Лекции.Орг


Поиск:




Категории:

Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника

 

 

 

 


В чем различие между западноевропейской и российской цивилизациями?




Современную европейскую цивилизацию, начало разви­тия которой относят к XVI в., характеризуют различным набором черт, вполне коррелируемых между собой. Одни исследователи обращают внимание на то, что это — торго­во-промышленное, городское общество, для которого харак­терна экономическая, мировоззренческая и политическая сво­бода каждого отдельного человека. Другие подчеркивают прежде всего антропоцентричный и инновационный харак­тер европейской цивилизации и ее христианские корни, ев­ропеизм как явление христианской культуры Запада.

К наиболее часто выделяемым признакам российской ци­вилизации относят самодержавную форму государственной власти, или, как определил этот тип власти историк М. До­внар-Запольский, «вотчинное государство»; незначительный объем экономической и политической свободы; подчинение общества государству; православие; коллективистскую мен­тальность.

Существуют различные мнения по поводу того, сколько было цивилизаций в том ареале, который называется Рос­сией. Некоторые исследователи полагают, что была одна — «евразийская цивилизация, в рамках которой выделяют не­сколько цивилизационных волн: эпоха Московского царст­ва, Российская империя, советский период отечественной истории. Другие советский период рассматривают в каче­стве особой субцивилизации.

Каждая цивилизация характеризуется определенной до­минантной, формой социальной интеграции, генотипом об­щественного развития и специфическим культурным архе­типом. По этим параметрам можно выявить различия между западноевропейской и российской цивилизациями.

Доминантной формой интеграции всего европейского культурно-разнообразного ареала до XVI в. был католицизм как универсальный и автономный по отношению к государ­ству нормативно-ценностный порядок, порождавший дуализм западноевропейского общества. Этот дуализм был обуслов­лен существованием, с одной стороны, единой церкви внут­ри раздробленного социополитического пространства, а с другой, — многообразием этнокультур в универсальном ре­лигиозно-католическом пространстве.

Дуализм общественного бытия в Европе порождал це­лый ряд конфликтогенных тенденций религиозной и свет­ской, глобальной и локальной, церковной и государствен­ной, интеграционной и дезинтеграционной, универсальной и традиционной, усиление противоречий между которыми за­вершилась резкой трансформацией универсального норма­тивно-ценностного порядка и переходом от традиционной цивилизации к современной.

Эта трансформация произошла в результате «национа­лизации» церкви государством и религиозной реформации (протестантско-католического противоборства). «Единой и единственной матрицей европейской цивилизации» как ре­зультатом социального компромисса стал либерализм, кото­рый, оказавшись доминантной формой европейской инте­грации, создал новое нормативно-ценностное пространство, универсальное для всего западноевропейского мира и авто­номное по отношению к возникшим национальным государ­ствам и к культурному европейскому разнообразию.

Цивилизационный сдвиг в Западной Европе был связан также с переходом с эволюционного пути социального раз­вития на инновационный, что сопровождалось усилением вмешательства людей в общественные процессы путем со­знательного культивирования таких интенсивных факторов развития, как наука и техника.

Переход на инновационный путь развития требовал осо­бого духовного состояния и становления такой трудовой эти­ки, которая превращала труд из бытовой нормы в одну из главных «духовных ценностей культуры. Такая этика окончательно утвердилась в эпоху Реформации прежде всего в протестантизме, христианский идеал которого («молись и работай), заложивший основы «духа капитализма», "озна­чал, что человек, через работу обретая спасение души, не делегирует свои права наверх, а сам решает все возникшие перед ним проблемы.

Активизация этих факторов в условиях господства част­ной собственности и формирования гражданского общества привела к мощному технико-технологическому рывку запад­ноевропейской цивилизации и возникновению разных стра­нах такой формы политического режима, как либеральная демократия.

