B. Теории денежной единицы измерения 2 страница

^** В качестве сжатого изложения этой мелодраматической теории денег можно рассматривать книгу: Alfred Darimon. «De la réforme des banques». Paris, 1856 [Альфред Даримон. «О реформе банков». Париж, 1856].

«» 71

предпосылка заключается в том, что товары вступают в процесс обмена как товары с определёнными ценами или в самом процессе обмена выступают в двойственном существовании друг для друга; реально как потребительные стоимости, идеально — в цене — как меновые стоимости.

На самых оживлённых улицах Лондона теснятся магазины, в витринах которых сверкают все богатства мира: индийские шали, американские револьверы, китайский фарфор, парижские корсеты, русские меха и тропические пряности; но все эти вещи мирского наслаждения носят на лбу роковые беловатые бумажные знаки с арабскими цифрами и лаконичными надписями £, s., d. ^*. Таков вид товаров, вступающих в обращение.

А) Метаморфоз товаров

При ближайшем рассмотрении процесс обращения показывает нам две различные формы кругооборотов. Если мы назовём товар — Т, а деньги — Д, то мы можем обе эти формы выразить следующим образом:

Т — Д — Т

Д — Т — Д

В настоящем разделе нас занимает исключительно первая форма, или непосредственная форма товарного обращения.

Кругооборот Т — Д — Т разлагается на движение Т — Д, обмен товара на деньги, или продажу, на противоположное движение Д — Т, обмен денег на товар, или покупку, и на единство обоих движений, Т — Д — Т, обмен товара на деньги с целью обмена этих денег на товар, или продажу для покупки. Однако результатом, в котором самый процесс угасает, оказывается Т — Т, обмен товара на товар, действительный обмен веществ.

Т — Д — Т, если взять за исходный пункт первый товар, представляет собой превращение этого товара в золото и его обратное превращение из золота в товар, или движение, в котором товар сначала существует как особенная потребительная стоимость, затем сбрасывает это существование и приобретает освобождённое от всякой связи с его природным бытием существование в качестве меновой стоимости или всеобщего эквивалента; потом он сбрасывает и эту форму и, в конце концов, остаётся в качестве действительной потребительной стоимости, предназначенной для удовлетворения отдельной потребности.

^* — фунт стерлингов, шиллинг, пенс. Ред.

«» 72

В этой последней форме он покидает сферу обращения и переходит в сферу потребления. Обращение Т — Д — Т в целом представляет собой поэтому прежде всего полный ряд метаморфозов, которые каждый отдельный товар проходит для того, чтобы стать непосредственной потребительной стоимостью для своего владельца. Первый метаморфоз происходит в первой половине обращения Т — Д, второй — во второй половине Д — Т, а обращение в целом образует curriculum vitae ^* товара. Но обращение Т — Д — Т есть полный метаморфоз отдельного товара только тогда, когда оно одновременно есть сумма определённых односторонних метаморфозов других товаров, потому что каждый метаморфоз первого товара есть его превращение в другой товар, следовательно, превращение другого товара в него, следовательно, двустороннее превращение, совершающееся в одной и той же стадии обращения. Мы должны сначала рассмотреть отдельно каждый из двух процессов обмена, на которые распадается обращение Т — Д — Т.

Т — Д, или продажа: Т, товар, вступает в процесс обращения не только как особенная потребительная стоимость, например как тонна железа, но как потребительная стоимость определённой цены, предположим в 3 ф. ст. 17 шилл. 10½ п., или в 1 унцию золота. Эта цена, будучи с одной стороны показателем содержащегося в железе количества рабочего времени, т. е. величины его стоимости, вместе с тем выражает благое желание железа превратиться в золото, т. е. придать содержащемуся в нём самом рабочему времени форму всеобщего общественного рабочего времени. Если эта перемена субстанции не удаётся, тонна железа перестаёт быть не только товаром, но и продуктом, ибо она является товаром только потому, что представляет собой непотребительную стоимость для своего владельца, иначе говоря, труд последнего есть действительный труд только в качестве полезного труда для других, для него же самого он полезен только в качестве абстрактно-всеобщего труда. Поэтому задача железа или его владельца заключается в том, чтобы найти в мире товаров тот пункт, где железо притягивает золото. Но эта трудность, salto mortale ^** товара, преодолевается, если продажа, как мы и предполагаем здесь в анализе простого обращения, действительно совершается. Тонна железа, реализуясь как потребительная стоимость путём своего отчуждения, т. е. своего перехода из рук, где она является не потребительной стоимостью, в руки, где она является

