Закон перехода количественных изменений в качественные 4 страница

4. Конвергентная концепция истины (от лат. con – вместе и vergere – сближаться). Эта теория истины близка к прагматической. Виднейшим представителем данной концепции является американский логик и философ Х. Патнэм. Он утверждает, что существует множество истинных описаний мира. А истина – это некоторый вид (идеализированной) приемлемости, и ее критериями выступает операциональная применимость, когерентность, простота, внутренняя непротиворечивость и т.д. Абсолютная истина недостижима, но она является «регулятивной» идеей для человеческой деятельности. Патнэм пишет: «С моей точки зрения, истина как понятие не имеет иного содержания, кроме правильной применимости суждений (при благоприятных условиях). Вы спросите, каковы же эти благоприятные условия? Их слишком много, и я не могу выразить их в некоторой обобщающей теории. Истина так же плюралистична, неоднозначна и открыта, как мы сами»[17].

5. Конвенциальная концепция (от лат. conventio – договор, соглашение, сделка). Данная концепция подчеркивает, что истина представляет собой результат соглашения между членами сообщества (научного, философского), а выбор соглашений обусловлен соображениями удобства, простоты и т.д., т.е. критериями, непосредственно не связанными с истинностью высказываний. Каждая философская и научная система базируется на очевидных аксиомах, причем эта очевидность может быть пересмотрена. В таком случае выбор очевидных аксиом как фундамента любой теории предполагает соглашения по поводу их очевидности, т.е. полезности, «близости», простоты и т.п., а также выбор систем вывода, которые обеспечивают создание теоретического знания. Ярким примером конвенционализма является радикальный конвенционализм К. Айдукевича. Он считал, что исходные принципы и понятия языка науки, а также правила логического вывода и эмпирической интерпретации научных предложений основаны на «конвенциях». Конвенции, по Айдукевичу, являют собой договоренности об определении понятий и выражении терминов в границах данного языка. Сами же эти конвенции как своего рода аксиомы не подлежат определению. К сфере конвенциального, согласно Айдукевичу, правомерно относить легитимный набор терминов; совокупность правил их осмысления; выбор аксиоматических по своему статусу предложений; правила логических процедур вывода; фиксация тех фрагментов опытного знания, которые позволительно соотносить с блоками теоретических положений. Рисуемая теорией «картина мира», по мысли Айдукевича, будучи целиком зависимой от системы понятий и меняясь при переходе от одной системы к другой, остается относительно автономной от совокупности чувственно воспринимаемых явлений. Истинность предложений, включенных в различные «картины мира», по мнению Айдукевича, задается соответствующей системой, обусловленной набором жестко прагматических требований: познавательная ценность, простота, максимально достижимый объяснительный потенциал и др.

6. Экзистенциалистская концепция. Ярким представителем этой концепции является Хайдеггер. Он показал природу истины, обратившись к смыслу греческого слова «алетейя» – непотаенное. В прочтении Хайдеггера разводятся слова: истина и истинность. Истина – непотаенность потаенного, которая приоткрывается для ищущей мысли. Наше отношение к миру зависит от умения помыслить сущее. Вещи, окружающие нас, обладают смыслом, поскольку находятся в поле нашей озабоченности. Понять смысл вещи – значит увидеть ее место в осуществлении нашей жизни, но для этого надо иметь умелый, изощренный, образованный взгляд. Правильный взгляд нуждается в образовании. Он не есть некоторая данность. Он – в устремленности к правильности вглядывания, которая в своем развитии, реализации ведет к уподоблению вглядывания тому, что видится. Но утверждение о человеке, что он видит, имеющее в виду мыслящего человека, означает – он высказывается. Речь уподобляется зримому ею и в ней открывающемуся смыслу. «Только там, где уже правит непотаенность, можно что-то сказать, увидеть, показать, воспринять». Мысль дает бытию слово. Сказывание бытия и есть переход от сокрытости к непотаенности. Язык становится «домом истины бытия» (Хайдеггер), в котором правит мысль, дающая «слово невыговоренному смыслу бытия». Условиями постижения истины, по Хайдегеру, является открытость, озабоченность. Сущностью и условием истины является свобода.

