Теоретические проблемы сотрудничества между людьми

ПРЕДИСЛОВИЕ

История имеет значение. Она имеет значение не просто потому, что мы можем извлечь уроки из прошлого, но и потому, что настоящее и будущее связаны с прошлым непрерывно­стью институтов общества. Выбор, который мы делаем сегодня или завтра, сформирован прошлым. А прошлое может быть понято на­ми только как процесс институционального развития. Интегриро­вать понятие "институты" в экономическую теорию и экономичес­кую историю — значит сделать важный шаг в развитии этой тео­рии и истории.

В настоящей работе излагаются общие принципы теории ин­ститутов и институциональных изменений. Хотя эта работа опирается на мои предшествующие исследования институтов, составлявшие ос­новной предмет моей научной деятельности за последние двадцать лет, здесь я ицу гораздо дальше, чем в своих прежних трудах, в изуче­нии природы политических и экономических институтов и процесса их изменений. Главный ключ к анализу, представленному в настоящей работе — углубленное изучение того, что же представляют собой ин­ституты, чем они отличаются от организаций и как влияют на транс-акционные и трансформационные (производственные) издержки.

Основное внимание уделено проблеме кооперации между людьми, а более конкретно — той кооперации, которая позволяет экономическим системам извлекать выгоду из торговли, что явля­лось ключом к пониманию "Богатства народов" Адама Смита. Раз­витие институтов, создающих благоприятную среду для совместно­го решения сложных проблем обмена, обеспечивает экономичес­кий рост. Конечно, не всякая кооперация между людьми продук­тивна с точки зрения общества, в этом исследовании мы как раз и стремимся объяснить развитие и тех институциональных систем, которые порождают экономическую стагнацию и упадок, и тех си­стем, которые способствуют экономическому успеху.

Моя начальная задача состоит в том, чтобы выработать подход к изучению этих проблем. Это необходимый первый шаг в разви­тии теории институциональных изменений. Поэтому значительная часть книги посвящена разработке аналитического инструмента-

13

рия. Исторические примеры, к которым я обращаюсь, носят иллю­стративный характер: они должны показать действенность предла­гаемого подхода, а отнюдь не служить для какой-либо гипотезы проверкой, подсказывающей, что в конце концов нужно делать. Хотя моя книга обращена прежде всего к экономистам и специа­листам по экономической истории, я полагаю, что мои рассужде­ния будут представлять такой же интерес и для других ученых, ра­ботающих в области общественных наук. Исходя из этих соображе­ний, я постарался свести к минимуму экономическую терминоло­гию и сделать анализ понятным нсэкономисту.

В разработке идей, представленных в этой книге, сыграли роль так много людей, что мне трудно определить, кому в первую очередь выразить признательность. Первый вариант рукописи этой книги я написал, будучи сотрудником Центра передовых исследо­ваний по вопросам человеческой деятельности и получив грант № БНС 8700864 Национального научного фонда. Гарднер Линдзи, Боб Скотт и их коллеги создали исключительно благожелательную обстановку для моей работы. Я особенно благодарен Кэрол Бэкс-тер, которая терпеливо обучала меня премудростям обращения с компьютером, чтобы коренным образом (и к лучшему) изменить сам процесс написания моей книги. Роберт Кеохан, Стивен Крас-нер, Марк Макина и Кэн Соколофф, которые в тот год были сот­рудниками Центра, — все они внесли вклад в мое исследование.

Выражаю особую признательность Барри Вайнгасту и Джону Найю, с которыми я обсуждал многие идеи, изложенные в моей книге, и которые прочитали и сделали обширные замечания к не­скольким вариантам рукописи.

Еще работая над рукописью, я читал предварительные вариан­ты великолепного обзора Трэнна Эгтертссона по неоинституциональ­ной экономике "Экономическое поведение и институты" (1990). Его работа внесла ясность во многие вопросы, над которыми я размышлял, и помогла окончательно определить направление мое­го исследования.

