Конспект книги Льюиса Г. Моргана «древнее общество» 247

отсутствие исключительного сожительства. Старая брачная система продолжала существовать, но в уменьшенном и ограниченном раз­мере.

То же у оседлых индейцев, стоявших на средней ступени варварства. По Клавихеро («History of Mexico»), все браки устраивались родителями. «Жрец связывал концы уипила (платья) невесты и тилматли (плаща) жениха, и в этой церемонии состояло главным образом заключение брач­ного союза». Эррера («History of America») говорит: «Все, что приносила с собой невеста, сохранялось в памяти, чтобы можно было разделить имущество, в случае если пара разойдется, что у них было обыкновенным явлением; муж брал дочерей, а жена — сыновей, и оба они могли вновь вступить в брак». Полигамия — признанное право мужчин у оседлых индейцев — была у них гораздо более распространена, чем у менее раз­витых племен.

В пуналуалъной семье в зависимости от потребностей общественного Состояния имела место большая или меньшая степень сожительства парами; у каждого мужчины из нескольких жен одна была главной, и наоборот; так что имелась тенденция к переходу к синдиасмической семье. Это явилось главным образом следствием возникновения родовой орга­низации. При этой организации:

1) Запрещение браков внутри рода устранило браки родных братьев и сестер, а также детей родных сестер, так как все они принадлежали к одному и тому же роду. При подразделении рода запрещение брака между всеми потомками по женской линии каждого предка в пределах рода распространялось долгое время и на его ветви, как это было пока­зано в отношении ирокезов.

2) Структура рода вызвала предубеждение против брака между кровными родственниками; оно было широко распространено среди аме­риканских аборигенов уже ко времени их открытия. Например, у иро­кезов никто не мог вступать в брак ни с одним из указанных выше кров­ных родственников. Поскольку оказалось необходимым искать жен в других родах, их начали приобретать посредством договора и купли; недостаток женщин вместо прежнего избытка их, таким образом, вел к постепенному сокращению размера группы пуналуа. Эти группы теперь исчезли, хотя система родства продолжает еще существовать.

3) В поисках жен мужчины не ограничивались своим собственным племенем и даже дружественными племенами; они насильственно за­хватывали их у вражеских племен; отсюда — индейский обычай щадить жизнь пленных женщин, тогда как мужчин убивали. Когда жены стали приобретаться путем купли и захвата в плен, мужчины уже не так охотно, как прежде, делились ими с другими. Это повело к отсечению от тео­ретической брачной группы той ее части, которая не была непосредственно связана с ней для добывания пищи, что еще более сократило размер семьи и сферу действия брачной системы. Фактически брачные группы с самого начала ограничивали свой состав родными братьями, имевшими общих жен, и родными сестрами, имевшими общих мужей.

4) Род создал более высокий общественный строй, чем известный до тех пор. Брак между лицами, не родственными между собой, созда­вал более сильную физически и умственно породу; два прогрессирующих племени сливались воедино, череп и мозг должны были вырасти и увели­читься соответственно до суммы способностей обоих племен.

Склонность к сожительству парами, столь сильно развитая теперь у цивилизованных народов, не может таким образом считаться нормой для человечества, а развилась благодаря опыту, как и все великие стрем­ления и силы разума.

M

К. МАРКС

Войны стоили варварам — ввиду более совершенного оружия и более сильных побудительных причин — большего числа человеческих жиз­ней, чем дикарям; ремеслом войны занимались всегда мужчины; созда­вался избыток женщин; это укрепляло систему группового брака, тор­мозило развитие синдиасмичеекой семьи. Напротив, улучшение питания, явившееся результатом возделывания кукурузы и других растений, бла­гоприятствовало общему развитию семьи (у американских аборигенов). Чем прочнее становилась такая семья, тем более обособленной она дела­лась. Найдя прибежище в коллективном хозяйстве, в котором группа таких семей заменила пуналуальную группу, она теперь существовала за счет того, что добывали она сама, домашние хозяйства и роды, к ко­торым соответственно принадлежали мужья и жены. Возникнув на ру­беже дикости и варварства, синдиасмическая семья сохранялась в течение средней и большей части поздней ступени варварства, пока не была вы­теснена низшей формой моногамной семьи. Остававшаяся незаметной в тени существовавшей брачной системы, она, однако, приобретала все большее значение с постепенным развитием общества.