Все вышеперечисленные концепции истины имеют право на существование. Но каждая из них фиксирует тот или иной аспект истины, при этом упуская из виду другие. Поэтому для целостного представления об истине как гносеологической категории целесообразно применять принцип дополнительности и рассматривать истину как многомерную универсалию, включающую в себя бытийственный, когерентный, прагматический, конвенциональный, экзистенциальный аспекты.

Бытийственный аспект истины связан с фиксации в ней бытия. Другими словами, любое суждение, указывающее на то, что действительно существует, содержит в себе истину.

Когерентный аспект истины подчеркивает, что истина коррелирует с другим знанием, существует в системе высказываний, которые логически непротиворечивы, и является результатом вывода. Причем истина имеет под собой обширный аргументативный фундамент.

Прагматический аспект состоит в том, что истина представляет собой не просто отвлеченное, абстрактное знание, но является руководящей идеей для достижения конкретных практических целей, которые позволяют человеку преобразовывать мир в своих интересах.

Конвенциональный аспект истины отражает момент соглашения социального, научного, философского для закрепления статуса истины за теми или иными знаниями.

Экзистенциальный аспект утверждает связанность истины с целями, смыслами и ценностями человеческого существования. Каждая познанная истина является жизнеутверждающим фактом человеческого существования, придающим ему новые силы. Она открывает перед человеком новые горизонты бытия, в том числе и собственного. Поэтому для многих философов добро и истина всегда были связаны воедино.

Различное сочетание всех указанных аспектов приводит к тому, что фактически в любом высказывании содержится «доля» истины, важно только определить, к какому аспекту эта самая «доля» относится.

Наконец, еще одно важное правило, входящее в состав современного содержания понятия «истина», заключается в том, что истина всегда конкретна, она не может быть абстрактной.

По этому поводу современный отечественный специалист по теории познания В.В. Ильин писал: «Покидающая почву реальных условий истина – пуста, бессодержательна, представляет пародию на действительность».

Итак, конкретность истины – это зависимость знания от условий, места и времени, а также характера взаимодействия изучаемых явлений.

 

 

§ 2. Формы истины

 

Существуют разные формы истины. Они подразделяются: а) по характеру познаваемого объекта; б) по видам предметной реальности; в) по степени полноты освоения объекта.

Отсюда можно выделить следующие формы истины:

1. Предметная истина – адекватная информация о материальных предметах, процессах и явлениях. (Например, предметно-истинным суждением является следующее: «плотность воды равна 1000 кг/м³».)

Однако бытие может быть не только материальным, но и духовным, и перед человеком также стоит задача его адекватного отражения.

При истинном постижении духовного бытия выделяют следующие формы истины:

2. Экзистенциальная истина – это истина в ее аксиологическом аспекте, т.е. соответствие суждений традиционным ценностям, таким, как добро, справедливость, красота. А также соответствие суждений о человеке его индивидуальной действительной смысложизненной ориентации. (Неистинное суждение в данном случае нередко обозначается выражением «В этом человеке я ошибся».)

Кроме этого, формы истины, раскрывающие духовное бытие могут относиться и к различным видам познавательной деятельности. Отсюда выделяют:

3. Научную истину, к которой применимы критерии научности знания (системность, опытная подтверждаемость, теоретическая обоснованность, т.е. включенность в контекст какой-либо теории).

4. Повседневную истину, не имеющую строгой обоснованности, основывающуюся на спонтанном повседневном опыте.

