В чем особенность развития России как мобилизационного общества?

Можно выделить несколько типов общественного разви­тия: эволюционный, инновационный и мобилизационный. Эволюционный тип представляет собой естественноистори­ческое развитие за счет постепенного вызревания факторов и условий социально-экономической динамики без сознатель­ного вмешательства людей в общественные процессы.

Основу инновационного и мобилизационного развития, напротив, составляет целесообразная деятельность людей, направленная на преобразование всех сторон жизни общес­тва.

Инновационный тип — это процесс поиска и реализации нововведений, позволяющий повысить эффективность функ­ционирования общественного производства и усилить сте­пень реализации потребностей членов общества за счет со­знательного культивирования внутренних факторов развития, прежде всего таких, как наука и техника, область примене­ния которых постоянно расширяется во всех сферах чело­веческой жизнедеятельности.

Мобилизационный тип развития осуществляется за счет сознательного вмешательства в механизмы функционирова­ния общества. Такой тип развития является или средством выхода из застойного состояния, или инструментом ускоре­ния эволюционных процессов, то есть таких процессов, ког­да стимулы «к самовозвышению и самоусовершенствованию человеческой популяции и условий ее существования фор­мировались исключительно как реакция на внешние возму­щения» (А. Г. Фонотов). Поэтому мобилизационный тип развития представляет собой один из способов адаптации социально-экономической системы к реальностям изменяю­щегося мира и заключается в систематическом обращении в условиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей, представляющих со­бой выраженные в крайних формах условия выживания об­щества и его институтов.

Можно выделить несколько характерных черт мобилиза­ционного типа развития. Во-первых, он используется пре­жде всего в тех ситуациях, когда необходима быстрая реак­ция системы на создавшиеся условия, угрожающие ее существованию. Во-вторых, для мобилизационного типа развития обязательной является строгая определенность чрез­вычайных его целей, таких, например, как ликвидация раз­рыва и отставания, выход на заданные рубежи, обретение лидерства в определенной области, устранение внешней угро­зы. Строгая определенность целей, выступающая как ос­новной мотивирующий и ориентирующий элемент; позволя­ет концентрировать ресурсы и сверхусилия на приоритетных направлениях, обеспечивающие быстрое достижение (любой ценой) этих целей. В-третьих, из самой природы чрезвы­чайных целей вытекает высокая интенсивность функциони­рования системы для скорейшего выполнения поставленных задач, поскольку их решение в определенные сроки являет­ся условием выживания самой системы. Обычно, необходи­мая для достижения чрезвычайных целей интенсификация сверхусилий сопровождается временным отключением эко­номических механизмов и сверхэксплуатацией трудовых ре­сурсов. В-четвертых, важным признаком мобилизационного развития является высокоцентрализованная система управ­ления, носящего «механистический» характер. Это — нор­мативистская, программно-целевая модель управления, по­скольку будущее состояние системы конструируется в качестве желаемого ее устройства. Сильной стороной такой системы управления является способность его субъекта быст­ро решать поставленные задачи, поскольку конкретность це­лей и планов позволяет концентрировать усилия и ресурсы по их выполнению на приоритетных направлениях и доста­точно эффективно контролировать этот процесс. Государст­во при такой «жесткой» системе управления, выступая его основным субъектом, наиболее полно реализует такую свою функцию, как монополия принудительной власти, посколь­ку такое управление предполагает внеэкономическое при­нуждение и подчинение тех элементов управляемой систе­мы, которые выбиваются из общего движения к цели. Слабость такой модели управления кроется в изначальной посылке, что будущее состояние общества как сложной сис­темы может быть сконструировано, что цели развития мо­гут быть определены без учета его социокультурной специ­фики, что существует некое оптимальное социальное решение до его реализации. Все это порождает иллюзию того, что «власть всесильна», если она опирается на модель управле­ния, построенную по логике: «цель — средства — принуж­дение».

Основу российской (евразийской) цивилизации состав­лял мобилизационный тип социального развития.

В литературе неоднократно обращалось внимание на то, что Россия время от времени под влиянием внешних факто­ров попадала в чрезвычайные обстоятельства, и необходи­мость выживания общества вынуждала российское правительство обращаться к чрезвычайным средствам. Отмечая эту характерную черту российской истории, П. Милюков подчеркивал, что именно она обусловила возникновение на необозримых просторах между Востоком и Западом «воен­но-национального государства». Преобладание внешних фак­торов роста над внутренними, по мнению П. Милюкова, определило специфику политической эволюции России, без уяснения которой трудно понять развитие других сторон русского общества. Эти факторы обусловили также к по­следующий рост Российского государства, опережавшего в своей эволюции потребности внутренней социально-эконо­мической жизни.