^* — жизненный путь. Ред.

^** — головоломный прыжок. Ред.

«» 73

потребительной стоимостью, вместе с тем реализует свою цену и превращается из золота лишь мысленно представляемого в действительное золото. На место названия одной унции золота, или 3 ф. ст. 17 шилл. 10½ п., теперь вступила одна унция действительного золота, а тонна железа освободила своё место. Благодаря продаже Т — Д не только товар, который в своей цене был идеально превращён в золото, превращается в золото реально, но благодаря этому же самому процессу золото, которое в качестве меры стоимости было только идеальными деньгами и в сущности фигурировало только как денежные названия самих товаров, превращается в действительные деньги ^*. Если раньше золото сделалось идеальным всеобщим эквивалентом, потому что все товары измеряли в нём свою стоимость, то теперь в качестве продукта всестороннего отчуждения товаров на золото, — а продажа Т — Д и есть процесс всеобщего отчуждения, — золото становится абсолютно отчуждаемым товаром, реальными деньгами. Но в продаже золото становится деньгами реально только потому, что меновые стоимости товаров в своих ценах были уже золотом идеально.

В продаже Т — Д, как и в покупке Д — Т, друг другу противостоят два товара, каждый из которых представляет собой единство меновой стоимости и потребительной стоимости; но в товаре меновая стоимость его существует лишь идеально как цена, между тем как в золоте, хотя оно само представляет собой действительную потребительную стоимость, его потребительная стоимость существует лишь как носитель меновой стоимости и поэтому лишь как формальная потребительная стоимость, не относящаяся ни к какой действительной индивидуальной потребности. Таким образом, противоположность между потребительной стоимостью и меновой стоимостью разделяется полярным образом между обоими членами формулы Т — Д, так что товар противостоит золоту как потребительная стоимость, которая свою идеальную меновую стоимость, цену, должна ещё реализовать в золоте, между тем как золото противостоит товару как меновая стоимость, которая свою формальную потребительную стоимость материализует только в товаре. Лишь путём этого раздвоения товара на товар и золото и, далее, путём двойного противопоставления, в котором каждый крайний

^* «Деньги бывают двух родов, идеальные и реальные, и употребляются они двояким образом: для оценки вещей и для покупки их. Для оценки вещей идеальные деньги так же пригодны, как и реальные, и, может быть, даже более пригодны… Другое употребление денег состоит в покупке тех самых вещей, которые они оценивают… Цены определяются и контракты заключаются в идеальных деньгах, а приводятся в исполнение в реальных деньгах». (Галиани, цитированное произведение, стр. 112 и сл.)

«» 74

член идеально представляет собой то, что противоположный ему член есть реально, и реально представляет собой то, что противоположный член есть идеально, т. е. только путём представления товаров как двусторонне полярных противоположностей, разрешаются противоречия, заключённые в процессе их обмена.

