Экспансионистский национализм

Третья форма национализма носит агрессивный, воинственный и экспансионистский характер. Во многих отношениях она напрямую противостоит либеральному национализму с его верой в равноправие и самоопределение наций. Впервые свою агрессивную сущность национализм этого типа продемонстрировал в конце XIX в., когда европейские державы во имя национальной славы и в стремлении обеспечить себе более теплое «место под солнцем» учинили колоссальную «драку за Африку». От колониальной политики предшествующего периода европейский империализм XIX в. отличался тем, что в нем впервые проявился массовый национализм общества (так называемый народный национализм), в глазах которого обретение империи становилось первостепенным вопросом национального пре-

 

 

Нации и национализм

 

 

стижа, почему каждая колониальная победа и сопровождалась вспышками народного энтузиазма, или джингоизма (jingoism). Обе мировые войны XX в. во многом были порождены именно экспансионистским национализмом. Когда по завершении длительной полосы гонки вооружений и ряда международных кризисов в августе 1914 г. началась Первая мировая война, население в главных столицах Европы ликовало в предвкушении завоеваний и военной славы. Вторая мировая война разгорелась из-за отнюдь не чуждых национализму программ имперской экспансии, выношенных Японией, Италией и Германией. Но самым жестоким проявлением этой формы национализма в современной Европе оказалось стремление боснийских сербов возродить «Великую Сербию».

В своей наиболее радикальной форме национализм этого толка идет от психологии ревностного, подчас истеричного, националистического энтузиазма, о котором иногда говорят как о «всеобъемлющем, тотальном национализме». Сам термин принадлежит французскому националисту Шарлю Морра (Charles Maurra, 1868—1952), лидеру правого крыла «Аксьон Франсез»¹. Морра исповедывал идею

 

«Аксьон Франсез» (фр. L' Action francaise) — реакционная монархическая организация во Франции, основанная в 1899 г. и существовавшая до 1944 г. (Прим. пер.)

 

^К понятийному аппарату

 

Расовая теория, расизм — эти понятия часто используются как синонимы, хотя сегодня чаще употребляется последнее. Термин «расовая теория» применим к любой концепции, которая в выводах политического или социального характера исходит из того, что человечество делится на биологически отличные друг от друга расы. В основе расовых теорий лежат два положения. Первое заключается в том, что на основании особых генетических различий между людьми о человечестве можно говорить как о совокупности рас; второе — что из этих глубинных генетических оснований проистекают те или иные особенности культуры, интеллекта и поведения людей, принадлежащих к разным расам. Будучи перенесена на политическую почву, расовая теория становится логическим обоснованием призывов к расовой сегрегации (апартеиду) и доктрин о превосходстве «по крови» одних людей над другими (например, идеология арийства и антисемитизм). Что касается расизма, то этот термин обычно употребляется в более узком значении и означает крайне негативное отношение — вплоть до ненависти — к людям иной расы, независимо от того, имеет ли эта враждебность отношение к расовой теории или нет.

 

абсолютной первичности и величия нации,

близкой к формуле «нация — все, человек — ничто». Существование нации у него наделялось столь высоким смыслом, что человек в этой картине приобретал какое-то значение лишь тогда, когда всего себя отдавал на службу общенациональному делу. Особую привлекательность этот фанатичный патриотизм имел для всякого рода маргинальных слоев общества — этих всеми отвергнутых, одиноких и беспомощных людей, для которых идея национального величия оставалась, похоже, вообще последней возможностью вернуть себе хоть какое-то чувство гордости и самоуважения. Такие идеологии, нужно заметить, совершенно разрывают все и всякие связи между национализмом и демократией. «Народ» для них есть замкнутое этническое целое, внутреннее связанное почти первобытными отношениями взаимного служения, но

 

Джингоизм — психология крайнего энтузиазма по случаю войны, военных побед и завоеваний.

