Times» о немецком коммунизме

информирования тех, кто умеет только читать, — неужели уче­нием этого человека будет интересоваться профессор Париж­ского университета, вроде Мишле, или же такой человек, как Кине, самомнение которого превосходит его мистицизм? Это ведь просто смехотворно.

Корреспондент рассказывает затем об известном немецком ночном собрании в Гамбахе и Штейнхёльцли ²¹⁸ и высказывает мнение, «что оно носило скорее политический, чем социальный революционный характер». Не знаю, с чего начать, чтобы пере­числить все нелепости, содержащиеся в этой фразе. Во-первых, «ночные собрания» на континенте совершенно неизвестны; у нас нет факельных шествий чартистов или ночных собраний ребеккаитов²¹⁹. Гамбахское собрание происходило среди бела дня, на глазах у властей. Во-вторых, Гамбах находится в Ба­варии, а Штейнхёльцли — в Швейцарии, в нескольких сотен миль от Гамбаха; между тем нага корреспондент говорит о «собрании в Гамбахе и Штейнхёльцли». В-третьих, оба эти соб­рания были значительно отдалены одно от другого не только по месту, но и по времени. Собрание в Штейнхёльцли произошло на несколько лет позже, чем в Гамбахе. В-четвертых, собрания эти носили не только по-видимому, но и в действительности чисто политический характер; они происходили до того, как на арене появились коммунисты.

Источниками, из которых наш корреспондент черпал свою неоценимую информацию, были «отчет (цюрихской) комиссии, опубликованные и неопубликованные коммунистические сочи­нения, обнаруженные при аресте Вейтлинга, и личное расследо­вание». Неосведомленность нашего корреспондента ясно доказы­вает, что отчета он никогда не читал; ясно, что «опубликованные коммунистические сочинения» не могли быть «обнаружены» ни при чьем аресте, так как простой факт их «опубликования» исключает всякую возможность «обнаружения». Генеральный прокурор Цюриха вряд ли стал бы хвалиться «обнаруже­нием» книг, которыми его мог бы снабдить любой книгопро­давец! Что касается «неопубликованных» сочинений, для унич­тожения которых было начато судебное преследование, то цюрихские сенаторы были бы действительно непоследовательны, если бы они — как, по-видимому, думает наш корреспондент — сами их потом опубликовали! Они и не сделали ничего подоб­ного. Фактически во всем сообщении нашего корреспондента нет ничего такого, что он мог бы раздобыть из этого источника или из личного расследования, если бы тут не было двух но­вых фактов, — что немецкие коммунисты заимствовали свое учение главным образом у Кабе и Фурье, на которых они

Ф. ЭНГЕЛЬС

нападают, — об этом наш корреспондент мог бы прочесть в той самой книге, которую он так подробно цитирует (Вейтлинг, «Гарантии», стр. 228)^а20; и что «они рассматривают как своих четырех евангелистов Кабе, Прудона, Вейтлинга и — и—Кон-стана»! Бенн!амен Констан, друг г-жи де Сталь, давно уже умер и никогда не задумывался о чем-либо, имеющем отношение к социальной реформе. Очевидно, наш корреспондент имеет в виду фурьериста Консидерана, редактора «Phalange», ныне «Démocratie pacifique», который вообще не связан с коммуни­стами.

«В настоящее время коммунистическое учение содержит в себе больше негативного, чем позитивного», — и немедленно после этого утверждения наш корреспондент опровергает са­мого себя, излагая в двенадцати параграфах предложенный Вейтлингом набросок установлений нового общественного строя, которые с начала до конца носят позитивный характер, и в них даже не упоминается о разрушении существующей социальной системы.

Впрочем, выдержки эти приводятся нашим корреспонден­том крайне беспорядочно и показывают, что во многих случаях он не сумел нащупать существенных пунктов излагаемого во­проса и вместо этого приводит какие-то второстепенные детали. Так, например, у него выпадает та главная мысль, в которой обнаруживается превосходство Вейтлинга над Кабе, именно мысль об упразднении всякой формы правления, основанной на насилии и большинстве и замене ее простым управлением, ор­ганизующим различные отрасли труда и распределяющим его продукты; он опускает предложение, чтобы все должностные лица этого управления в каждой отдельной отрасли назначались не большинством всех членов общества, а только теми членами его, которые знакомы со специальным родом работы, возлага­емой на будущее должностное лицо. Затем он опустил одну из важнейших черт этого плана, а именно, что лица, на которых возлагается выбор, выбирают наиболее подходящих кандидатов посредством своего рода конкурса, не зная ни одного из авто­ров представленных на этот конкурс работ; имена последних должны быть помещены в запечатанные конверты, и вскрывается лишь тот конверт, который содержит имя победителя; таким образом устраняются все личные мотивы, которые могли бы повлиять на решение избирающих лиц.

