И вечно с подлою хулою на устах;
То Людвиг — господи, помилуй! — Фейербах.
Бесшумно двигаясь, скользит он над землею,
Как жуткий метеор, что брошен силой злою.
Питанья символ, хлеб, держа в руке одной,
Бокал, наполненный огнем вина, — в другой,
Се восседает он по самый пуп в' купели,
Уча, как новый чин осуществлять на деле.
Смысл таинств состоит, по мненью мудреца,
В том, чтоб купаться, жрать и пить, пить без конца.
Его встречает рев приветных восклицаний,
Его ведут в кабак -для пьяных возлияний,
И поднимается столь яростный галдеж,
Что в том, что все кричат, двух слов не разберешь.
Шатанье взад, вперед и буря завываний Не унимаются, и в зале заседаний Порядок водворить немыслимо никак: Недаром ведь покой — им ненавистный враг. Вдруг гнев на Кёппена, сидевшего дотоле В молчании, напал: «В степях я диких, что ли! Не стыдно ль, варвары, галдеть вам, позабыв О том, зачем сюда пришли мы на призыв? О Арнольд, друг и вождь, открой скорее пренья, И нашим силам дай скорее приложенье». Тут Освальд с Эдгаром подняли вместе вой: «Да успокойтесь же! К чему галдеж такой?» Затихло вскоре все, и Арнольд, между делом Уж три бифштекса в рот впихнувши жестом смелым, Вскочил на кафедру и, утирая рот, Окинул взором зал. Потом как заорет:
«Что за чудный синклит вижу вокруг! Други, готовьтесь
в бой!
Вас, «Свободные», ждет слава иль смерть за идеал святой;
Пусть реакция нам подло грозит, пусть подымает вой,
Пусть безумствует! Что ж! Ей ли сразить наш неразрывный
строй?»
Но Освальд с Эдгаром прервали красноречье;
Их возглас прозвучал, как рев нечеловечий:
«Прекрасных слов уже довольно ты, Арнольд,
Сказал. Мы ныне требуем другого: дела!» Толпа задвигалась, и «браво» загудело; Со всех сторон неслось, как эхо: «Дела, дела!» Но Руге крикнул вдруг, с насмешкой на устах;
Ф. ЭНГЕЛЬС
«Наши дела лишь в словах; так было, и впредь будет долго, С древа абстракции сам практики плод упадет». А оба крикуна тем временем, в погоне За делом, малым хоть, на стуле, как на троне, Подняли Бауэра; и уж толпа кругом, И Бруно, как орел, парит под потолком. Смотри, его глаза горят безумным жаром, Чело помрачено, как тучей, гневом ярым; Под ним же, слышишь, рев!.. — Но, — глядь, — в углу другом Из Трира чудище, на Ртг верхом, Ревет неистово. Ревут, как звери, оба:
«Знать, баснями кормить ты будешь нас до гроба?!» Бауэр: «О ослепленный! Да погляди же! Воинство набожных Ближе и ближе!» Чудище: «Проклятый род
Растет, растет!» Бауэр: «Бёйтель, верхом на скотине, По весям странствует ныне!» Чудище: «Как слышно, давно замыслил Иегова
Послать на землю Мессию снова». Бауэр: «Не один агнец нам
Жизнь нынче отравляет ядом: Приходится бороться с целым стадом». Чудище: «Ведь нынче под луной,
Куда ни плюнь, повсюду дух святой». Оба: «Кроме того, что нас мучает Троица,
Союз полиции и веры не дает успокоиться!» Чудище: «Не дремлет их воинство! Где же наше достоинство?» Бауэр: «Они за оружие,
А мы-то чем хуже, а?» Уж крикнул тот-другой: «Мы им дадим отпор!» Но Фейербах опять воспламенил раздор. • «Ужели, — крикнул он, — вам пря не надоела? Коль требует кто дел, пусть примется за дело! Свободный человек лишь сам себя ведет; Кому в своих делах давать ему отчет?» Вдруг Kennen встал: очки двойным сверкнули бликом, «Свободные» молчат пред олимпийским ликом: «Почто противишься союзу, Фейербах? Порядок водворит лишь он у нас в рядах; Поток прогресса вдаль тогда польется ровно
еиблии чудесное избавление от дерзкого покушения 307
И — что важней всего — мы победим бескровно!»
