Факторы поддержания устойчивости толпо-«элитаризма» при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени

Толпо-«элитаризм», рассматриваемый как биологически-соци­альная информационно-алгоритмическая система, устойчив[343] при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени: f_б >> f_с; или же хотя бы при соотношении частот: f_б > f_с. Это свойство устойчивости толпо-«элитаризма» при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени обусловлено двумя внутрисоциальными факторами:

· почти что полной неизменностью на протяжении периода активной жизни людей структуры статистики профессий, востребуемых общественным объединением труда;

· особенностями воспроизводства (в том числе и в преемственности поколений) профессионализма, необходимого для соучастия в общественном объединении труда.

В древности в условиях ограниченного производственного потенциала, культурной и технологической, в частности, неизменности мира, наиболее эффективной системой передачи от поколения к поколению профессиональных знаний и навыков было обучение в семье. Один отец учил сына быть хлеборобом, другой отец учил сына быть государем. И в смысле учительства между ними не было какой бы то ни было принципиальной разницы. Разница была только в характере общественно необходимого профессионализма (зна­ниях и практических навыках), который осваивали дети обоих столь социально-статусно разных родителей: сын хлебороба учился чуять природу и вести хозяйство в согласии с её биоритмами, поскольку в противном случае невозможно обеспечить достаток; сын государя учился быть зачинателем дел общественной в целом значимости и организатором коллективов, на которые возлагалось бы осуществление такого рода дел, и прежде всего — учился быть организатором и руководителем войска.

При этом в культурно и организационно-технологически неизменном мире можно было жить, сохраняя свой профессиональный и сопутствующий ему социальный статус, всю жизнь на основе единственный раз освоенных в детстве и отрочестве знаний и навыков: они не устаревали. Но в условиях необходимости работать от зари до зари при низкой энерговооружённости производства, невозможно было в течение жизни одного поколения самостоятельно воспроизвести все необходимые знания и навыки, необходимые для того, чтобы оставить свою изначальную профессию и войти в иную сферу деятельности так, чтобы превосходство в профессионализме в ней новичка было общепризнанно.

Соответственно способность к взаимозаменяемости людей в сферах профессиональной деятельности была крайне низкой: захваченного в плен вражеского царя, конечно, можно было, чтобы унизить, психологически сломав, сделать своим дворцовым ассенизатором — бывший царь с обязанностями ассенизатора справился бы; но вот посадить профессионального ассенизатора на трон — статистически предопределённо означало бы привести общество к катастрофе управления (даже в том случае, если бы «выскочку» исторически сложившаяся правящая «элита» — вопреки своей спеси и клановым амбициям — приняла бы в качестве царя без саботажа и интриг, направленных на свержение его самого и начатой им династии [344]), поскольку действительно крайне низка вероятность того, что у «ассени­за­тора» в случае воцарения имелись бы: 1) зна­ния, обеспечивающие достаточную адекватность власти потребностям в управлении делами общественной в целом значимости, и 2) навыки организовывать разнородные коллективы людей на дела общественной в целом значимости [345].

Кроме того, зависимость общества от профессионализма разного рода — разная (см. раздел 10.7): от непрофессионализма какого-то одного из множества пахарей или ремесленников в подавляющем большинстве случаев мало что зависит в масштабах общества в целом, а управленческий непрофессионализм царя или воеводы может стать причиной краха государства, общества и его культуры… В истории России последний пример такого рода — итоги правления императора Николая II[346], подготовленные правлением подавляющего большинства его династических предшественников на троне[347].

Поэтому при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени и имевшем место в древности характере воспроизводства профессионализма (в том числе и в преемственности поколений) иронично-пренебрежительное отношение к «выскочкам», выраженное в поговорке «из грязи в князи…», в подавляющем большинстве случаев было оправдано почти что во всех сферах профессиональной деятельности и в особенности — по отношению к вхождению в сферу управления.

При этом, как показывает история, носители тех или иных социально значимых знаний и навыков в тех случаях, когда на их родине не находилось для них свободных вакансий, заняв которые они могли бы повысить свой социальный статус, — могли это сделать на чужбине.

В Европе это наиболее ярко проявлялось в эпоху феодализма, когда дворянин был в общепризнанном праве выбирать себе сюзерена и мог покинуть прежнего, поступив на службу к другому, соблюдя при этом некоторые формальности; то же касается всевозможных учёных и изобретателей, многие из которых, если не могли поднять свой социальный статус на родине, успешно делали карьеру на чужбине.

Послекрещенская Русь, а потом и Российская империя, где православная церковь культивировала невежество коренного населения гораздо более успешно, нежели это делала католическая (а потом и протестантская) церковь в Европе, на протяжении веков была местом восхождения по социальной иерархии пришлых носителей тех или иных знаний и навыков, в которых здешняя власть испытывала потребность. Если они не обрусевали сами, то их потомки становились органичной частью социальной «элиты» Руси и Российской империи. Это запечатлено в истории страны в списках дворянских фамилий: в них преобладают фамилии тюркского, татарского, немецкого, французского, английского, польского происхождения; великоросские, малоросские, белорусские по происхождению фамилии составляют меньшинство[348].

Наряду с ролью неравнозначности и неравнодоступности для обретения профессионализма в жизни общества преобладание в социальной статистике носителей нечеловечных типов строя психики, сопутствуя этим обстоятельствам, привело к тому, что иерархичность профессионализма, практически неразрывно связанного с конкретной личностью в ту эпоху, толпо-«эли­тар­ные» общества отождествили со степенью благородства и достоинства самих личностей. Единожды выработавшись, это отождествление общественной значимости профессионализма определённого рода и достоинства индивида как такового (носителя профессионализма) стало программой социального поведения, которую в готовом к употреблению виде из поколения в поколение люди черпали из культуры толпо-«элитарных» обществ как социальную неоспоримую норму. Она порождала в обществах непроходимые для подавляющего большинства личностей кастовые, клановые, сословные границы, определявшие иерархию социальных групп и принадлежавших им личностей, их права и обязанности.

Даже прямые порицания этой социальной нормы в Откровениях Свыше[349] не находили деятельного отклика[350] в обществах на протяжении многих веков — такова власть психологической инерции при преобладании в статистике нечеловечных типов строя психики.

