Марии Энгельс, 28—29 августа 1838 Г. 337

дао я не делаю так, как ты, и ве плачу той же монетой, я помучаюсь и напишу мелким почерком четыре страницы.

Сегодня утром пришел цирюльник, и господин пастор * посоветовал мне побриться, так как я будто бы выглядел ужасно. Но я не буду бриться, потому что папа сказал, чтобы мои брит-"вы оставались запечатанными, пока я не начну ими пользоваться; папа уехал две недели тому назад, а за это время усы у меня не могли вырасти. Я побреюсь не раньше, чем отращу себе усы цвета воронова крыла. Да, и знаешь еще, что мама попросила папу дать мне бритвенный прибор с собой, а он ответил, что это значило бы соблазнять меня и что в Манчестере он сам купит мне прибор, но я не буду им пользоваться из принципа.

Я только что вернулся с парада, который каждый день происходит на Соборной площади. Здесь занимается строевой подготовкой великая ганзейская армия, в которой числится примерно 40 солдат, 25 музыкантов, а также 6 или 8 офицеров; если не считать тамбурмажора, у всех в сумме такие же усы, как у одного прусского гусара. У большинства вообще на лице нет растительности, у других есть только намек. Парад продолжается целых две минуты, солдаты приходят, строятся, берут ружье на караул и опять уходят. Но музыка хороша (очень хороша, замечательна, прекрасна, говорят бременцы). Вчера сюда доставили одного ганзейца — дезертира. Этот парень — еврей, он брал уроки закона божьего у пастора Тревирануса и хотел креститься. Он дезертировал, но не уехал из города, а написал письмо пастору Тревиранусу, будто он находится в Бринкуме, куда уговорил его поехать один родственник, и просил пастора ходатайствовать о смягчении наказания. Пастор и собирался это сделать, как вдруг этот молодчик был вчера арестован под Бременом, так что выяснилась, где он скрывался. Теперь он получит хорошую нахлобучку, то есть 60 ударов, потому что здесь солдат то и дело бьют палками.

В Бремене евреев совершенно нет, лишь в предместье живут несколько евреев, имеющих на это особое разрешение, но в городе ни один из них не имеет права поселяться.

Сегодня целый день опять идет дождь. За последнее время только один раз, неделю тому назад, было сухо, все остальные дни шел дождь, хотя бы понемножку. В воскресенье было очень жарко, вчера тоже было довольно душно, хотя небо часто затягивали тучи, а сегодня, нет сегодня просто невыносимо. Едва выйдешь за дверь — промокаешь до нитки. Что слышно у вас?

• «- Георг Готфрид Тревирануо. Peg,

338 МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 28—29 АВГУСТА. 1838 г.

Теперь я напишу маме. — Помирились ли вы с Камперманами, дурочки?

Adieu*, Мария.

Твой брат

Фридрих

Впервые опубликовано в Marx-Engeh Печатается по рукописи

Gesamtausgabe. Erste Abteilung, _________________ _я „.„.„„„„

Bd 2 1930 Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

ФРИДРИХУ И ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕБЕРАМ

В ЭЛЬБЕРФЕЛЬД

[Бремен], 1 сентября [1838 г.]

Господам братьям Греберам из Бармена, ныне пребывающим в Эльберфельде. Свидетельствуя сим получение почтенного писания г-на Ф. Гребера, я позволю себе послать вам несколько строк. Черт побери, дело идет на лад! Мы сразу начнем с изобразительного искусства. Дело в том, что мой сосед, по имени Джордж (его имя Георг произносится на английский лад) Горрисен, — первейший гамбургский шут, какой когда-либо существовал г возьмите среднее из обоих приложенных портретов, посадите это среднее на узкое туловище и длинные ноги, придайте глазам достаточно тупое выражение, вообразите себе речь точь-в-точь такую, как у Кирхнера, только на гамбургском диалекте, и у вас получится вернейший портрет этого оболтуса, каков он есть. Ах, если б я только сумел изобразить его так удачно, как вчера вечером, когда я нарисовал его на доске так похоже, что все, даже служанки, его узнали. Даже один художник **, живущий у нас в доме и вообще находящий все плохим, увидев этот портрет, нашел его очень хорошим. Этот Дж. Горрисен — самый большой олух на земле; каждый день он

* — Прощай. Рев. •• — Г. В. Фейсткорн. Реф,

ФРИДРИХУ И ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕБЕРАЙ, 1 СЕНТЯБРЯ 1838 г, 339

носится с какой-нибудь новой чепухой, он неистощим в нелепых и скучных идеях. На совести этого парня, по меньшей мере, двадцать часов нагнанной на меня скуки.

Якоба В од-

Я недавно купил себе оправдательную брошюру

Гримма²²¹; она великолепна и написана с редкой силой

Я ви-

нои книжной лавке я недавно прочел не меньше семи брошюр о кёльнской истории ²²². — NB. Здесь я начитался таких вещей и выражений — у меня особый интерес к такой литературе, — которые у нас никогда* не осмелились бы напечатать; совершенно либеральные идеи и т. д.; рассуждения о старом ганноверском вшивом козле ** просто великолепны.

Здесь имеются прекрасные сатирические картинки. -дел одну, хотя и плохо нарисованную, но с очень характерными лицами. Изображен портной, сидящий на козле, которого удерживает хозяин; их обступили сапожники. Что все это значит, видно из подписи:

«Хозяин, не удерживайте моего коня!». Но об этом в другой раз, так как я не могу достать этой картинки, ибо здесь сидит принципал ***. Впрочем, он все же ужасно хороший парень, такой хороший, что ты себе и представить не можешь.

Прости, что я так плохо пишу: я влил в себя три бутылки пива. Ура! Больше писать не могу, ибо письмо надо сейчас же отправить на почту. Пробило уже половина четвертого, а письма должны быть там в четыре! Черт побери! Замечаешь ли ты, что во мне бродит пиво?.. ****

Роланд — рыцарь ив Бремена

Благоволите мне тотчас же нацарапать что-нибудь; мой адрес знает Вурм, вы можете ему передать письмо. Ах, боже мой, что мне писать? О, боже мой, боже мой, вот беда! Старик,, то есть принципал, только что вышел, а я совсем запутался: я не знаю, что пишу, в ушах у меня шумит. Кланяйтесь П. Йонгхаусу и Ф. Плюмахеру, пусть они мне напишут, и в ближайшее время я их тоже осчастливлю письмом. Можете ли вы прочесть, что я тут напачкал?

* Отсюда и далее, кончая словами «во мне бродит пиво», текст письма на первой странице написан красными чернилами поперек черных. Ред. • • — Эрнсте-Августе. Рев. *** — Генрих Лёйпольд. Ред. *•** Одна фраза не расшифрована из-за повреждения бумаги. Ptd,