БИБЛИЙ ЧУДЁСЙОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ДЕРЗКОГО ПОКУШЕНИЯ 313
На стогны Лейпцига вступает рать святая.
Вдруг пенье дивное, как будто песня рая,
Разносится окрест; у всех один вопрос:
«Откуда эта песнь, что трогает до слез?»
И перед ними вдруг, верхом, — не ждан, не гадан, —
Брат Бёйтелъ; вкруг него курится росный ладан.
«Меч божий, — он поет, — и гедеонов меч
У нас! Мы победим в ужаснейшей из сеч.
Хоть крепость грозная воздвигнута злодеем, —
Мы адовы врата, — о верьте! — одолеем!»
И вот ослица вскачь на гордый вал бежит; За ней рать набожных, поя псалом, спешит. О, что за мощный штурм! Зови, о враг господний, Па помощь дьявола из черной преисподней! Лишь только Бёйтелъ вал успел, взлетев, занять — На приступ Хепгстенберг ведет святую рать. Но в стан безбожников спешит тогда лукавый, Чтоб мужество вдохнуть в смущенную ораву. Вот Виганд с Мейеном на равелин взнеслись И мечут тысячу огней смертельных вниз. Вон Штирнер связки книг кидает вниз с размаха И многих набожных хоронит в груде праха. И Арнольд тут как тут: тома своих Аннал Он мечет в каждого, штурмующего вал. А со стены из книг, как молотом Перуна, Тяжеловесною «Трубою» машет Бруно. В засаду спрятавшись (кто там его найдет?), Брошюры за спину кидает Патриот. В бой Kennen бросился, нахмурив грозно брови, Но все старается пролить поменьше крови. Несется Эдгар в бой, отважен и удал; Твой, Освальд, перечный костюм от крови ал. А кельнские бойцы! Потух в пылу сраженья У Ртг чубук, но не пришел в смущенье Боец испытанный; потухший свой вулкан Он тычет в животы несчастных христиан. Червонцы Юноша без устали кидает; Из Трира чудище *, как юный лев, прядает, Но все смелей святых дружинников отпор, Все ярче и звончей их славословный хор. Глядите! Хенгстенберг на Виганда напал, Схватил за бороду и, сотрясая вал,
К. Маркс. Ред.
Ф. ЭНГЕЛЬС
Стащил безбожника; лежит он без дыханья;
От русой бороды — одно воспоминанье.
Арнольд в опасности, и Эдгар смерти ждет,
В дом Kennen убежал, с ним вместе — Патриот.
Уж гордый книжный вал напору поддается,
Уже шатается; один лишь Бруно бьется.
Он в брата Бёйтеля метнул охапку книг,
И бледность смертная святой покрыла лик.
И фон дер Зюндену грозит удар ужасный.
Но тут Галлеский Лев воспрял душою страстной
И, как Самсон, рванул могучий книжный вал;
Он лег под ним, но что ж, и Бауэр с ним упал.
Лежит злодей в грязи, разбит своим паденьем;
Добить лежачего спешат святые с пеньем.
Тут Бёйтелъ, с силами собравшись, встал, схватил
За ухо Бауэра и так возговорил:
«Господь победу дал великой нашей вере!
Он — мощный наш оплот! Я вижу в небо двери!
Вперед же, верные! Сломите рог врагу,
А Бауэра я сам пока постерегу».
И Бауэра связав, вперед дружина мчится...
Уж к дому Виганда Иакова лествица
Приставлена; уже трещит дверной косяк,
Уж склад оружия на чердаке иссяк,
Уж бедный Патриот заламывает руки,
Уж Арнольд раненый от страшной стонет муки,
Уж Мейена уста и нос кровоточат, —
Тогда в смятении летит лукавый в ад.
С ужасным ревом он влетает в дом проклятья, Ругаясь и грозя, к владыке злая братья Бежит со всех сторон. И он вопит в смущеньи: «Позор! «Свободными» проиграно сраженье! Вотще глумился я, напрасно я смердел: Нас песнопением противник одолел, Лишился бороды наш Виганд, Бауэр — в путах, А гордый книжный вал атак не вынес лютых». От рева ужаса гудит над адом свод. И Гегель от стыда в отчаяньи орет. Но лишь улегся страх в сердцах оравы мерзкой, На беса полился поток угрозы дерзкой. Шумят мятежники, и Гегель, сам не свой, Кричит: «Стыдись! И ты быть хочешь сатаной?! Где был твой серный чад, где пламя разрушенья? «Аминь» услышав, — трус! — приходишь ты в смятенье!