Тут Освальд с Эдгаром: «Какой ты атеист? —
Вскричали вне себя: — Ты жалкий жирондист!»
А Штирнер, возмутясь: «Насилие над волей!
Нам криком навязать закон желают, что ли?
Вас после этого «Свободными» зови!
Нет! Рабство гнусное сидит у вас в крови!
Долой законы все!» — Тут полное смятенье
Грозило охватить бесовское раденье, —
Как вдруг раздался шум, и через крышу в зал
Бумажный змий влетел; то Виганд — о скандал! —
На собственном явился самолете.
«Позорно вы себя, — им крикнул он, — ведете!
Ужель вам мало,
Что на Анналах *
Сумел летать я.
Их сам слепил я,
Их сам скрепил я,
Ваш Блюхер, братья!
Парю ж над вами я в атмосфере!
Долой унынье! Мужайтесь в вере!
Ведь Франкфурт рядом
С покорным стадом
Своих мужей. Там тишь да гладь.
Там робкий лепет,
Там рабский трепет.
Вы не хотите пример с них взять?
Иль к вам оттуда
Подуло худо,
Союзный ветер донесся злой?
И в этой стуже
Все хуже, хуже
Дышать «Свободным»? Тогда за мной!
Я в Лейпциг вас зову, где я воздвиг оплот,
Который никогда от штурма не падет;
Тот дом, где торговал я гегельянством, ныне
В несокрушимую мной превращен твердыню,
Так вот же, в Лейпциг мной вы все приглашены!
Где центр издательства, да будет центр страны».
«Да, в Лейпциг! — крикнуло собранье в увлеченьи; — Оттуда выступим в последнее сраженье». На змие Виганд взмыл, все двинулись за ним;
• — «Deutsche Jahrbücher für Wissenschaft und Kunst». Ред.
Ф. ЭНГЕЛЬС
И только Фейербах остался недвижим. —
Но прочь от этих мест! Ласкающие дали Меня влекут, — манит град Галле, что на Заале. Блаженный град! Тебя не позабыл господь, Не смог твоих сынов лукавый побороть. Как Руге ни точил слюны своей отраву, Свою ты сохранил непомраченной славу. И Руге в ярости покинул твой предел. Так славь же господа за свой благой удел! И правда! Радостно сбираются сегодня Для славословия избранники господни. Прекрасный сонм! Вот там сапожничек стоит; Ему быть набожным грудь впалая велит. А рядом трезвенный кабатчик круглолицый, Он нацедит тебе за денежку водицы, Смиреньем набожным сияет лунный лик; Как не сказать, что ты, о веры ключ, велик?! Вот бабушка стоит, согбенная грехами; Сквозь тело ветхое сияет веры пламя; Она хрипит псалом блаженно, как в раю, Крестя все время грудь иссохшую свою. Смотри, а вот и Лев с брегов высоких Заале, Чье благочестие архангелы признали; Он с верою в поход на гегелингов *8 шел, Он с верой защищал и церковь, и престол, Он с верой гнусную историю вселенной Исправил; внес в нее небесный свет нетленный. Войдите ж, верные, в уютный, скромный дом
И спойте господу признательный псалом. Ты слышишь! Сладостно их пенье раздается И к трону вышнему, как фимиам, несется: «Мы — падаль пред тобой, господь.
Полна зловонья наша плоть,
А в наших душах семя ада.
С рожденья мы обречены
Грешить на радость сатаны;
Нас растопчи! Так нам и надо!
Все же нашему страданью
Врачеванье
Ты благой даруешь дланью. Ты в небеса впускаешь нас,
Где ангелы возносят глас,
Поятебе хвалу, о боже!
Ты прочь лукавого прогнал,
