В единстве его структурных элементов

В истории философии и этики существуют два противоположных мнения касательно того, чему следует придавать большее значение в структуре поступков – их внешним (объективным) или внутренним (субъективным) элементам.

Представители так называемой консеквенциальной (от слова consequentia – следствие) этики, например, эвдемонизма, макиавел­лизма, утилитаризма, придавали главное значение результатам дей­ствий, а ценность мотивов ставили на задний план. И делали это на том основании, что, как известно, и из добрых намерений иногда возникают плохие дела, “благими намерениями умощена дорога в ад”.

И напротив, представители теории “автономной морали” ставили ценность поступков только в зависимость от ценности мотивов. “Суть дела, – писал Кант, – не в поступках, которые мы видим, а во внутренних принципах их, которые мы не видим”1. Но еще Аристотель, выступая против таких крайностей, подчеркивал, что нравственное совершенство поступков состоит в характере как мотивов (у Аристотеля – “намерений”), так и их следствий (“действий”).

Точно так же Гегель писал, что, с одной стороны, всякий поступок влечет изменение в объективном мире в виде результата, уже не зави­сящего от воли субъекта: “Камень, выброшенный из руки, принадлежит дьяволу”. Но, с другой стороны, Гегель – отнюдь не односторонний консеквенциалист. Он призывает брать поступок в единстве внешнего и внутреннего, результата и помысла2.

Следовательно, для адекватной, правильной оценки поступка на­до каким-то образом оценивать его в единстве ценности всех структурных элементов – и субъективных (мотивация), и объективных (резуль­тат, обстоятельства).

Пусть читатель самостоятельно решит, как оценить поступок: 1) при высоком мотиве и хорошем результате – безусловно хороший поступок, 2) если мотив хороший, а результат получен неважный или 3) при плохом мотиве получен хороший результат. Наконец, 4) если и мотив был плох, и получен неприглядный результат. Это са­моочевидно плохой поступок. Нетрудно заметить, что в приведенной этической ценностной концепции определенную (хорошую – плохую) квалификацию могут получить поступки только в 1-м и 4-м случаях. Во 2-м и 3-м – неопределенность, возникающая из-за того, что неиз­вестны некоторые условия, из-за которых добрый человек не смог до­стигнуть хорошего результата, а дурной человек как-то случайно, независимо от своей воли получил полезный результат. В отличие от логи­ческой конъюнкции мы имеем в оценке поступков не контрарность, а “иерархию ценностей”, где между полюсами ценного и антиценного располагается великое множество относительных ценностей, которые тре­буют дополнительного анализа.

Картина еще более усложняется, если оценивать поступок в единстве всех трех его структурных элементов. Пусть читатель сам решит: как оценить поступок, если 1) при высокой мотивации и вопреки неблаго­приятным условиям получен положительный результат (герой?); 2) при высокой мотивации и неблагоприятных условиях получен плохой ре­зультат; 3) при низкой мотивации, но в благоприятных условиях все-таки получен хороший результат; 4) наконец, при низкой мотивации, даже при вполне благоприятных обстоятельствах, получен скверный ре­зультат (антигерой?). И только в конечных точках, на “полюсах” мы ви­дим безусловную ценность или антиценность: поступок героя, способно­го ради высокой цели преодолеть все препятствия, и поступок антиге­роя, способного провалить благое дело даже при самых благоприятных обстоятельствах из-за низости своих мотивов или, прямо скажем, эго­изма.

В широком диапазоне между этими “полюсами” располагаются типичные ошибки в моральной оценке поступков – слишком поспешной и категоричной. При этом чаще всего игнорируется конкретный характер условий совершения поступка. Приведем примеры. Еще сохраняющиеся у некоторых народностей архаичные правила талиона (вендетта, обы­чай кровной мести) требуют адекватного возмездия за причиненный вред – око за око, зуб за зуб, смерть за смерть и принимают во внимание при оценке поступка только его результат, например смерть сородича, и полностью игнорируют мотивы и обстоятельства, которые могут смягчить, а то и вовсе снять вину. Потому у цивилизованных народов в су­допроизводстве правило талиона уже давно не действует.

