B. Теории денежной единицы измерения 6 страница

^* Гораций, следовательно, ничего не понимает в философии собирания сокровищ, когда говорит (Satir. L. II, Satir 3. [Вторая книга сатир. Сатира 3]):

«Ежели цитр кто накупит и в общую сложит их груду, Сам не учася на цитре, из муз не любя ни единой, Если с ножом и колодками сам не сапожник, а также Купит морских парусов, ненавидя торговлю, безумцем По справедливости он прослывёт. От таких чем отличен Тот, кто деньги и золото прячет, не зная, что делать С тем, что скопил, и боясь коснуться его, как святыни?»

Господин Сениор понимает это дело лучше: «Деньги, по-видимому, единственный предмет, стремление к которому является всеобщим, и это происходит потому, что

«» 116

Наш собиратель сокровищ выступает мучеником меновой стоимости, благочестивым аскетом на вершине металлического столба. Он имеет дело только с богатством в его общественной форме и поэтому прячет его от общества. Он жаждет товара в его постоянно пригодной для обращения форме и поэтому извлекает его из обращения. Он мечтает о меновой стоимости и поэтому не обменивает. Текучая форма богатства и его окаменелая форма, жизненный эликсир и философский камень, как в алхимии, яростно сталкиваются друг с другом. В своей воображаемой безграничной жажде наслаждений он отказывается от всякого наслаждения. Желая удовлетворить все общественные потребности, он едва удовлетворяет свои естественно-необходимые потребности. Сохраняя богатство в его металлической телесности, он превращает его в простой призрак. В сущности накопление денег ради денег есть варварская форма производства ради производства, т. е. развитие производительных сил общественного труда за пределы обычных потребностей. Чем менее развито товарное производство, тем более важное значение имеет это первое самостоятельное обособление меновой стоимости в виде денег, собирание сокровищ, которое играет поэтому большую роль у древних народов, в Азии до настоящего времени, и у современных земледельческих народов, где меновая стоимость ещё не охватила всех производственных отношений. Специфически экономическую функцию образования сокровищ в сфере самого металлического обращения мы сейчас рассмотрим, но прежде отметим ещё другую форму образования сокровищ.

Серебряные и золотые товары, совершенно независимо от своих эстетических свойств, могут быть — поскольку материал, из которого они состоят, представляет собой денежный материал — превращены в деньги, так же как золотые деньги или золотые слитки могут быть превращены в эти товары. Так как золото и серебро представляют собой материал абстрактного богатства, то наилучший способ демонстрации богатства заключается в употреблении их как конкретных потребительных стоимостей, и если на известных ступенях производства товаровладелец прячет своё сокровище, то повсюду, где он может делать это с безопасностью, он чувствует влечение

деньги — абстрактное богатство, и люди, владея ими, могут удовлетворять все свои потребности, какого бы рода они ни были». «Principes fondamentaux de l'Ec. pol.», traduit par le comte Jean Arrivabene, Paris, 1836, p. 221 [«Основные принципы политической экономии», перевод графа Жана Аривабена, Париж, 1836, стр. 221]; или Шторх: «Так как деньги являются представителем всех других богатств, то достаточно накопить их, чтобы можно было приобрести все существующие в мире виды богатства» (цитированное произведение, т. 2, стр. 135).

