B. Теории денежной единицы измерения 1 страница

То обстоятельство, что товары в своих ценах превращаются в золото только идеально, а золото поэтому только идеально превращается в деньги, послужило причиной появления теории

^* «Деньги, как мера в торговле, должны, подобно всякой другой мере, как можно дольше сохранять устойчивость. Но это невозможно там, где деньги состоят из двух металлов, отношение стоимостей которых постоянно изменяется». (John Locke. «Some considerations on the lowering of interest etc.». 1691; p. 65, в его «Works», 7 ed., London, 1768, vol. II [Джон Локк. «Некоторые соображения о понижении процента и т. д.». 1691; стр. 65, Сочинения, т. II, изд. 7, Лондон, 1768]).

«» 61

идеальной денежной единицы измерения. Так как при определении цены золото и серебро функционируют только как мысленно представляемое золото и серебро, только как счётные деньги, то стали утверждать, что названия фунт стерлингов, шиллинг, пенс, талер, франк и т. д. обозначают не весовые части золота, или серебра, или каким-либо иным образом овеществлённый труд, а обозначают, наоборот, идеальные атомы стоимости. Таким образом, если, например, стоимость унции серебра возросла, то она заключала бы больше таких атомов и должна была бы поэтому исчисляться и чеканиться в большем количестве шиллингов. Эта доктрина, вновь получившая распространение во время последнего торгового кризиса в Англии и даже представленная в двух специальных парламентских отчётах, приложенных к отчёту Комитета по банковским делам за 1858 год, появилась на свет в конце XVII века. Ко времени начала правления Вильгельма III монетная цена унции серебра составляла в Англии 5 шилл. 2 п., или ¹/₆₂ унции серебра называлась пенни, а 12 таких пенсов — шиллингом. В соответствии с этим масштабом из куска серебра весом, например, в 6 унций чеканили 31 монету под названием шиллинг. Но рыночная цена унции серебра поднялась выше её монетной цены, с 5 шилл. 2 п. до 6 шилл. 3 п., и для того, чтобы купить одну унцию чистого серебра, нужно было уплатить 6 шиллингов 3 пенса. Каким образом рыночная цена унции серебра могла подняться выше её монетной цены, если монетная цена есть только счётное название для кратных частей унции серебра? Эта загадка разрешалась просто. Из 5 600 000 ф. ст. серебряных денег, находившихся тогда в обращении, четыре миллиона ф. ст. состояли из стёртых и обрезанных монет. В результате одной проверки обнаружилось, что 57 200 ф. ст. в серебряных монетах, которые должны были весить 220 000 унций, весили только 141 000 унций. Монетный двор чеканил по прежнему масштабу, но действительно находившиеся в обращении легковесные шиллинги представляли меньшие части унции, чем показывало их название. Следовательно, за унцию серебра на рынке приходилось уплачивать большее число этих уменьшенных в весе шиллингов. Когда вследствие возникшего таким образом расстройства решено было произвести общую перечеканку монет, secretary to the treasury ^* Лаундс утверждал, что стоимость унции серебра повысилась и поэтому впредь из неё надо чеканить 6 шилл. 3 п. вместо 5 шилл. 2 п., как было до сих пор. Таким образом, он в сущности утверждал, что так как стоимость

^* — секретарь казначейства. Ред.

«» 62

унции повысилась, то стоимость её частей понизилась. Но его ложная теория была лишь прикрасой для правильной практической цели. Государственные долги были сделаны в легковесных шиллингах, так следует ли уплачивать их в полновесных? Вместо того, чтобы сказать: возвратите 4 унции серебра там, где вы получили номинально 5 унций, а фактически только 4 унции, он говорил наоборот: возвратите номинально 5 унций, но сведите их металлическое содержание до 4 унций и назовите шиллингом то, что вы до сих пор называли ⁴/₅ шиллинга. Таким образом, Лаундс на деле придерживался металлического содержания, в то время как в теории он отстаивал счётное название. Его противники, которые придерживались только счётного названия и потому объявляли шиллинг, потерявший 25–50% своего веса, равнозначным полновесному шиллингу, утверждали, наоборот, что они придерживаются только металлического содержания. Джон Локк, который представлял новую буржуазию во всех её формах — промышленников против рабочих и пауперов, коммерсантов против старомодных ростовщиков, финансовую аристократию против государственных должников, и который даже доказывал в одном своём сочинении, что буржуазный рассудок есть нормальный человеческий рассудок, — принял также и вызов Лаундса. Джон Локк одержал победу, и деньги, полученные взаймы в гинеях, содержавших в себе от 10 до 14 шиллингов, были возвращены в гинеях, содержавших 20 шиллингов ^*. Сэр