Восточноевропейский мир в этом отношении был иным. Российская цивилизация с момента своего возникновения в XVI в. вобрала в себя огромное религиозное и культурное многообразие народов, нормативно-ценностное пространст­во бытия которых не способно было к самопроизвольному сращиванию, к синтезу в универсальном для евразийского ареала единстве. Православие было духовной основой рус­ской культуры, оно оказалось одним из факторов становле­ния российской цивилизации, но не ее нормативно-ценност­ным основанием. Таким основанием, доминантной формой социальной ин­теграции стала государственность. Поэтому в Российской цивилизации не было того нормативно-ценностного поряд­ка, который оказался бы автономным по отношению к госу­дарству. Более того, государство в России постоянно стре­милось к трансформации национально-исторического сознания и этнокультурных архетипов, пытаясь создать со­ответствующие структуры, легитимирующие деятельность центральной власти. Такими структурами были прежде все­го этатизм и патернализм, которые со временем стали доми­нирующими и, в известной степени, универсальными в мас­совом сознании евразийского суперэтноса.

Легитимность государственной власти в России поэтому опиралась не столько на идеологию (например, идею «Моск­ва — третий Рим»), сколько обусловливалась этатистским представлением о необходимости сохранения политического единства и социального порядка в качестве антитезы лока­лизму и хаосу. И этот «этатистско-патерналистский» поря­док был реальным основанием соединения разнородных на­циональных традиций и культур.

Дуализм общественного бытия поэтому в России имел иную природу, чем на Западе. Он выражался прежде всего в таких конфликтных тенденциях, где одной из сторон всег­да выступала универсальная и автономная государственность. Это - конфликт между государственностью и регионализ­мом, государственностью и национальными культурными традициями, государственностью и социальными общностя­ми. С этой точки зрения характер российского общества в отличие от западноевропейского определялся не договором, соглашением граждан и власти об обоюдном соблюдении за­конов, а молчаливым сговором об обоюдной безнаказанно­сти подданных и государства при нарушении закона. Поэто­му в российской цивилизации, где стороны перманентно нарушали закон, государство выступает не «примиряющим», а «усмиряющим» началом, а подданные — «бунтарями».

Существенно отличаются и конфликты в России, их учас­тники не просто отрицают друг друга, а стремятся стать единственной социальной целостностью, что приводит к глу­бокому социальному расколу в обществе. Этот раскол нель­зя «снять» путем компромисса, его можно только подавить, уничтожая одну из противостоящих сторон. Отсюда, и своеобразная трактовка понятия свободы в российской менталь­ности как признания только собственного права на выбор и отказа другим в таком праве. Свобода по-российски — это воля, свобода для себя и подавление других.

Кроме тога, следует учитывать и своеобразие сложивше­гося эпоху Московского царства «вотчинного государства», и отсутствие в России многих феодальных институтов за­падноевропейского типа, что в значительной мере обуслови­ло специфику политического развития Московского царст­ва. Московские князья, а затем русские цари, обладавшие огромной властью и престижем, были убеждены, что земля принадлежит им, что страна является их «собственностью», ибо строилась она и создавалась по их повелению. Такое мнение предполагало также, что все живущие в России — подданные государства, слуги, находящиеся в прямой и без­условной зависимости от государя и поэтому не имеющие права претендовать ни на собственность в европейском смыс­ле слова, ни на какие-либо неотъемлемые личные «права». Так в Московском царстве сложилось особое мировоззрение на отношение власти и собственности, которое, пронизав все институты политической власти, придало им характер «вотчинного государства», подобия которого было не сы­скать в Европе (Р. Пайпс).

Говоря об особенностях образования Московского госу­дарства, надо отметить, что с самого начала оно формиро­валось как «военно-национальное», основной движущей си­лой развития которого была перманентная потребность в обороне и безопасности, сопровождавшаяся усилением по­литики внутренней централизации и внешней экспансии (П. Н. Милюков). Это в значительной степени предопреде­лило выбор пути социального развития, связанного с пере­ходом общества в мобилизационное состояние, основу кото­рого составляли внеэкономические факторы государственного хозяйствования, экстенсивное использование природных ре­сурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитиче­ская экспансия и колонизация, ставшая, по выражению В. О. Ключевского, стержнем всей российской истории.

Поэтому российской цивилизации был присущ иной, чем в Западной Европе, генотип социального развития. Если за­падноевропейская цивилизация перешла с эволюционного пути развития на инновационный, то Россия пошла по мо­билизационному пути, который осуществляется за счет со­знательного и «насильственного» вмешательства государст­ва в механизмы функционирования общества.