«» 117

выступить перед другими товаровладельцами в качестве rico hombre ^*. Он позолачивает себя и свой дом ^**. В Азии, в частности в Индии, где образование сокровищ не является подчинённой функцией механизма производства в целом, как в буржуазной экономии, но где богатство в этой форме остаётся конечной целью, золотые и серебряные товары представляют собой в сущности лишь эстетическую форму сокровища. В средневековой Англии золотые и серебряные товары рассматривались законом как простая форма сокровища, так как стоимость их лишь в незначительной мере увеличивалась от прибавленного к ним простого труда. Назначение их заключалось в том, чтобы вновь быть брошенными в обращение, и поэтому проба их предписывалась с такой же точностью, как и проба самих монет. Возрастающее потребление золота и серебра как предметов роскоши вместе с возрастанием богатства представляет собой такую простую вещь, что древним она была вполне понятна ^***, тогда как современные экономисты выдвинули ложное положение, будто потребление серебряных и золотых товаров возрастает не пропорционально росту богатства, а лишь пропорционально падению стоимости благородных металлов. Поэтому данные этих экономистов о потреблении калифорнийского и австралийского золота, в остальном точные, обнаруживают всегда пробел, так как возросшее потребление золота в качестве сырого материала, согласно их ошибочному представлению, не оправдывается соответствующим падением его стоимости. За время с 1810 по 1830 год, вследствие войны американских колоний с Испанией ²⁹ и перерыва в работе рудников, вызванного революциями, среднегодовое производство благородных металлов сократилось более чем наполовину. В 1829 г., по сравнению с 1809 г., убыль монет, находящихся в обращении в Европе, составляла почти ¹/₆. Таким образом, хотя размеры производства сократились и издержки производства, — если они вообще изменились, — возросли, тем не менее потребление благородных металлов как предметов роскоши чрезвычайно возросло, в Англии уже во время войны, а на континенте со времени Парижского мира. Оно повысилось вместе с ростом всеобщего богатства ^****. В качестве всеобщего

^* — богатого человека. Ред.

^** Насколько внутренний человек товарного индивидуума остаётся не изменившимся даже там, где последний цивилизуется и развивается в капиталиста, показывает пример лондонского представителя одного международного банкирского дома, повесившего за стеклом и в раме в качестве подобающего фамильного герба банкноту в 100 000 фунтов стерлингов. Вся соль заключается здесь в том, что эта банкнота насмешливо и свысока взирает на обращение.

^*** См. цитируемое ниже место из Ксенофонта.

^**** Джейкоб, цитированное произведение, т. II, гл. 25 и 26.

«» 118

закона можно выставить положение, что превращение золотых и серебряных денег в предметы роскоши происходит преимущественно в мирное время, а обратное превращение их в слитки, а также в монеты — только в бурные времена ^*. Насколько значительно отношение золотого и серебряного сокровища, существующего в форме предметов роскоши, к благородному металлу, служащему в качестве денег, можно видеть из того, что в 1829 г. это отношение, по данным Джейкоба, составляло в Англии 2:1, а во всей Европе и Америке количество благородного металла в предметах роскоши было на ¼ больше, чем в деньгах.

Мы видели, что денежное обращение есть только проявление метаморфоза товаров, или смены форм, в которой совершается общественный обмен веществ. Поэтому при изменении суммы цен находящихся в обращении товаров или объёма их одновременных метаморфозов, с одной стороны, и при данной каждый раз быстроте смены их форм, с другой стороны, общее количество золота, находящегося в обращении, должно было постоянно увеличиваться или уменьшаться; а это возможно лишь при условии, если общее количество денег, имеющихся в данной стране, находится в постоянно изменяющемся отношении к количеству денег, находящихся в обращении. Это условие выполняется посредством образования сокровищ. Если цены падают или скорость обращения увеличивается, то резервуары сокровищ поглощают часть денег, выпадающую из обращения; если же цены повышаются или скорость обращения уменьшается, то сокровища открываются и частично приливают обратно в обращение. Это застывание обращающихся денег в форме сокровища и приливы сокровищ в обращение представляют собой постоянно изменяющееся колебательное движение, в котором преобладание того или другого направления определяется исключительно колебаниями товарного обращения. Сокровища выступают, таким образом, как приводные и отводные каналы находящихся в обращении денег, так что в качестве монеты всегда обращается лишь такое количество денег, которое обусловлено непосредственными потребностями самого обращения. Если объём обращения в целом вдруг расширяется и преобладает текучее единство покупок и продаж, и при этом общая сумма подлежащих реализации цен возрастает ещё быстрее, чем скорость денежного обращения, то

^* «Во времена больших волнений и опасностей, особенно во времена внутренних потрясений и нашествий, золотые и серебряные вещи быстро превращаются в деньги; в периоды же спокойствия и процветания деньги превращаются в посуду и ювелирные изделия» (т. II, стр. 357 цитированного произведения).