^* Локк говорит между прочим: «Назовите кроной то, что раньше называлось половиной кроны. Стоимость её по-прежнему будет определяться металлическим содержанием. Если бы вы могли уменьшить вес серебряной монеты на ¹/₂₀ её веса, не уменьшая этим её стоимости, то с таким же успехом вы могли бы уменьшить её вес и на ¹⁹/₂₀. По этой теории за фартинг, если он назван кроной, можно было бы купить такое же количество пряностей, шёлка или других товаров, как за полноценную крону, содержащую в шестьдесят раз больше серебра. Всё, что вы можете сделать, это снабдить меньшее количество серебра штемпелем и названием большего количества. Но ведь серебром, а не названием погашают долги и покупают товары. Если повышение стоимости денег по вашему мнению означает не что иное, как присвоение кратным частям куска серебра произвольных названий, например одной восьмой доли унции серебра названия пенни, то вы, действительно, можете поднять стоимость денег так высоко, как вам угодно» ²³. Одновременно Локк отвечал Лаундсу, что повышение рыночной цены серебра выше его монетной цены происходит не от «повышения стоимости серебра, а от уменьшения веса серебряных монет». 77 стёртых и обрезанных шиллингов не весят ни на гран больше, чем 62 полновесных. Наконец, он правильно подчёркивал, что, независимо от уменьшения количества серебра в обращающихся монетах, рыночная цена серебра в слитках в Англии может подняться несколько выше монетной цены по той причине, что вывоз серебра в слитках разрешён, вывоз же серебряной монеты воспрещён (см. цитированное произведение, стр. 54–116, в разных местах). Локк чрезвычайно остерегался затрагивать жгучий вопрос о государственных долгах, равно как осторожно избегал обсуждения одного деликатного экономического вопроса. Последний заключался в следующем: вексельный курс, так же как отношение между серебром в слитках и серебряной монетой, показывали, что находящиеся в обращении деньги обесценивались отнюдь не пропорционально действительному уменьшению в них серебра. Мы вернёмся к этому вопросу в общей форме в разделе о средствах

«» 63

Джемс Стюарт иронически описывает всю эту операцию следующим образом:

«Правительство значительно выиграло на налогах, кредиторы — на капитале и процентах, а народ — единственный обманутый — радовался, так как его Standard (масштаб его собственной стоимости) не понизился» ^*.

Стюарт думал, что по мере дальнейшего развития торговли народ покажет себя более проницательным. Он ошибся. Приблизительно 120 лет спустя повторилось то же самое quid pro quo ^**.

Было в порядке вещей, что епископ Беркли, представитель мистического идеализма в английской философии, придал учению об идеальной денежной единице измерения теоретический характер, т. е. сделал то, что упустил сделать практичный «секретарь казначейства». Он спрашивает:

«Разве названия: ливр, фунт стерлингов, крона и т. п., не следует рассматривать как всего лишь простые названия отношений (а именно отношений абстрактной стоимости как таковой)? Разве золото, серебро или бумажные деньги представляют собой нечто большее, чем только билеты или знаки для счета, регистрирования и контроля (отношений стоимости)? Разве власть, позволяющая командовать промышленной деятельностью других людей (общественным трудом), не богатство? И разве деньги на самом деле суть что-либо другое, чем марка, или знак для перенесения и регистрации такой власти, и разве представляет большую важность, из какого материала эти марки сделаны?» ^***

Здесь имеет место смешение, с одной стороны, меры стоимостей с масштабом цен, а с другой стороны, золота или серебра в качестве меры стоимостей и в качестве средства обращения. Из того, что в акте обращения благородные металлы могут быть заменены знаками, Беркли заключает, что эти знаки, в свою очередь, не представляют ничего, т. е. представляют только абстрактное понятие стоимости.

