О сословных комиссиях в Пруссии

и то, что комиссии образуются не провинциальными ландтагами как юридическими лицами, а ландтагами, распавшимися на свои механические части. Не ландтаг выбирает своих депутатов в комиссии, а различные, изолированные части ландтага, каждая сама по себе, выбирают в комиссию своих депутатов. Эти выборы основываются, таким образом, на механическом разложении организма ландтага на его составные части, осно­вываются на itio in partes *. Это и сделало возможным, что в комиссиях представлено не большинство ландтага, а мень­шинство его. Так, какой-нибудь депутат от дворянства может иметь за собой большинство депутатов своего сословия, но но иметь большинства всего ландтага, ибо большинство ландтага может ведь получиться, например, в результате присоединения меньшинства дворянских сословных представителей к сословию горожан или крестьян. Следовательно, возражения, выдвигае­мые против состава ландтага, не просто распространяются на комиссии, а обрушиваются на них с двойной силой, ибо здесь отдельное сословие изъято из-под влияния целого и вновь втис­нуто в свои особые рамки. Но мы оставляем и это в сто­роне.

Мы исходим из факта, который, несомненно, признает и наш автор. Мы предполагаем, что состав провинциальных сословных собраний вполне соответствует их цели, т. е. цели представлять свои особые провинциальные интересы с точки зрения своих особые сословных интересов. Этот характер ландтагов отразится на характере каждого их действия, а значит и на характере выборов в комиссии, следовательно и на характере самих депу­татов комиссий, ибо ландтаг, соответствующий своей цели, конечно, останется верен этой цели в важнейшем своем действии, которое состоит в том, что он сам выбирает представителей. Но какой же новый элемент внезапно превращает представите­лей провинциальных интересов в представителей общегосу­дарственных интересов и придает их особой деятельности харак­тер всеобщей деятельности? Очевидно, этим элементом является только общее место их пребывания. Но неужели абстрактное пространство само по себе способно Придать новый характер человеку с характером и химически разложить его духовное существо? Мы стали бы на точку зрения крайнего материалисти­ческого механизма, если бы допустили, что пространство само по себе обладает такой организующей душой, тем более, что существующее обособление сословий признано и представлено также и пространственно в собрании комиссий.

* — обособлении отдельных частей. Ред.

284 о сословных комиссиях в пруссия

Мы должны после всего изложенного признать все дальней­шие доводы, которыми наш автор хочет оправдать состав комис­сий, только попытками оправдать состав провинциальных сословных собраний.

Кёльн, 30 декабря. Панегирист сословных комиссий в аугс-бургской «Allgemeine Zeitung» защищает, как мы показали в предыдущей статье, не состав сословных комиссий, а состав провинциальных ландтагов.

Ему кажется

«страншлм, что в интеллигенции видят особый, наряду с промышлен­ностью и земельной собственностью, элемент, нуждающийся в сословном представительстве».

Мы рады, что можем хоть один раз согласиться с нашим автором и ограничиться не опровержением, а разъяснением его слов. Что представляется ему странным в поползновениях интел­лигенции? Считает ли он, что интеллигенция вовсе не есть элемент сословного представительства, или же разбираемую статью можно было бы понять в том смысле, что интеллигенция не есть особый элемент? Но сословное представительство знает только особые элементы, существующие рядом друг с другом. Следова­тельно, то, что не есть особый элемент, не является и элементом сословного представительства. Разбираемая статья совершенно правильно изображает дело так, что интеллигентность участ­вует в сословном представительстве как «всеобщее свойство наделенных интеллектом существ», значит не как особое свойство сословных представителей, ибо свойство, которое обще мне со всеми людьми и которым я обладаю в одинаковой со всеми степени, не образует ни моего характера, ни моего преимущества, ни моего особого существа. В собрании естествоиспытателей Недостаточно обладать «общим свойством» наделенного интел^ Лбктом существа, но в собрании сословных представителей Достаточно обладать интеллигентностью как общим свойством, Достаточно принадлежать к естественноисторическому роду «наделенных интеллектом существ».

