Российский цивилизационный 11 страница

— коммунизма (коллективизм, советизм, тоталитаризм, эта-тизм)

— постмодерна (плюрализм, антисциентизм, антиактивизм, деконструктивизм, альтернативизм, виргуализм).

Вкладывая в искания все земные чаяния, в обстановке мировоззренческой пустоты человечество налаживает поиски новой духовной основы тотальности. Лишенные всеобщности, имеющие признаки поколенческих мироотношений, последние, пробегая нюансы, укладываются в альтернативу глобализм — анти-

глобализм.

Более зрелая, умудренная жизненным опытом с признаками респектабельности взглядов часть общества склоняется к варианту устойчивого развития на базе широко понятой абстиненции, контрацепции (движение глобалистов единит представителей властной, интеллектуальной, культурной элит). Более молодая, импульсивная часть общества склоняется к варианту стихийного развития через критику цивилизации, протест, бунт (движение антиглобалистов единит пестрый спектр социальных радикалов — от анархистов до зеленых, от террористов до маргиналов, от скинхэдов до хип-хопщиков, от ревнивцев топа до приверженцев андерграунда).

Ситуация конца века — традиционно переломная для России — сопровождается всплеском мистики, ростом эсхатологии, простором хилиазмов.

XVII век — подъем старообрядчества, церковного сектантства.

XVIII век — расцвет позднеекатерининского мистицизма, павловского масонства.

XIX век — декаданс.

XX век — развенчание светских святынь, крушение гражданских кумиров, ренессанс церкви.

Что может противостоять конъюнктурным химерам? По верной мысли Малларме, — четкий, трезвый анализ jusquen lrigine, обеспечивающий углубление самопонимания вплоть до

всеобщей критики "всей жизни и всех целей жизни, всех созданных человеком культурных систем и достижений" вплоть до критики "самого человека и ценностей, которыми он сознательно или бессознательно руководствуется"¹.

Начальный пункт такого рода критики — дела объемного, перспективного — уточнение расстановки сил мировой динамики.

Пасьянс сил. Оперируя обобщенным понятием векторного политического пространства, охарактеризуем природу наиболее значимых его элементов, влияющих на морфогенез современного мира. К числу наиболее серьезных мегатенденций, редактирующих цивилизационное развитие, отнесем такие, как:.

— этническая конфликтность (Испания, Турция, Россия, Югославия, Китай, Руанда, Македония и др.)

— инспирация государств-этносов (Испания, Россия, Великобритания)

— расширение ядерного клуба (Израиль, Иран, Ирак, Индия, Пакистан, Северная Корея), распространение оружия массового поражения

— военные авантюры геополитических маргиналов (Ливия, Ирак, Северная Корея)

— усиление миграционных потоков по вектору Юг — Север с укоренением этнических нелегалов из развивающихся стран в развитых странах

— рост правых движений в демократиях, являющихся объектами реванша колоний над метрополиями (Германия, США, Великобритания, Франция, Бельгия, Россия)

— рост внутренних противоречий, этнической конфликтности, бытового шовинизма в благополучных развитых многонациональных странах вследствие политико-социальной поляризации населения, неадаптированности иммигрантов, дифференцированности гражданских прав, свобод, возможностей, люмпенизации, маргинализации, аллохтонного гетто (США, Германия, Франция, Голландия, Бельгия, Италия)

— замедление темпов роста, переход к дефицитному обществу

— усиление центрально-директивного планирования, контроля

— возрастание роли национального государства, региональных форм кооперации

— рост индивидуализма как механизма самообеспечения

— рост локализма как гаранта выживания

Husserliana. Bd. 6. S. 329.

21 -9240

 

7.7. Ситуация в мире

VIL Судьба России

 

 

— сужение доступа к продовольствию, воде, снижение социального обеспечения обострение вопросов мирового распределения благ

— перенаселение и как следствие необходимость вынужденного демографического сброса (Эфиопия, Нигерия, Пакистан, Индия, Китай, Индонезия, Бангладеш, Иран, Вьетнам, Азербайджан, Узбекистан)

— отток богатого автохтонного населения из города в деревню (локальный рурализм)

— переход на суженный тип воспроизводства населения (отрицательная динамика брачности, прогресс неполной семьи)

— осложнение социализации внебрачного потомства

— экспорт из "третьего мира" взрыва ненаправленной ненависти

— трансляция отсталости с Юга через иммиграцию.