Учение об идеальной денежной единице измерения развито у сэра Джемса Стюарта с такой полнотой, что его последователи — последователи бессознательные, так как они его не знали, — не находят ни новой формы выражения, ни даже нового примера.

«Счётные деньги», — говорит он, — «суть не что иное, как произвольный масштаб с равными делениями, изобретённый для измерения

обращения. Николай Барбон в «A discourse concerning coining the new money lighter, in answer to Mr. Locke's considerations etc.», London, 1696 [«Трактат о чеканке новой монеты более лёгкого веса в ответ на «Соображения» г. Локка и т. д.», Лондон, 1696] безуспешно пытался заманить Локка в опасное место.

^* Стюарт, цитированное произведение, т. II, стр. 156.

^** — недоразумение. Ред.

^*** «Вопрошатель». Раздел «Queries on money» [«Вопросы о деньгах»], кстати, написан остроумно. Между прочим, Беркли справедливо замечает, что как раз развитие североамериканских колоний «показало со всей ясностью, что золото и серебро не так необходимы для богатства нации, как воображают профаны всех рангов».

«» 64

относительной стоимости предметов, подлежащих продаже. Счётные деньги совершенно отличны от монетных денег (money coin), представляющих собой цену ^*; они могли бы существовать даже в том случае, если бы на свете не существовало никакой субстанции, представляющей собой пропорциональный эквивалент для всех товаров. Счётные деньги служат тем же для стоимости предметов, чем градусы, минуты, секунды и т. д. для углов или масштабы — для географических карт и т. п. Во всех этих изобретениях всегда какое-нибудь наименование принимается за единицу. Как полезность всех подобных установлений ограничивается только тем, что они — показатель пропорций, так и полезность денежной единицы ограничивается тем же. Поэтому денежная единица не может иметь неизменно определённую пропорцию с какой-нибудь частью стоимости, т. е. она не может быть закреплена за каким-нибудь определённым количеством золота, серебра или какого-нибудь другого товара. Но если только эта единица дана, то мы можем посредством умножения доходить до наивысшей стоимости. Так как стоимость товаров зависит от общей совокупности влияющих на них обстоятельств и от капризов людей, то стоимости товаров должны рассматриваться как изменяющиеся только в их взаимном отношении. Всё то, что нарушает и запутывает точное определение изменений пропорций посредством всеобщего, определённого и неизменного масштаба, должно вредным образом влиять и на торговлю. Деньги — только идеальный масштаб с равными делениями. Если меня спросят, что должно служить единицей измерения стоимости какого-нибудь из этих делений, то я отвечу на это другим вопросом: а какова нормальная величина градуса, минуты, секунды? Они не имеют никакой нормальной величины; но если только определено одно какое-нибудь деление, то, в соответствии с природой масштаба, все остальные деления должны устанавливаться соответственно данному делению. Примером таких идеальных денег служат банковские деньги в Амстердаме и деньги в Анголе, на африканском побережье» ^**.

Стюарт ограничивается только проявлением денег в обращении в качестве масштаба цен и в качестве счётных денег. Если в прейскуранте цены различных товаров обозначены в 15 шилл., 20 шилл., 36 шилл., то при сравнении величины их стоимостей меня, в сущности, не интересуют ни серебряное содержание шиллинга, ни его название. Отношение чисел 15:20:36 говорит нам теперь всё, и число 1 сделалось единственной единицей измерения. Чисто абстрактным выражением пропорции является вообще только сама абстрактная пропорция чисел. Чтобы быть последовательным, Стюарт должен был поэтому игнорировать не только золото и серебро, но и их установленные законом монетные названия. Не понимая превращения меры стоимостей в масштаб цен, он, естественно, полагает, что определённое количество золота, служащее единицей измерения, относится как мера не к другим количествам золота, а к стоимостям как таковым. Так как товары благодаря превращению своих меновых стоимостей в цены выступают

^* Цена означает здесь реальный эквивалент, как у английских писателей-экономистов XVII столетия.