Мы рассматривали до сих пор Т — Д как продажу, превращение товара в деньги. Но если мы взглянем со стороны другого крайнего члена, то этот же самый процесс представится, напротив, как Д — Т, как покупка, как превращение денег в товар. Продажа неизбежно есть одновременно и её противоположность, покупка: это продажа, если рассматривать процесс с одной стороны, и покупка, если рассматривать его с другой стороны. Иначе говоря, в действительности этот процесс различается лишь тем, что в Т — Д инициатива исходит со стороны товара, или продавца, а в Д — Т — со стороны денег, или покупателя. Следовательно, представляя первый метаморфоз товара, превращение товара в деньги, как результат завершения первой стадии обращения Т — Д, мы вместе с тем предполагаем, что какой-то другой товар уже превратился в деньги и, стало быть, находится уже во второй стадии обращения Д — Т. Таким образом, мы попадаем в порочный круг предпосылок. Само обращение есть этот порочный круг. Если мы не будем рассматривать Д в Т — Д как уже совершившийся метаморфоз какого-нибудь другого товара, то мы вырвем данный акт обмена из процесса обращения. Но вне последнего исчезает форма Т — Д, и друг другу противостоят только два различных Т, например железо и золото, обмен которых представляет собой не особый акт обращения, а акт непосредственной меновой торговли. Золото у источника своего производства — такой же товар, как и всякий другой товар. Его относительная стоимость и относительная стоимость железа или любого другого товара представляется здесь в тех количествах, в которых они взаимно обмениваются. Но в процессе обращения эта операция уже предполагается; в товарных ценах собственная стоимость золота уже дана. Поэтому не может быть ничего ошибочнее, чем представление, будто в процессе обращения золото и товар вступают между собой в отношение непосредственной меновой торговли, и поэтому их относительная стоимость устанавливается якобы посредством их обмена как простых товаров. Если кажется, будто в процессе обращения золото обменивается на товары как простой товар, то эта иллюзия проистекает просто оттого, что в ценах определённое количество товара уже приравнено к определённому количеству

«» 75

золота, т. е. отнесено уже к золоту как к деньгам, как к всеобщему эквиваленту, и поэтому может непосредственно на него обмениваться. Поскольку цена товара реализуется в золоте, товар обменивается на золото как на товар, как на особую материализацию рабочего времени; но поскольку в золоте реализуется цена товара, последний обменивается на золото не как на товар, а как на деньги, т. е. на золото как всеобщую материализацию рабочего времени. Но в обоих отношениях количество золота, на которое обменивается товар в процессе обращения, определяется не обменом, а, наоборот, обмен определяется ценой товара, т. е. его меновой стоимостью, выраженной в золоте ^*.

В процессе обращения золото в любых руках выступает результатом продажи Т — Д. Но так как Т — Д, продажа, вместе с тем есть Д — Т, покупка, то оказывается, что в то время как Т, товар, с которого процесс начинается, совершает свой первый метаморфоз, другой товар, составляющий противоположный полюс Д, совершает свой второй метаморфоз и поэтому проходит вторую половину обращения, в то время как первый товар находится ещё в первой половине своего пути.

Как результат первого процесса обращения, продажи, появляется исходный пункт второго процесса, деньги. На место товара в его первоначальной форме вступил его золотой эквивалент. Этот результат может прежде всего образовать пункт приостановки процесса, так как товар в этой второй форме обладает способностью к самостоятельному стойкому существованию. Товар, не имевший в руках своего владельца никакой потребительной стоимости, находится теперь в форме, всегда пригодной для потребления, ибо всегда может быть обменён, и только от обстоятельств зависит, когда и в каком пункте товарного мира он вступит опять в обращение. Пребывание товара в виде золотой куколки образует самостоятельный период в его жизни, в котором он может находиться более или менее продолжительное время. В то время как в меновой торговле обмен одной особенной потребительной стоимости непосредственно связан с обменом другой особенной потребительной стоимости, всеобщий характер труда, создающего меновую стоимость, проявляется в разделении и в произвольном распадении актов покупки и продажи.

Д — Т, покупка, есть движение, обратное Т — Д, и вместе с тем второй или заключительный метаморфоз товара. В качестве

^* Это не исключает, конечно, того, что рыночная цена товаров может быть выше или ниже их стоимости. Однако эта оговорка не касается простого обращения и относится к совершенно другой сфере, которая подлежит рассмотрению позднее, там, где мы подвергнем исследованию отношение между стоимостью и рыночной ценой.