Не претендуя на всеохватность и суммируя то, что кажется принципиальным, отметим: точкой притяжения, к которой, как к центру, стягивается все остальное, выступает феномен — XXI век будет веком пришельцев, обременяющих цивилизованный мир неустроенностью, бедностью, агрессивностью. То, как способна повлиять на продвинутую, относительно благополучную часть человечества (Север) комбинация этих моментов, определить наверное не удается. Тем желательнее для Севера стремление к конструктивному использованию всех возможностей и наполнению сотрудничеством согласованного модуса вивенди.

Доверие, к несчастью, (пока) не возобладало над сомнениями, причиной чему — противоборство и амбиции держав, пренебрежение всеобъемлющим велением консолидации, ставящим под угрозу выверенный ответ Севера на вызов Юга.

Конфигурация Nrd и позиция России. Международную систему после распада мирового порядка, конституированного Ялтин-ско-Потсдамскими договоренностями, вследствие некомпенсированной сдачи восточноевропейской зоны ответственности бездарным горбачевско-ельцинским руководством страны именуют униполярной, разумея под этим практическую монополию западных демократий под эгидой США вершить судьбы цивилизации в глобальном масштабе.

Аргументы отрешенного порядка о мнимой некорректности выделения униполя крепятся на вполне классических аналогиях необходимости полюсов в традиционно контрадикторных структурах. Они естественно парируются переходом на неклассическую

точку зрения. Если в физике позволительно допускать монополь, то почему соответственно не позволительно поступать в политике?

Униполярность характеризует баланс могущества, который при нынешней (будем надеяться недолговечной) неконкурентоспособности России сместился на Запад ни больше, ни меньше она отображает простой факт векторного движения политического вещества по линии: мультиполярность — биполярность — унипо-лярность. Ничего предзаложенного и одновременно необычного в подобном движении нет. В настоящее время — время информационной экономики и ее экспансии — 7 продвинутых стран дают до 90% высокотехнологичного производства. Это — инструмент влияния, доминирования (разрыв в среднедушевой доле ВНП между жителями Севера и Юга составляет примерно 15,4 тыс. дол. Таким образом, наличествует и усиливается поляризация современного мира по качеству жизни).

Контролируя 50% кинорынка Франции, Италии, Дании, Голландии, 60% кинорынка ФРГ, 80% кинорынка Великобритании, Японии, имея 75% объема экспорта телепрограмм, США лидируют в производстве продуктов массовой культуры, духовных ценностей, навязывая народам свое мироотношение.

Дисбалансы культурных, информационных, технологических потоков, укрепляя позиции атлантистского режима при американском лидерстве, обрекают его на гегемонию в постиндустриальной по содержанию, униполярной по форме современности. Момент огорчительный, но неизбежный. Средства поддержания потенциала атлантистского униполя:

— консервация глобального неравенства

— упрочение PaxAmericana

— мобильная инвестиционная политика с расчетливой структурой рынка ("азиатское экономическое чудо" — несамодостаточно, что высветил кризис 1997—1998 гг.)

— сдерживание страновой эволюции держав со стратегией форсированной модернизации.

Эфемерные и общие риторические фигуры о многополярности влияния в униполярности могущества не могут заслонить существа дела, смысловая изначальность которого состоит в вопросе рядов социального партера: все ли они заняты сателлитами США или в них находится достойное место равного среди равных для России? Будет ли Север консолидированным, интегративным или же фрактуры его будут соизмерять свою мощь в противостояниях друг другу? Пределы игры силовой политики обозначены

VII. Судьба России

7.1. Ситуация в мире

 

 

явно. Север должен объединяться перед лицом давления южной
периферии, угрожающей агрессивной конвекцией в виде:

— надвигания аллохтонов

— иммиграционного реванша колоний над метрополиями

— просачивания, оседания, укоренения этнических нелегалов, о

Если желаемого вхождения в круг северного альянса не произойдет, коалиционное поведение России будет подчинено поискам партнеров в организации глобального сопротивления гегемонии Запада и США с восстановлением биполярности (усеченной). В первом случае (противостояние Западу), к которому Россия в силу далеко не лучшей своей державной формы попросту не готова, реставрируется модель национальной автаркии (с подыгрыванием геостратегическим соперникам Запада по широкому фронту от Ближнего до Дальнего Востока). Во втором случае (противостояние США) оформляется антиатлантистский пакт с утрированием интересов Европы.