^** Стюарт, цитированное произведение, т. II, стр.102–107.

«» 65

как одноимённые величины, то он отрицает качественную особенность меры, которая и делает их одноимёнными; так как в этом сравнении различных количеств золота величина того количества золота, которое служит единицей измерения, условна, то он отрицает, что эта величина вообще должна быть установлена. Вместо того, чтобы ¹/₃₆₀ часть круга называть градусом, он может назвать градусом ¹/₁₈₀ часть; тогда прямой угол равен был бы 45 градусам вместо 90, и соответственно изменилось бы измерение острых и тупых углов. Тем не менее, мерой угла по-прежнему осталась бы, во-первых, качественно определённая математическая фигура — круг и, во-вторых, количественно определённый отрезок круга. Что касается экономических примеров Стюарта, то одним из них он сам себя побивает, а другим ничего не доказывает. Банковские деньги в Амстердаме были в действительности только счётным названием для испанских дублонов, которые полностью сохранили свой жир благодаря праздному лежанию в подвалах банка, между тем как деятельно обращающаяся ходкая монета от постоянных трений с внешним миром отощала. Что же касается африканских идеалистов, то мы должны предоставить их собственной судьбе, пока путешественники в своих критических описаниях не сообщат нам более точных сведений о них ^*. Почти идеальными деньгами в стюартовском смысле можно было бы назвать французский ассигнат: «Национальная собственность. Ассигнат в 100 франков». Здесь, правда, была точно указана та потребительная стоимость, которую ассигнат должен был представлять, а именно конфискованная земля, но количественное определение единицы измерения было забыто, и «франк» поэтому превратился в слово, лишённое смысла. Много или мало земли представлял франк ассигнатами, зависело от результатов публичного аукциона. На практике, однако, франк ассигнатами обращался как знак стоимости серебряных денег, и поэтому обесценение его измерялось в этом серебряном масштабе.

Период приостановки Английским банком размена банкнот на золото едва ли был богаче бюллетенями о сражениях, чем денежными теориями. Обесценение банкнот и превышение рыночной цены золота над его монетной ценой вновь вызвали к жизни среди некоторых защитников банка доктрину об идеальной мере

^* В связи с последним торговым кризисом определённые круги в Англии велеречиво прославляли африканские идеальные деньги, причём на этот раз их местонахождение перенесли с побережья в глубь Берберии. Отсутствие у берберийцев торговых и промышленных кризисов объясняли идеальной единицей измерения в виде их «Bars» [брусков металла]. Не проще ли было бы сказать, что conditio sine qua non [необходимым условием] торговых и промышленных кризисов является наличие торговли и промышленности?

«» 66

денег. Классически путаное выражение для этой путаной теории нашёл лорд Каслри, определивший денежную единицу измерения как «a sense of value in reference to currency as compared with commodities» ^*. Когда через несколько лет после заключения Парижского мира обстоятельства позволили возобновить размен банкнот на золото, возник в почти неизменённой форме тот же самый вопрос, который поднял Лаундс при Вильгельме III. Громадный государственный долг и накопившаяся в течение более 20 лет масса частных долгов, фиксированных обязательств и т. д., — были заключены в обесцененных банкнотах. Следовало ли возвратить эти долги в банкнотах, которые в 4 672 ф. ст. 10 шилл. не только номинально, но и фактически представляли 100 фунтов 22-каратного золота? Томас Атвуд, бирмингемский банкир, выступил как Lowndes redivivus ^**. Атвуд полагал, что кредиторы должны получить номинально столько же шиллингов, сколько номинально было обусловлено договором; но если, согласно прежнему достоинству монеты, шиллингом называлась, примерно, ¹/₇₈ унции золота, то теперь следовало окрестить шиллингом, скажем, ¹/₉₀ унции. Сторонники Атвуда известны под именем бирмингемской школы «little Shillingmen» ^***. Спор об идеальной мере денег, начавшийся в 1819 г., продолжался ещё и в 1845 г. между сэром Робертом Пилем и Атвудом, вся мудрость которого в части, касающейся функции денег как меры, исчерпывающим образом изложена в следующей цитате:

«Сэр Роберт Пиль в своей полемике с Бирмингемской торговой палатой спрашивает: что будет представлять ваша банкнота в 1 фунт стерлингов? Что такое фунт стерлингов?.. Или, наоборот, что следует понимать под нынешней единицей измерения стоимости? Означают ли 3 ф. ст. 17 шилл. и 10½ п. одну унцию золота или же её стоимость? Если самоё унцию золота, то почему не называть вещи своими именами и вместо фунтов стерлингов, шиллингов и пенсов не говорить: унции, весовые пенни и граны? Тогда мы возвратимся к системе непосредственной меновой торговли… Или они означают стоимость? Если одна унция = 3 ф. ст. 17 шилл. 10½ п., почему же она в различные времена стоила то 5 ф. ст. 4 шилл., то 3 ф. ст. 17 шилл. 9 п.?.. Выражение «фунт стерлингов» (£) имеет отношение к стоимости, но не к стоимости, закреплённой за каким-либо неизменным весовым количеством золота. Фунт стерлингов — идеальная единица … Труд — субстанция, к которой сводятся издержки производства, и труд придаёт золоту, равно как и железу, его относительную стоимость. Поэтому, какое бы особое счётное название ни употреблялось для обозначения дневного или недельного труда человека, оно выражает также стоимость произведённого товара» ^****.

^* — «представление о стоимости, вытекающее из сравнения денег с товарами». Ред.

^** — воскресший Лаундс. Ред.

^*** — «сторонников малого шиллинга». Ред.

^**** «The currency question, the Gemini letters». London, 1844, p. 266–272 passim [«Вопросы денежного обращения, письма близнецов». Лондон, 1844, стр. 266–272, в разных местах].

«» 67

В последних словах рассеивается туманное представление об идеальной мере денег и прорывается его настоящее идейное содержание. Счётные названия золота: фунт стерлингов, шиллинг и т. п., должны быть названиями определённых количеств рабочего времени. Так как рабочее время есть субстанция и имманентная мера стоимостей, то, следовательно, эти названия действительно представляли бы самые пропорции стоимости. Другими словами, рабочее время утверждается в качестве истинной денежной единицы измерения. Тем самым мы уже выходим за пределы бирмингемской школы, но мимоходом заметим ещё, что учение об идеальной мере денег приобрело новое значение в спорном вопросе о разменности или неразменности банкнот. Если бумажные деньги получают своё наименование от золота или серебра, то разменность банкноты, т. е. её способность обмениваться на золото или серебро, остаётся экономическим законом, независимо от того, каков юридический закон. Так, например, прусский бумажный талер, хотя и неразменный по закону, немедленно подвергся бы обесценению, если бы он стоил в обыденном обращении меньше серебряного талера, т. е. если бы он не разменивался на практике. Поэтому последовательные защитники неразменных бумажных денег в Англии искали прибежища в идеальной мере денег. Если счётные названия денег, фунты стерлингов, шиллинги и т. п., суть названия для определённой суммы атомов стоимости, которые то в большем, то в меньшем количестве поглощаются или выделяются данным товаром при обмене его на другие товары, то, например, английская пятифунтовая банкнота так же независима от своего отношения к золоту, как от своего отношения к железу и хлопку. Так как название этой банкноты перестало бы означать теоретическое приравнивание её к определённому количеству золота или какого-либо другого товара, то требование её разменности, т. е. её практического приравнивания к определённому количеству какой-либо специфической вещи, было бы исключено самим понятием этой банкноты.