На Руси на основе этой программы длительное время держалось крепостное право и царская власть, и цари активизировали её в критических ситуациях: так в 1831 г. Николай I, прискакав на Сенную площадь в Петербурге и обратившись к толпе, усмирил начинавшийся холерный бунт[351]. Но на эту же программу в своей деятельности пытались опереться и самозванцы: Лжедмитрии периода смуты рубежа XVI — XVII веков, Емельян Пугачёв, представлявшийся чудесно спасшимся императором Петром III. «Кирилловичи-Гоген­цоллерны» и прочие претенденты на трон предполагаемой к возобновлению Российской империи в постсоветскую эпоху надеются на мистическую реализацию этой же программы социального поведения.

Становление системы образования как отрасли профессиональной деятельности при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени не нарушило устойчивости толпо-«элитаризма»: те кто получил образование до первой мировой войны ХХ века в большинстве своём смогли прожить жизнь на основе полученных ими в детстве и юности знаний и выработанных навыков. Сама система образования в её исторически сложившемся виде[352] способствовала поддержанию устойчивости толпо-«элитаризма», что было показано в разделе 10.7 настоящего курса.

Поскольку прикладные знания и навыки в тот период истории не устаревали в течение всей жизни, а подавляющее большинство населения работало от зари до зари и в силу своей занятости не располагало временем, чтобы воспроизвести «с нуля» все знания и навыки[353], необходимые для изменения своего социального статуса, то в основе власти над обществом лежало управление доступом к освоению готового к употреблению знания и навыков, ранее уже накопленных культурой: действительных приближений к истине, заведомой умышленной лжи, заблуждений, которые возникли по причине ограниченности людей и разного рода недоразумений.

Так до конца XIX века социальная пирамида — иерархия личностей — строилась на основе регуляции доступа к разнородной информации тех или иных социальных групп в целом, а так же — и их отдельных представителей, которые в силу разных причин становились исключениями из общего правила[354], на принципах:

· явных посвящений (система общего и специального образования, учёных степеней и званий вузов и академий);

· тайных посвящений (масонство и всевозможные оккультно-политические ордена и братства);

· посвящения по умолчанию (когда доступ к информации того или иного рода предоставляется определённым избранным, но до сведения избранного не доводится, что в действительности имеет место посвящение, по какой причине посвящение по умолчанию обеспечивает бо́льшую естественность поведения, чем посвящения с соблюдением той или иной обрядности).

Но эта информационно-распределительная основа поддержания общественного устройства и иерархии социальных групп и личностей в обществе не воспринималась подавляющим большинством людей в качестве средства осуществления власти над обществом со стороны хозяев «элиты» и системы посвящений, поскольку обновление культуры (если оставить в стороне капризы моды) охватывало жизнь нескольких поколений, а в пределах жизни одного поколения наблюдались только следствия, порождённые дозированным доступом к разнородным посвящениям (образованию) представителей всех социальных групп[355]. Общепринятой ныне характеристикой такого рода общественного устройства являются слова: господство сословного строя и индивидуальной и корпоративной частной собственности на средства производства, к числу которых по существу относились и управленчески зависимые от правящей «элиты» социальные группы, почитаемые «низшими».

Именно в таких условиях, порождённых прежним соотношением эталонных частот биологического и социального времени, вызубрив всё в университете, — единожды освоенными знаниями и навыками можно было жить всю жизнь: «жить» бездумно — автоматически отрабатывая некогда освоенные поведенческие программы общения с людьми и алгоритмы профессиональной деятельности в каждом из множества стечений жизненных обстоятельств. А оккультно-политические орденские структуры (на Западе — масонство) при этом обеспечивали сборку профессионально специализированных «фун­кци­о­­наль­ных блоков» в целостную систему «эли­тар­ного» правления обществом в соответствии с принятой «элитой» концепцией управления (для масонства это библейский проект порабощения человечества от имени Бога).

Если же для учёбы в университете «не вышел благородством», некому было заплатить за получение образования, был закрыт доступ в корпорацию, гильдию, цех по причине отсутствия вакансий и т.п., то оставалось:

· либо всю недолгую жизнь горбатиться чернорабочим или же медленно, повышая квалификацию, продвигаясь по ступеням иерархии на основе самообучения — своим умом,

· либо же противопоставить себя сложившейся системе внутриобщественных отношений и уйти в криминалитет, в котором иерархии более подвижны, чем легитимные иерархии общественно узаконенных отношений толпо-«элитаризма».

При этом определённая часть «лишних» людей всегда находила своё место в армии (особенно если армия — наёмники[356]), а другая часть уходила от неприемлемых для них светских отношений в разного рода «монашество», бежала в леса и пустыни, бежала за море, дабы вести семейно-обособленный образ жизни вне породившей их толпо-«элитарной»[357] — по её существу рабовладельческой — цивилизации, какое качество Запад и глобальная цивилизация при его лидерстве сохраняют по настоящее время. На протяжении истории изменялись только юридические формы поддержания рабства и способы его осуществления: рабовладение осталось рабовладением, хотя и стало более мягким и цивилизованным в методах и средствах принуждения других работать на обеспечение беспредельных устремлений «элит» и их хозяев к роскошной жизни на всём готовом и безответственности за содеянное.

Соответственно и орденские структуры, хотя и провозглашали, что «все люди — братья в большей или меньшей степени, но это видно только после принятия определённого градуса» [358], однако человека из простонародья считали по существу «диким» (камнем) и относились к нему как к особого рода легко воспроизводимым «природным ресурсам», которые доступны всем «не диким» (камням) для осуществления свойственных каждому из орденов целей. И потому жизнь и смерть простых людей (по одиночке и во множестве) для всех систем посвящения мало что значила, если у представителя простонародья не было разного рода мистических способностей, с которыми представители «элиты» вынуждены были бы считаться как с объективной данностью; за возможность опёки и употребления «мистиков» из простонародья в свойственных им целях оккультно-политические структуры «элитарных» орденов конкурировали между собой[359].

Но и среди простонародья возникали аналоги «элитарных» орденов (таковы многие секты, возникавшие в среде простонародья в разных странах; такова же и субкультура «ниндзя» в Японии), чьи представители норовили употребить «элитарные» орденские оккультно-политические структуры в качестве средства оказывать через них влияние на политику в своих интересах (примером чему деятельность Г.Е. Распутина).

Осёдлывание «элитарных» орденских структур «орден­ски­ми» структурами простонародья облегчалось господством в обществе зомбирующей системы образования, программирующей психику людей уже готовыми информационно-алгоритмическими продуктами, но не способной обучить людей самостоятельно ощущать бытие мира и осмыслять происходящее и свободно-целесооб­ра­зно вести себя в жизни, т.е. самим воспроизводить по потребности необходимые им и окружающим в жизни знания и навыки. Господство такого рода зомбирующей «педагогики» соответствовало этому типу общественного устройства и было средством его поддержания в преемственности поколений (см. раздел 10.7).

