Какова специфика цивилизаций Востока?

Интерес на Западе к Востоку возник благодаря свиде­тельствам христианских миссионеров XVI —XVII вв., кото­рые первыми обратили внимание на существенные разли­чия между ними в политическим устройстве и ценностных ориентациях людей. Эти свидетельства положили начала двум направлениям в оценке Востока — панегирическому и критическому. В рамках первого Восток, прежде всего Ки­тай — страна всеобщего благоденствия, учености и просве­щенности, — ставился в пример европейским монархам как образец мудрости в управлении. В рамках второго направ­ления внимание акцентировалось на духе застоя и рабства, царившем в восточных деспотиях.

Однако до глобальной встречи западной и восточной ци­вилизаций, которая состоялась в результате колониальной экспансии Запада, европейские ученые в большинстве сво­ем не отказывали восточным народам в праве занимать свое место в мировой истории. С другой стороны, и на Востоке в отношении европейцев практически до конца XIX в. гос­подствовала такая идеологическая и культурная установка, основу которой составляло представление о подавляющем морально-этическом превосходстве восточной цивилизации, о том, что у «западных варваров» заимствовать нечего, кро­ме машинной технологии.

При непосредственном столкновении двух типов цивили­зационного развития, восточного и западного, в условиях, когда сила государства определялась технико-экономичес­кими и военно-политическими преимуществами, обнаружи­лось явное превосходство европейской цивилизации. Это по­родило иллюзию «неполноценности» восточного мира, застойного характера его общества, обусловленных специ­фикой его социального генотипа.

Вместе с тем одни исследователи обратили внимание на то, что примерно до XIV — XVII вв. вообще не приходится говорить об отставании Востока, "что так называемый его застой «есть одно из созданий европейской химеры, стараю­щейся романтически окрасить экзотические страны и их быт». Другие ученые считают, что вообще не стоит гово­рить об отставании Востока или замедленных ритмах его развития. Они считают, что Восток не шел медленно по той лее дороге, что и Европа, он шел другой дорогой и шел в нормальном для своего пути ритме.

Востоковеды указывают также, что европейцы привыкли измерять степень развития общества уровнем развития техники, точной науки, но могут быть и другие критерии, например" этические. Может быть, Европа будет выглядеть от­сталой; если приложить к ней те высокие критерии, которые на протяжении нескольких тысячелетий вырабатывал вос­точный культурный ареал.

Кроме того, все более утверждается мысль о том, что Восток вообще не является альтернативой Западу, а высту­пает исходным пунктом всемирно-исторического процесса. Первые цивилизации возникли на Востоке, где возникли дес­потические государства с «азиатской» структурой.

Определяющими чертам восточных обществ является от­сутствие полноценной частной собственности; неразделен­ность собственности и административной власти при несо­мненном доминировании последней; властные отношения как всеобщий эквивалент, как мера любых социальных отноше­ний; экономическое и политическое господство — часто дес­потическое — бюрократии; подчинение общества государст­ву; отсутствие гарантий частной собственности и прав граждан, действенных стимулов для производственной, эко­номической деятельности; перманентные переделы собствен­ности, поскольку собственность в определенном смысле — лишь атрибут власти.

По мере эволюции этого общества появились товарные отношения и частная собственность. Многие восточные го­сударства древности и средневековья имели процветающее хозяйство, большие города, развитую торговлю. Однако но­вые явления с момента своего возникновения сразу же ста­вились под контроль власти и потому оказывались полностью от нее зависимыми и как бы лишенными органической по­тенции для саморазвития. Но все эти зримые атрибуты частнособственнической рыночной экономики были лишены того главного, что могло бы обеспечить их саморазвитие: правовых гарантий собственности и правового обеспечения рынка. Все агенты рынка были заложниками власти и не имели не только прав и привилегий, но даже уверенности в завтрашнем дне.