Такой тип развития является инструментом ускорения эволюционных процессов, одним из способов адаптации со­циально-экономической системы к реальностям изменяюще­гося мира и заключается в систематическом обращении в условиях кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей, представляющих собой выражен­ные в крайних формах условия выживания общества и его институтов. Под влиянием внешних факторов правительст­во вынуждено было ставить такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможнос­ти страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций ее развития, то государ­ство, действуя в рамках старых общественно-экономичес­ких укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаж­дения сверху» и к методам форсированного развития эконо­мического и военного потенциала.

Перманентная потребность в обороне сопровождалась по­литикой внешнеполитической экспансии и внутренней цен­трализации, которая обеспечивала территориально-государ­ственную целостность и блокировала тенденции к дезинтеграции за счет прежде всего авторитета власти и на­силия, с помощью которых политический режим принуж­дал население принимать любые лишения при решении за­дач мобилизационного развития. Этот массированный потенциал насилия, которым обладала государственная власть в России, выдвигал политические факторы на первое место среди прочих источников этого развития.

Таким образом, характерной чертой социального геноти­па России стала тотальная регламентации поведения всех подсистем общества с помощью властно-принудительных ме­тодов. В результате включались такие механизмы социаль­но-экономической и политической организации и ориента­ции общества, которые перманентно превращали страну в некое подобие военизированного лагеря с централизованным управлением, жесткой социальной иерархией, строгой дис­циплиной поведения, усилением контроля за различными аспектами деятельности с сопутствующими всему этому бю­рократизацией, «государственным единомыслием» как ос­новными атрибутами мобилизации общества на борьбу за достижение чрезвычайных целей.

Существенно различались и культурные архетипы в Рос­сии и Западной Европе, где сформировались, соответствен­но, иоанновский и прометеевский типы человека, различаю­щиеся между собой прежде всего стилем мышления и социального поведения.

Для западного, прометеевского человека характерен це­лерациональный стиль мышления, ориентированный на кон­кретный результат деятельности и эффективность социальных технологий. Русскому человеку присущ ценностнорациональ­ный стиль, признающий значимость прежде всего ценнос­тей, стоящих за целями и средствами социальной деятельности. Этот стиль предполагает поэтому высокую ценность человеческих отношений и как способ проявления этой цен­ности — большую значимость работы на общее дело. Цен­ностнорациональный стиль мышления делает человека спо­собным легко отказываться от одних ценностей в пользу других, от индивидуальный планов в пользу общественных.

Человек иоанновского типа обладает чутким различени­ем добра и зла, он зорко подмечает несовершенство всех земных поступков, нравов и учреждений, никогда не удов­летворяясь ими и не переставая искать совершенного добра. Признавая святость высшей ценностью, иоанновский чело­век стремится к абсолютному добру, и поэтому земные цен­ности рассматривает как относительные и не возводит их в ранг «священных» принципов. Если же иоанновский чело­век, который хочет действовать всегда во имя чего-то абсо­лютного, усомнится в идеале, то он может дойти до крайне­го охлократизма или равнодушия ко всему, и поэтому способен быстро пройти путь от невероятной терпимости и покорности до самого необузданного и безграничного бунта.

Стремясь к бесконечному, абсолюту, иоанновский чело­век чувствует себя призванным создать на земле высший божественный порядок, восстановить вокруг себя ту гармо­нию, которую он ощущает в себе. Иоанновский человек — это мессианский тип человека. Иоанновского человека оду­хотворяет не жажда власти, но настроение примирения. Он не разделяет, чтобы властвовать, а ищет разобщенное, что­бы, его воссоединить. Он видит в мире грубую материю, которую нужно осветить и освятить.

Западный, прометеевский человек, напротив, видит мир в реальности, как хаос которой он должен оформить своей ор­ганизующей силой. Прометеевский человек – героический тип, он полон жажды власти, он все дальше удаляется от духа и все глубже уходит в мир вещей. Секуляризация — его судьба, героизм — его жизненное чувство, трагика — его конец. Поэтому если добродетелями в России являются пассивность и терпимость, консерватизм и гармония, то до­бродетелями на Западе — деятельность и интенсивность, погоня за успехом и богатством.