Другие коллеги по Вашингтонскому университету — Ли Бэн-хэм, Арт Дэицау, Джон Дробак, Гэри Миллер и Норман Шофидд — прочитали первоначальный вариант рукописи и внесли ценные за­мечания. Полезные поправки к первоначальному варианту предло­жили также Джеймс Алт, Роберт Бэйтс, Роберт Элликсон, Стэнли Энгерман, Филип Хоффмаи и Маргарет Леви. Однако помимо коллег, ознакомившихся с рукописью, я хочу выразить признатель­ность многим другим людям. Последние пять — шесть лет я пред­ставлял некоторые разделы этой работы на конференциях и уни­верситетских семинарах, получив много ценных замечаний, кото­рые помогли определить круг вопросов моего исследования.

I

Глава 1

Введение в проблему институтов и институциональных изменений

Институты — это "правила игры" в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничитель­ные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов че­ловеческого взаимодействия — будь то в политике, социальной сфере или экономике. Институциональные изменения определяют то, как общества развиваются во времени, и таким образом явля­ются ключом к пониманию исторических перемен.

Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать, что институты влияют на функционирование экономических систем. Также не вызывает споров утверждение о том, что длительные различия в функциони­ровании экономических систем формируются под очень глубоким влиянием развития институтов. Но ни современная экономическая теория, ни описательная историческая наука не проявляют види­мого интереса к роли институтов в функционировании экономики и экономическом поведении, потому что до сих пор не разработа­ны аналитические принципы, которые позволили бы включить ин­ституциональный анализ в теорию экономики и экономическую историю. Задача этой книги состоит в том, чтобы выработать такие основополагающие принципы. Результаты соответствующего ана­лиза потребуют пересмотра многих теоретических положений об­щественных наук в целом и экономической теории в частности и сформируют новое понимание процесса исторических изменений.

В настоящем исследовании я рассматриваю природу институ­тов и их влияние на экономический (или социальный) процесс (часть I). Далее (часть II) я излагаю общие принципы теории ин­ституциональных изменений с тем, чтобы не только сформулиро­вать научные основы экономической (и любой другой) истории, но и объяснить, как прошлое влияет на настоящее и будущее, как ин- крементные' институциональные изменения определяют существу-

Идкремент (increment) — приращение, прнроот. Имеется в виду недискретный характер институциональных изменений, для которых типично пере-гекание, обычно весьма полное, содержания старых институтов в новые. — Прим. перев.

18

Часть I

 

 

ющие на каждый момент рамки человеческого выбора и какова природа зависимости настоящего от траектории предшествующего развития (path dependence}'.

Главная задача исследования — найти понимание того, поче­му экономические системы в течение длительного периода време­ни функционируют по-разному (часть III).

Институты уменьшают неопределенность, струк­турируя повседневную жизнь. Они организуют взаимоотношения между людьми, так что когда мы хотим поздороваться с друзьями на улице, поехать на автомобиле, купить апельсины, занять деньги, организовать своя бизнес, похоронить близких и совершить любые другие действия, с которыми сталкиваемся в обычной жизни, мы знаем (или можем легко научиться), как это сделать. Нетрудно за­метить различия в институтах, если бы мы попытались совершить подобные же действия с участием других людей в другой стране — например, в Бангладеш. Говоря профессиональным языком эконо­мистов, институты определяют и ограничивают набор альтернатив, которые имеются у каждого человека.

Институты включают в себя все формы ограничений, созданных людьми для того, чтобы придать определенную структуру человечес­ким взаимоотношениям. Являются ли институты формальными или неформальными? Они бывают и формальными, и неформальными. Меня интересуют и формальные ограничения — такие, как правила, придуманные людьми, и неформальные ограничения — такие, как об­щепринятые условности и кодексы поведения. Институты могут быть продуктом сознательного человеческого замысла — как, например, Конституция США, или просто складываться в процессе историческо­го развития, подобно обычному праву. Для меня представляют инте­рес и те институты, которые явились продуктом человеческого замыс­ла, и те, что складываются в процессе исторического развития, хотя для аналитических целей их, возможно, придется изучать раздельно. Я буду рассматривать и многие другие свойства институтов.