В «азиатских» обществах господствовал принцип влас­ти—собственности: существовал такой порядок, при кото­ром власть рождала собственность. Социальную значимость в государствах Востока имели лишь причастные к власти, тогда как богатство и собственность без власти мало что значили. Утратившие власть становились бесправными. На Востоке сложился и особый тип человека, со специ­фическим стилем мышления и поведения, характерной чер­той которого является «универсальность» («безвкусность»;. В восточной культуре «безвкусность» — пример мироощу­щения, ориентированного на сохранение гармонии мира, об­ладающего внутренним динамизмом развития, поэтому не требующего произвола человеческого вмешательства. В мо­рально-религиозном плане «безвкусность» — это признак совершенного вкуса, его универсальности, это высшая до­бродетель, ибо «вкус» есть предпочтение, а любая актуали­зация — ограничение. В культурной традиции Востока «без­вкусность» является положительным качеством. Это — ценность, которая в жизни реализуется в практике неосо­знанного социального оппортунизма, что означает принятие или устранение от дел с максимальной гибкостью и ориен­тацией исключительно на требование момента. Поэтому до­бродетелями восточного человека являются точная середи­на и посредственность, бесшумность и увядание.

Восточному человеку более свойственен предметно-образ­ный стиль мышления. Для него истиной является не то что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому истина не зависит ни от ума, ни от воли человека. Поэтому восточный человек нуждается в истинах, которым можно служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточно­го человека — это не столько анализ свойств объекта, сколько его духовное постижение на уровне, недоступном рациональ­ному исследованию. На Востоке доминировали иные, не дис­курсивные стили мышления и познания, где идеи выражались не столько в понятийной, сколько в художественно-образной форме, опорой которой служат интуитивные решения, не­посредственные эмоции и переживания. Это придавало большую значимость интерпретации, а не трансляции накоплен­ного мыслительного материала и социального опыта.

Восточный человек, предполагая в основе мироздания не­кую трансцендентную волю, стремится распознать ее, «во­йти» в нее и творить ее как свою собственную, преодолевая тем самым конечность своего бытия.

Большую роль на Востоке всегда играло государство, но око не выступало доминантной формой цивилизационной интеграции. Государство на Востоке было не объединяю­щим, а усмиряющим началом. Интеграционные функции вы­полняла религия. Поэтому государственность и норматив­но-ценностный порядок (религии) на Востоке были автономными. Государственность являлась, часто искусствен­ной, формой национальной интеграции, а религия задавала нормативно-ценностный порядок для всего цивилизацион­ного ареала.

В связи с этим в цивилизационном отношении Восток никогда не был единым. Там в древности возникло несколь­ко религиозно-культурных цивилизационных регионов, не только весьма своеобразных, но и в различной степени от­крытых вовне. Это — исламская, индо-буддийская и кон­фуцианская цивилизации.

Исламская цивилизация — наименее открытая для внеш­них воздействий, что обусловлено прежде всего особеннос­тями религии, охватывающей все стороны жизни, включая экономику и политику. Мусульманский образ жизни не толь­ко градационен, но и самоценен. Для исламской менталь­ности за пределами мусульманского мира нет ничего до­стойного внимания и подражания. Вместе с тем это — традиционалистски активная цивилизация.

Индо-буддийская цивилизация — нейтральная по отно­шению к внешним воздействиям, что вызвано явным рели­гиозным уклоном в сторону потусторонних проблем (поис­ки Абсолюта, забота об улучшении Кармы и т. п.). Процветание в посюсторонней жизни не является сколь-ни­будь значительной ценностью в рамках этой цивилизации, которая в связи с эти является традиционалистски пассив­ной цивилизацией.

Конфуцианская (дальневосточная) цивилизация — бо­лее открытая по отношению к внешним воздействиям и внут­ренним трансформациям, что обусловлено конфуцианским культом этики и самоусовершенствования, установкой на посюсторонние поиски гармонии в обществе (культ знаний, повышенное чувство долга и ответственности, крепкие па­терналистские связи в семье и обществе, постоянная забота о повышении культуры и дисциплины труда). Это — актив­но-инновационная цивилизация.

Восточный тип цивилизаций, особенно мусульманский и конфуцианский, при соприкосновении с другими цивилиза­циями обнаруживал имперские политические тенденции при толерантности к социокультурным различиям. (Синдром ав­торитарно-властного господства и подчинения.)