Например, суждение «снег белый» – это повседневная истина. Суждение «белизна снега – это эффект воздействия некогерентного света, отраженного снегом, на зрительные рецепторы» – это уже научная истина, поскольку на лицо включенность данного суждения в состав физической теории света и биофизической теории зрительного восприятия.

При этом следует отграничивать гносеологическую истину от логической истинности, т.к. формальную логику не интересует содержание высказываний.

Наконец, важное место в теории познания занимают относительная и абсолютная формы истины и их взаимодействие.

В самом общем виде определения этих форм истины будут звучать следующим образом:

Абсолютная истина – это полное, исчерпывающее знание о предмете.

Относительная истина – это неполное знание о том же самом предмете.

Проблема взаимодействия этих форм истины является одной из центральных для гносеологии. Возьмем, к примеру, несколько суждений о человеке: 1) «человек есть биологическое существо»; 2) «человек есть социальное существо»; 3) «человек смертен».

Каждое из этих суждений дает исчерпывающие сведения о каком-то отдельном свойстве человека как объекте познания и, в этом смысле, является «абсолютной истиной».

Но, с другой стороны, ни каждое суждение в отдельности, ни все они вместе не дают исчерпывающего знания о человеке в целом и в этом смысле данные суждения – относительные истины.

Обратимся к другому примеру. Во многих философских системах, в особенности в спекулятивной философии, под абсолютной истиной понимают «полное, актуально никогда не достижимое знание о мире в целом, такое знание, которое не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания»[18]. Такого абсолютного знания стремились достичь древние греки, искавшие «первоначало»; философы нового времени (Декарт, Лейбниц, Спиноза), искавшие «субстанцию мира»; Шеллинг, искавший «абсолют»; Гегель, пришедший к понятию Абсолютного духа и т.д.

Но что же происходит в реальности? С каждым веком человечество накапливает всё больше адекватных знаний о мире, которые, если идёт речь об отдельных свойствах и явлениях мира, являются абсолютными, но, если идет речь о мире в целом, – относительными. Получается, что с накоплением этих знаний человек, с одной стороны, приближается к абсолютной истине за счет относительных, с другой стороны, чем больше он знает, тем больше вопросов перед ним возникает, следовательно, процесс движения к абсолютной истине бесконечен.

Из всех этих рассуждений следует вывод, раскрывающий диалектический характер взаимодействия абсолютной и относительной истины: каждая относительная истина содержит в себе часть абсолютной, абсолютная истина складывается из относительных. Диалектика относительной и абсолютной истины является модусом диалектической идеи о бесконечности познания.

 

 

§ 3. Ложь, дезинформация, заблуждение

 

Стремление человека к истине всегда сопровождается преодолением таких явлений, как ложь, дезинформация и заблуждение. В повседневном значении эти понятия обычно четко не определяются, поэтому в их использовании нередко возникает путаница. В гносеологии эти понятия достаточно четко разделены. Рассмотрим, по каким признакам происходит это разделение.

Ложь – это преднамеренное возведение заведомо неправильных представлений в истину.

Ложь укоренена в повседневной и социальной жизни, имеется всюду, где взаимодействуют люди, она есть функция любых человеческих коммуникаций. Причина обязательного присутствия лжи во всех человеческих взаимоотношениях коренится в том, что общественная жизнь – это всегда столкновение противоречивых друг другу индивидуальных и групповых интересов.

В 1903 г. в Санкт-Петербурге была переведена на русский язык книга К. Мелитана «Психология лжи», где довольно убедительно показано, как формируется ложь в процессе индивидуального развития человека. В детстве ее причинами становятся развитие воображения в процессе игры, стремление избежать наказания, пример взрослых. Однако в основе всех этих причин лежит вышеуказанная причина столкновения интересов людей.

Дезинформация – это передача объективно истинного знания как ложного или объективно ложного знания как истинного.

Понятие «ложь» оказывается близким по смыслу к понятию «дезинформация». Отличия в следующем:

1. Ложь всегда связана с преднамеренностью субъекта, в то время как дезинформация может быть как преднамеренной, так и непреднамеренной.