 

отнюдь не политическими связями: «национальному единству» в этом случае противопоказаны свобода мнений и открытая конкуренция за власть, здесь требуются дисциплина и добровольное подчинение лидеру. Морра поэтому и изображал де-

 

 

 

II. Нации и глобализация

 

Фк понятийному аппарату

Колониализм есть теория и/или практика установления контроля над чужой территорией, тем самым превращаемой в «колонию». Колониализм, таким образом, представляет собой особую форму империализма. Основными признаками «колонизован-ности» являются поселения, где живут выходцы из метрополии, и экономическое подчинение этой метрополии. Характерное для земель Африки и Юго-Восточной Азии колониальное правление осуществлялось выходцами из метрополии, отличавшимися по этнической принадлежности от «туземного» населения. Французы, например, рассматривали колонии как часть метрополии, что предполагало наделение всех колониальных народов правами граждан Франции. В противовес традиционному колониализму, неоколониализм — это по сути дела исключительно экономический феномен, основывающийся на экспорте капитала из более развитой страны в менее развитую. Примером может служить так называемый «империализм доллара», практикуемый США в странах Латинской Америки.

 

мократию как источник слабости и коррупции в обществе, призывая к восстановлению абсолютной монархии.

Воинственная и агрессивная форма национализма неизменно ассоциируется с понятием шовинизма. Шовинизм (своим происхождением слово обязано Николя Шовэну (Nicolas Chauvin), французскому солдату, прославившемуся фанатичной преданностью Наполеону и делу Франции) являет собой совершенно иррациональную веру в превосходство и величие своей собственной нации. Здесь и речи не может быть о каком бы то ни было равноправии наций: предполагается, что нации разные и каждая имеет свою собственную судьбу — одни рождены властвовать, другие — подчиняться. Естественно, такой национализм получает свое выражение в доктринах этнического и расового превосходства одних народов над другими, откуда уже рукой подать до откровенного расизма. Свою собственную нацию шовинист считает единственной и неповторимой — «избранным народом». Так, первые немецкие националисты — Фихте и Ян — истинным Volk (органи

 

ческим народом) полагали только немцев, которым-де одним только и удалось сохранить чистоту крови и языка; для Морра таким народом, воплощением всех христианских и классических добродетелей, были французы.

Без чего национализм этого толка никогда не обходился, так это без образа внешнего врага. Перед лицом внешней угрозы нация объединяет свои ряды, особо остро осознает свое единство — и достигает, так сказать, «негативной интеграции». У шовинистического национализма оппозиция «мы — они» достигает своего логического предела. «Мы» здесь, собственно говоря, и рождается-то только тогда, когда уже есть «они» — те, кого нужно презирать и ненавидеть. Мир четко делится по одному принципу (как правило, расовому) — вот «свои», вот «чужие», причем «чужие» являются причиной всех и всяческих бед и невзгод, выпадающих на долю «своих». Нагляднее всего это проявилось в яром антисемитизме, ставшем основой немецкого нацизма. В своей Mein Kampf (1925) Гитлер и представил историю совершенно по-манихейски — как битву между арийцами и евреями, олицетворяющими силы света и тьмы, добра и зла.

Еще одним лейтмотивом экспансионистского национализма является идея национального возрождения или обновления. Обычно в ход идут мифы о былом величии и славе нации. Так, итальянские фашисты во главе с Муссолини вспоминали о днях императорского Рима, немецкие нацисты, называя свой режим «третьим рейхом», вели отсчет от «первого рейха» Священной Римской империи Карла Великого и «второго рейха» Бисмарка. Обращаясь к мифологии, национализм здесь

 

 

Нации и национализм

 

 

предстает эдаким двуликим существом, которое ностальгически смотрит в прошлое и оптимистически в будущее. Важно еще вот что: как только национализм этого толка берет в свои руки знамя возрождения былого величия и славы, он немедленно приобретает милитаристский и экспансионистский характер, — война становится испытанием нации на прочность. Тотальный национализм никак не может обойтись без имперских поползновений — стремления к завоеваниям или поиска колоний, — это паннационализм (pan-nationalism), пожирающий все и вся. Нацистская Германия и в этом отношении является самым ярким примером. В работах Гитлера была намечена трехступенчатая программа экспансии: (1) создать «Великую Германию», переселив этнических немцев в Австрию, Чехословакию и Польшу — на земли, отходящие к рейху; (2) еще дальше расширить Lebensraum (жизненное пространство), перенося границы империи в глубь России; (3) утвердить всемирное господство арийцев.