Институциональные ограничения включают как запреты ин­дивидам совершать определенные действия, так и, иногда, указа-

В институционально-эволюционной теории различают три типа отношений ме­жду содержанием старых и новых институтов: path dependence — глубокая связь, сильная зависимость новых институтов от старых, path determlnacy — менее сильная зависимость, оставляющая место для возникновения совершенно новых институтов, и path Indeterminacy, или path independence — отсутствие явной связи между стары­ми и новыми институтами. Подробнее см., напр.. Too], Marc R. "burtitutional adjust. inent and inBtnJinentaJ value". Review of International political economy, v. 1. J* 8, Autumn 1994, pp. 406-443. — Прим, пер».

Главо I

19

 

 

нмя, при каких условиях отдельным индивидам разрешены некото­рые действия. Поэтому, как уже было сказано, институты предста­вляют собой рамки, в пределах которых люди взаимодействуют друг с другом. Они абсолютно аналогичны правилам игры в ко­мандных спортивных играх. Иными словами, они состоят из фор­мальных писанных правил и обычно неписаных кодексов поведе­ния, которые лежат глубже формальных правил и дополняют их — например, запрещают сознательное нанесение травмы ведущему игроку противника. И как следует из этой аналогии, правила и не­формальные кодексы иногда нарушаются, и тогда нарушитель под­вергается наказанию. Поэтому важный элемент механизма функ­ционирования институтов состоит в том, что установление факта нарушения не требует специальных усилий и что нарушитель под­вергается суровому наказанию.

Продолжая спортивные аналогии, можно сказать, что фор­мальные и неформальные правила наряду со способом и эффек­тивностью обеспечения их соблюдения образуют в совокупности весь характер игры. Некоторые команды добиваются успеха, посто­янно нарушая правила и таким образом устрашая противника (и имеют соответствующую репутацию). Насколько результативна та­кая стратегия — это зависит от эффективности контроля за соблю­дением правил и суровости наказания. Иногда кодексы поведе­ния — честное спортивное соперничество — удерживают игроков в рамках правил, даже если нарушения сулят им успех в игре.

В настоящей работе проводится принципиальное различие между институтами и организациями. Подобно институтам, орга­низации структурируют взаимоотношения между людьми. В самом деле, если проанализировать издержки, возникающие вследствие существования институциональных рамок, то мы увидим, что из­держки обязаны своим возникновением не только этим рамкам, но и организациям, которые сложились вследствие существования данных институциональных рамок. С теоретической точки зрения важно четко отделить правила от игроков. Правила призваны опре­делять то, как ведется игра. Но цель команды, которая действует по этим правилам — выиграть игру, сочетая умение, стратегию и взаимодействие игроков, пользуясь честными приемами, а иногда — и нечестными. Моделирование стратегий и навыков, складываю­щихся по мере развития команды — это совсем другой процесс, нежели моделирование создания и развития правил и последствий их применения.

В понятие "организация" входят политические органы и учре­ждения (политические партии. Сенат, городской совет, контроль­ное ведомство), экономические структуры (фирмы, профсоюзы, семейные фермы, кооперативы), общественные учреждения (церк­ви, клубы, спортивные ассоциации) и образовательные учреждения

Глава 1

21

 

 

вокупиости составляют общие издержки производства. Начальная за­дача настоящего исследования (часть Г) заключается в том, чтобы объ­яснил» существование и природу институтов и таким образом выяснить, как они отражаются на затратных функциях экономической системы.

II

Главная роль, которую институты играют в обще-..,..,.» ся в уменьшении неопределенности путем установ­кой (хотя не обязательно эффективной) структуры

Часть I

 

 

дартных позиций неоклассической доктрины и теории междуна­родной торговли, из которых можно заключить, что по мере разви­тия торговли товарами, услугами и производственными факторами экономические системы должны постепенно сближаться друг с другом. Хотя мы действительно можем наблюдать определенное сближение между передовыми индустриальными странами, веду­щими взаимную торговлю, поразительная черта последних десяти тысяч лет истории заключается в том, что в мире сложились обще­ства, радикально отличающиеся друг от друга по религиозным, эт­ническим, культурным, политическим и экономическим критери­ям, а разрыв между богатыми и бедными, развитыми и слаборазви­тыми нациями сегодня такой же большой, как и прежде, а может быть даже гораздо больше, чем когда бы то ни было раньше. Как объяснить такое углубление различий между обществами? И что, пожалуй, не менее важно — какие причины ведут к дальнейшему углублению или, напротив, стиранию различий?