В числе условий поступков важное значение для их моральной оценки имеет то, кто совершает действие (субъект поступка), и то, на кого направлено действие (объект поступка).

Так, мера высокой или низкой оценки поступка сильно зависит от личности субъекта поступка – от пола, возраста, социального положе­ния, от ожидания от данного человека, скажем, доброго поступка. Са­моотверженный поступок случайного прохожего на пожаре, вынесшего из огня ребенка, – геройство, подвиг, а то же самое действие пожарного – его обычное профессиональное дело. В зависимости от моральной вменяемости человека, от степени осведомленности его о должном и недолжном, добром и злом в данной ситуации усиливает или уменьшает меру одобрения или осуждения. Вспомним распространенную сказку о глупом человеке, который совсем не кстати высказывал добрые, по его мнению, пожелания, а получал за них побои. Сознательное, продуман­ное, выполненное со знанием “дела” злодейство преступника представляется более гнусным, чем если такое же действие совершено по недомыслию или в стрессовом состоянии человеком, который в обычных условиях бывает вполне безобидным. Чем человеку, по его личным ка­чествам, труднее совершить доброе дело, чем больше требуется пре­одоление себя и обстоятельств, тем ценнее его добрый поступок. Всем известна евангельская притча о малой лепте бедной вдовы, которая це­нится больше, чем взнос богатея. Святость раскаявшегося блудного сы­на, ценность отбившейся от стада и вновь найденной овцы выше в гла­зах отца или пастыря хорошего поведения обыкновенных законопо­слушных людей. Известна характерная особенность массовой психоло­гии: безмерно преувеличивается значимость поступков “великих людей”, даже самых обычных, и легко прощаются или просто не замечают­ся явные промахи и проступки. К оценке простых людей мы относимся строже, подмечая их самые малые недостатки и не замечая достоинств характера. Как говорится: “Что дозволено Юпитеру, то не дозволено бы­ку”. Читатель может сам привести сколько угодно примеров прямой за­висимости ценности поступков от такого обстоятельства, как характер действующей личности – субъекта поведения.

Точно так же важен характер объекта, на который направлено действие и для которого значим тот или иной его результат. Амораль­ность дурного поступка, скажем, жестокого обращения, несомненно вы­ше, если он совершен по отношению к беззащитному ребенку, старику, чем по отношению к человеку, способному постоять за себя.

К числу обстоятельств, условий, влияющих на моральную цен­ность и оценку конкретного поступка, безусловно относится характер и моральная ценность всей так называемой “линии поведения” человека. Она в значительной мере определяет упомянутую “степень ожидания” от него этого поступка – хорошего или дурного. Никого не удивит хоро­ший поступок человека, который всю свою жизнь слыл порядочным и добронравным. Но зато он будет сильнее осужден окружающими за первый же проступок, так сказать, по закону контраста: он не оправдал привычных ожиданий. Точно так же людей оставляет равнодушным оче­редной поступок завзятого хулигана, склочника, пакостника: от него дру­гого и не ждали. Если же он вдруг совершит хороший поступок, то это событие производит впечатление и энергично одобряется. Так, поведе­ние хронического алкоголика, вдруг “завязавшего” и ставшего трезвен­ником, воспринимается чуть ли не как героическое. А трезвый образ жизни непьющего считается обычным, ничем не примечательным.

Итак, во избежание ничем не оправданных ошибок в моральной оценке своих и чужих поступков следует брать их в единстве субъек­тивных мотивов, объективных результатов и условий совершения по­ступка, которые могут быть объективными и субъективными1. В част­ности, имеют значение моральные качества действующей личности, ее общественный статус и “линия поведения” в прошлом. В последнем случае типичной ошибкой является поспешное зачеркивание всех прошлых заслуг на основании одного проступка, как это в недавнем прошлом делалось на собраниях при разборках так называемых “персо­на­ль­ных дел” и “портило” анкету, после чего считалось, что человек с “плохой анкетой” не способен совершить хороший поступок, и потому он не допускался к масштабной общественно полезной деятель­ности.