Учителя, способные обучить самообучению, в этой системе были редкостью, а объективно — антисистемным фактором, поскольку в результате эффективного самообучения легитимно не посвящённый способен превзойти в своих навыках воздействия на течение жизни во всех её аспектах легитимно запрограммированных готовыми к употреблению знаниями и навыками. Это подрывало авторитет системы посвящений, и за это, как правило, система беспощадно подавляла такого рода Учителей, а после их смерти часто приобщала их достижения (редко полностью, а чаще избирательно фрагментарно) к легитимному в ней знанию[360].

Естественно, что от зомбирующей «педагогики» страдали в большей степени группы населения, имеющие доступ к системе внесемейного образования, т.е. «элита», а не простонародье, жи­в­шее своим умом и долгие столетия не имевшее доступа к системе внесемейного обучения.

Это в ряде случаев и обеспечивало успешное противостояние «орденских» структур простонародья орденским структурам получившей зомбирующее образование правящей «элиты», по какой причине «элита» далеко не во всех культурах сумела обрести безраздельную власть над обществом и обеспечить безопасность своего паразитирования на нём.

При этом необходимо повторить ещё раз значимую оговорку:

Статистика взаимной заменимости и незаменимости специалистов-профессионалов и разная степень зависимости общества в целом от профессионализма того или иного рода — однозначно не предопределяет построения системы угнетения одних другими, а только создаёт возможность ко взиманию тем или иным способом монопольно высоких цен (в самом общем смысле этого термина) за своё участие в общественном объединении труда для представителей тех профессиональных групп, чей продукт труда дефицитен или же от которого зависит достаточно большая доля населения.

Эта возможность представляет собой искушение (Коран, 39:49; см. также Коран, 28:75 — 81), которое реализуется только при преобладании в обществе нечеловечных типов строя психики.

Вне зависимости от того, оформлены ли угнетающие других социальные группы как высшие касты и наследственные «элитарные» сословия (как то было в древности и в относительно недавнем прошлом), либо же нет (как это имеет место в гражданском обществе Запада[361]), они только употребляют деспотично своекорыстно и сиюминутно складывающиеся в обществе возможности. Некоторые из них доходят до умышленного поддержания той системы угнетения, на основе которой они паразитируют на окружающей их жизни, будь то принуждение других к труду и отъём у них продукта угрозой и применением грубой силы; либо же угнетение осуществляется на основе как осознанного, так и не осознаваемого построения системы «игр с ненулевыми суммами» на всех шести приоритетах обобщённых средств управления / оружия (см. разделы 10.6.4 и 8.5).

Реализует ли человекоподобный индивид такого рода открытую возможность угнетения других сам, завещает её реализовывать и поддерживать открытой своим наследникам, либо же осудит такое поведение и предпримет усилия к тому, чтобы стать человеком и искоренить угнетение жизни паразитами, — зависит не от наличия самой объективно открытой возможности, а от нравственности и самодисциплины самогó индивида в русле определённой концепции, в избрании которой и выражается его реальная нравственность.

Хотя разный характер незаменимости и заменяемости одних людей другими в области профессиональной деятельности в общественном объединении труда и различная степень обусловленности жизни всего общества характером деятельности каждого из них создаёт возможность для возникновения системы разнородного угнетения одних людей другими, но такая возможность осуществляется как фактическая жизненная реальность, только будучи выражением господства животного строя психики в обществе (см. разделы 10.1 — 10.3). При нём большинство уклоняется от принятия на себя заботы и ответственности за судьбы всего общества и потомков, считая, что это «царское дело», либо же, не имея необходимых знаний и навыков, не способно нести такого рода бремя и живёт в бессмысленной и бездумной надежде на то, что прежний «хозяин» образумится или придёт новый, или же всё изменится под воздействием объективных факторов, не зависящих, однако, ни от него самого, ни от ему подобных, и не требующих от них никаких целенаправленных усилий.

Как было показано в главе 10, вся внутрисоциальная иерархия угнетения одних людей другими — продолжение в культуру того же рода животных инстинктов, на основе которых в стаде павианов выстраивается иерархия их «личностей»: кто кому безнаказанно демонстрирует половой член, а кто согласен с этим или по слабости вынужден принимать это как должное. Это стадное обезьянье «я на всех вас член положил» + подневольность психики «член положивших» весьма узкому кругу самок, вертящих «членами», продолжаясь с инстинктивного уровня психики в более или менее свободно (деятельностью разума) развиваемую культуру тех, кому Свыше дано быть людьми, обретает в ней свои оболочки (большей частью нормы этикета: молчаливо традиционные и гласно юридические), которые только и меняются на протяжении исторического развития общества человекоподобных носителей нечеловечного строя психики.

История знала в прошлом крушения такого рода систем угнетения в обществах в результате восстаний «черни» (не всех постигла участь Спартака, «короля Жаков», Разина и Пугачёва). Но сами одержавшие верх восставшие, хотя и уступали побежденным в образованности и отёсанности культурой, тоже несли в себе по большей части животный строй психики, по какой причине в случае прихода к власти они бездумно воспроизводили в течение жизни нескольких поколений систему угнетения того же качества[362], а часто и в тех же государственно-организационных формах.

Положение несколько изменилось только после первой промышленной революции, под напором которой в Европе произошли буржуазно-демократические революции, разрушившие, хотя и не все, но многие сословно-кастовые границы в юридическом и в негласно-традиционном их выражении.

Сам же напор первой промышленной революции на прежнюю сословно-кастовую социальную систему Запада по своему информационно-алгоритмическому существу представлял собой уменьшение кратности отношения частот эталонов биологического и социального (технологи­ческого) времени. При этом:

· периодичность обновления технологий, обеспечивающих материальный достаток в обществе, стала соизмерима (того же порядка — десятилетия, но не столетия или тысячелетия, как в древности) с продолжительностью человеческой жизни;

· а массовое внедрение ранее неизвестных машинных технологий в одной или в нескольких отраслях общественного объединения труда резко и значительно изменяло в обществе отраслевые пропорции занятости (статистику востребуемого общественным объединением труда профессионализма) в течение жизни одного поколения, в результате чего многие люди, лишившись прежнего заработка, не могли сами обрести новых профессий и найти себе новое место в жизни, к чему прежняя система общественных отношений на Западе (так называемый феодализм) с жёсткой сословно-клановой структурой оказалась не готовой.