Но на этом вопросы не кончаются. Почему богатые общества переживают многолетнюю стагнацию или даже абсолютный упа­док? Ведь выдвинутая Алчияном в 1950 году эволюционная гипоте­за предполагает, что всепроникающая конкуренция должна устра­нить более слабые институты и способствовать выживанию тех ин­ститутов, которые лучше решают человеческие проблемы.

Кратко изложу историю собственных исследований по этой фундаментальной проблеме. В совместной работе 1973 года мы с Робертом Томасом предложили рассматривать институты как де­терминирующие факторы экономического процесса, а изменения в соотношении цен — как источник институциональных изменений. Тогда мы обосновывали свою точку зрения тем, что изменения це­новых пропорций дают толчок к созданию более эффективных ин­ститутов. Упорное существование неэффективных институтов, как, например, в Испании, мы объясняли тем, что правительство, пре­следуя фискальные цели, сужает временные рамки экономической деятельности и тем самым создает разрыв между побудительными мотивами частной деятельности и общественным благосостоянием. Подобная аномалия не вписывалась в теоретические рамки.

В своей работе 1981 года "Структуры и изменения в экономи­ческой истории" я отошел от идеи рассмотрения институтов с точ­ки зрения их эффективности. Руководители государств создавали систему прав собственности в своих интересах, а трансакционные издержки вели к доминированию обычно неэффективных прав собственности. Таким образом можно было объяснить существова­ние на протяжении всей истории, включая наше время, таких прав собственности, которые не продуцируют экономический рост. В своей упомянутой работе я попытался ответить на вопрос, подня­тый эволюционной теорией Алчияна, но нс нашел ответа. Можно

-двнялись нулю), та руководите. 1й kccwi иы Д1 1:ч и n['.niL:uii^ii 1ы6ор. Иными словами, "актеры" всегда располагали бы моделя­ми, отражающими реальное положение дел, а если бы первона­чально их модели нс соответствовали истине, то информационная обратная связь скорректировала бы эти модели. Однако подобная модель рационального поведения людей просто вводит нас в заблу­ждение. На самом деле "актерам" часто приходится действовать на

Часть

а в главе 4 я излагаю теоретические основы проблемы обмена бе издержек и принципиально важные, хотя по достоинству не оце ненные, выводы, к которым приводит изучение этой проблемы.

Затем три главы посвящены анализу последовательно трех ин­ституциональных "срезов": формальным правилам, неформальным ограничениям и эффективному обеспечению соблюдения этих пра­вил и ограничений. Это позволит мне в главе 8 связать воедино полученные результаты и показать связь между институтами и трансакдионными и трансформационными (производственными) издержками.

В части II представлены аналитические рамки для изучения институциональных изменении. В главе 9 рассматриваются организа­ции и формы их взаимодействия с институтами. Предмет главы 10 — вопросы стабильности институтов, которая имеет большое значе­ние для понимания природы институциональных изменений. Из­менения, которые мы наблюдаем, редко бывают дискретными (хо­тя я буду рассматривать и революционные изменения), а чаще происходят постепенно; природа инкрементных изменений, а так­же несовершенство интерпретации институциональной среды "ак­терами" и принятия ими решений в ситуации выбора объясняют зависимость от предшествующей траектории развития и заставля­ют принимать во внимание историю (глава 11).

В части III исследуется влияние институтов и институцио­нальных изменений на функционирование экономики и экономи­ческое поведение. В главе 12 я рассматриваю теоретические выво­ды из институционального анализа, которые помогают объяснить функционирование экономических систем и в определенный мо­мент времени, и на временном отрезке. В главах 13 и 14 эти выво­ды прилагаются к экономической истории. Глава 13 посвящена изучению институциональных изменений в последовательно более сложных экономических системах, существовавших на протяжении истории, и сравнению стабильных исторических форм взаимодей­ствия между людьми с динамичными институциональными изме­нениями в Западной Европе, которые привели к современному экономическому росту. В заключительной главе представлены "вы­ходы" (результаты, имеющие значение для других исследовании), которые могут быть получены благодаря последовательному вклю­чению институционального анализа в экономическую историю, и показаны возможности развернутого приложения этих результатов к экономической истории.