«» 119

резервуары сокровищ заметно опустошаются; как только в общем движении наступает необычная заминка или упрочивается разрыв между продажей и покупкой, средства обращения в значительной мере застывают в виде денег и резервуары сокровищ наполняются намного выше их среднего уровня. В странах с чисто металлическим обращением или находящихся на неразвитой ступени производства сокровища бесконечно раздроблены и рассеяны по всей стране, между тем как в развитых буржуазных странах они концентрируются в резервуарах банков. Не следует смешивать сокровище с монетным резервом, который сам образует составную часть общего количества денег, постоянно находящихся в обращении, в то время как активное соотношение между сокровищем и средствами обращения предполагает уменьшение или увеличение указанного общего количества денег. Золотые и серебряные товары, как мы видели, составляют равным образом как отводной канал для благородных металлов, так и скрытый источник их прилива. Но в обычные времена только первая их функция имеет важное значение для экономии металлического обращения ^*.

B) Средство платежа

Двумя формами, в которых деньги до сих пор отличались от средства обращения, были: форма отложенной монеты и форма сокровищ. Первая форма отражала в преходящем превращении монеты в деньги то обстоятельство, что второе звено Т — Д — Т, покупка Д — Т, должно расщепиться в пределах определённой сферы обращения на ряд следующих одна за другой покупок. Образование же сокровищ покоилось просто на изолировании акта Т — Д, который не развивался в Д — Т;

^* В следующем месте Ксенофонт развивает понятие денег в их специфической определённости формы в качестве денег и сокровища:

«Это единственная область, — из всех, которые я знаю, — где новый предприниматель не внушает зависти старым… Чем богаче оказывается серебряный рудник и чем больше в нём добывается серебра, тем больше людей привлекает он к себе. В самом деле, когда приобретено столько утвари, сколько нужно для хозяйства, редко прикупают ещё; напротив, денег никто не имеет столько, чтобы не желать иметь их ещё больше, а если у кого-нибудь они оказались в избытке, то он, закапывая излишек, получает не меньше удовольствия, чем если бы он им пользовался. Когда государство процветает, граждане особенно нуждаются в деньгах; мужчины хотят покупать красивое оружие, добрых коней, великолепные дома и обстановку; женщины жаждут нарядов и золотых украшений; если же государство страдает от неурожая или войны, то деньги необходимы для приобретения продовольствия, ввиду необработанности полей, или для найма вспомогательных войск…» Xen. «De vectig.», c. IV [Ксенофонт. «О налогах», гл. IV]. Аристотель в «Республике», гл. 9, кн. 1, развивает оба движения обращения Т — Д — Т и Д — Т — Д в их противоположности под названиями «экономики» и «хрематистики». Греческими трагиками, в частности Еврипидом, обе эти формы противопоставляются, как διχη [справедливость] и χερδοζ [корысть].

«» 120

или оно было лишь самостоятельным развитием первого метаморфоза товара; оно представляло собой деньги, развившиеся здесь в качестве отчуждённого бытия всех товаров, в противоположность средству обращения как бытию товара в его постоянно отчуждающейся форме. Монетный резерв и сокровище были деньгами только как не средство обращения, а не средством обращения они были только потому, что не обращались. В том определении, в котором мы рассматриваем деньги теперь, они обращаются или вступают в обращение, однако не в функции средства обращения. Как средство обращения деньги всегда были покупательным средством, теперь же они действуют как непокупательное средство.