Реакция на технологическое обновление жизни была разной в разных слоях западного общества: одни безоглядно наживались за счёт резко улучшившейся (вследствие изменения отраслевых пропорций) конъюнктуры рынка для сбыта продукции[363], производимой на объектах их собственности; другие, не способные найти новое место в общественном объединении труда, образовали собой массовое движение рабочего простонародья, направленное против технико-технологического прогресса, разрушали машины, выдвигали требования вернуться к ручному труду и законодательно запретить машинное производство[364], а также и охотились на изобретателей[365]; кто-то, прежде чем быть раздавленным, попытался укрыться от «веяний времени» в разного рода скорлупках или же «пировал» во время первого пришествия этой «технологической чумы», дожидаясь исполнения своей судьбы.

Меньшинство же,

· способное переосмыслить многое в известном историческом прошлом и в их современном настоящем,

· имевшее свободное время и доступ к информации,

· часто получившее хорошее образование по критериям прежней системы (в том числе и посвященные разного рода орденов и иудомасонства),

— углубились в социологию и анализ возможностей перехода к иному общественному устройству взаимоотношений людей, которое бы не конфликтовало с проявлениями научного и технико-технологического прогресса. И многие из них впоследствии вошли в известность как ранние идеологи буржуазно-демокра­тических революций и «гражданского общества», ставшего реальностью наших дней на Западе, и в наиболее ярком виде — в США.

Промышленная революция на Западе, завершившая эпоху феодализма по-европейски, известна из учебников истории всем, но в учебниках истории рассматривалась и рассматривается только внешне видимая сторона событий, приводятся те или иные факты, но в стороне остаётся внутренняя подоплека, т.е. алгоритмика, порождающая определённую направленность течения региональных и глобального исторического процессов, только выражающихся в конкретике фактов истории. Мы же взглянули на информационно-алгоритмическое обеспечение жизни нынешней цивилизации, которые в эпоху первой промышленной революции привели к изменению общественного устройства жизни людей и оказали необратимое влияние на течение всех последующих событий.

Свершившееся изменение соотношения частот эталонов биологического и социального времени — своего рода порог в истории человечества, переступив который, и даже не заметив того, человечество уже по существу оказалось в новой эпохе — в начинающем её периоде «водораздела».

Некий предстоящий «водораздел» в истории человечества предощущался и ранее, даже в древности, что видно из приводимой ниже «сказки» из сборника Идриса Шаха «Сказки дервишей»[366]:

Когда меняются воды

Однажды Хидр[367], учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.

— Наступит такой день, — сказал он, — когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.

Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятала его в надёжном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.

В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в убежище, стал пить из своих запасов.

Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили своё течение, то спустился к сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то, о чём их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

По началу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом исцелился от своего безумия.

———————

Легенда часто связывается с Зу-н-Нуном[368], египтянином, который умер в 850 году и считается автором этой истории, по меньшей мере в одном из обществ вольного братства каменщиков. Во всяком случае Зу-н-Нун — самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламати, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считается, что Зу-н-Нун раскрыл значение фараонских иероглифов.

Этот вариант рассказов приписывается Сеиду Сабиру Али Шаху, святому ордена Чиштия, который умер в 1818 году.

 

* *

*

Это — иносказание, которое пережило века. Только в вымышленной сказочной реальности его можно понимать в том смысле, что речь идет о какой-то «трансмутации» природной воды (Н₂О), а не о некой иной «воде», свойственной обществу, которая по некоторым качествам в его жизни в каком-то смысле аналогична воде в жизни планеты Земля в целом.

Таким аналогом воды (Н₂О) в жизни общества является культура — вся генетически ненаследуемая информация, передаваемая от поколения к поколению в их преемственности. Причём вещественные памятники и объекты культуры — выражение психической культуры (культуры мироощущения, культуры мышления, культуры осмысления происходящего), каждый этап развития которой предшествует каждому этапу развития вещественной культуры, выражающей психическую деятельность людей и господствующий в обществе строй психики.

Суфий древности мог иметь предвидение во «вне­лек­си­чес­ких» субъективных образах о смене качества культуры, и потому имел некое представление в субъективно-образной форме о каждом из типов «вод». Но вряд ли бы его единообразно поняли современники, имевшие субъективно-образное представление только о том типе «воды» (культуры, нравственности и этики), в которой они жили сами, и вряд ли бы они передали это предсказание через века, попробуй он им рассказать всё прямо. Но сказка, как иносказание о чудесном неведомом и непонятном, пережила многие поколения.

О том же так же метафорически говорил и Христос:

«Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нём источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Иоанн, 4:10 — 15).

Естественно, что с точки зрения человека живущего в одном ти­пе культуры, внезапно оказаться в другом — качественно ином типе культуры — означает выглядеть в ней сумасшедшим и возможно вызвать к себе «враждебность» (поскольку его действия, обусловленные прежней культурой, могут быть разрушительными по отношению к новой культуре) или сострадание. Само же общество, живущее иной культурой, с точки зрения вне­за­пно в нём оказавшегося также будет выглядеть как «психбольница на свободе». Его отношения с обществом войдут в лад, только после того, как он приобщится к новой культуре и новая «во­да» станет основой его «физиологии» в преобразившемся обществе.

Если вспомнить, что чувствительность разных сфер жизни общества к воздействию процесса обновления технологий и жизненных навыков — разная, то следует сделать вывод: «воды» меняются не мгновенно, и не все сразу, но объективно меняются в течение интервала времени, довольно продолжительного по отношению и к ширине полосы «Настоящее»[369] (на рис. 6, раздел 10.3), и к продолжительности жизни поколения. Другое дело, кто и как из людей каждого поколения это чувствует, и как реагируют на происходящие изменения разные люди, которые живут в этих «водах». Чувствительность людей и способность их субъективно осмыслить ту объективную информацию, что приносят им чувства, — разная:

· Хидр, учитель Моисея, говорил о предстоящей смене «вод» уже тысячи лет тому назад — почти что на заре становления нынешней цивилизации, задолго до начала явно видимого процесса изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени в ней.

· Западные ранние идеологи буржуазно-демократических революций и гражданского общества, в отличие от им современных их противников, отреагировали на первые проявления начавшегося в их историческое время процесса изменения соотношения эталонных частот по свершившемуся реальному факту.

· Правящая «элита» России до 1917 г. оказалась слепой и глухой и потому и неспособной заблаговременно провести необходимые общественные преобразования.