Учение о рабочем времени как непосредственной денежной единице измерения было впервые систематически развито Джоном Греем ^*. Он предлагает, чтобы национальный центральный

^*John Gray. «The social system. A treatise on the principle of exchange». Edinburgh, 1831 [Джон Грей. «Социальная система. Трактат о принципах обмена». Эдинбург, 1831]. Ср. его же «Lectures on the nature and use of money». Edinburgh, 1848 [«Лекции о природе и употреблении денег». Эдинбург, 1848]. После февральской революции Грей послал французскому временному правительству памятную записку, в которой поучал последнее тому, что Франция якобы нуждается не в «organisation of labour» [«организации труда»], а в «organisation of exchange» [«организации обмена»], план которой полностью разработан в измышленной им денежной системе. Добрый Джон не подозревал, что через 16 лет после появления его «Социальной системы» патент на это самое открытие будет получен столь изобретательным Прудоном.

«» 68

банк при помощи своих филиалов удостоверял рабочее время, затраченное на производство различных товаров. В обмен за свой товар производитель получает официальное свидетельство его стоимости, т. е. квитанцию на такое количество рабочего времени, какое содержится в его товаре ^*; эти банкноты на 1 рабочую неделю, 1 рабочий день, 1 рабочий час и т. д. вместе с тем служат удостоверением на получение эквивалента в виде любого из других товаров, находящихся на складах банка ^**. Таков основной принцип Грея, тщательно разработанный им в деталях и во всём приспособленный к существующим английским учреждениям. При такой системе, — говорит Грей, —

«было бы в любое время так же легко продать за деньги, как теперь легко за деньги купить; производство было бы равномерным и никогда неиссякающим источником спроса» ^***.

Благородные металлы утратили бы своё «привилегированное» положение по отношению к другим товарам и

«заняли бы подобающее им место на рынке рядом с маслом, яйцами, сукном и ситцем, а их стоимость интересовала бы нас не больше, чем стоимость алмазов» ^****.

«Должны ли мы сохранить нашу воображаемую меру стоимостей, золото, и тем самым сковать производительные силы страны или мы должны обратиться к естественной мере стоимостей, к труду, и освободить производительные силы страны?» ^*****.

Если рабочее время — имманентная мера стоимостей, то почему же рядом с ним существует другая, внешняя мера? Почему меновая стоимость развивается в цену? Почему все товары измеряют свою стоимость в одном особом товаре, который превращается таким образом в адекватное бытие меновой стоимости, в деньги? Такова была проблема, которую Грей должен был разрешить. Вместо того, чтобы её разрешить, он вообразил, что товары могли бы находиться в непосредственном отношении друг к другу как продукты общественного труда. Но они могут относиться друг к другу только в качестве того, что они

^* Грей. «Социальная система и т. д.», стр. 63: «Деньги должны быть только квитанцией, свидетельством того, что обладатель их либо вложил известную стоимость в фонд национального богатства, либо приобрёл право на указанную стоимость от какого-либо лица, вложившего её туда».

^** «Когда определённая стоимость уже овеществлена в продукте, она может быть положена в банк и может быть по первому требованию взята из него обратно, с тем, однако, общепризнанным условием, что лицо, вложившее в проектируемый национальный банк какое-нибудь имущество, может взять обратно равноценную стоимость в любом другом виде, не будучи обязано взять именно ту самую вещь, которую оно положило в банк». Цитированное произведение, стр. 67–68.

^*** Цитированное произведение, стр. 16.

^**** Грей. «Лекции о природе и употреблении денег», стр. 182.

^***** Цитированное произведение, стр. 169.