Морган говорит — и это справедливо во многих случаях —

о древних бриттах (находившихся на средней ступени варварства): Юни, по-видимому, имели мозг дикарей, хотя носили одежду более развитых племен».

Некоторые африканские племена, включая готтентотов, плавили железо из руды уже в то время, когда мы впервые о них узнали. Научив­шись получать металл примитивным способом, заимствованным у дру­гих народов, они освоили производство грубых орудий и оружия (стр. 463).

Пути развития следует изучать в таких регионах, где обществен­ные институты однородны. Полинезия и Австралия — лучшие регионы для изучения общества в состоянии дикости; Северная и Южная Аме­рика — для изучения состояния общества на низшей и средней ступе­нях варварства. Морган признает «азиатское происхождение американ­ских аборигенов». Их появление не могло быть реэультатом обдуманного переселения, а скорее должно быть приписано случайностям морепла­вания и большим океаническим течениям от Аави к северо-западным берегам Америки (стр. 464).

Средняя ступень варварства — в XVI столетии — представлена (великолепно) у оседлых индейцев Нью-Мексико, Мексики, Централь­ной Америки, Гранады, Эквадора и Перу с их развитыми ремеслами и изобретениями, усовершенствованной архитектурой, возникающей про­мышленностью и зарождающейся наукой.

Высшая ступень варварства — у греков, римлян, а позднее у гер­манских племен.

Патриархальная семья семитических племен принадлежала поздней­шему периоду варварства и сохранялась еще некоторое время после на­чала цивилизации. Вожди жили в полигамии; это не является, однако, существенным признаком патриархального строя. Эту форму семьи глав­ным образом характеризует: организация известного числа лиц, свобод­ных и несвободных, а семью под властью отца для владения землей и ухода за стадами. Лица, содержавшиеся в рабстве, и лица, использовавшиеся в качестве слуг, состояли в браке и вместе с патриархом, как своим»ла­вой, образовали одну патриархальную семью. Сущность ее составляла власть патриарха над ее членами и ее собственностью. Самое характер­ное — включение в состоя семьи некоторого числа лиц, находящихся в не­известном до тех пар рабском и зависимом положении. Отцовская власть над группой; вместе с ней большее развитие отдельной личности.

КОНСПЕКТ КНИГИ ЛЬЮИСА V. ПОРТАЛА «ДРЕВНЕЕ ОБЩЕСТВО» 249

Точно так же я римская семья находилась под властью отца (patria potestas), власть отца над жизнью и смертью как своих детей и более отдаленных потомков, так и рабов и слуг, которые составляли ядро семьи и дали ей ее название, его абсолютное право собственности на все создан­ное ими имущество. И без полигамии римский pater familias был патри­архом, а его семья — патриархальной семьей. В меньшей степени такой же характер носила и древняя семья у греческих племен.

Патриархальная семья характеризует ту особую эпоху человече­ского развития, когда отдельная личность начала подыматься над родом, в котором она раньше была растворена; ее всеобщее влияние властно требовало установления моногамной семьи... Еврейская и римская формы {патриархальной семьи} составляют исключения в опыте человечества. Отцовская власть была «невозможна» в кровнородственной и пуналуаль-ной семье; ее влияние начало слабо проявляться в синдиасмическои семье и полностью утвердилось при моногамии; в патриархальной семье рим­ского типа она перешла все границы разумного.

ЧАСТЬ III. ГЛАВА V. МОНОГАМНАЯ СЕМЬЯ

Вошло в моду рассматривать патриархальную семью — в ее латин­ской или еврейской форме — как типичную для первобытного общества. Существование рода, каким он являлся в позднейшем периоде варвар­ства, признавалось, но ошибочно считалось, что род по времени следо­вал за моногамной семьей. Род рассматривался как совокупность семей; но род входил целиком во фратрию, фратрия — в племя, племя — в народ; семья же не могла входить целиком в род, так как муж и жена по необ­ходимости принадлежали к различным родам. Жена до позднейшего пе­риода считалась принадлежащей к роду своего отца и носила у римлян свое родовое имя. Поскольку в целое должны входить все части, семья не могла стать единицей родовой организации, это место занимал род.