А деятельность Петра I, Екатерины II, ужесточивших кастовую замкнутость простонародья в ярме крепостного права, даже усугубила обстановку в стране, лишив последующих реформаторов (Николая I, Александра II, Александра III и Николая II)[370] запаса социального времени, необходимого на проведение реформ. Хотя те и пытались осуществить реформы, но в условиях созданного династическими предками исторического «цейтнота» они не смогли избежать социальных потрясений. В результате в Российской империи реформы проводились под жёстким давлением перезревших обстоятельств, с которыми последующие цари-рефор­ма­торы не совладали. Они погибли по причине внутренней конфликтности всей совокупности осуществляемых ими мероприятий и отсутствия долговременных целей[371] и стратегии преобразований внутриобщественных отношений.

Подавляющее же большинство населения Запада в эпоху первой промышленной революции и России до 1917 г. (включая и бо́льшую часть «элиты») «жило настоящим» (рис. 6, раздел 10.3) и событиями, локализованными в пределах непосредственно видимого горизонта. Вследствие этого все катастрофы государственности и культуры воспринимались ими подобно нахлынувшим и непредсказуемым заранее стихийным бедствиям, от которых невозможно защититься заблаговременным изменением самих себя и жизненного устройства общества.

Общебиосферный механизм естественного отбора как фактор самоуничтожения толпо-«элитаризма» в эпоху после изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени

После того, как произошло изменение частот биологического и социального времени, в наши дни на протяжении активной жизни одного поколения неоднократно успевают обновиться несколько поколений технологий и техники не в одной или нескольких (как было во времена первой промышленной революции), а почти во всех отраслях техносферы, изменяя как сферу профессиональной деятельности людей, так и их домашний быт. И если подавляющее большинство населения по-прежнему живёт, будучи мотивированными в своём поведении (обдумано или бездумно) полосой «Настоящее» (рис. 6, раздел 10.3), то, поскольку жизнь большинства протекает в технологически обусловленном обществе, почти все они сталкиваются в жизни с тем, что навыки и знания, освоенные ими в прошлом, постепенно или внезапно обесцениваются, вследствие чего они утрачивают свой прежний социальный статус, в то время как монопольно высокую цену за свой труд позволяют взимать иные знания и навыки, которыми они не обладают. Но и носители новых знаний и навыков, внезапно поднявшись посредством их освоения до вожделенных прежде жизненных стандартов (потребительских и социальных высот), также внезапно обнаруживают, что и их профессионализм — в силу того же технико-технологического прогресса — утрачивает значимость.

Так выясняется, что для поддержания своего социального статуса всем (за редким исключением) необходимо непрерывно воспроизводить свой профессионализм.

Кроме того своё воздействие оказывает и ссудный процент, обесценивающий накопления большинства и вынуждающий большинство суетиться, чтобы сделать деньги, более интенсивно. Кроме того процессы глобализации и ухудшение конъюнктуры рынка труда в развитых странах тоже имеют место, вследствие чего и высокий профессионализм в нескольких отраслях не всегда является гарантией от безработицы. Эти специфически конъюнктурно-экономические факторы создают давление на психику многих людей, дополняющее давление предельно ускорившегося научно-технического прогресса.

Это всё внезапно обнажилось в России как результат имевших место с начала перестройки государственно-политических событий. Но такое же положение и в стабильных (по российским понятиям) обществах Запада, которые последние сто — двести лет живут без изменения общественно-экономического устройства и потому видятся из России доморощенным реформаторам в качестве идеала[372], подлежащего воплощению в жизнь и здесь.

По причине такого рода идеализации внешне представляющегося стабильным Запада, в России реформаторы на протяжении примерно двадцати лет пытаются осуществить то, что следовало воплотить в жизнь ещё во времена Петра I, а самое позднее — во времена Екатерины II. Ныне следует воплощать в жизнь совсем другое, но «элитарным» реформаторам — жертвам зомбирующей «педагогики» — до этого самостоятельно не додуматься, а принять со стороны — невозможно по причине нелегитимности такого рода знаний в господствующей системе явных и тайных посвящений и сопутствующей ей системе зомбирующего образования, программирующего психику людей, будто люди — компьютеры.

Возможности психики и тела человека по переработке информации обусловлены не только генетически, но и воспитанием личностной культуры психической деятельности: культуры чувств, культуры мышления каждого. И потому возможности ограничены как генетически, так и достигнутым уровнем развития личностной духовной культуры в пределах генетически заложенного потенциала. По причине такого рода ограниченности, перемалывая информацию в темпе её поступления под напором «веяний времени» (тем более, если это делается на основе культуры шаблонного, исключающего творчество мышления, порождаемой зомбирующим образованием), можно только войти в «стресс», который повлечёт разного рода болезни, излечить которые возможно только одним способом — ликвидировать информационную причину «стресса». Но последнее вне власти всех отраслей развитой на Западе медицины, а также и вне власти западной социологии и общественно-политического устройства[373].

Это означает, что участие в гонке за поддержание и повышение своего социального статуса[374] в технократическом обществе (подобном Западу) — прямой путь к мучительному самоубийству через болезни, вызванные неспособностью переработать всю информацию, необходимую для поддержания и роста квалификации и обусловленного ею дохода, определяющего «жиз­нен­ный стандарт» «потреблятства».

Кроме того, такого рода «стрессы» гонки потребления бьют прежде всего по группам населения репродуктивного возраста, что сказывается и на воспроизводстве ими новых поколений. Соответственно статистически предопределено, что тем, кто обдуманно или бездумно соучаствует в гонке потребления на основе непрерывного воспроизводства квалификации, просто некого или некогда будет воспитать в культурной традиции, носителями которой являются они сами. И им некому будет в семейной традиции передать свойственные им жизненные ориентиры и навыки их осуществления.

А если у них даже и будут дети, то таким детям при их жизни в семье жертв непрерывного «стрессового» состояния будет передана вся проблематика взрослых; либо же детям придётся самостоятельно заняться воспитанием в себе иной нравственности, иной жизненной ориентации и иного стиля жизни с учётом печального опыта старшего поколения — на основе его переосмысления. Только в этом случае всё же родившиеся дети смогут избежать воспроизводства в новых поколениях бездумно унаследованной судьбы своих предков и тех неприятностей, с которыми столкнулись их родители, но сверх того отягощённой и их собственными ошибками.

Одной из такого рода массовых ошибок стала попытка «снять стресс» разного рода сильными и слабыми наркотиками, как природного происхождения, так и синтетическими. Если оставить в стороне приобщение к наркомании подростков, стремящихся таким путем проявить себя в качестве независимой от взрослых «сильной личности», которой «море по колено», либо ищущих удовольствия под давлением бессмысленности своего существования, а рассматривать именно «снятие стресса» таким путём, то имеет место по существу следующее.