2. В дезинформации оттеняется именно процесс передачи информации, т.е. коммуникативный момент, в то время как ложь может быть и не связана с передачей какой-либо информации.

Наконец, своеобразным гносеологическим явлением является заблуждение.

Заблуждение – это непреднамеренное несоответствие суждений или понятий объекту.

Именно свойство непреднамеренности делает заблуждение существенно отличающимся ото лжи и дезинформации.

Причиной появления заблуждений в науке является характер поиска истины: субъект, сталкиваясь с областью неизвестного, накладывает на нее свои предварительные представления, базирующиеся на уже известном. Истолкование же области неизвестного с позиции уже известного далеко не всегда истинно и часто содержит в себе заблуждения.

Роль заблуждений в науке неоднозначна. В принципе, всякое заблуждение уводит в сторону от истины, поэтому никакой ученый сознательно не идет на его конструирование. Но заблуждения могут способствовать созданию проблемных ситуаций, служащих отправным пунктом для дальнейшего продвижения познания. Например, Зенон Элейский при помощи своих апорий утверждается в своем заблуждении, что в реальном физическом мире на самом деле нет никакого движения (апории «Дихотомия», «Стрела», «Ахилл и Черепаха» и т.п.). Анализ этих заблуждений впоследствии привел к истинному заключению, что человеческое познание имеет несколько уровней, в частности чувственный и рациональный.

Всякая научная теория или концепция всегда содержит в себе не только истинное знание, но и заблуждение. И проблема истины в гносеологии состоит не только в определении её природы, но и в умении отграничить истину от заблуждения.

Указанная проблема также имеет многовековую историю. Одни философы считали, что прочного основания, с помощью которого можно было бы доказать объективную истинность знания и отделить его от заблуждения, нет. Такие относились к агностикам. Другие считали, что критерий истинности коренится в данных ощущений и восприятии человека, как, например, средневековые номиналисты, считавшие, что истина это то, что можно воспринять в виде конкретных единичных вещей, или же Ф. Бэкон, считавший, что истинным является только то, что получает опытную подтверждаемость. Но дело в том, что мы считаем истинным многие всеобщие суждения, которые нельзя проверить на опыте. (Например, чтобы суждение «все люди смертны» получило опытное подтверждение, надо наблюдать смерть всех людей, как живущих в настоящем, так и тех, кто будет жить в будущем.)

Наконец, некоторые философы полагали, что достоверность знания можно доказать путем выведения его из аксиом, истинность которых самоочевидна в силу их ясности и отчетливости. Но и этот критерий нередко давал сбои (так произошло с пятым постулатом Евклида, который долгое время считался аксиомой).

Коренным пороком всех этих концепций является стремление найти критерии истинности знания в самом знании, т.е. в рамках субъекта.

Именно К. Маркс обратил внимание на недостаточность этих попыток. Встала задача найти такой критерий, который, во-первых, был бы непосредственно связан со знанием, во-вторых, сам бы им не являлся.

Таким феноменом оказалась практика. В практике, с одной стороны, задействован субъект с его знанием, с другой стороны, практика – объективный материальный процесс, а не знание. То есть практика – это сочетание субъектной и объектной сторон истины.

Итак, практика (т.е. преобразовательная деятельность человека) является главным критерием истинности знания.

Однако сейчас растет число таких теорий, заключенное в которых знание очень сложно или невозможно проверить на практике. (Например, теория относительности. Попробуйте проверить «на практике» временной парадокс этой теории.) Поэтому помимо практики в научном познании используются и другие критерии истинности:

1. Логический критерий, согласно которому выявление логических противоречий в рассуждениях или в структуре концепций становится показателем заблуждения. (Современная формальная логика весьма авторитетна во многих науках, особенно в высшей математике.)