Семья — позднее явление у римских племен; на это указывает значение слова familia, имеющего тот же корень, что famulus — слуга. Фест {«О зна­чении слов»} говорит: «Слово famulus происходит из языка осков, у которых, раб назывался famul, откуда название familia». Таким образом, в своем первоначальном значении слово familia относилось не к брачной паре или ее детям, а к совокупности рабов и слуг, которые работали для ее содержа­ния и находились под властью pater familias. В некоторых завещаниях слово familia употребляется как синоним Patrimonium — имущества, которое переходило к наследнику. Гай. «Институции», II, 102: «Он передал другу свою familia, то есть свое отцовское наследие {Patrimonium} в законную собственность». Это слово было введено в латинском обществе для обозначения нового организма, глава которого держал под своей отцовской властью жену, детей и известное количество рабов. Моммзен передает слово familia через «совокупность рабов» («Roman History»), Этот термин, таким образом, не древнее одетой в железную броню семей­ной системы латинских племен, появившейся после введения полеводства и узаконения рабства, равно как и после разделения греков и римлян.

[Фурье считает характерными признаками эпохи цивилизации моногамию и частную собственность на землю. Современная семья содержит в зародыше не только servitus (рабство), но и крепостничество, так как она с самого начала связана с земле­дельческими повинностями, Она содержит в миниатюре все

К. МАРКС

те антагонизмы, которые позднее широко развиваются в обще­стве и в его государстве.] ¹⁵⁹

Вместе с синдиасмической семьей {возникает} -зародыш отцовской власти, которая развивается по мере того, как новая семья все более принимает моногамный характер. Когда стали накапливаться богатства и желание передавать их детям привело к переходу счета происхождения от женской линии к мужской, тогда впервые было заложено прочное осно­вание для отцовской власти. Сам Гай. «Институции», I, 55, говорит: «В нашей власти находятся также наши дети [включая и право жизни и смерти], которых мы произвели на свет в законном браке, каковое право свойственно римским гражданам: ибо почти нет никаких других людей, которые бы имели по отношению к своим детям такую власть, какую имеем мы». Моногамия в ясно выраженной форме появляется в позд­нейший период варварства.

Древние германцы: их институты были однородными и самобытными. По Тациту, брачные отношения у них были строги; они довольствовались одной женой, исключением являлись лишь немногие лица, в силу своего положения; приданое приносил муж жене (а не наоборот), а именно: коня в сбруе, щит, копье и меч; за эти подарки женщина вступала в брак («Германия», гл. 18). Подарки, придававшие браку характер купли, несомненно, прежде шли сородичам невесты, а теперь их получала уже сама невеста. «Каждый довольствуется одной женой» («Германия», гл. 19), а женщины «живут, ограниченные целомудрием». Семья, вероятно, ис­кала «убежища» в коллективном домашнем хозяйстве

как у южных славян,

состоявшем из родственных семейств. Когда рабство сложилось в инс­титут, эти домашние хозяйства должны были постепенно исчезнуть.

Действительно, моногамная семья, чтобы иметь возможность существовать самостоятельно, изолированно, предполагает везде наличие класса прислуги, которая первоначально всюду со­стояла непосредственно из рабов.

Гомеровские греки: моногамная семья низшего типа. Их обращение с пленными женщинами отражает уровень культуры этого периода в связи с отношением к женщинам вообще; лагерная жизнь Ахилла и Патрокла; моногамия сводилась исключительно к насильственному принуждению женщин [известная степень затворничества].

Переход счета происхождения от женской линии к мужской был неблагоприятен для положения и прав жены и матери: ее дети были переведены из ее рода в род ее мужа; она теряла с замужеством свои агнатические права, ничего не получая взамен; до этого перехода в до­мохозяйстве господствовали члены ее собственного рода; это давало мате­ринским связям полную силу и делало центром семьи скорее женщин, чем мужчин. После перехода она оказалась одинокой в домохозяйстве своего мужа, изолированной от своих сородичей. Ее положение у состо­ятельных классов — вынужденное затворничество, а главная цель брака — рождение детей в законном браке (παιδαποιεΐσθαι -γνησίως).

С начала и до конца у греков среди мужчин господствовал прин­цип подчеркнутого эгоизма, стремление уменьшить уважение к женщине, явление вряд ли встречающееся у дикарей... вековые обычаи запечатлели в уме греческой женщины сознание ее неполноценности.