Психика индивида выдаёт (либо пытается выдать) на уровень сознания — обусловленную реальной нравственностью — оценку качества его жизни (см. раздел 4.5 о роли эмоций в процессе самоуправления личности). Такая оценка может быть эмоционально двузначной (хорошо либо плохо) или же ей могут сопутствовать какие-то интеллектуальные рассуждения и обоснования. Если оценка воспринимается как нежелательная, то человек по существу оказывается перед выбором:

· либо осмыслить свои эмоциональные оценки ситуации до конца, т.е. до осознания определённого ответа на вопрос, как изменить себя и окружающие обстоятельства так, чтобы обеспечивался психологический комфорт;

· либо закрыть выход на уровень сознания нравственно неприемлемой информации в её эмоционально обобщённом виде или в интеллектуально детализированном виде, не изменив ничего в своей нравственности, психике и определяемом ими образе жизни.

Для стремящегося обладать достоинством человека и поддерживать таковое и впредь — естественно осмыслить обстоятельства и себя в них до конца (т.е. до осознания определённого ответа на вопрос, как обрести психологический комфорт), после чего попробовать осуществить в жизни полученный им ответ или попробовать получить новый иной лучший ответ на те же вопросы.

Для того, кому первое оказывается невыносимым бременем, непреодолимой преградой, наркотический способ «снятия стресса» может обеспечить психологический комфорт быстро и без психологически тяжёлых размышлений о неприятном, а тем более — без постановки каких-либо обязательств перед самим собой; конечно, если наркотизация не открывает сразу в его психику дорогу какому-либо кошмару, от которого всё же предпочтительнее скрываться в менее кошмарной трезвости. Наркотическое опьянение извращает и разрушает интеллект, как естественный генетически предопределённый процесс, поэтому, если кто-то в борьбе со «стрессом» или в поисках удовольствий встаёт на путь «сильной» или «слабой» наркомании, то по существу тем самым он делает заявление о том, что разум для него избыточен и мешает жить, а ему было бы приятнее существовать неразумной хорошо ухоженной декоративной[375] (а не рабочей)[376] скотиной, живущей беззаботно на всём готовом в своё удовольствие. Тем самым он изобличает себя в качестве действительного недолюдка. И это так, каких бы высот он ни достиг в социальных иерархиях цивилизации, культура которой воспроизводит животный строй психики и строй психики зомби в преемственности поколений в качестве господствующего в статистической массе.

Участие в физиологии организма наркотических химических соединений (либо же превышение ими генетически предопределённых уровней в организме при его естественной физиологии) не предусмотрено нормальной генетикой вида «Человек разумный». Это ведёт к подрыву здоровья и статистически преобладает в репродуктивном возрасте (или упреждая его), чем и вызывает пресечение генеалогических линий [377] как «сильных», так и «слабых» наркоманов механизмом естественного отбора, проявляющемся в культуре при смене поколений бездумного общества точно также, как и в биосфере.

Медицинское лечение наркомании в подавляющем большинстве случаев оказывается неэффективным, поскольку уход в наркоманию от «стресса» или в поисках наслаждения — выражение нравственной порочности или иного рода ущербности психики. Поэтому, если в процессе лечения нравственность и нравственно обусловленная структура и строй психики не становятся человечными — а это требует усилий прежде всего от пациента, но не от медицины[378], — то (даже если в последствии нет рецидивов наркомании) прошедший курс лечения остаётся травмированным и запуганным недолюдком. Кроме того некоторая часть причин «стресса» лежит в области коллективной психики общества, и если медицина, обращаясь к проблемам наркомании, ограничивает себя психоанализом и психосинтезом исключительно личностной психики, то она заведомо оказывается не способной вылечить наркомана, поскольку больна сама, изолировавшись от истории и социологии.

Это означает, что статистически предопределённо преимущество в воспроизводстве поколений получают представители тех генеалогических линий, кто не видит смысла ни в «снятии стресса» наркотическими средствами, ни в перемалывании профессиональной информации по существу ради того, чтобы пасть жертвой «стресса» и его последствий, неподвластных ни легитимной медицине (как отрасли науки), ни легитимной политике. Соответственно им статистически предопределённо будет кому передать в последующих поколениях[379] свои жизненные ориентиры и воспитать свойственную их семьям нравственность, строй психики и культуру поведения.

Так общая всем культура технократической цивилизации, при субъективно разном к ней отношении разных индивидов, становится фактором естественного отбора в популяциях вида, получившего название «Человек разумный», разделяя человечество на две составляющие с разными судьбами, порождаемыми каждым из принадлежащих той либо иной составляющей человечества. Хотя непроходимых границ между обеими составляющими человечества в настоящее время в статистическом смысле ещё нет, тем не менее процесс их необратимого размежевания протекает на протяжении всей эпохи «смены вод», приобщая различных индивидов к той либо иной составляющей человечества с разными судьбами.

Кроме того, многократное обновление прикладных знаний и навыков в профессиональной деятельности и в домашнем быту на протяжении жизни одного поколения вследствие изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени — это только одна сторона дела, объективно проявляющаяся в статистике жизни общества. Вторая сторона дела состоит в том, что изменилась не только скорость обновления общественно необходимых прикладных знаний и навыков, но и «ширина» тематического спектра в обществе, с которыми сталкивается в повседневности каждый из множества индивидов, обладающих свободой выбора и способных обрести свободу воли и иными качествами человека, и кто только в силу особенностей воспитания и культуры ограничивает себя в том или ином виде рабства, свойственном нынешней цивилизации.

Вне зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек, ныне он сталкивается с информацией, непосредственно не относящейся к его профессиональной деятельности, но образующей информационную «атмосферу», в которой протекает его профессиональная деятельность и жизнь как его самого, так и его семьи.

В прошлом в условиях сословно-кастового строя общественной жизни, к пахарям или ремесленникам, в совокупности составлявшим подавляющее большинство населения, не приходила повседневно «царская информация».

· Если же когда она и доходила до них, то они не выделяли её в общем информационном потоке, и она оставалась для них как бы невидимой;

· увидев же её, — не могли понять её общественного значения в силу узости кругозора;

· но даже поняв, малочисленные понявшие из простонародья редко могли осуществить общественно значимое управленческое действие[380] — главным образом в силу недостатка в знаниях и навыках и в силу незнатности своего происхождения, лишавшего их даже правильное мнение авторитета в глазах правящей «благородной элиты».