«» 76

золота или в своём бытии в качестве всеобщего эквивалента товар обладает способностью быть непосредственно представленным в потребительных стоимостях всех других товаров, которые в своих ценах все стремятся к золоту как к своему потустороннему существованию, но вместе с тем указывают количество звонкой монеты, потребное для того, чтобы их тела, потребительные стоимости, перескочили на сторону денег, а их души, меновая стоимость, перешли в самое золото. Всеобщий продукт отчуждения товаров есть абсолютно отчуждаемый товар. Не существует никакого качественного предела для превращения золота в товар, а существует лишь количественный предел, определяемый его собственным количеством или величиной стоимости. «Всё куплю, — сказало злато». В то время как товар в движении Т — Д, путём своего отчуждения в качестве потребительной стоимости, реализует свою собственную цену и потребительную стоимость чужих денег, в движении Д — Т он, путём своего отчуждения в качестве меновой стоимости, реализует свою собственную потребительную стоимость и цену другого товара. Если товар, реализуя свою цену, тем самым превращает золото в действительные деньги, то своим обратным превращением он превращает золото в своё собственное лишь преходящее денежное бытие. Так как товарное обращение предполагает развитое разделение труда, следовательно, многосторонность потребностей отдельного лица, в противоположность односторонности его продукта, то покупка Д — Т иногда представляется в виде уравнения с одним товарным эквивалентом, иногда же раздробляется на ряд товарных эквивалентов, определяемый кругом потребностей покупателя и размерами его денежной суммы. Как продажа есть вместе с тем покупка, так и покупка есть вместе с тем продажа, Д — Т есть вместе с тем Т —Д, но инициатива здесь принадлежит золоту, или покупателю.

Если мы вернёмся теперь к обращению Т — Д— Т в целом, то окажется, что в нём товар проходит полный ряд своих метаморфозов. Но одновременно с тем как он начинает первую половину обращения и совершает первый метаморфоз, другой товар вступает во вторую половину обращения, совершает свой второй метаморфоз и выпадает из обращения; и наоборот, первый товар вступает во вторую половину обращения, совершает свой второй метаморфоз и выпадает из обращения в то время, как третий товар вступает в обращение, проходит первую половину своего пути и совершает первый метаморфоз. Таким образом, обращение Т — Д— Т в целом, как полный метаморфоз одного товара, представляет собой вместе с тем всегда конец

«» 77

полного метаморфоза другого товара и начало полного метаморфоза третьего товара, т. е. ряд без начала и конца. Для наглядности, чтобы отличать товары друг от друга, обозначим Т на обоих концах формулы различным образом, например Т' — Д — Т''. В сущности первое звено Т' — Д предполагает Д как результат другого Т — Д, т. е. само есть лишь последнее звено Т — Д — Т'; второе же звено Д — Т'' в своём результате представляет собой Т'' — Д, т. е. само представляется как первое звено Т'' — Д — Т''' и т. д. Далее, оказывается, что последнее звено Д — Т, хотя Д есть результат лишь одной продажи, может представляться в виде (Д — Т') + (Д — Т'') + (Д — Т''') + и т. д., т. е. может раздробиться на множество покупок и, значит, множество продаж, т. е. на множество первых звеньев новых полных метаморфозов товаров. Если, следовательно, полный метаморфоз единичного товара представляется не только звеном одной цепи метаморфозов без начала и без конца, но и звеном многих таких цепей, то процесс обращения товарного мира, — так как каждый единичный товар совершает обращение Т — Д — Т, — представляется бесконечно запутанным клубком цепей этого движения, постоянно заканчивающегося и постоянно вновь начинающегося в бесконечно различных пунктах. Но вместе с тем каждая единичная продажа или покупка существует в качестве самостоятельного изолированного акта, а другой акт, служащий его дополнением, может быть отделён от него во времени и в пространстве и поэтому не должен непосредственно присоединяться к нему, как его продолжение. Так как каждый отдельный процесс обращения Т — Д или Д — Т, как превращение одного товара в потребительную стоимость и другого товара в деньги, как первая и вторая стадии обращения, образует для обеих сторон самостоятельный пункт приостановки, и с другой стороны, так как все товары начинают свой второй метаморфоз и занимают исходный пункт второй половины обращения в общей для них всех форме всеобщего эквивалента, золота, то в действительном обращении любое Д — Т может примыкать к любому Т — Д, вторая глава жизненного пути одного товара — к первой главе жизненного пути другого товара. Например, A продаёт железо за 2 ф. ст., т. е. совершает Т — Д, или первый метаморфоз товара — железа, но покупку откладывает на более позднее время. Одновременно B, продавший две недели тому назад 2 квартера пшеницы за 6 ф. ст., покупает на эти же 6 ф. ст. костюм у фирмы «Мозес и сын», т. е. совершает Д — Т, или второй метаморфоз товара — пшеницы. Оба эти акта Д — Т и Т — Д выступают здесь только как звенья одной