Как только деньги, вследствие образования сокровищ, развились в качестве бытия абстрактного общественного богатства и материального представителя вещественного богатства, они получают в этой своей определённости в качестве денег своеобразные функции в процессе обращения. Если деньги циркулируют как простое средство обращения и тем самым как покупательное средство, то предполагается, что товар и деньги одновременно противостоят друг другу и, следовательно, одна и та же величина стоимости имеется налицо дважды: на одном полюсе — как товар в руках продавца, на другом полюсе — как деньги в руках покупателя. Это одновременное существование обоих эквивалентов на противоположных полюсах и одновременная перемена ими мест или их взаимное отчуждение предполагает, в свою очередь, что продавец и покупатель относятся друг к другу только как владельцы наличных эквивалентов. Между тем процесс метаморфоза товаров, который создаёт различные определённости формы денег, метаморфозирует также и товаровладельцев, или изменяет общественные роли, в которых они представляются друг другу. В процессе метаморфоза товара товарохранитель так же часто меняет свою шкуру, как часто товар совершает своё превращение или как часто деньги принимают новые формы. Так, первоначально товаровладельцы противостояли друг другу только в качестве товаровладельцев; потом один товаровладелец стал продавцом, другой — покупателем, далее каждый из них становится попеременно то покупателем, то продавцом, после этого они стали собирателями сокровищ и, наконец, богатыми людьми. Таким образом товаровладельцы выходят из процесса обращения не такими, какими они в него вступили. В сущности различные определённости формы, принимаемые деньгами в процессе обращения, представляют собой только кристаллизованную смену формы самих товаров, смену, которая, в свою очередь, есть лишь вещное выражение

«» 121

изменяющихся общественных отношений, в которых товаровладельцы совершают свой обмен веществ. В процессе обращения возникают новые отношения общения, и, как носители этих изменившихся отношений, товаровладельцы получают новые экономические роли. Подобно тому, как деньги в сфере внутреннего обращения идеализируются и простая бумага в качестве представителя золота выполняет функцию денег, точно так же этот процесс придаёт покупателю или продавцу, который вступает в него просто как представитель денег или товара — т. е. представляет будущие деньги или будущий товар, — значимость действительного продавца или покупателя.

Все определённости формы, в которых золото развивается в деньги, представляют собой только развитие тех определений, которые заключены в метаморфозе товаров, но которые в простом денежном обращении, — при появлении денег в качестве монеты или в движении Т — Д — Т, как совершающемся в виде процесса единстве, — не выделились в самостоятельный вид, или же выступали только в качестве возможностей, как, например, в перерыве метаморфоза товара. Мы видели, что в процессе Т — Д товар, как действительная потребительная стоимость и идеальная меновая стоимость, относился к деньгам как к действительной меновой стоимости и лишь идеальной потребительной стоимости. Продавец, отчуждая товар как потребительную стоимость, реализует его собственную меновую стоимость и потребительную стоимость денег. Наоборот, покупатель, отчуждая деньги как меновую стоимость, реализует потребительную стоимость денег и цену товара. Соответственно этому происходила перемена мест товара и денег. Живой процесс этой двусторонней полярной противоположности теперь снова раскалывается в своём осуществлении. Продавец действительно отчуждает товар, но цену его реализует вначале лишь только идеально. Он продал товар по его цене, которая, однако, будет реализована лишь позднее, в установленный срок. Покупатель покупает как представитель будущих денег, тогда как продавец продаст как владелец наличного товара. На стороне продавца товар как потребительная стоимость действительно отчуждается, хотя цена его ещё в действительности не реализована; на стороне покупателя деньги действительно реализуются в потребительной стоимости товара, хотя как меновая стоимость они ещё в действительности не отчуждены. Вместо знака стоимости, как было раньше, сам покупатель выступает здесь символически представителем денег. Но как раньше всеобщая символика знака стоимости требовала гарантии и принудительного курса со стороны государства, так теперь личная символика

«» 122

покупателя порождает частные контракты между товаровладельцами, исполнение которых охраняется законом.