Перебор возможностей наводит на предпочтительность варианта консолидированного северного альянса (оперативное препятствие которому — расширение НАТО), срыв которого заменяется вариантом континентальной интеграции.

И то и другое во многом зависит от линии США — есть ли рычаг действенного на нее влияния? По-нашему, есть. При всей своей мощи на поверку, как ни странно, США представляют легко разбалансируемую систему, вводимую в состояние турбу-ленции блоком дезорганизующих причин.

Разумеется:

— финансовый кризис (отказ Европы, России, Китая от использования доллара как универсальной валютной единицы)

— расовое обострение вследствие падения патронатных программ

— нерезонансность интересов нации и плотно сбитых этнома-фиозных групп

— демографическая диспропорция белого и цветного населения с затруднением социальной утилизации цветных

— маргинализация цветного гетто в мегаполисах с возникновением критической массы общественно неадаптированных, ненужных людей.

В политике, как в физике, сложно поддерживать модель привилегированной системы отсчета монополия в виде претензий

доминировать, первенствовать затратна, ущербна, против нее всегда борются.

На континенте, стремясь достичь многополюсности, извечно боролись против посягательств на роль центра силы со стороны то Габсбургов, то Наполеона, то Фридриха II, то Вильгельма II, то Гитлера. В мире в антиглобалистском, антиимпериалистском порыве сплачивались против домогательств то США, то СССР, то их обоих.

Отсюда — отвергая дрессировочные приемы внушения, трудно признать преимущества униполя, принять необходимость моноцентристской модели мира. Верно, США сейчас вне конкуренции в своем привилегированном амплуа глобального лидера, однако не факт, что оно пробуждает повсеместное воодушевление. Гегемония — реальность, с какой считаются до поры до времени, далее же — уважение, сходя на нет, сменяется устойчивым отторжением.

Питающие униполь преимущества западного стиля жизни ставятся под сомнение столь вероятными катаклизмами, как:

— свертывание демократии (при вступлении в полосу дефицитного существования)

— дестабилизация внутригосударственного управления (восстание цветного гетто, поход бедняков города на богатеев деревни и т.д.)

— затухание темпов экономического развития

— дефолт (следствие отказа от беспроцентного кредитования многими странами экономики США).

Все это сугубо подорвет западное влияние, вызовет идиосинкразию к вестернизации, а то и мятеж против союза североатлантических демократий как ядра всемирной федерации. Сказанное лишает оснований уделять много внимания модели униполярнос-ти. Временное не может быть вечным. Россию устраивает сбалансированная полицентричность с предсказуемым поведением региональных лидеров, прежде всего ЕЭС, Японии, Китая, США, новых индустриальных стран, Израиля, Ирана, Пакистана, Индии, то автономно, то консолидированно решающих основополагающие задачи развития при непременном сдерживании терроризма, фундаментализма, империализма (неоправданное силовое расширение геополитических зон ответственности).

Стезя России. Россия пока занимает место несоизмеримо ниже своей цивилизационной судьбы, призвания. Дабы не склонять в очередной раз народ к целям надуманным, следует ревизовать возможности — как, восстанавливая державное могу-

7.1. Ситуация в мире

VII. Судьба России

 

 

щество, с меньшим количеством издержек, потрясений достичь потребного. Справляться с национальными проблемами историо-софия предлагает, выдвигая дилемму: почва — европеизм. Согласование действий с альтернативными ценностями предопределяет спорадические качания отечественного модернизационного маятника: от европеизации к почвенной реакции и обратно. Будущее в подобных качаниях, истребляя прошлое, обусловливая духовное, гражданское, воспроизводственное разделение, реализуя затратно некумулятивный, инверсионный тип развития, наводит на безрадостное предчувствие упущения преобразовательных шансов. Чтобы не выпустить из рук главной нити исторических событий, вернемся к рефлексии инерционного оптимизма, индуцируемого то почвенничеством, то европеизмом.