«» 78

цепи, так как в Д, золоте, один товар выглядит так же, как другой, и по золоту нельзя узнать, есть ли оно превращённое железо или превращённая пшеница. Таким образом, в действительном процессе обращения Т — Д — Т представляет собой бесконечное множество случайных существующих один рядом с другим и один за другим беспорядочно разбросанных звеньев различных полных метаморфозов. Действительный процесс обращения выступает, таким образом, не как полный метаморфоз товара, не как его движение через противоположные фазы, а как простой агрегат множества случайно совершающихся рядом или следующих друг за другом покупок и продаж. Таким образом, определённость формы этого процесса исчезает, и исчезает тем полнее, что каждый единичный акт обращения, например продажа, есть вместе с тем его противоположность, покупка, и наоборот. С другой стороны, процесс обращения есть движение метаморфозов товарного мира и поэтому должен отражать это движение также в своём общем движении. Каким образом процесс обращения отражает его, мы рассмотрим в следующем разделе. Здесь же следует лишь заметить, что в Т — Д — Т оба крайние члена Т находятся, с точки зрения формы, не в одинаковом отношении к Д. Первый Т относится к деньгам как особенный товар к всеобщему товару, между тем как деньги относятся ко второму Т как всеобщий товар к единичному товару. Следовательно, абстрактно-логически Т — Д — Т может быть сведён к форме силлогизма О — В — Е, где особенность образует первый крайний член, всеобщность — связующий средний член и единичность — последний крайний член.

Товаровладельцы вступили в процесс обращения просто как хранители товаров. В самом этом процессе они выступают друг против друга в противоположной форме покупателей и продавцов, один, скажем, как персонифицированная голова сахара, другой — как персонифицированное золото. Как только голова сахара становится золотом, продавец становится покупателем. Эти определённые общественные роли вытекают отнюдь не из человеческой индивидуальности вообще, но из меновых отношений между людьми, производящими свои продукты в форме товаров. Отношения, существующие между покупателем и продавцом настолько не индивидуальны, что они оба вступают в них лишь поскольку отрицается индивидуальный характер их труда, именно поскольку он, как труд не индивидуальный, становится деньгами. Поэтому настолько же бессмысленно считать эти экономические буржуазные роли покупателя и продавца вечными общественными формами

«» 79

человеческого индивидуализма, насколько несправедливо оплакивать эти роли как причину уничтожения этого индивидуализма ^*. Они суть необходимое выражение индивидуальности на основе определённой ступени общественного процесса производства. Кроме того, в противоположности между покупателем и продавцом антагонистическая природа буржуазного производства выражена ещё столь поверхностным и формальным образом, что эта противоположность присуща также добуржуазным формам общества, так как она требует только, чтобы индивидуумы относились друг к другу как владельцы товаров.