2. Аксиологический критерий, согласно которому истинность знания проверяется через соответствие моральным и нравственным ценностям.

3. Эстетический критерий, согласно которому гармоничные, красиво построенные и сформулированные знания чаще всего впоследствии оказываются достоверными. (Например, среди математиков бытует выражение «Красивая теория», «Красивая теорема» и т.д.)

Однако все эти указанные критерии все же являются лишь дополнительными, вспомогательными или же выступают в роли временных знаменателей главного критерия, которым тем не менее является практика.

Предполагается, что достоверность, т.е. истинность, того знания, которое в данный момент невозможно проверить на практике, все же рано или поздно можно будет подтвердить или опровергнуть именно на практике (как раз в этом смысле следует понимать выражение «Время покажет»).

Литература:

1. Алексеев, П.В. Теория познания и диалектика / П.В. Алексеев, А.В. Панин. – М., 1991. – 383 с.

2. Берус, В.В. Категории и принципы философского осмысления мира: учебное пособие / В.В. Берус, Е.В. Григоров, П.В. Ушаков. – Барнаул, 2004. – 108 с.

3. Ильенков, Э. Заблуждение // Философская энциклопедия / Э. Ильенков, Н. Мотрошилова, П. Гайденко. – М., 1962. – Т. 2. – С. 141.

4. Ильин, В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы / В.В. Ильин. – М., 1993. – 197 с.

5. История философии: энциклопедия. – М., 2002. – 1376 с.

6. Копнин, П.В. Диалектика как логика и теория познания: Опыт логико-гносеологического исследования / П.В. Копнин. – М., 1973. – 323 с.

7. Макеева, Л.Б. Философия Х. Патнэма / Л.Б. Макеева. – М., 1996. – 190 с.

8. Свинцов, В.И. Заблуждение, ложь, дезинформация / В.И. Свинцов // Философские науки. – 1982. – № 1. – С. 83-98.

9. Современная западная философия: словарь / под ред. В.С. Малахова, В.П. Филатова. – М., 2000. – 544 с.

10. Уемов, А.И. Истина и пути ее познания / А.И. Уемов. – М., 1975. – 88 с.

 

Глава 22. Понятие философии права

 

§ 1. Предмет философии права

 

Философия права как учебная дисциплина в вузах России получила достаточно широкое распространение в конце XIX – начале XX вв. Это касалось учебных заведений гуманитарного профиля (университеты, училища правоведения). Однако в советское время традиции преподавания этого предмета были утеряны и начали возрождаться только в начале
90-х гг. XX в.

В такой ситуации важнейшим оказался вопрос о предмете философии права и ее месте в современной системе знаний.

Вот несколько точек зрения по поводу предмета философии права, высказанных современными отечественными специалистами. И.П. Малинова считает, что философия права призвана выражать «форму самосознания правовой культуры»; по мнению В.С. Нерсесянца, философия права занимается исследованием «смысла права, его сущности и понятия, его оснований и места в мире, его ценности и значимости, его роли в жизни человека, общества и государства, в судьбах народов и человечества», примерно схожее определение дает и С.С. Алексеев. При этом некоторые считают, что философия права относится к разряду юридических наук (те же С.С. Алексеев и В.С. Нерсесянц), в то время как другие полагают, что это все же именно философская дисциплина (Г.И. Иконникова и В.П. Ляшенко).

В настоящее время в сфере философского знания появилось множество «философских приложений» или «специальных философий». Например, существует философия медицины, философия науки, философия истории, философская антропология, философия религии и т.п. Именно к разряду «философских приложений» относится и философия права.