Член сословного представительства должен обладать интел­лигентностью как общим человеческим свойством, но человек Hé должен обладать интеллигентностью как особым сословным свойством; иначе говоря, интеллигентность не делает человека членом сословного представительства, она только делает члена сословного представительства человеком. Наш автор согласится с тем, что интеллигентности этим не уделяется особого места в ландтаге. Всякое газетное объявление — это факт интеЛли-

о сословных комиссиях в пруссии 285

гентности *. Но кто решился бы на основании этого утверждать, что объявления представляют литературу? Земля не может говорить, может говорить лишь владелец земли. Поэтому земля, чтобы заговорить о своих правах, должна выступить в интеллигентной форме; желания, интересы сами не говорят, говорит только человек; но разве земля, интерес, желание выходят за присущие им рамки в результате того, что они заявляют о своих правах устами человеческого существа, устами существа, наделенного интеллектом? Дело идет не просто о форме интеллигентности, а о содержании ее. Если интелли­гентность вовсе не нуждается — в чем мы охотно соглашаемся С нашим автором — в сословном представительстве, а нуждается как раз в несословном представительстве, то сословное пред­ставительство, наоборот, нуждается в интеллигентности, но в очень ограниченной интеллигентности, — подобно тому как каждому человеку нужно столько ума, сколько требуется для проведения в жизнь его намерений и интересов, что, однако, вовсе не означает, что намерения и интересы человека стано­вятся намерениями и интересами «ума».

Утилитарная интеллигентность, борющаяся за свой домаш­ний очаг, отличается, конечно, от свободной интеллигентности, защищающей, в ущерб своему очагу, правое дело. Интеллигент­ность, которая служит какой-либо одной определенной цели, какой-либо одной определенной вещи, в корне отлична от той интеллигентности, которая властвует над всякой вещью и слу­жит только себе самой.

Итак, наш автор желает только сказать: интеллигентность вовсе не есть сословное свойство; он не задает себе вопроса, представляет ли сословность свойство интеллигентности! Он утешает себя тем, что интеллигентность — общее свойство сословности, но отказывает нам в утешительном доказательстве того, что сословность — это особое свойство интеллигентности!

Наш автор вполне последователен — не только с точки зре­ния своих принципов, но и с точки зрения принципов сословного представительства, — когда он превращает вопрос о праве представительства «интеллигенции» в ландтагах в вопрос о пра­ве представительства ученых сословий, сословий, которые монопо­лизировали интеллигентность, в вопрос о праве интеллигенции, ставшей сословной. Наш автор прав, поскольку, при наличии сословного представительства, речь может идти лишь об интел­лигенции, ставшей сословной, но он неправ, отрицая право ученых сословий на представительство, ибо там, где господст-

* Ирония, построенная на игре слов: elntelligenzblatt» означает «листок объяв­лений». Ред.

286 о сословных ' комиссиях в пруссии

вует сословный принцип, должны быть представлены все сосло­вия. Он ошибается, когда исключает духовных лиц, учителей, а также ученых, не занимающих официальных должностей, и даже вообще не ставит вопроса относительно адвокатов, врачей и пр.; полное же непонимание существа сословного представительства он обнаруживает тогда, когда на одну доску с упомянутыми выше учеными сословиями ставит относящихся к правительству «государственных служащих». В сословном государстве правительственные чиновники являются предста­вителями государственных иптересов как таковых и, следова­тельно, враждебно противостоят представителям сословных частных интересов. Если присутствие правительственных чи-повпиков в народном представительстве не содержит в себе противоречия, то оно является противоречием в сословном представительстве.

Разбираемая статья пытается далее доказать, что земельная собственность представлена во французской и в английской кон­ституциях не в меньшей степени, если даже не в большей, чем в прусском сословном строе. Если бы это и было верно, то разве тот или иной недостаток перестает быть в Пруссии недостатком оттого, что он существует также в Англии и Франции? Мы не станем подробно доказывать, что это сравнение совершенно ошибочно уже по одному тому, что французские и английские депутаты избираются не как представители землевладения, а как народные представители; что же касается особых интере­сов, то, например, какой-нибудь Фульд остается представителем промышленности несмотря на то, что он платит в каком-нибудь уголке Франции сравнительно ничтожный поземельный налог. Мы не намерены повторять то, на что мы уже указывали в нашей первой статье, а именно, что принцип сословного представи­тельства уничтожает принцип представительства землевла­дения и, в свою очередь, сам уничтожается им и что, следовательно, не получается ни действительного предста­вительства землевладения, ни действительного представи­тельства сословий, а только непоследовательное амальгами­рование обоих этих принципов. Мы далее не будем останав­ливаться на основной ошибке самого сравнения, которая состоит в том, что выхватываются различные цифры для Англии, Франции и Пруссии, без какой бы то ни было необходимой связи с различными отношениями, существующими в этих странах. Мы подчеркиваем только один пункт, а именно: во Франции и в Англии принимается в расчет, что дает государству земельная собственность и какие повинности несет владелец ее, между тем как, наоборот, в Пруссии учитывается, — например, для боль-