С другой стороны, и соответственно общему для всех отношению к жизни также и государственно-правящая «элита» Запада в подавляющем большинстве случаев считала себя свободной от необходимости вникать в рассмотрение существа и последствий принятия тех или иных решений, основанных на применении технологий, ставших традиционными, а тем более технико-техно­логи­ческих нововведений[381], полагая всё это не «царским делом», а «частными делами их подданных», в которые им вникать унизительно и скучно; либо же «частным делом» своих должников, что свойственно для между- народной ростовщической ветхозаветно-талмудической «аристократии», правящей посредством[382] финансовой удавки обществами и государствами на основе узурпации кредита и счетоводства, составляющих суть банковского дела, но извращённых ростовщичеством.

С крушением сословно-кастового строя на Западе психология невмешательства государства и ростовщической банковской мафии в частную жизнь и частнопредпринимательскую деятельность сохранилась точно также, как сохранилась и психология невмешательства в дела государственности простого обывателя, полагающего, что все свои обязательства по отношению к обществу в целом и его государственности, в частности, он исполнил заплатив налоги и приняв участие в формально демократических процедурах, существующих на Западе, как и всё прочее, в рабском ошейнике ссудного процента, подвластного только международной корпорации кланов ростовщиков.

Но если до самоопьяняющего торжества буржуазно-демокра­ти­­чес­ких революций такого рода психология господствовала молчаливо, то за время развития западного капитализма она нашла своё теоретическое выражение: в наиболее общем виде — в философии индивидуализма, а в более узком прагматическом варианте — в разного рода экономических псевдотеориях о свободе частного предпринимательства, свободе торговли и якобы способности «свободного» рынка[383] регулировать в жизни общества всё и вся без какого-либо целеполагания и управления со стороны думающих людей.

Но все теории без исключения — только выражение строя психики и соответствующей ему нравственности. В зависимости от нравственности и строя психики, на основе одних и тех же фактов, разум человека способен развернуть взаимно исключающие одна другие теории и доктрины. Вопрос только в том, способны ли противники тех или иных теорий, подвергнуть их ревизии с позиций эффективной культуры диалектического познания, чтобы убедиться в том, что в этом плюрализме мнений истинно, а что вздорно.

Буржуазно-демократические революции и последующее общественное устройство жизни западных обществ психологически были обусловлены разумом, активным в носителях господствовавшего на Западе животного строя психики. И соответственно по­рождённые животным и демоническим типами строя психики буржуазно-демокра­ти­чес­кие революции изменили общественное устройство так, что при новой системе внутриобщественных отношений в условиях технико-технологического прогресса обрёл поле деятельности и активизировался разум множества индивидов, перед которыми открылась возможность доступа к информации, ранее закрытой сословно-клановыми границами, предопределявшими как профессию и социальное положение, так и прежде неизменные в течение всей жизни человека информационные потоки — «воды», в которых он жил. Но новая система внутриобщественных отношений, возникшая в результате буржуазно-демо­кра­ти­чес­ких революций, вовсе не изменила прежде господствовавших на Западе нечеловечных типов строя психики (численно преобладают животный и зомби).

И именно их носители после информационного взрыва ХХ века являются в нынешнем обществе, где господствует ориентация поведения на «потреблятство» сейчас и впредь ради ублажения чувственности и самомнения, в результате чего многие становятся жертвами «стрессов» и их последствий. Но информационный взрыв открыл для них и возможность избавления от вызванной им же лавины «стрессов».

Эта возможность состоит объективно в том, что жизнь всего общества технически развитых стран протекает и на работе, и в домашнем быту в потоках «царской информации», обладающей значимостью:

· провинциальной — в пределах государства;

· общегосударственной — в пределах региональной цивилизации;

· для отдельной региональной цивилизации — среди их множества;

· для множества региональных цивилизаций и доцивилизационных первобытных культур[384], в совокупности образующих нынешнее человечество Земли.

Прежде эта «царская информация» проходила мимо подавляющего большинства населения, оказывая влияние на их жизнь преимущественно косвенно (опосредованно), но мало кто вразумлялся столкнувшись с нею непосредственно.

Психика каждого, кому дано Свыше быть Человеком Разумным — наместником Божьим на Земле, — организована иерархически многоуровнево. И уровень сознания большинства, на котором скорость обработки информации составляет 15 бит в секунду, и где человек в состоянии управиться максимум с 7 — 9 объектами одновременно, — только видимая «надводная часть айсберга» индивидуальной психики в целом (см. Часть 1 настоящего курса). По отношению к сокрытой части психики — бессознательному (иначе говоря подсознательному) — в культуре человечества сложилось два активных подхода:

· расширение сознания и включение в него тех уровней психики, которые ранее находились вне его;

· перестройка структуры сознательного и бессознательных уровней психики на основе диалога (информационного обмена) между уровнями с целью ликвидации разного рода антагонизмов между ними и выработки таким путём стиля их согласованной работы в целостной индивидуальной психике, в процессе гармонизации отношений индивида с объемлющей и проникающей в него Объективной реальностью (этому подходу соответствует Часть 1 настоящего курса).

Если подыскивать техническую аналогию отношениям осознаваемого «я» с прочими уровнями в психике, то как было отмечено в Части 1, сознание, вместе со свойственными ему возможностями, можно уподобить пилоту, а всё бессознательное (подсознательное) — автопилоту. В такой аналогии первый подход эквивалентен (во многом) тому, что пилот, будучи изначально неумехой, постепенно берёт на себя исполнение всё большего количества функций, заложенных в автопилот; второй подход эквивалентен (во многом) тому, что пилот осваивает навыки настройки автопилота и заботится о взаимно дополняющей разграниченности того, что он берёт на себя, и того, что он возлагает на автопилот.

Может встать вопрос, в каком соотношении находятся оба подхода. На него могут быть даны разные ответы, обусловленные нравственностью, мировоззрением и личным опытом каждого из отвечающих. На наш взгляд второй подход — перестройка сознательных и бессознательных уровней психики — включает в себя и первый подход, поскольку при настройке «автопилота» «пилоту» невозможно не получить представления о его функциональных возможностях и управлении ими. Но второй подход, включая в себя и первый подход (расширение сознания), придаёт ему особое качество с самого начала, в то время как следование первому подходу при игнорировании (либо отрицании второго) рано или поздно приводит к тому, что включённые в область сознательного возможности необходимо привести в согласие между собой; а кроме того — и в лад с тем, что индивидуальное сознание ещё не освоило в процессе его расширения в Объективной реальности; если первый подход не приводит к осознанию такого рода необходимости, то следование путём расширения сознания завершается личностной катастрофой, вызванной, если и не внутренней конфликтностью индивидуальной психики, то конфликтностью индивидуальной и коллективной психики или же конфликтностью психики индивида с иерархически высшей нечеловеческой психикой, деятельность которой однако проявляется в Мироздании, если быть внимательным к происходящему.