Что касается остальных выдержек из Вейтлинга, то я предо­ставляю читателям этой газеты судить, в самом ли деле они со­держат такие заслуживающие презрения вещи, как думает наш корреспондент, или же они защищают в большинстве случаев —

«TIMES» О НЕМЕЦКОМ КОММУНИЗМЕ

если не во всех случаях — те самые принципы и планы, для рас­пространения которых была основана эта газета. Во всяком слу­чае, если «Times» захочет снова писать о немецком коммунизме, то хорошо сделает, подыскав себе другого корреспондента. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам

Ф. Энгельс

Написано Ф. Энгельсом 13 января 1844 г.

Напечатано в газете «New Moral World» M 30, SO января 1844 г.

Печатается по тексту газеты Перевод с английского

332 J

ФРАНЦУЗСКИЙ КОММУНИЗМ

РЕДАКТОРУ «NEW MORAL WORLD»

Манчестер, 28 января 1844 г.

Милостивый государь!

В своем письме к Вам в «New Moral World» от 13-го текущего месяца * я допустил ошибку. Я полагал, что корреспондент «Times» ошибочно назвал некоего г-на Констана коммунистом. Однако с тех пор как я написал это письмо, я получил ряд фран­цузских коммунистических изданий, в которых аббат Констан называется сторонником коммунистической системы. В то же время г-н Гудвин Бармби любезно сообщил мне некоторые новые сведения об аббате Констане, который, по его словам, был за­ключен в тюрьму за свои убеждения и который является автором нескольких коммунистических работ. Сам он формули­рует свое мировоззрение в следующих словах: «Я — христиа­нин и понимаю христианство только как коммунизм».

Прошу Вас ввиду этого исправить вышеуказанную ошибку в ближайшем номере Вашего издания.

Уважающий Вас, милостивый государь,

Ф. Энгельс

Напечатано е газете «New Moral World» Печатается по тексту газеты

M SI, г феераля 18*4 г. „.

*^ ^г Перевод с английского

* См. настоящий том, отр. 327—331. Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМА

(18 38 — 18 42)

М. и д., т. 41

[ 335

1838 год

î МАРИИ ЭНГЕЛЬС

В БАРМЕН

Бремен, 28—29 августа 1838 г.

28 августа

Дорогая Мария!

Едва увидев твое письмо, я сразу догадался, что оно от тебя, хотя вообще-то я даже не знаю твоего почерка. Право, оно точь-в-точь ты сама: написано страшно торопливо, всюду милый беспорядок, моральные прописи, которые вовсе не долж­ны приниматься всерьез. «Как ты поживаешь? Как твое здо­ровье?» Эмильхен * и Аделинхен **, несчастные случаи — все свалено в одну кучу. Здесь, кстати, тоже произошел несчаст­ный случай: маляр — за последнюю неделю уже второй — сор­вался с лесов и разбился насмерть.

То, что Эмильхен и Аделинхен уезжают, совершенно пора­зительно, во всяком случае Тревиранусы были в высшей сте­пени удивлены этим, они все думали, что Карл *** их воспиты­вает.

29 августа

Вы собираетесь в Ксантен — очень хорошо, вам действи­тельно следует туда съездить, раз мама обещала это тете**** и бабушке *****. Постарайтесь подгадать туда к сбору вино­града, тогда вы сможете поесть его вдоволь. В нашем саду здесь тоже есть виноград, но он еще не созрел, зато у нас уже поспели

* — Эмилия Энгельс. Ред. ** — Аделина Энгельс. Ред. *** — Карл Энгельс. Ред. • ••• — Фридерике фон Грисхейм. Ред. **•** — Франциске ван Хаар. Ред.

12«