Почему множится число этих «специальных философий»? В каждой узкой научной дисциплине возникает множество проблем, которые решить только собственными средствами невозможно. Например, когда физик сталкивается с необходимостью объяснения свойств такого явления, как скорость, он вынужден определять свои позиции по содержанию таких категории, как пространство и время, являющихся не только физическими но и философско-мировоззренческими. Вообще, чем быстрее развивается та или иная наука, тем чаще она начинает пересекаться со сферами интересов других наук, и тогда возникает необходимость выйти за пределы собственных узкоспециальных рамок, в очередной раз уточнить собственный предмет исследований, как бы «взглянуть на себя со стороны», обратившись к исходным, мировоззренческим категориям и принципам. Как раз в этом помогает философия.

Рассмотрим в этом смысле, почему рождается (или возрождается) философия права.

Для юриста-практика взгляд на право с точки зрения «сути человеческого бытия» чаще всего может представляться лишь дилетантской забавой, пустой тратой времени. Ему бы успевать соотносить действительность с действующими реальными законами. Ю.В. Тихонравов по этому поводу пишет: «Юрист-позитивист работает только с действующим правом, им он, подобно бюрократу, признает лишь писаный закон, документ, заверенный подписью и печатью законодателя». Что может заставить выйти за границы узкопрофессионального юридического подхода к феномену права? Скорее всего, толчком к этому может служить основательная встряска субъективных представлений о том, как должно быть устроено «человеческое бытие» (например, изменение представлений о должном государственном устройстве, появление совершенно новых социальных групп, рождение новых технологий, способных изменить взгляды на устройство и назначение общества и, соответственно, принципиально новых видов преступлений, которые еще сначала надо обосновать в качестве преступлений).

Какие вопросы тогда возникают? Почему именно эти, а не другие нормы поведения закреплены в действующем законодательстве? Могут ли действующие в данный момент законы считаться справедливыми или же это просто произвол в форме закона, а никакое не право? Как вы понимаете, найти ответ на вопрос, справедлив ли закон, в самом этом законе нельзя, тем более нельзя опираться на действующее законодательство при оценке совершенно новых общественных явлений (они просто могут быть законодательно не определены). Отвечая на эти вопросы, и юристы, и специалисты других областей обществоведения выходят за рамки юриспруденции, входят в область философии права. Необходимость в этом, если подходить с социально-исторической точки зрения, особенно ярко обозначается в переходные периоды жизни общества.

Рассмотрим конкретный пример, ставший хрестоматийным в современной западной философии права. В 1944 г. один германский солдат на короткое время смог побывать дома, получив отпуск. В разговоре с женой он неодобрительно высказался о нацистском режиме и верхушке Рейха. При этом он вслух сетовал по поводу того, что Гитлер не был убит во время покушения на него 20 июля 1944 г. Вскоре после его отъезда жена, имевшая любовника и желавшая избавиться от законного супруга, донесла на него лидеру местного отделения национал социалистической партии, заявив, что «человек, сказавший такое, не достоин жизни». Солдата судили военным трибуналом и приговорили к смертной казни. Однако приговор не был приведен в исполнение, а солдат после краткого тюремного заключения был отправлен на Восточный фронт.

После войны, в 1949 г. его жена была судима западногерманским судом за незаконное лишение мужа свободы. Женщина заявила, что ее муж был заключен в тюрьму согласно законам государства того времени и, соответственно, она поступала по закону. Апелляционный суд признал ее виновной с формулировкой, необычной для юристов: «поскольку законы нацистского государства противоречили здравой совести и чувству справедливости всех порядочных людей». Этот случай стал предметом дискуссии двух современных западных философов права – Герберта Харта и Лона Фуллера. Совершенно ясно, что судьи в данном случае не могли ограничиваться простым применением закона. Они должны были произвести мировоззренческое суждение философско-этического порядка. И человек, знакомый с опытом производства таких суждений, оказывается более подготовленным к таким ситуациям.

История современной России – наглядный пример: в конце 80-х – начале 90-х гг. XX в. само понятие советской государственности дискредитируется, и уже в первой половине 90-х гг. появляются первые учебные издания по философии права, количество которых продолжает нарастать. «... Философия права подобна птице Фениксу, которая постоянно возрождается из своего пепла, несмотря на период, когда противники уже праздновали ее похороны...»