«» 69

действительно собой представляют. Товары суть непосредственно продукты обособленных, независимых частных работ, которые посредством своего отчуждения в процессе частного обмена должны доказать свой характер всеобщего общественного труда; иначе говоря, труд на основе товарного производства становится общественным трудом лишь посредством всестороннего отчуждения индивидуальных работ. Если же Грей принимает содержащееся в товарах рабочее время за непосредственно общественное, то он принимает его за обобществлённое рабочее время или за рабочее время непосредственно ассоциированных индивидуумов. В таком случае действительно какой-нибудь один специфический товар, вроде золота и серебра, не мог бы противостоять другим товарам в качестве воплощения всеобщего труда, меновая стоимость не превращалась бы в цену; но вместе с тем и потребительная стоимость не становилась бы меновой стоимостью, продукт не становился бы товаром, и таким образом была бы уничтожена самая основа буржуазного производства. Это, однако, совсем не то, что имеет в виду Грей. Грей считает, что продукты должны производиться как товары, но обмениваться не как товары. Грей возлагает исполнение этого благого желания на национальный банк. С одной стороны, общество в лице банка делает индивидуумов независимыми от условий частного обмена, а с другой стороны, оно заставляет этих индивидуумов продолжать производство на основе частного обмена. Между тем внутренняя последовательность заставляет Грея отвергать одно за другим условия буржуазного производства, хотя он хочет «реформировать» только возникшие из товарного обмена деньги. Так, он превращает капитал в национальный капитал ^*, земельную собственность — в национальную собственность ^**, и если внимательно приглядеться к деятельности его банка, то можно обнаружить, что он не только одной рукой принимает товары, а другой выдаёт свидетельства на доставленный труд, но и регулирует самое производство. В своём последнем сочинении «Лекции о природе и употреблении денег», в котором он робко старается представить свои рабочие деньги как чисто буржуазную реформу, Грей запутывается в ещё более вопиющей бессмыслице.

Каждый товар есть непосредственно деньги. Такова была теория Грея, выведенная из его неполного и потому неверного анализа товара. «Органическое» конструирование «рабочих

^* «Дела каждой страны должны вестись на национальный капитал» (Джон Грей. «Социальная система», стр. 171).

^** «Земля должна быть обращена в национальную собственность». (Цитированное произведение, стр. 298.)

«» 70

денег», «национального банка» и «товарных складов» — всего лишь фантазия, в которой догма обманчиво преподносится как управляющий миром закон. Догма, согласно которой товар есть непосредственно деньги или содержащийся в товаре особенный труд частного лица есть непосредственно общественный труд, не становится, конечно, истиной оттого, что какой-то банк верит в неё и действует сообразно с ней. Напротив, в таком случае банкротство взяло бы на себя роль практической критики. То, что у Грея остаётся скрытым и неизвестным ему самому, а именно, что рабочие деньги суть экономически звучащая фраза, прикрывающая благое желание уничтожить деньги, вместе с деньгами — меновую стоимость, вместе с меновой стоимостью — товар, а с товаром — буржуазную форму производства, — это прямо высказывается некоторыми английскими социалистами, писавшими частью раньше Грея, частью после него ^*. Но только на долю господина Прудона и его школы выпала задача — всерьёз проповедовать низвержение денег и превознесение товара в качестве сущности социализма и тем самым свести социализм к элементарному непониманию необходимой связи между товаром и деньгами ^**.

СРЕДСТВО ОБРАЩЕНИЯ

После того как товар в процессе установления цены приобрёл свою пригодную для обращения форму, а золото — свой характер денег, обращение стало одновременно представлять и разрешать те противоречия, которые заключал в себе процесс обмена товаров. Действительный обмен товаров, т. е. общественный обмен веществ, происходит в виде перемены форм, в которой развёртывается двойственная природа товара как потребительной стоимости и меновой стоимости, но в которой вместе с тем перемена форм самого товара кристаллизуется в определённых формах денег. Представить эту перемену форм значит представить обращение. Подобно тому, как товар есть, как мы видели, развитая меновая стоимость только тогда, когда предполагается мир товаров и тем самым фактически развитое разделение труда, так и обращение предполагает всесторонние акты обмена и постоянное их возобновление. Вторая

^* См., напр., W. Thompson. «An inquiry into the distribution of wealth etc.». London, 1824 [У. Томпсон. «Исследование принципов распределения богатства и т. д.». Лондон, 1824]; Bray. «Labours wrongs and labours remedy». Leeds, 1839 [Брей. «Несправедливости в отношении труда и средства к их устранению». Лидс, 1839].