БИБЛИИ ЧУДЕСНОЕ И8БАВЛЕНИЕ ОТ ДЕРЗКОГО ПОКУШЕНИЯ 315
От старости в тебе твой злой огонь потух!
Лишь маленьких детей ты ловишь и старух.
Тут надо не скулить, а действовать! Вольтер,
Нам помоги! Сюда, Дантон и Робеспьер!
Вы жили на земле, во всем подобны людям!
Так к богу ж дьявола! Чертями сами будем.
Бессилен навсегда мифический синклит;
Тысячелетний жар трусов не накалит;
Воспрянь, Марат! Людьми ведь были мы когда-то;
Так изберем вождем мы своего же брата!
Мифическим лицом был, есть и будет бес;
И он нам лютый враг, как всякий сын небес.
К победе же, вперед!» — И, дико завывая,
Из ада понеслась кощунственная стая.
Толпу мятежников сам Гегель возглавляет,
Вольтер над головой дубиной потрясает,
Дантон безумствует, и Эделъман орет;
Наполеон, как встарь, командует «Вперед!»
Марат, двух адских чад схватив рукою каждой,
Зубами щелкает, томим кровавой жаждой,
Несется Робеспьер, глаза его горят, —
О горе! Изрыгнул уродов этих ад.
И с ревом дикая орда свой лет снижает
Туда, где Бауэра брат Бёйтелъ охраняет.
Брат Бёйтелъ в ужасе, ослица слезы льет:
«Погибли мы, господь! вот-вот наш час пробьет!»
Тут в Бёйтеля впилась стрела Марата-зверя,
Он наземь падает и видит в небо двери.
Уж Гегель Бауэра целует, говоря:
«Да, ты постиг меня! Мой сын, я жил не зря!»
Он узы снял с него. Несется вопль оравы:
«Будь, Бауэр, нам вождем! Веди нас в бой кровавый!
Отставлен сатана, его нам замени!»
И с ревом кинулись на набожных они.
Увы! В святых рядах все множатся потери;
А Бёйтелъ, как всегда: он видит в небо двери.
Ослица на небо несет святую плоть,
Какое чудо ты содеял, о господь!
Ты взял его живым, как Илию-пророка,
И сокрушил навек все замыслы порока.
Вослед за Бёйтелем и весь господний стан
В лазурь возносится, блаженством обуян.
Но — ах! — нет отдыха мужам святым и там; —
«Свободные» летят за ними по пятам;
Ф. ЭНГЕЛЬС
Сменились ужасом блаженство и отрада; На небо ворвалось, крича, исчадье ада. —
Тем временем в аду, осиротевшем вдруг, Лишившемся своих наивернейших слуг, Лукавый бес стоял в немом оцепененьи И на порог глядел, где в диком исступленьи Отряд мятежников пронесся и исчез. Но вот, придя в себя, воскликнул злобно бес: «Так, поделом же мне! Я гнусно предан теми, В которых сам, глупец, взрастил безбожья семя! Вдохнув свободы жар «Свободным» этим в грудь, К свободе от меня я указал им путь. С народом этим я связался ведь напрасно; К свободе без границ они стремятся страстно. «Свободные» ничто святым не признают; Но ведь в конце концов и мне тогда капут. Против себя иду, борясь с владыкой вышним; Я только миф для них и признаюсь излишним. Скорей же в небеса! Я к богу полечу И с ним святой союз навеки заключу». Он воспаряет вверх и, пав пред троном бога: «О, не карай меня, — он молит, — слишком строго! Отныне я — твой друг». И рек господь благой: «Откладываю суд, о дьявол, над тобой! Иди и смой грехи в крови оравы злобной; Когда придешь назад, поговорим подробно».
Лукавый радостно пускается в полет И бой неслыханный в разгаре застает. Увы, хоть к набожным пришла с небес подмога, Они окружены хулителями бога. Несется Бауэр вскачь с одной звезды к другой И машет в воздухе, как молотом, «Трубой». Навстречу выступил весь ряд евангелистов; Но власти нет у них над князем атеистов. Что для него твой рог, о вол Луки! Твой рев, Лев Марка. Он и вас разить «Трубой» готов. Вслед Гегель с яростным упорством наступает И крылья ангелам огнем своим сжигает. Вольтер дубиною грозит, оскалив рот; Собор святых отцов безбожный Руге бьет; Вот Бауэр, налету схватив звезду, с размаху Метнул ее в врага, бегущего со страху. Глядите! Сатана лежит, сражен «Трубой»; Архангел Михаил готов трубить отбой;