Глава 2

Теоретические проблемы сотрудничества между людьми

Социальные науки постоянно испытывают внут­ренний конфликт из-за того, что разрабатываемые нами теории не соответствуют реальным процессам человеческого взаимодействия, наблюдаемого в окружающей жизни. Это несоответствие наиболее явно проявляется в экономической науке, где особенно велик кон­траст между логическими выводами неоклассической теории и функционированием экономических систем (как бы мы ни опреде­ляли и не измеряли его). Конечно, неоклассическая теория явилась огромным вкладом в человеческое знание, и ее применение дает хорошие результаты при анализе рынков в развитых странах. Но если обратиться к другому концу шкалы экономического развития, то мы увидим, что неоклассическая теория не служит надежным подспорьем для изучения таких организаций, как средневековое феодальное поместье, ярмарки в Шампани или "сук" (базар в странах Ближнего Востока и Северной Африки, без которого труд­но понять эти страны). Неоклассическая теория не только не спо­собна убедительно описать взаимодействие между этими структура­ми, но и не может объяснить, почему такие, казалось бы, неэффектив­ные, формы взаимодействия существуют в течение тысячелетии.

Сосуществование разных экономических систем и различия в их функционировании в течение долгого времени так же не полу­чили удовлетворительного объяснения со стороны экономистов, занимающихся вопросами роста, хотя они прилагают к этому ог­ромные усилия в течение последних 40 лет. Этому есть простое объяснение: применяемой теории не под силу эта задача. Теория исходит из фундаментальных посылок о редкости ресурсов и, сле­довательно, о наличии конкуренции; ее красивые выводы опира­ются на исходные идеи о процессах обмена и взаимодействия, ко­торые не сопровождаются "трением", при этом права собственно­сти являются совершенными (полными) и определяются без допо-таительных издержек, а информация тоже может быть получена без всяких затрат. Хотя предположения о редкости и, следователъ- чо, Конкуренции имеют прочные основания и послужили важней-

2S

Часть I

 

 

шимн опорами неоклассической теории, другие фундаментальные посылки этой теории далеко не столь убедительны.

Другие экономисты и представители иных общественных наук в течение последних 30 лет пытались внести изменения в понима­ние этих вопросов и разобраться в них, чтобы понять, чего же не­достает имеющимся объяснениям. Если говорить упрощенно, то недостает понимания природы координации и сотрудничества ме­жду людьми. Впрочем, это не должно, конечно, удивлять последо­вателей Адама Смита. Смит интересовался не только теми форма­ми сотрудничества, которые приводят к сговору и монополизации, но и теми, которые позволяют реализовать выгоды от торговли. Однако замешательство и непонимание, которые последовали за опубликова­нием знаменитой работы Рональда Коуза "Проблема социальных из­держек" (1960), показывает, как трудно экономистам согласиться с ролью институтов в реализации потенциальной выгоды от торгов­ли. Как в указанной работе, так и в "Природе фирмы" (1937) Коуз высказал много других идей, имеющих фундаментальную значи­мость. Самая важная мысль, которая влечет за собой глубокие выво­ды, требующие пересмотра экономической теории, состоит в том, что когда трансакция сопровождается издержками, институты приобрета­ют значение. А в работе Уоллиса и Норта 1986 года, посвященной из­мерению трансакционных издержек в процессе их движения в рам­ках американского рынка (трансакционного сектора экономики), показано, что трансакции всегда сопровождаются издержками.

Экономисты, как и представители других соци­альных наук, неохотно включают институты в свои теоретические модели, зато энергично берутся за изучение проблем кооперации на основе теории игр. Если говорить кратко и упрощенно, этот подход состоит в том, что индивиды, стремящиеся к максимизации личной выгоды, обычно считают для себя выгодным сотрудничать с другими игроками, если игра носит повторяющийся характер, если индивид располагает потной информацией о поведении других игроков в про­шлом и если число игроков невелико. За этим упрощением скрывает­ся разнообразие (и оригинальность) результатов, полученных целой армией специалистов по теории игр, которые расширили, уточнили и модифицировали каждое из этих положений, чтобы извлечь из них еще больше выводов. В последующих главах мне еще придется вер­нуться к теории игр, потому что она дает прекрасный фон (как и чис­тая неоклассическая экономическая модель), на котором удобно срав­нивать теорию с реальным экономическим процессом.