Наоборот, в процессе Д — Т деньги могут быть отчуждены как действительное покупательное средство и цена товара может быть таким образом реализована прежде, чем будет реализована потребительная стоимость денег или прежде чем будет отчуждён товар. Это имеет место, например, в обычной форме платы вперёд, или же в той форме, в какой английское правительство закупает опиум у райятов в Индии, или в какой поселившиеся в России иностранные купцы закупают у русских значительную часть земледельческих продуктов. Однако здесь деньги действуют лишь в уже известной нам форме покупательного средства и поэтому не получают никакой новой определённости формы ^*. Мы поэтому не останавливаемся на последнем случае; однако относительно превращённой формы, в которой здесь выступают оба процесса Д — Т и Т — Д, заметим, что различие между покупкой и продажей, которое непосредственно в обращении выступает только мысленным, теперь становится действительным различием, потому что в одной форме имеется в наличности только товар, в другой — только деньги, в обеих же формах имеется только крайний член, от которого исходит инициатива. Кроме того, обе формы имеют то общее, что в обеих один из эквивалентов существует только в общей воле покупателя и продавца, — воле, которая связывает обоих и получает определённые законом формы.

Продавец и покупатель становятся кредитором и должником. Если товаровладелец, как хранитель сокровища, представлял собой скорее комическую фигуру, то теперь он становится страшным, так как он уже не самого себя, а своего ближнего рассматривает как бытие определённой денежной суммы, и не себя, а его делает мучеником меновой стоимости. Из верующего он становится доверяющим, из религии он впадает в юриспруденцию.

«I stay here on my bond!» ^**

Следовательно, в изменённой форме Т — Д, в которой товар имеется в наличности, а деньги только представлены, деньги функционируют, во-первых, как мера стоимостей. Меновая стоимость товара оценивается в деньгах как в своей мере; но цена, как меновая стоимость, определённая контрактом,

^* Конечно, капитал авансируется также в форме денег, и авансированные деньги могут быть авансированным капиталом; однако эта точка зрения выходит за пределы простого обращения.

^** — «Я за вексель мой стою!» (Шекспир. «Венецианский купец»). Ред.

«» 123

существует не только в голове продавца, но является одновременно мерой обязательства покупателя. Во-вторых, деньги функционируют здесь как покупательное средство, хотя они бросают перед собой лишь тень своего будущего бытия. А именно они перемещают товар с его места, из рук продавца в руки покупателя. Когда наступает срок исполнения контракта, деньги вступают в обращение, так как они меняют место и переходят из рук бывшего покупателя в руки бывшего продавца. Но они вступают в обращение не как средство обращения или как покупательное средство. В качестве таковых деньги функционировали раньше, чем имелись налицо, а появляются они уже после того, как перестали функционировать в качестве таковых. Напротив, они вступают в обращение как единственный адекватный эквивалент товара, как абсолютное бытие меновой стоимости, как последнее слово процесса обмена, — короче говоря, как деньги, и притом как деньги в определённой функции всеобщего платёжного средства. В этой функции платёжного средства деньги выступают как абсолютный товар, но в сфере самого обращения, а не вне его, как это было с сокровищем. Различие между покупательным средством и платёжным средством обнаруживается весьма неприятным образом во времена торговых кризисов ^*.

Первоначально превращение продукта в деньги выступает в обращении лишь как индивидуальная необходимость для товаровладельца, поскольку его продукт не представляет для него потребительной стоимости, но ещё только должен сделаться таковой путём своего отчуждения. Но чтобы уплатить в срок, обусловленный договором, он должен сперва продать товар. Следовательно, совершенно независимо от его индивидуальных потребностей, продажа благодаря движению процесса обращения превратилась для него в общественную необходимость. Как бывший покупатель товара, он принудительным образом становится продавцом какого-либо другого товара, не для того, чтобы получить деньги как покупательное средство, а для того, чтобы получить их как платёжное средство, как абсолютную форму меновой стоимости. Превращение товара в деньги, как завершающий акт, или первый метаморфоз товара, как самоцель, — то, что при собирании сокровищ казалось прихотью товаровладельца, — теперь стало экономической функцией. Мотив и содержание продажи для того, чтобы уплатить, представляет собой содержание процесса обращения, возникающее из самой формы этого процесса.