Итак, предметом философии права является мировоззренческое осмысление права и поиск новых смыслов правотворчества в связи с изменением человеческого бытия.

Иначе можно сказать, что философия права исследует наиболее общие принципы взаимодействия жизненного мира человека, его повседневной реальности с системным миром норм, законов, предписаний, т.е. правовой реальностью.

При таком понимании предмета философии права, вряд ли можно назвать ее юридической наукой, скорее, это часть социальной философии, имеющая своим объектом правовую действительность, т.е. философская дисциплина.

Действительно, можно рассуждать по аналогии: никакой медик не назовет работу по философской медицине – медицинским исследованием, философия истории – это тоже не собственно историческая наука, а именно философия. Другими словами, от того, что рассматривает философия, она не перестает быть философией, если уровень рассмотрения остается философским.

Предметная область философии права пересекается с некоторыми социальными и юридическими дисциплинами.

Особенно сложным представляется вопрос о «разграничении полномочий» философии права и теории права и государства (ТПГ). Действительно, у теории и философии права один объект – правовая действительность. В советское время ТПГ и была своего рода «советской философией права». Поскольку теория права и государства безоговорочно относилась к юридическим наукам, то «по наследству» и философию права сейчас часто называют «специальной юридической дисциплиной» (чаще всего это делают бывшие авторы учебников по ТПГ).

При едином объекте предмет у философии права и ТПГ все-таки различен. Сравним:

Предмет философии права – общие принципы взаимодействия всего человеческого бытия и правовой действительности как его части.

Предмет ТПГ – свойства государства, его взаимодействие с обществом и отражение этого взаимодействия в правовых нормах.

Другими словами, предметная область ТПГ более узка. Право в ТПГ обязательно связано с государством, чего не скажешь о философско-правовых изысканиях. (Философ может допустить, что право – это необязательно обеспечиваемое государством явление.)

Теория права и государства претендует именно на статус научной дисциплины, поэтому, формулируя понятия и принципы права, она стремится к общезначимости и объективности, независимости определений от личностей, национальностей. Для философии права эти требования не являются определяющими. Поэтому мы можем говорить, например, о русской философско-правовой традиции, но вряд ли можем рассуждать о русской теории государства и права.

При этом обе эти дисциплины используют вырабатываемые ими понятия в равной мере (поэтому их бывает трудно разграничить), например, ТПГ использует понятия, впервые разработанные в философии: право, закон, общество, человек, индивид, благо, справедливость. В то же время философия права берет на вооружение теоретические юридические понятия: преступление, законность, законодательство, правосудие, обязанность, вина и т.д.

Кроме того, философия права имеет точки соприкосновения с социологией права, политологией, этикой, философской антропологией, антропологией права.

К основным компонентам философии права относятся:

1. Философско-правовая онтология как учение об основных принципах существования правовой действительности. К этой части философии права относятся проблемы определения сущности права как такового, соотношении права и законов, сущности правосознания и правовой культуры, проблемы правопонимания. В общем, изучаются все феномены права в их связи с бытием человека.

2. Философско-правовая гносеология как учение о природе, методах, логике познания и толкованиях правовой реальности. Сюда, в частности, относятся вопросы о соотношении эмпирического и теоретического, рационального и иррационального в праве и правоприменении.

3. Философско-правовая аксиология как учение о смысле права как ценности; о соотношении утилитарного и неутилитарного; о праве как справедливости и общем благе.

4. Философско-правовая праксеология как учение о принципах и условиях реализации философски обоснованных принципов права на практике. (Например, под этот раздел подходят исследования о невозможности реализации прав человека в тоталитарном государстве.)

Конечно, все эти разделы тесно взаимосвязаны. Кроме того, мы видим, что структура философии права такая же, как и структура философского знания в целом.