Давайте перевернем теорию игр "с ног на голову". Коопера­цию будет трудно поддерживать, если игра не повторяется (или ш •

Глава

 

 

рвется в последний раз), если не хватает информации о других иг­роках и если число игроков велико. Эти крайние случаи отражают контрасты, имеющие место в реальной жизни. Обычно мы наблю­даем кооперативное поведение в тех случаях, когда индивиды взаи­модействуют постоянно, когда они располагают большой инфор­мацией друг о друге и когда численность группы невелика. Но если взять другой крайний случай, то мы увидим, что в высокотехноло-гическом мире с огромной степенью специализации и разделения труда, отличающимся неперсонифицированным обменом, эконо­мический потенциал выгод от торговли реализуется очень редко, потому что индивид не обязательно вступает в повторяющиеся сделки, не всегда знаком с партнером по сделке, и его контакты нс ограничиваются малой группой людей. Неперсонифицированный обмен фактически является антитезой того условия, на котором строится сотрудничество в теории игр. Но современный западный мир существует в реальности- Почему же? Ясный и определенный ответ на вопрос о том, почему в течение всей истории и в боль­шинстве современных экономик потенциальные выгоды от торгов­ли не реализуются, а в современном западном мире они реализу­ются (по крайней мере, частично), — этот ответ не только разре­шит проблемы экономического развития, но и укажет пути реше­ния более широких проблем человеческих конфликтов, которые нам упорно угрожают.

Несовпадение между поведением, стремящимся к максимиза­ции личной выгоды, и результатами социальной кооперации яви­лось ключевым фактором, определившим конкретный путь разви­тия теории игр. Так называемая "дилемма заключенного", которая служит основой теории игр, тесно связана с "проблемой безбилет­ника", предложенной Майсуром Олсоном в 1965 году. Обе дилем­мы ведут к безрадостным выводам в отношении проблем сотрудни­чества и координации между людьми. Однако самые грустные сто­роны анализа, проведенного Олсоном, и проблем "дилеммы за­ключенного" отражают статическую природу анализа и то обстоя­тельство, что речь идет об "одноразовой игре". Иными словами, если "дилемма заключенного" играется только один раз, то доми­нирующей стратегией для игроков является отказ от сотрудничест­ва, и они тем самым теряют возможность достичь тех результатов, которые повысили бы совокупное благосостояние игроков. Однако хорошо известно, что отказ от сотрудничества не обязательно явля­ется доминирующей стратегией, когда ситуация повторяется снова и снова подобно многим проблемам коллективных действий. В итеративной, повторяющейся игре по "дилемме заключенного" нет Доминирующей стратегии. В знаменитой ныне дискуссии по этому вопросу Роберт Акселърод доказал, что в условиях непрерывно по ^теряющейся игры к успеху ведет стратегия "оги<'чай тем же ся-

Часть I

 

 

мым" — игрок отвечает на действия других такими же действиями. Этот вывод позволил Аксельроду написать знаменитую кншу "Эволю­ция кооперации" (1984), которая содержит оптимистическую оцен­ку возможностей людей выработать совместные кооперативные ре­шения проблем без вмешательства и принуждения государства.

Существует огромная литература — и в рамках теории игр, и в рамках других теоретических моделей политического процесса, — где рассматриваются условия, делающие возможным продолжи­тельное сотрудничество. Я полагаю, что решению проблем, кото­рым посвящена эта книга, могут помочь три работы, рассматрива­ющие проблемы поддержания кооперации.