Иоанновский и прометеевский типы человека различа­ются между собой и разным содержанием христианской тру­довой этики, что было обусловлено также различной ролью монастырей в хозяйственной и культурной жизни в России и в Европе. Если в Европе именно монастыри стали первой организационной формой утверждения новой трудовой эти­ки подкреплявшего ее идеала, «молись и работай», то в России этого не было. После поражения нестяжателей физический труд для русских монахов вообще перестал быть обязательным, главным стало строгое соблюдение дисциплины. Победа иосифлян означала, что главная ценность хрис­тианства — спасение души после смерти — и труд как цен­ность оказались отделенными друг от друга. Основной фор­мой спасения души в православии стала заупокойная молитва. Это вело к формированию особой нравственной ситуации в обществе, так как позволяло людям меньше ду­мать о своих грехах в надежде, что они будут замолены другими после их смерти. Замаливание чужих грехов, а не «молитва и труд» стали основной обязанностью русских мо­нахов.

В крестьянской среде также сформировалась такая тру­довая этика, которая полагала труд не самоценностью, а неизбежной повинностью, результаты которой не зависят от индивидуальных усилий отдельного человека

Иоанновский, мессианский, и прометеевский, героичес­кий, человек отличаются и характером доминантных чело­веческих стремлений. В ходе процесса социализации проис­ходит формирование разных сущностных стремлений: «быть как все», «быть личностью», «быть другим».

Потребность «быть как все» является необходимой пред­посылкой существования любого социума, поскольку это свойство человеческой сущности обеспечивает обществу ста­бильность путем сохранения традиций и взаимопонимания. Социализация, однако, это не только овладение системой норм, ценностей, стереотипов поведения, но и становление собственного «Я» как единичной, отдельной и особой сущ­ности, то есть личности человека как самостоятельного субъ­екта бытия. Эту потребность в самореализации можно вы­делить в качестве другого человеческого стремления — «быть личностью».

В российском культурном архетипе преобладает стрем­ление «быть как все», в западноевропейском — «быть лич­ностью». Российское общество является социоцентристским, исходным в нем является социальное целое, а не составля­ющие его люди. Соответственно этому у людей вырабаты­вается особый тип самосознания. Человек в таком обществе поглощен социумом, что не означает, однако, наличия меж­ду индивидом и обществом непримиримого противоречия. В таком обществе существует особый тип социальных связей и мышления, при которых человек осознает себя не лич­ностью, а частицей целого, и поэтому для каждого человека в этом обществе существует только одна социальная ниша, та, которую он занимает. Поэтому единство такого общест­ва, заключающееся в том, что у людей нет иного выбора, кроме как принадлежать этому обществу и выполнять предписанные им социальные роли, — это не принцип, про­возглашенный, например, государством, а социокультурная установка, нравственный императив, задаваемые корпоративными ценностями.

Сформировавшееся в ходе цивилизационной трансфор­мации в XVI —XVII вв. западноевропейское общество было антропоцентристским, основу его составили либеральные ценностные ориентации. В фокусе либерального мироощу­щения находится человек, его неповторимая и уникальная судьба, частная «земная» жизнь. Идеалом либерализма вы­ступает человек-личность, гражданин, который не только осознает, но и жить не может без гражданских прав и сво­бод, прежде всего права собственности и права индивиду­ального выбора, то есть права на самого себя. Либерализм — это ощущение личной свободы и личной ответственнос­ти, расчет на собственные действия и собственную судьбу.

Надо отметить, что стремление «быть личностью» явля­ется достоянием не только западноевропейской цивилиза­ции. Стремление к личной самоопределенности присуще и человеку социоцентристского общества, но это порождает в нем внутренний конфликт между предопределенностью и свободой. Поэтому формами разрешения этого конфликта в России становятся «уход в пустынь» или «юродство в миру», рассматриваемые в русской православно-культурной тради­ции как «пребывание в подвиге».





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-11-05; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 454 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Студент всегда отчаянный романтик! Хоть может сдать на двойку романтизм. © Эдуард А. Асадов
==> читать все изречения...

2467 - | 2202 -


© 2015-2025 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.008 с.