Доминантой и основной движущей силой развития «во­енно-национального государства» была перманентная по­требность в обороне и безопасности, которая сопровожда­лась политикой внутренней централизации и внешней экспансии. Такая политика обеспечивала территориально-государственную целостность и блокировала тенденции к дезинтеграции за счет прежде всего авторитета власти и на­силия, с помощью которых политический режим принуж­дал население принимать любые лишения при решении за­дач мобилизационного развития. Этот массированный потенциал насилия, которым обладала государственная власть в России, выдвигал политические факторы на первое место среди прочих источников этого развития.

Таким образом, одной из особенностей мобилизационно­го развития России было доминирование политических фак­торов и, как следствие, гипертрофированная роль государ­ства в лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что правительство, ставя определенные цели и решая проблемы развития, постоянно брало инициативу на себя, систематически используя при этом различные меры при­нуждения, опеки, контроля и прочих регламентации. Неэф­фективные с социально-экономической точки зрения мето­ды экстенсивного хозяйствования компенсировались в России природными ресурсами, широким использованием принуди­тельного труда и военными приобретениями.

В современной литературе отмечается, что на протяже­нии всей российской истории природные ресурсы представ­ляли собой мощнейший источник компенсации разоритель­ных методов хозяйствования. Эксплуатация природных богатств страны в периоды острых экономических и соци­альных потрясений позволяла включать практически неис­черпаемые факторы стабилизации и в существенной мере тормозить сползание страны к кризису.

Большую роль в качестве фактора компенсации в Рос­сии играл принудительный труд. До отмены крепостного права в 1861 г. в стране преобладали его открытые формы, причем не только в сельскохозяйственном, но и в промыш­ленном производстве. Обращение к принудительному труду в широких масштабах было обусловлено тем, что государст­во, начиная с Петра I, насаждая фабрично-заводскую про­мышленность, стремилось к достижению своих целей при отсутствии соответствующих социально-экономических ус­ловий и платежных средств.

В пореформенный период в условиях быстрого развития капиталистических отношений резко возросла численность вольнонаемных рабочих, однако роль скрытых форм при­нудительного труда еще долгое время оставалась значитель­ной. Это находило свое выражение не только в сохранении целого ряда государственных повинностей и общинных ра­бот в деревне, выполнявшихся бесплатно, но и в артельных формах найма рабочих, натуральных видах заработной пла­ты, значительных штрафах, низкой стоимости рабочей силы. Характерно, что даже южные горнопромышленники, стол­кнувшись с проблемой нехватки рабочей силы, стремились решить ее внеэкономическими методами, обратившись за раз­решением к правительству об открытии при шахтах за счет предпринимателей тюрем с правом использования заклю­ченных на подземных работах.

Одним из крайних средств компенсации мобилизацион­ной экономики выступали военные приобретения.

Другая особенность мобилизационного развития России состояла в том, что особая роль внешних факторов вынуж­дала правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможнос­ти страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций ее развития, то государ­ство, действуя в рамках старых общественно-экономичес­ких укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаж­дения сверху» и к методам форсированного развития эконо­мического и военного потенциала.

Третьей особенностью была тесная связь между мобили­зационным типом развития России и потенциалом военной угрозы, которая оказывала огромное влияние на проведе­ние государственных реформ в России, прежде всего в об­ласти управления, финансов и военного дела. Кроме того, внешняя опасность заставляла правительство постоянно со­хранять высокий уровень затрат на военные нужды.

Еще одна особенность мобилизационного типа развития России была обусловлена ее социокультурной спецификой, которая в современной литературе получила название «рас­кола культуры» «Раскол — патологическое состояние об­щества, характеризуемое застойным противоречием между культурой и социальными отношениями, между субкультурами одной культуры... Для раскола характерен «заколдо­ванный круг», то есть активизация позитивных ценностей в одной из двух частей расколотого общества, что приводит в действие силы другой части общества, отрицающие эти цен­ности. Активизация ценностей прогресса и развития, стрем­ление идти по пути модернизаций может активизировать ста­тичные традиционалистские ценности определенной части народа. Вместе с тем активизация ценностей традициона­лизма толкает часть общества к просветительским ценнос­тям, к напряженной борьбе за прогресс. Иначе говоря, стрем­ление каждой из расколотых частей общества порождает двойной эффект бумеранга, то есть обоюдное стремление этих частей действовать в противоположном направлении, «в лоб» друг другу, парализуя и разрушая друг друга» (А. Ахиезер).

В России, как мобилизационном обществе, эта социокуль­турная специфика обнаруживает себя прежде всего в разли­чиях между культурой управляющих и культурой управля­емых. Культура держателей государственной власти в России основывалась, с одной стороны, на вотчинной манере ее дер­жавного отправления, а с другой, — начиная с Петра I, на периодически усиливавшихся политических идеях «вестер­низации» страны. Культура «безмолвствующего большин­ства», напротив, базировалась на традиционных ценностях этатизма, патернализма, примитивного утилитаризма, соци­ального утопизма и эсхатологизма.