^* Пометка Маркса на его личном экземпляре книги: «Различие между покупательным средством и платёжным средством подчёркивается Лютером». Ред.

«» 124

В этой форме продажи товар меняет своё место, находится в обращении, между тем как свой первый метаморфоз, своё превращение в деньги, он откладывает. Напротив, на стороне покупателя второй метаморфоз, т. е. превращение денег обратно в товар, совершается раньше, чем совершился первый метаморфоз, т. е. раньше, чем товар превратился в деньги. Таким образом, первый метаморфоз выступает здесь во времени после второго. И тем самым деньги, этот образ товара в его первом метаморфозе, получают новую определённость формы. Деньги, или самостоятельное развитие меновой стоимости, представляют собой уже не посредствующую форму товарного обращения, а его завершающий результат.

Что подобные продажи на срок, в которых оба полюса продажи существуют раздельно друг от друга во времени, возникают естественным образом из простого товарного обращения, — не требует подробных доказательств. Прежде всего развитие обращения приводит к тому, что поочерёдное выступление одних и тех же товаровладельцев по отношению друг к другу, как продавца и покупателя, повторяется. Это повторяющееся выступление не остаётся только случайным, но, например, товар заказывается на какой-нибудь будущий срок, к которому он должен быть поставлен и оплачен. В этом случае продажа совершается идеально, т. е. в данном случае юридически, без появления товара и денег в их телесном виде. Обе формы денег, как средства обращения и как платёжного средства, здесь ещё совпадают, так как, с одной стороны, товар и деньги меняют место одновременно, а с другой стороны, деньги не покупают товара, а реализуют цену товара, проданного ранее. Далее, в силу самой природы целого ряда потребительных стоимостей они действительно отчуждаются не в момент фактической передачи товара, а лишь путём предоставления последнего на определённый срок. Например, если дом сдан в аренду на один месяц, то потребительная стоимость дома будет передана лишь по истечении месяца, хотя дом перешёл из рук в руки в начале этого месяца. Так как фактическая передача потребительной стоимости и её действительное отчуждение здесь во времени друг с другом не совпадают, то и реализация её цены также происходит позже, чем перемена ею места. Наконец, разница в продолжительности и времени производства различных товаров обусловливает то, что один выступает в качестве продавца тогда, когда другой ещё не может выступить в качестве покупателя; при более частом повторении покупок и продаж между одними и теми же товаровладельцами оба момента продажи, таким образом, в соответствии с условиями производства их товаров,

«» 125

не совпадают друг с другом. Так между товаровладельцами возникает отношение кредитора и должника, — отношение, которое, хотя и составляет естественную основу кредитной системы, но может вполне развиться и до существования последней. Ясно, однако, что с развитием кредитного дела и, следовательно, буржуазного производства вообще функция денег как платёжного средства будет расширяться за счёт их функции как покупательного средства и ещё более как элемента образования сокровищ. В Англии, например, деньги в виде монеты вытеснены почти исключительно в сферу розничной и мелкой торговли между производителями и потребителями, тогда как в качестве платёжного средства они господствуют в сфере крупных торговых сделок ^*.

В качестве всеобщего платёжного средства деньги становятся всеобщим товаром контрактов, — сперва только в сфере товарного обращения ^**. Однако по мере развития денег в этой функции все другие формы платежей постепенно сводятся к денежным платежам. Степень развития денег как исключительного платёжного средства показывает ту степень, в которой меновая стоимость овладела производством во всём его объёме ^***.