КОНСПЕКТ КНИГИ ЛЬЮИСА Г. МОРГАНА «ДРЕВНЕЕ ОБЩЕСТВО» 251

[Но отношение к богиням на Олимпе отражает воспоминание о прежнем более свободном и более влиятельном положении женщины. Юнона — властолюбива, богиня мудрости появ­ляется из головы Зевса и т. д.] ¹⁶⁰

Это, быть может, было необходимо для того, чтобы эта раса могла под­няться от синдиасмической семьи до моногамной. Греки остались вар­варами в своем обращении с женским полом и во времена расцвета своей цивилизации; образование женщин было поверхностным, общение с дру­гим полом было им запрещено, им так много внушали об их несовершен­стве, что в конце концов они сами признали это как факт. Жена не была равным товарищем своего мужа, но находилась в положении дочери. См. Беккер. «Charicles».

Так как движущей силой, приведшей к моногамии, был рост собст­венности и желание передать ее детям — законным наследникам, дейст­вительным потомкам брачной пары, то на высшей ступени варварства — в качестве защитной меры, направленной против сохранявшихся остат­ков древних брачных прав {jura conjugialia} — появился новый обычай: затворничество женщин; строй жизни у цивилизованных греков — система заточения и угнетения женщин.

Римская семья: mater familias была госпожой в семье; она свободно ходила по улицам без ограничений со стороны своего мужа, посещала с мужчинами тоатры и праздничные пиры; в доме она не была замкнута в особых комнатах, ее не устраняли от стола мужчин; у римских жен­щин поэтому больше развито, чем у греческих, личное достоинство и независимость; однако брак отдавал ее под власть мужа {in manual viri}, она была как бы на положении дочери: муж имел власть наказывать ее, а в случае прелюбодеяния распоряжаться ее жизнью и смертью (с со­гласия совета ее рода).

Confarreatio, coëmptio, usus ^ш — все три формы римского брака отдавали жену под власть мужа; они исчезли при Империи, когда во всеобщее употребление вошел свободный брак, не подчинявший жену власти мужа.

Расторжение брака с самого раннего времени происходило по же­ланию супругов (вероятно, перешло из периода, когда господствовала сипдиасмическая семья); редко при Республике (Беккер. «Gallus»).

Распущенность — столь разительная в греческих и римских горо­дах во времена расцвета цивилизации — была, по всей вероятности, остатком полностью никогда не изжитой древней брачной системы; она перешла из периода варварства как социальный порок и теперь ее эксцессы нашли выражение в новом явлении гетеризма.

Моногамной семье соответствует арийская (семитическая, ураль­ская) система родства и свойства. Род имеет свое естественное начало в пуналуальнои семье. Главные ветви арийской семьи народов, когда они впервые стали известны в истории, были организованы в роды; это указывает на то, что они начали с того же и что из пуналуальнои семьи возникла туранская система родства, которая все еще встречается в связи с родом в его архаической форме у американских аборигенов. Следовательно, она является также первоначальной системой арийцев. Первоначальная бедность арийской системы терминами родства объясняется тем, что большая часть терминов туранской системы должна была исчезнуть при моногамии. Общими для различных арийских языков были только: отец и мать, брат и сестра, сын и дочь и общий термин, применявшийся без различия к племяннику, внуку и двоюродному брату (по-санскритскц

К. МАРКС

ncLptar, по-латыни nepos, по-гречески άνεψίος). С такой скудной терми­нологией родства они не могли бы достигнуть той высокой культуры, ка­кую предполагает моногамия. Эта бедность объясняется оскудением предшествовавшей системы, подобной туранской.

В туранской системе различные термины для братьев и сестер, млад­ших и старших, применялись к категориям лиц, в состав которых были включены и неродные братья и сестры. В арийской системе, основанной на моногамии, термины для брата и сестры впервые становятся абстракт­ными и неприемлемыми для обозначения коллатеральных братьев и сестер.

Остатки прежней туранской системы все еще встречаются; так, у венгров старшие и младшие братья и сестры различаются особыми терминами. У французов — брат: aîné, старший; pûné и cadet, млад­ший; aînée и cadette, старшая и младшая сестра. В санскритском язы­ке — старший и младший брат (agrajar и amujar), тоже самое относится и к сестре (agrafri и amujri). Если в греческом, латинском и других язы­ках некогда существовали общие термины для старших и младших братьев и сестер, то прежнее применение их к целым категориям лиц должно было сделать их непригодными для обозначения только родных братьев и сестер.