Европеизм. Грядущее России — в Европе, подключении к ее ценностям, принципам жизни, организации. Что называть Европой? Конечно, не географический ареал, в отношении которого есть редакции: Европа

— от Средиземноморья до Урала (Татищев, Данилевский, А. Гумбольдт)

— от Средиземноморья до балтийско-черноморской перемычки, где материк сужается (Савицкий)

— от Адриатики до Балтики по ломаной между Триестом и Данцигом (Штеттином) (Ламанский модель романо-гер-манского ядра Европы)

— от Атлантики до Тихого океана (адепты модели "общеевропейского дома"). Превосходя вариации и выделяя сущностное, отметим: Европой в интересующем нас смысле называют цивилизационную общность, консолидированную технологиями жизнеподдержания и жизневоспроизводства. После ее оформления в результате ассимиляции варваров (с XI в.) в нашествиях монголов, арабов, турок на нее оказывались деструктивные влияния, однако недостаточные для разрушения. Европу обеспечивало преддверие ядра Европы — с востока и юго-востока Россия, Венгрия, Чехия, Польша с юго-запада Балканские страны с запада Испания. Иноземные пришельцы, завоеватели оседали там. Надежно прикрытая по всем сторонам горизонта народами околоевропейского пояса, западная цивилизация возымела уникальные исторические возможности практически беспрепятственного, не возмущаемого экзогенными влияниями саморазвития. Она и реализовала эти возможности, добившись завидных завое-

ваний в гражданском, материально-техническом, экзистенциальном строительстве. Стремление "в Европу", выражая побуждение приобщиться к цивилизации, быть "как они", беспрепятственно пользоваться плодами прогресса, психологически вполне понятно — только реализуемо ли?

Первый вопрос — можно ли поддерживать в России достигнутое Европой качество жизни? В сфере материальной — едва ли, учитывая географические, инфраструктурные, энергетические, технологические возможности. В сфере политической — проблематично также, принимая во внимание геостратегическую специфику существования России в зоне сильнейшей цивилизационной конвекции (пространство России — средостение векторов перемещения политического вещества с Запада на Восток (колонизация) и с Востока на Запад (движение варваров), борьба за гегемонию в хартлендс), вызывающей столь одиозные атрибуты гражданственности, как централизация, редистрибуция, милитаризация, администрирование, директивность.

Второй вопрос — хотят ли пускать нас в Европу европейцы. Исторически Россия — камень преткновения на пути континентального расширения Европы. Сдержав колонизационный напор "Drang nach sten", развернув экспансивное движение Старого Света, Россия вынудила его создавать имперскую периферию на удаленных, впоследствии сданных рубежах Азии, Африки, Америки. Монолиты образуются в часы испытаний. Своя национальная память у отстоявшей независимость от европейской агрессии России. Свое духовное наследие у отчаявшейся сломить Россию Европы. Это разные и непримиримые архетипические комплексы. Вместе им не сойтись. На уровне веровательного подспудья отношение России к Европе и vice versa — подозрительное, соперническое. Сильная Россия не нужна Европе. Проникновение восточного колосса в цитадель континента — его "островное" ядро — всегда и всячески будет торпедироваться.

Третий вопрос — имплантация в цивилизационный корпус России достояния Европы: европеизация как трансляция в восточную континентальную периферию многообразных преимуществ, завоеваний "ядра". Хотя Россия и Европа никогда не представляли собой комбинацию социоисторическую, с позиций отстаиваемой нами концепции ФСК нет ничего порочного в модернизационном заимствовании восточным сообществом-контрагентом выработанных западным протагонистом перспективных жизневоспроизводительных технологий. Модернизацион-ное заимствование — не следствие цивилизационного диктата.

VIL Судьба России

7.1. Ситуация в мире

 

 

Россия — не цивилизация-спутник европейской цивилизации -центра она самодостаточная гражданская структура, адаптированная к своей географической, климатической, геостратегической нише. Модернизационное заимствование — естественное обогащение себя продуктами в известном смысле космополитического опыта производства универсальных цивилизационных трансформ, обусловливающих сущностную конвергенцию человечества в деле налаживания выживания посредством достижения оптимумов жизнеустроительства.

Сказанное выявляет осмысленность третьего аспекта потенциальной европеизации при решении соответствующей проблемы применительно к России. Но именно против этого активно, безапелляционно выступает почвенничество, расценивающее европеизацию как инвазию.