^* Господин Маклеод, несмотря на своё доктринёрское пристрастие к дефинициям, настолько не понимает элементарнейших экономических отношений, что выводит происхождение денег вообще из их наиболее развитой формы, из денег как платёжного средства. Он говорит между прочим: так как люди нуждаются во взаимных услугах не всегда одновременно и не на одинаковую сумму стоимости, то «остаётся известная разница или количество услуг, причитающихся от одного лица другому, т. е. долг». Владелец этого долга нуждается в услугах какого-нибудь третьего лица, которое в его услугах непосредственно не нуждается, и «передаёт этому третьему лицу долг, причитающийся ему от первого. Долговое свидетельство таким образом переходит из рук в руки, — это и есть денежное обращение. Когда лицо получает обязательство, выраженное в металлических деньгах, оно может распоряжаться услугами не только первоначального должника, но и всех членов производительного общества». Macleod. «Theory and practice of banking etc.». London, 1855, v. I, ch. 1 [Маклеод. «Теория и практика банковского дела и т. д.». Лондон, 1855, т. I, гл. 1].

^** Бейли, цитированное произведение, стр. 3, говорит: «Деньги составляют всеобщий товар контрактов, или тот предмет, в котором выражено большинство имущественных сделок, подлежащих исполнению в будущем».

^*** Сениор, цитированное произведение, стр. 221, говорит: «Так как стоимость всех вещей в течение определённого времени изменяется, то в качестве платёжного средства принимают такую вещь, которая менее всех изменяется в своей стоимости и дольше всех сохраняет данную среднюю способность покупать вещи. Так деньги становятся выражением или представителем стоимостей». Наоборот. Именно потому, что золото, серебро и т. п. стали деньгами, т. е. бытием меновой стоимости, получившей самостоятельное существование, они становятся всеобщим платёжным средством. Когда появляется упомянутый господином Сениором интерес к устойчивости величины стоимости денег, т. е. в периоды, когда деньги силой обстоятельств утверждаются в качестве всеобщего платёжного средства, как раз тогда обнаруживаются и колебания в величине стоимости денег. Таким периодом в Англии была эпоха Елизаветы, и в это время лорд Бёрли и сэр Томас Смит, принимая во внимание становившееся явным обесценение благородных металлов, провели парламентский акт, который обязывал Оксфордский и Кембриджский университеты выговаривать себе треть земельной ренты в пшенице и солоде.

«» 126

Масса денег, обращающихся в качестве платёжного средства, определяется прежде всего суммой платежей, т. е. суммой цен отчуждённых товаров, а не товаров, подлежащих отчуждению, как при простом денежном обращении. Однако определённая таким образом сумма изменяется двояким путём: во-первых, под влиянием скорости, с которой одни и те же деньги повторяют одну и ту же функцию или с которой масса платежей следует друг за другом в виде движущейся цепи платежей. A уплачивает B, после чего B уплачивает C и так далее. Скорость, с которой одни и те же деньги повторяют свою функцию платёжного средства, зависит, с одной стороны, от переплетения отношений кредитора и должника между товаровладельцами, — так что один и тот же товаровладелец представляет собой кредитора по отношению к одному лицу, должника по отношению к другому и т. д., — а с другой стороны, от продолжительности промежутков времени, разделяющих различные сроки платежей. Эта цепь платежей или отсроченных первых метаморфозов товаров качественно отлична от той цепи метаморфозов, которая обнаруживается в обращении денег как средства обращения. Последняя цепь метаморфозов не только проявляется во временной последовательности, но и впервые возникает в ней. Товар становится деньгами, потом опять товаром и даёт таким образом другому товару возможность стать деньгами и т. д., или продавец становится покупателем, благодаря чему какой-либо другой товаровладелец становится продавцом. Эта связь возникает случайно в самом процессе обмена товаров. Однако в том, что деньги, которые A уплатил B, B уплачивает далее C, а C уплачивает D и т. д., и притом в быстро следующие друг за другом промежутки времени, — в этой внешней связи лишь обнаруживается уже существующая в готовом виде общественная связь. Одни и те же деньги проходят через различные руки не потому, что они выступают как платёжное средство, но они обращаются как платёжное средство потому, что различные товаровладельцы уже ударили по рукам. Следовательно, скорость, с которой обращаются деньги как платёжное средство, показывает гораздо более глубокое вовлечение индивидуумов в процесс обращения, чем скорость, с которой обращаются деньги в качестве монеты или покупательного средства.