В арийских языках нет общего термина для деда. По-санскритски — pitameha, по-гречески — πάππος, по-латыни — avus, по-русски — дед {djed}, по-валлийски — hendad. В предшествующей (туранской) системе этот термин применялся не только собственно к деду, его родным братьям и кузенам различных степеней, но и к родным братьям бабки и ее кузе­нам различных степеней; он не мог быть поэтому использован для обо­значения деда и прародителя по прямой линии при моногамии.

В арийских языках нет общего термина для дяди и тетки вообще и особых терминов для дяди и тетки с.отцовской и материнской стороны. В санскритском языке — pitroya, в греческом — πάτρως, в латинском — patruus, у славян — стрый, у англосаксов, бельгийцев и немцев — еат, оот, oheim означают дядю с отцовской стороны. В первоначальном арий­ском языке не было термина для дяди с материнской стороны, родствен­ное отношение, которое приобрело у варварских племен благодаря ро­довому строю такое важное значение. Если предшествующая система была у них туранской, то для дяди с материнской стороны необходимо должен был существовать особый термин, который применялся только к родным братьям матери и ее кузенам различных степеней; категория включала ряд лиц, из которых многие не могли быть дядями при моно­гамной семье.

Зато прежнее существование туранской системы (обозначавшей родственников по категориям) объясняет переход к описательной си­стеме на основе моногамии. При моногамии каждая степень родства индивидуализирована; лица при новой системе описывались посредством первичных терминов или комбинации их: например, сын брата — для племянника, брат отца — для дяди, сын брата отца — для двоюрод­ного брата. Такова была первоначально современная система арийских, семитических и уральских народов. Обобщающие термины, которые она теперь содержит, — более позднего происхождения. Все племена, обладавшие малайской и туранской системами, описывали своих родст­венников подобным же образом, когда задавался вопрос, в каком родстве находится определенное лицо с другим лицом; это было, однако, не си­стемой родства, а способом прослеживания родственных отношений. Отсюда вывод: после всеобщего установления моногамных систем у арий-

Конспект йниги льюиСа f. морГана «Древнее общество» 253

цев и т. д. последние обратились к древней описательной форме, которая всегда была в употреблении при туранской системе, самую же систему они оставили как непригодную и не соответствующую счету происхождения.

Доказательство того, что первоначально настоящая система была чисто описательной: эрзянская — типичная арийская форма, эстон­ская — типичная уральская — все еще остаются описательными. В эр­зянской системе единственными терминами кровного родства являются первичные термины: отец и мать, брат и сестра, сын и дочь. Все осталь­ные родственники описываются посредством этих терминов, причем в обратном порядке, например, брат, сын брата, сын сына брата. Арий­ская система выражает фактические родственные отношения, существо­вавшие при моногамии, предполагает, что отец детей известен.

Позднее в новую систему был введен метод описания, существенно отличный от кельтского, однако ее основные черты не были изменены; он был введен римскими цивилистами, воспринят различными арийскими народами, на которые распространилось римское влияние. Славянская система имеет некоторые совершенно особые черты туранского происхож­дения (см. «Systems of Consanguinity etc.» ^X6', стр. 40).

Изменения, внесенные римлянами: стали различать и обозначать особыми терминами дядю с отцовской и материнской стороны, изобрели термин для деда как соотносительный к «epos {внук}. При помощи этих и первичных терминов и применяя соответствующие приставки, они сумели привести в систему отношения родства по прямой и первым пяти коллатеральным линиям, охватывающим совокупность родственников каждого индивида.

Арабская система подверглась такому же процессу, как и римская, а с такими же результатами.

От Ego до tritavus {прапрапрапрадед} по прямой линии — шесть поколений предков и от Ego до trinepos {прапрапраправнук} — столько же поколений потомков, для описания которых употребляются только че­тыре основных термина. Когда надо было пойти дальше по восходящей, tritavus становился новым исходным пунктом описания: tritavi pater {отец прапрапрапрадеда} до tritavi tritavus {прапрапрапрадед прапрапра-прадеда} — двенадцатый предок Ego по прямой мужской линии; точно таким же образом trinepotis trinepos прапрапраправнук прапрапрапра-внука и т. д.

/ коллатеральная линия, мужская ветвь: frater {брат}, fratris filius {сын брата}, fratris nepos {внук брата}, fratris pronepos {правнук брата} до fratris trinepos {правнук правнука брата}; если надо было обозначить двенадцатого потомка, получался термин fratri» trinepotis trinepos {пра­прапраправнук прапрапраправнука брата}. При этом простом методе frater брат является основанием родословной в этой линии.