Почвенничество. Концептуальный конек почвенников — двусоставная идея:

— отрицание значимости европейского опыта для России. Прямолинейно критическими декларациями соответствующего порядка буквально наводнены почвенные писания. Они, естественно, представляют текстоведческий и исто-риософский интерес, требуя содержательного, вдумчивого обсуждения. Жанр нашей работы не позволяет развернуть надлежащие экспликации. Посему ограничимся приведением генерализирующих суждений поздних почвенников Л. Карсавина: "Не в европеизации смысл нашего исторического существования и не европейский идеал... наше будущее. Если бы было так, мы были бы народом неисторическим, годным лишь на удобрение европейской почвы"¹ и Н.Трубецкого: и монархическая, и капиталистическая, и социалистическая Россия влекут духовное порабощение европейской цивилизацией, уродование "естественной природы исторической России" — по этой причине следует "повести решительную борьбу против европейской цивилизации в ее целом"²

— утверждение особой цивилизационной стати России, задаваемой общинностью, соборностью, софийностью, бого-носностью. Воинствующему экономизму, индивидуализму, рационализму Запада почвенники противопоставляют самозаконность русского мироощущения во главе с право-

Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея. М., 1991. С. 105. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1991. С. 260.

славием. Отчетлива мысль на сей счет Флоровского: "Мы ощущаем, что правый путь к Великой России — через церковь... Мы ощущаем, как факт, что православие живет в русской действительности — это и есть единственная русская жизнь... церковь... становится освящающим средоточием русского духа"¹.

Русский цивилизационный путь — православно-христианский, утрирующий не право, а некую разновидность сотериоло-гии: нравственного совершенствования, "обожения".

Допуская, что резоны, породившие платформу, основаны на оригинальной транскрипции отечественных культурных реалий, способствующей самопознанию, осмелимся квалифицировать ее все же как недискурсивную, консервативно-рудиментарную утопию. Чего стоит, скажем, трактовка соборности в терминах принятия идей не через логическое обоснование, а через их распространенность в "церковной ограде"? Убеждение, будто с Запада, где "все эффект, все картинка" (К. Аксаков), божия культура уходит к Востоку (в Россию)? Увещевание, что "входить в истину" надлежит через спасение? И т.д. Дезидераты неотчетливые, если не сказать темные.

Критика западного "личного самолюбия"², собственничества, "мещанства" в чем-то оправдана и ясна метафизически, но не социально. Осмелимся утверждать, что многие беды России — от отсутствия данных качеств. Точно об этом — у Чичерина: пока крестьянин в крестьянской державе не привык "думать, что он сам должен устраивать свою судьбу... никаких путных экономических привычек у него не может образоваться. Крепким сельским сословием, способным служить источником обогащения для себя и для страны, может быть только сословие личных собственников или арендаторов-капиталистов, а никак не общинных владельцев"³.

Наше итоговое оценочное суждение таково. Почвенная утопия особого цивилизационного пути России, питаемая противопоставлением материального — духовному, корыстного нравственному, наживы — жертвенности, необходимости — свободе, лица — коллективу, единичного — общему, реального — идеаль-

Флоровский Г.В. О патриотизме праведном и греховном На путях. Берлин

1922. С. 292.

См.: Письма С.Т., К.С. и И.С.Аксаковых к И.С.Тургеневу Русское обозрение.

1894. Сентябрь. С. 29.

Воспоминания Б.Н.Чичерина. Земство и Московская Дума. М, 1934. С. 61.

VIL Судьба России

7.7. Ситуация в мире

 

 

ному, исполненная мессианского пафоса "народа-богоносца", несущего просвещение миру (прежде всего Западу) через эманацию славянского братства, православного христианства, всечело-вечности, всепонимания, всезамирения, всеединения, в политико-прагматическом отношении представляется великим недоразумением, стимулирующим возрождение России, как Обломова органайзер.

Строить реалистичный обновленческий курс надлежит в соответствии с перевесом иных побуждающих сил — исторических. Исторически Россия сформировалась в веках как империя — в согласии с логикой имперосозидания ее и требуется возрождать ныне. Ничего порочного, предосудительного в этой идее нет. Россия — органическая структура, откуда, как из песни, слов не выкинуть. Если в многострадальном прошлом нашего народа в жесточайшей конкуренции с державными оппонентами был выработан именно такой — действенный — регламент самообеспечения, то почему надо им жертвовать? Со спокойным достоинством и надлежит проводить линию имперского восстановления, освобождая при этом "империю" от неимманентных коннотаций "тюрьма народов", "аннексия", "рабство". Безапелляционно задиристый критицизм в отношении к национально бывшему неуместен — всем "пепел нам священный" не есть "одна немая пыль" (Вяземский). Издержки имперской организации очевидны, но очевидны и ее достоинства (США — империя, и как неплохо живут), трезвый учет которых позволяет настаивать: Россия состоялась в мировой истории исключительно благодаря подобной организации. Дело потому, как представляется, в соблюдении хладнокровия в оценках, равно как в последовательности достижения практической цели. Практическая же цель одна — занять престижное место в сообществе народов, сравнявшись с Европой или превзойдя ее "по обилию, наукам, силе и славе"¹.