Если мы рассмотрим теперь результат Т — Д — Т, то он сводится к обмену веществ Т — Т. Товар обменён на товар, потребительная стоимость на потребительную стоимость, и превращение товара в деньги, или товар как деньги, служит только для опосредствования этого обмена веществ. Деньги выступают, таким образом, только как средство обмена товаров; но не как средство обмена вообще, а как средство обмена, характеризуемое процессом обращения, т. е. как средство обращения ^**.

Из того, что процесс обращения товаров сводится к Т — Т и поэтому кажется лишь меновой торговлей, совершающейся при посредстве денег, или из того, что вообще Т — Д — Т не только распадается на два изолированных процесса, но вместе с тем выражает их находящееся в движении единство, — из этого делать вывод, что существует только единство покупки и продажи, но не их разделение, значило бы обнаружить такой способ мышления, критика которого относится к области логики, а не политической экономии. Отделение в меновом

^* Как глубоко поражает прекраснодушных людей даже совершенно поверхностная форма антагонизма, выражающегося в покупке и продаже, показывает следующая выдержка из книги г-на Исаака Перейры «Leçons sur l'industrie et les finances». Paris, 1832 [«Лекции о промышленности и финансах». Париж, 1832]. То обстоятельство, что этот же самый Исаак как изобретатель и диктатор «Crédit Mobilier» ²⁴ приобрёл печальную славу парижского биржевого волка, показывает, какова цена его сентиментальной критики политической экономии. Г-н Перейра, в то время апостол Сен-Симона, говорит: «Вследствие того, что индивидуумы изолированы, отделены друг от друга как в своём труде, так и в потреблении, между ними существует обмен продуктов их производства. Из необходимости обмена вытекает необходимость определять относительную стоимость предметов. Идеи стоимости и обмена, таким образом, тесно связаны между собой, и в своей действительной форме обе они выражают индивидуализм и антагонизм… Определять стоимость продуктов можно только потому, что существуют продажа и покупка, другими словами, антагонизм между различными членами общества. Заботиться о цене, стоимости приходится только там, где происходят продажа и покупка, словом, где каждый индивидуум должен бороться, чтобы обеспечить себе предметы, необходимые для поддержания своего существования» (цитированное произведение, стр. 2, 3 и сл.).

^** «Деньги — только средство и способ, между тем как товары, полезные для жизни, представляют конечную цель». Буагильбер. «Розничная торговля Франции», 1697, в сборнике Эжена Дэра «Экономисты-финансисты XVIII века», т. I, Париж, 1843, стр. 210.

«» 80

процессе покупки от продажи разрывает местные, первобытные, традиционно-благочестивые, наивно-нелепые границы общественного обмена веществ; вместе с тем оно представляет собой всеобщую форму разрыва связанных друг с другом моментов этого общественного обмена и противопоставления их друг другу; одним словом, всеобщую возможность торговых кризисов, однако только потому, что противоположность товара и денег есть абстрактная и всеобщая форма всех противоположностей, заключённых в буржуазном труде. Поэтому денежное обращение может иметь место без кризисов, но кризисы не могут иметь места без денежного обращения. Это, однако, означает только, что там, где основанный на частном обмене труд в своём развитии ещё не дошёл до образования денег, там он, конечно, тем более не в состоянии вызвать такие явления, которые предполагают полное развитие буржуазного процесса производства. Можно поэтому оценить по достоинству всю глубину той критики, которая стремится путём отмены «привилегий» благородных металлов и посредством так называемой «рациональной денежной системы» устранить «пороки» буржуазного производства. С другой стороны, в качестве образца экономической апологетики достаточно привести одну теорию, которая рекламировалась как необычайно остроумная. Джемс Милль, отец известного английского экономиста Джона Стюарта Милля, говорит:

«Никогда не может быть недостатка в покупателях на все товары. Всякий, кто предлагает товар для продажи, желает получить в обмен за него другой товар, и, следовательно, он — покупатель уже в силу одного того факта, что он продавец. Поэтому покупатели и продавцы всех товаров, вместе взятые, должны в силу метафизической необходимости сохранять равновесие. Стало быть, если имеется больше продавцов, чем покупателей одного какого-либо товара, то должно быть больше покупателей, чем продавцов какого-нибудь другого товара» ^*.