В 1982 году Рассел Хардин рассмотрел "дилемму заключенно­го" (ДЗ) для и участников и проанализировал трудности коллек­тивных действий в больших группах. Хардин подчеркивает, что эти трудности зависят не только от размера группы, но и от соотноше­ния между издержками и выгодой'. Могут возникнуть обычаи (ве­дущие к некоторому роду социального порядка), особенно при на­личии асимметрий, посредством которых игроки могут изучать мо­тивации и возможности других участников теоретических игр. Хардин утверждает, что обычаи могут возникнуть и в том случае, если уча­стники примут условные стратегии. Однако условные стратегии вклю­чают контроль и принуждение к исполнению правил (путем угроз).

Майкл Тзйлор (в книгах 1982 и 1987 годов) исследует условия, при которых в рамках анархии, т.е. в отсутствие государства, мож­но поддерживать социальный порядок. Он утверждает, что для анархического социального порядка важно существование общины и что главными чертами общины являются разделяемые ее члена­ми убеждения и нормы, непосредственные и комплексные отноше­ния между членами и взаимодействие. По утверждению Тэйлора, государство разрушает эти основополагающие элементы общины (этот аргумент приводят Титмасс и другие), — и даже альтруизм, в зависимости от того, какое он имеет значение, может быть мини­мизирован или уничтожен принудительной силой государства.

Ховард Марголис в 1982 году разработал модель, в которой индивидуальное поведение частично детерминируется альтруисти­ческими мотивами. Марголис утверждает, что индивиды имеют два типа функций полезности: одни благоприятствуют предпочтениям, ориентированным на группу, а другие — эгоистическим предпочте­ниям, и индивиды должны делать альтернативный выбор между обеими типами полезности. Эта модель позволяет ему объяснить некоторые модели поведения при голосовании, которые представ-

¹ В историческом исследовании о формировании прав собственности в добы­вающих отраслях США (1989) Лайбкэп пришел к аналогичным выводам о реша­ющей роли отношения выгоды к издержкам для успешного формирования эффе­ктивных прав собственности.

Глава

31

 

 

ляются бессмысленными, в рамках поведенческой модели индиви­да стремящегося к максимизации личной выгоды.

Эти три работы вносят основной вклад в изучение условий, способствующих сохранению и продолжению сотрудничества. Здесь важно остановиться на проблеме, которой в дальнейшем бу­дет посвящено большое внимание, а именно: при каких условиях может существовать добровольное сотрудничество, если не прибе­гать к решению в духе Гоббса, т.е. не применять силу государства для принуждения к сотрудничеству? В исторической ретроспективе рост экономик проходил в институциональных рамках обществ, активно использовавших принуждение. В странах с высоким дохо­дом нс бывает политической анархии. С другой стороны, на протя­жении большей части мировой истории принудительная сила госу­дарства использовалась такими способами, которые противоречили потребностям экономического роста (см. главу 3 моей работы 1981 года). Однако сложное взаимодействие между людьми трудно поддерживать без третьей силы, следящей за тем, как стороны вы­полняют условия соглашений. Конечно, суд истории до сих пор не вернулся с совещания по этому вопросу, который имеет фундамен­тальное значение для решения проблем человечества. Возможно, самая пессимистическая перспектива связана с тем, что рассужде­ния Майкла Тэйлора об общине и кооперативных решениях, по всей видимости, неприменимы к условиям большой группы людей и недостатка информации. В своей статье, содержащей глубокий обзор трех вышеуказанных работ, Норман Шофилд высказывает следующие соображения по этой проблеме:

Фундаментальная теоретическая проблема, с которой связано решение вопроса о сотрудничестве, — это то, каким образом индивиды узнают о предпочтениях партнеров и их вероятном поведении. Более того, пробле­ма состоит в том, что знание должно быть взаимным: каждый индивид i должен не только располагать информацией о предпочтениях других, но и знать, что другие лица располагают информацией о его собственных, индивида /, предпочтениях и стратегиях.

Если пзять ДЗ с ограниченным числом участников, равным N, то можно утверждать, что эта проблема частично решаема в -том смысле, что некоторые типы "актеров" могут иметь достаточные основания полагать, что другие "актеры" руководствуются определенным типом поведепия-При ограниченных размерах общины аргументация Тэйлора представля­ется убедительной: социальные нормы будут хорошо понятны "актерам", создадут основу для знания друг о друге, и это знание будет поддерхи-эаться механизмами, которые делают действия "актеров" понятными друг