Та же линия, женская ветвь: soror {сестра}, sororis filia {дочь сестры}, sororls neptis {внучка сестры}, sororis proneptis {правнучка сестры} до sororis trineptis (шестая степень) и sororis trineptis trineptis (двенадцатый потомок).

Обе ветви этой линии происходят от отца; однако, так как брат и сестра делаются исходными пунктами родословных, линия и ее две ветви остаются обособленными, и родственные отношения каждого лица к Ego обозначаются отдельно.

// коллатеральная линия, мужская ветвь с отцовской стороны: брат отца, patruus; patrui filius {сын брата отца}, patrui nepos {внук брата отца], patrui pronepos {правнук брата отца}, patrui trinepos (правнук прав­нука брата отца) т patrui trinepotis trinepos {двенадцатый потомок бра­та отца}.

Й. it a P к б

Patrui filius {сын брата отца} назывался также frater patruelis {брат, происходящий от брата отца}, а в обычном народном языке — consob-rinus (кузен).

«Пандекты», кн. XXXVIII, титул 10: «Так же fratres patruelis, sorores patrueles, то есть те, которые происходят от двух братьев; так же consobrini consobrinae, то есть те, которые рождаются от двух сестер (как бы consorini); так же amitini amitinae, то есть те, которые происхо­дят от брата и сестры, но народ почти сплошь всех называет общим тер­мином consobrinus».

Женская ветвь с отцовской стороны: сестра отца, amita, amitae filius {дочь сестры отца}, amitae neptis {внучка сестры отца}, amitae tri­neptis {прапрапраправнучка сестры отца}, amitae trineptis trineptis {две­надцатый потомок сестры отца}; специальный термин для дочери сестры отца — amitina.

III коллатеральная линия, мужская ветвь с отцовской стороны:
брат деда — patruus magnus (пи один из существующих языков не имеет
основного термина для этого отношения родства); patrui magni filius
{сын брата деда}, nepos {внук}, trinepos {прапрапраправнук}, наконец,
patrui magni trinepotis Irinepos {двенадцатый потомок брата деда}; та же
линия, но женская ветвь (с отцовской стороны) начинается с amita magna,
сестры деда и т. д.

IV и V линии с отцовской стороны начинаются соответственно
с patruus major {брат прадеда} и patruus maximus {брат прапрадеда}.
Дальше идет, как в предыдущих линиях: patrui majoris filius {сын брата
прадеда} до trinepos и patrui maximi filius {сын брата прапрадеда} до
trinepos.

Женские ветви (с отцовской стороны) начинаются соответственно с amita major {троюродной бабки} и amita maxima {четвероюродной бабки}.

При описании родственников со стороны матери первая коллате­ральная линия (soror и т. д.) остается та же самая, по вместо мужской появляется прямая женская линия.

Вторая коллатеральная линия (с материнской стороны): avuncu­lus (брат матери), avunculi filius {сын брата матери}, nepos {внук}, trine­pos {прапрапраправнук} и т. д.

Женская ветвь (с материнской стороны): matertera (сестра матери), materterae filta {дочь сестры матери}, neptis {внучка}, pro neptis {пра­внучка}, trineptis {прапрапраправнучка} и т. д.

Третья коллатеральная линия, мужская и женская ветви (с мате­ринской стороны) начинаются соответственно с avunculus magnus {брат матери матери} и matertera magna {сестра матери матери}.

Четвертая линия начинается с avunculus major {брат матери матери матери} и matertera major {сестра матери матери матери}.

Пятая линия начинается с avunculus maximus {брат матери матери матери матери} и matertera maxima {сестра матери матери матери ма­тери}.

Относительно современной моногамной семьи: она должна разви­ваться по мере того, как развивается общество, и должна изменяться по мере того, как изменяется общество, точно так же как это было и в прош­лом. Она представляет собою продукт общественной системы... следует предполагать, что она способна совершенствоваться еще далее, пока не будет достигнуто равенство полов. Если, в связи с предполагаемым не­уклонным прогрессом цивилизации, моногамная семья в отдаленном будущем не будет более в состоянии отвечать потребностям общества, то невозможно sa ранее предсказать характер ее преемницы (стр. 491, 492).