Милль устанавливает это равновесие тем, что превращает процесс обращения в непосредственную меновую торговлю,

^* В ноябре 1807 г. в Англии появилось сочинение Уильяма Спенса под заглавием «Britain independent of commerce» [«Британия не зависит от торговли»], основную идею которого Уильям Коббет развил в своём «Political register» [«Политический журнал»] под более резким названием «Perish commerce» [«Долой торговлю»]. В противовес этому Джемс Милль выпустил в 1808 г. своё сочинение «Defence of commerce» ²⁵, в котором уже имеется приведённый в тексте аргумент, заимствованный нами из его «Elements of political economy» [«Основы политической экономии»]. Ж. Б. Сэй в своей полемике с Сисмонди и Мальтусом относительно торговых кризисов присвоил себе эту хитроумную находку, а так как невозможно сказать, какой новой идеей этот комический «prince de la science» [«принц науки»] обогатил политическую экономию, — его заслуга заключалась в том беспристрастии, с которым он одинаково извращал своих современников: Мальтуса, Сисмонди и Рикардо, — то его континентальные почитатели торжественно провозгласили, что он, Сэй, нашёл это сокровище — идею о метафизическом равновесии между покупками и продажами.

«» 81

а затем в эту непосредственную меновую торговлю опять контрабандным путём вводит взятые из процесса обращения фигуры покупателей и продавцов. Выражаясь его путаным языком, можно сказать, что в такие моменты, когда все товары не находят сбыта, — как было, например, в Лондоне и Гамбурге в известные моменты торгового кризиса 1857–1858 гг., — действительно имеется больше покупателей, чем продавцов на один товар, именно на деньги и больше продавцов, чем покупателей на все другие виды денег, а именно на товары. Метафизическое равновесие между покупками и продажами ограничивается тем, что каждая покупка есть продажа и каждая продажа — покупка, что, однако, не представляет особенного утешения для товаровладельцев, которые не в состоянии продать, а тем самым и купить ^*.

Отделение продажи от покупки делает возможным наряду с собственно торговлей множество фиктивных сделок, предшествующих окончательному обмену между производителями и потребителями товаров. Это даёт возможность массе паразитов проникать в процесс производства и извлекать выгоды из этого отделения. Но это опять-таки означает только, что вместе с деньгами, как всеобщей формой буржуазного труда, дана возможность развития противоречий последнего.

B) Обращение денег

Действительное обращение представляется прежде всего как масса случайно совершающихся друг подле друга покупок и продаж. Как при покупке, так и при продаже товар и деньги противостоят друг другу всегда в одном и том же отношении: продавец — на стороне товара, а покупатель — на стороне

^* Как изображают экономисты различные определения формы товара, можно увидеть из следующих примеров: «Владея деньгами, мы должны совершить только один обмен для получения желаемого предмета; если же мы имеем другие продукты, для нас излишние, мы должны совершить два обмена, из которых первый (получение денег) несравненно труднее, чем второй». G. Opdyke. «A treatise on political economy». New York, 1851, p. 287–288 [Д. Опдайк. «Трактат о политической экономии». Нью-Йорк, 1851, стр. 287–288].

«Превосходная способность денег к отчуждению есть прямой результат или естественное следствие меньшей способности товаров к отчуждению» (Th. Corbet. «An inquiry into the causes and modes of the wealth of individuals etc.». London, 1841, p. 117 [Т. Корбет. «Исследование причин и форм индивидуального богатства и т. д.». Лондон, 1841, стр. 117]). «Деньги обладают способностью обмениваться всегда на то, что они измеряют» (Bosanquet. «Metallic, paper and credit currency etc.». London, 1842, p. 100 [Бозанкет. «Металлические, бумажные и кредитные деньги и т. д.». Лондон, 1842, стр. 100]).