Первый подход в традиционной культуре человечества выражают разного рода духовные практики Востока (йоги) и западных систем посвящения в разнообразный оккультизм; на возможность осуществления второго подхода прямо указано в Коране, хотя он и не развит в исторически реальном исламе, иначе регион коранической культуры не был бы внутренне разобщённым и не испытывал бы множества внутренних и внешних проблем; на этот же подход ориентировано и истинное христианство.

Это необходимо было сказать, поскольку с «царской информацией» (если соотноситься с нормами адресации информации в сословно-кастовом строе) в современных условиях сталкиваются практически все. Возможности в переработке информации уровнями психики, относимыми к бессознательному для подавляющего большинства людей, намного превосходят возможности их индивидуального сознания (15 бит/сек., 7 — 9 объектов одновременно). И это означает, что вне зависимости от сознательного отношения к «царской информации» со стороны индивида, его бессознательные уровни индивидуальной психики[385] обрабатывают и «царскую информацию». Соответственно результаты этой обработки некоторым образом встают перед сознанием индивида либо на отдыхе, либо в жизненных ситуациях.

Всё дальнейшее определяется тем, как сознание индивида относится к такого рода прорывам результатов обработки «царской информации» с бессознательных уровней психики на уровень сознания. «Стрессы» и их последствия, жертвой которых в технически передовых обществах становятся непреклонные участники гонки потребления, перемалывающие информацию, необходимую для поддержания профессионализма и обусловленного им потребительского (прежде всего) статуса, — результат умышленного или бездумного отказа их индивидуального сознания принять результаты бессознательной обработки «царской информации» в качестве фактора, направляющего, а также и сдерживающего их индивидуальную частную деятельность.

Если же результаты бессознательной обработки «царской информации» принимаются сознанием, то начинается процесс согласования частной индивидуальной сознательной и бессознательной деятельности с этими результатами, довлеющими надо всем обществом, поскольку именно по этому признаку — довления над всеми — «царская информация» отличается от частной, лично-бытовой.

Когда принятие результатов бессознательной обработки «царской информации» хотя и протекает на уровне сознания, но протекает бездумно, то согласование деятельности сознательного и бессознательного уровней индивидуальной психики в общем-то происходит, однако без расширения сознания. Когда принятие результатов бессознательной обработки «царской информации» сопровождается обдумыванием на уровне сознания происходящего и намерений на будущее, то происходит не только согласование сознательного и бессознательного уровней психики, но возможности сознания расширяются и оттачиваются. Причём в последнем случае расширение сознания происходит во внутреннем согласии при своевременном устранении конфликтности между уровнями индивидуальной психики и между индивидуальной и коллективной психикой.

Этому процессу может помочь определённая дисциплина обращения с информацией на уровне сознания, не противоречащая функциональным возможностям сознания подавляющего большинства людей, которые ещё не успели расширить своё сознание настолько, что уже не знают, что и как им после этого делать.

Таким образом ускорение научно-технического прогресса, приведшее к изменению в ХХ веке соотношения эталонных частот биологического и социального времени, влечёт за собой изменение организации психики множества индивидов, в результате чего люди выживут, а недолюдки, которые уклонились от того, чтобы обрести человечный строй психики и остались под верховодством инстинктов и зомбирования средствами культуры, будут выкошены стрессами и стрессопорождаемыми болезнями.

В обществе же людей, признающих равенство человечного достоинства их всех, демонические толпо-«элитарные» концепции и отношения, предельно жёстким выражением которых является библейский проект порабощения человечества от имени Бога, — невозможны.

Мы живём в исторический период, когда изменение соотношения эталонных частот биологического и социального времени уже произошло, но становление новой логики социального поведения как статистически преобладающей и определяющей жизнь всего общества ещё не завершилось. Но общественное управление на основе прежней логики социального поведения, обусловленной прежней статистикой распределения множества людей по типам строя психики, характерной для толпо-«элитаризма», уже теряет устойчивость, т.е. власть, и порождает многие беды и угрозы жизни.

Формирование логики социального поведения, отвечающей новому соотношению эталонных частот, протекает в наше время, и каждый из нас в нём участвует и сознательно целеустремлённо, и бессознательно на основе усвоенных в прошлом автоматизмов поведения. Но каждый имеет возможность осознанно по своему произволу, обусловленному его нравственностью, отвечая за последствия, избрать для себя тот или иной стиль жизни, а по существу — избрать личностную культуру психической деятельности.

Те, кто следует прежней логике социального поведения: рваться вверх по ступеням внутрисоциальной пирамиды или удержать завоёванные высоты, — всё более часто будут сталкиваться с разочарованием, поскольку на момент достижения цели, или освоения средств к её достижению, общественная значимость цели исчезнет, или изменятся личные оценки её значимости: произойдёт это вследствие ускоренного обновления культуры. Это предопределяет необходимость селекции целей по их устойчивости во времени, и наивысшей значимостью станут обладать идеалы, исходящие из вечности, освоение которых сохраняет свою значимость вне зависимости от изменения техносферы и достижений науки.

Быть человеком в ладу с Богом и биосферой, предопределённо становится при новом соотношении эталонных частот биологического и социального времени — непреходящей и самодостаточной целью для каждого здравого нравственно и интеллектуально, и этой цели будет переподчинена вся социальная организация жизни и власти. Все, кто останется рабом житейской суеты обречены на отторжение биосферой Земли.

Все элементы человечества как системы в биосфере Земли, которые не способны своевременно отреагировать на изменение соотношения эталонных частот биологического и социального времени, обречены на отторжение биосферой Земли, переходящей в иной режим своего бытия под воздействием человеческой деятельности последних нескольких тысячелетий. И от биосферы Земли не защитит ни герметичный бункер с «протезом среды обитания», ни медицина…[386]

Это касается как индивидов, так и обществ и социальных групп в их составе, которые не найдут в себе желания и сил для того, чтобы стать человеками: вопрос только в том, что они на себя обрушат и какие сроки отпущены каждому, чтобы влачить существование в пределах попущения Божиего людям ошибаться и быть неправедными…