Раскол культуры приводит к поляризации ценностей в разных социальных группах, что затрудняет взаимопроник­новение ценностей и, соответственно, диалог культур. Куль­турное взаимонепонимание порождает социальный конфликт, который не может разрешился в форме консенсуса, дого­вора, согласования интересов. Конфликт в условиях раско­ла культуры не завершается типичным для западных стран переговорным процессом, он как бы откладывается, то ли в результате «сговора» о взаимном временном «уважении» ценностей друг друга, то ли в ходе «бегства» одной из сто­рон в иное социальное пространство. Но чаще всего такие конфликты заканчиваются подавлением культурных ценнос­тей проигравшей стороны.

Интенсивность мобилизационного развития России на раз­ных этапах российской истории была неодинаковой. Напри­мер, в пореформенную эпоху, в период быстрого развития капитализма и индустриального бума черты мобилизацион­ного развития проступают менее явно в силу появления це­лого ряда инновационных процессов. Но даже в это время российское общество в целом сохраняло мобилизационный характер, и государство продолжало играть доминирующую роль в его истории. Крупные государственные инвестиции в железнодорожное строительство, оборонную промышлен­ность, затем сельское хозяйство, привлечение иностранного капитала выполняли важнейшую динамизирующую роль в хозяйственной жизни страны.

Развитие мобилизационного общества носит «пульсиру­ющий», циклический характер. В России это нашло выра­жение прежде всего в территориальной пульсации. Для Рос­сии одним из важнейших условий ее существования была внутренняя колонизация. Однако территориальная экспан­сия хотя и носила систематический характер, проходила «всплесками», пик которых падал на конец стабилизацион­ных эпох российской истории.

Циклический характер развития России проявлялся в пе­риодически повторяющихся «взлетах» и «падениях» рос­сийского государства на протяжении всей его более чем ты­сячелетней истории. В ней можно выделить, три глобальных цикла-периода, продолжительностью примерно в 375—380 лет. Первый период (862 — 1238 гг.): от образования древ­нерусского государства до татаро-монгольского нашествия. Второй период (1238—1613 гг.): от татаро-монгольского на­шествия до «Великой смуты». Третий период (1613 — 1990 гг.): от воцарения династии Романовых до распада СССР.

Каждый из этих циклов-периодов включает в себя три стадии — «стабилизации», «нормального развития» и «упад­ка». Начало каждого цикла связано с обострением систем­ного кризиса российского общества, для преодоления кото­рого приходилось искать принципиально новые формы его государственного устройства, идеологам и культуры при со­хранении в целом социального генотипа мобилизационного характера. Этот поиск и составлял основное содержание «ста­билизационного» этапа, длительностью примерно в 110 лет. В конце каждого такого этапа появляются выдающиеся «со­биратели» русских земель (Святослав, Иван Калита, Петр I), проводившие активную территориально-экспансионистскую политику.

Стадия «нормального развития» (около 150 лет) харак­теризуется быстрой колонизацией новых территорий и «взле­том» Российского государства. На этой стадии мы встречаем таких крупных государственных строителей, преобразовате­лей России, как Ярослав Мудрый и Владимир Мономах, Дмитрий Донской и Иван III, Екатерина II и Александр II.

Последние же 100— НО лет каждого цикла (стадия «упад­ка») — это период территориального сжатия, нарастания кризисных явлений в обществе и «падения» российской го­сударственности. На этой стадии появляются государствен­ные деятели, которые предпринимают попытку с помощью радикальных преобразований остановить сползание общества в ситуацию кризиса и добиваются поначалу определен­ных успехов, но в целом все их реформаторские преобразо­вания заканчиваются глубоким системным кризисом общес­тва (Андрей Боголюбский и Всеволод «Большое Гнездо», Иван IV и Борис Годунов, Николай II, Иосиф Сталин и Михаил Горбачев).

Литература

1. Ахиезер А. С. Социокультурные проблемы развития Рос­сии. М, 1992.

2. Белл Д. Социальные рамки информационного общества // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

3. Васильев Л. С. История Востока, т. 1. М., 1993.

4. Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1992.

5. Гуревич А. Я. Теория формаций и реальность истории // Вопросы философии, 1990. №11.

6. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991.

7. Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994.

8. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры, т. 1.

М., 1993.

9. Мир России — Евразия: Антология. М., 1995.

10. Платонов О. А. Русская цивилизация. М., 1992.

11. Проблемы социально-экономических формации (историко-типологические исследования). М., 1975.

12. Ростоу У.-У. Стадии экономического роста. Нью-Йорк, 1960.

13. Семенникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивили­заций. М., 1994.

14. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991.

15. Турен А. От обмена к коммуникации: рождение програм­мированного общества // Новая технократическая волна на Западе. М, 1986.

16. Флиер А. Цивилизация и субцивилизации России // Об­щественные науки и современность, 1993. № 6.

17. Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному. М., 1993.

18. Цивилизация. М., 1992.

19. Шпенглер О. Закат Европы, т. 1. М.-Пг., 1923.

20 Яковец Ю. В. У истоков новой цивилизации М, 1993. 21. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.