Хорошей цели — хорошие средства, какие и олицетворяет "империя". Глупость записана в программе дискредитации "империи" для России. Империя есть высокотехнологичное гражданское состояние, обеспечивающее народу самодостаточное стабильное инновационное развитие. В нашем понимании "империя" связывается со "свободой", "культурой", "участием", "государственностью", "гарантиями". Что в этом плохого?

¹ Татищев В.Н. Избр. произв. М., 1979. С. 271.

Между названными началами нет дискордантности. По своему мироотношению принадлежавший к XVIII столетию остаток стаи "славных екатерининских орлов" — Пушкин сближал "империю" с "просвещением", "свободой". Верно, как подчеркивал Федотов, "люди, которые строили или поддерживали империю, гнали свободу, а люди, боровшиеся за свободу, разрушали империю"¹. Так было. Однако ситуация печатью безысходности не отмечена. Выходившая из порядка, фрондирующая, безгосударственная интеллигенция в России инакомысляща, либеральна, тогда как государственная интеллигенция апологетична, консервативна. Противоречие есть, но оно не фаталистично. Дело выстраивается в перспективе прекращения фронды. Есть периоды и этапы, обязывающие жить интересами государства, нации, целого. Скажем прямо, необходимо понять: враг империи и свободы общий. И это суть анархия, стихия. Противостоявшая им в национальной истории "империя" подчас ущемляла недопонимавшую этого "свободу", в часы же ослаблений, утрат они единились, выдерживая во имя высшего заявляемую высоту блока. Сейчас именно такой момент, когда "свобода", "культура" должны дать народу новую государственную судьбу, не бросая в бездну, а превознося "империю".

С чем обязаны согласиться и примиренцы, и протестанты, так это с тем, что России надлежит стать великой на нашем веку. Все идеологии самоисчерпались, в чистом виде нет ни либерализма, ни консерватизма. Остался здоровый патриотизм как всего лишь любовь к своей Родине, основа консолидации желающей обрести былое могущество нации. Могущество под эгидой "империи". Между тем сугубо этому неизменно противилась и противится Европа, всегда и всячески стремившаяся и стремящаяся ослабить Россию, реализовать исключительные претензии на мировое господство. Лишь несколько показательных примеров, демонстрирующих завидную устойчивость западной аннексионистской интенции в отношении России: интервенции Смутного времени, наполеоновский поход, Первая мировая война, обращенная против России, гитлеровская агрессия. Не надо тешить себя иллюзиями, что, мол, данные захватнические движения не выражают консолидированно-аутентичной линии Старого Света. Для выстраивания реалистичной картины добавим к сказанному Крым-

¹ Федотов Т.П. Судьба и грехи России. М., 1992. Т. 2. С. 142.

7.1. Ситуация в мире

VII. Судьба России

 

 

скую войну, "дух Локарно", двусмысленную позицию по открытию второго фронта во Вторую мировую войну, "холодную войну", инспирацию расчленения СССР. Вполне достаточно.

Вменяемая политика Европы в отношении России — приручение, покорение, закабаление, — вызывавшая стабильную антизападную реакцию в виде форсирования имперостроения.

В силу перенаселенности, ресурсной, сырьевой недостаточности Запад не мог быть военно-политически замкнут на себя. Суть не в некоей изначальной унитарности Запада, отсутствии внутренних пикировок (война за испанское наследство, Тридцатилетняя война, Семилетняя война англо-голландское, англоиспанское, франко-прусское соперничество и т.д.), а в реальной мотивации преодолевать контрадикции перед лицом дефицитности существования. Последняя, предопределяя единение западного сообщества, нацеливает его на расширение исходного географического контура. Данные, вполне естественные состояния интерпретировались нами в терминах объективной логики больших геополитических пространств (БГП), подчиняющей взаимодействие фрагментов человечества определенным императивам.