Прямо Рай какой-то земной, а не вымиравший хутор в российской глубинке!..
Конечно же, такой райский уголок никак не мог остаться незамеченным для наглых «новых русских», рыскавших на своих чёрных джипах по округе в поисках свободных земельных участков, чтобы выстроить свою очередную евростандартную гадость, обгородиться забором выше крыши и торчать со своими ужасными, истекавшими слюной и соплями бульдогами, удивительно похожими на своих хозяев…
Так бы всё да ничего, но этих заборов со временем обычно становилось всё больше и больше, что улицы в деревнях походили на обсохшие водные каналы между заборами с полоской неба над головами прохожих, а из-за заборов сутками неслась во всю мощь долбёжка, будто кто по пустой бочке без устали колошматил… Кажется, это у них называлось «музыкой»…
Можно было догадаться, как наши бобры ночами отплясывали бы на мостиках под такую «попсу», или лосихи в ужасе опростались в лесочке недоношенными телятами…
Одна польза от таких евростандартных соседей, что и волки разбегались от них во все стороны, с горечью плюнув даже на соблазнительных бабулиных ярочек…
Да-а, такую перспективу я прочувствовал сразу, как только заметил однажды джип, подруливавший к моему дому…
Я сидел в тот момент на крыльце своей прекрасной хижины в ожидании, как события будут развиваться. По всему видно было, что интервенция действительно не на шутку развёртывалась, как о том предупреждал Дух озера нашего, но я не спешил паниковать.
Из джипа, как обычно, еле вывалился пузатый дядя в семейных трусах по колени и в кроссовках, похожий на борова соседки, хрюкавшего в грязи неподалёку… Может, «брателла» его?!
Чувак, с усилием почёсывая выпиравший из под футболки пуп свой, так как руки еле доставали, тем не менее, огляделся вокруг, в упор никак не замечая борова… Увидев меня, что-то презрительно рыгнул про себя, но всё-таки решил подойти.
А шёл этот боров в трусах, одно загляде-енье-е-е… Мне показалось, что у него между ног до того распухшие были мужские достоинства, что ноги он переставлял, как бы обходил их или переступал через них!..
Когда же «брателла», наконец, напереступился до меня и наклонил свой модно стриженый, рыжей шерстью обросший «фейс» и раскрыл пасть, надо было думать, чтобы что-то спросить, то мне, признаться, даже очень захотелось надеть противогаз, чтобы не свалиться в обморок от запахов парфюмерии, в которой тот, видимо, имел обыкновение плавать как в бассейне!.. Но лучше было уползти куда-нибудь подальше, да побыстрее…
Тем не менее, выдержав кое-как первую атаку, я приготовился к следующей … И «брателла» изрыгнул, что, мол, папашка, не надоело ли торчать без толку в этом мире, может есть желание продать будку-то свою, да сгинуть отсюда побыстрее?..
Меня же так и подмывало спросить, не в могилку ли по милости его, сердешного? Но не спросил.
Однако он, чудо пузатое, будто угадав мою мысль, закивал головой, продолжая скрести свой пуп…
Опасаясь, как бы мне не спровоцировать этого гоблина в кроссовках на не санкционированные действия, я быстренько перевёл разговор на тему о других участках, что сперва надо всё осмотреть на хуторе, а потом торговаться…
Кажись, тогда я убедил «нового русского» со старой дурью человеческой в прокисших мозгах его на время отвалить от меня, а когда он отъехал к дому соседки, я припёр дверь своей хижинки шваброй, так как замка у меня никогда в помине не было, и побыстрее огородами и по крапиве ускакал к соседке, чтобы подкрасться и послушать, как она будет реагировать на это чудо рода человеческого…
Спрятавшись в кустах смородины вместе с курами, я еле сдерживался, чтобы не загигикать, как старый хуторской, недавно издохший мерин-пенсионер, когда соседка моя чуть не свалилась своим широким мягким местом наземь, но вовремя трижды перекрестилась и быстренько зашла за козла своего, отгораживаясь им от наседавшего «брателлы», так похожего на её борова…
Но и соседка уговорами отфутболила «русича» рыжего подальше вдоль улицы хуторской, а сама по-быстрому собрала всю свою живность четвероногую и пернатую во хлев под замок и сама захлопнулась массивной дверью в доме, от греха подальше.
Да-а, дела развёртывались на хуторе не на шутку…
Вдосталь исползавшись по соседским огородам и куриному помёту под смородинами, приполз я, наконец, домой и только вывернул из-за туалета, чтобы шастнуть незамеченным в хижину, как прямо передо мной, как из под земли, возник вдруг «брателла»!..
Видимо, он даже не поленился шустрее обойти свои прелести мужские, чтобы добиться своей цели, догадавшись, что ему хуторские просто мозги пудрили.
Однако, и впрямь-то делово-о-ой попался пузатик городской в трусах модных!..
Он схватил меня двумя пальцами, как крюками, за рубашку и притянул к своему шерстистому лицу, мол, деревня лапотная, ему прекрасно понятно было, что мы его за нос водили, так что ― «сколько за халупу свою и сотки поганые просишь, паршивец?!» ― прорычал мόлодец.
Но он, конечно, не на того нарвался!.. Поняв, что с крючка мне уже не слезь, как бы я не выставлял свои мощные локти и коленки, я быстренько закатил глаза к переносице, высунул язык сквозь заросли давно нестриженых усов и прикинулся дебелом с краю глухой деревни…
И сколько меня потом ни тряс верзила пузатый, я висел плёткой в руках его, издавая нечленораздельные звуки с одной только мыслью, чтобы быстрее он отшвырнул меня, как старую тряпку хотя бы во-о-он в ту высокую крапиву, где, я-то прекрасно знал, когда-то была копна сена, сгнившего за ненадобностью…
Да-а-а, поболтал он меня в воздухе от души, но вместо крапивы, аккуратно посадил на крыльцо и процедил сквозь зубы, что зря мы, хуторские, артачились, что через пару лет жалеть будем и локти грызть себе и друг другу, что не согласились с хорошей ценой, так как тогда им весь хутор и так достанется, причём даром.
У меня глаза сразу встали на свои места: в честь чего это даром, и кому им?!..
Но «брателла» только многозначительно щёлкнул меня по лбу и пошёл обходить свои прелести между ног, направляясь к машине и оставив меня в недоумении…
Вечером у соседки собрался хуторской военный совет, и с пиалами в руках расположившись вокруг медного самовара и горы умопомрачительно благоухавших ватрушек, обсуждали стратегические и тактические планы и приёмы защиты дорогого хутора от вторжения «цивилизованного» неприятеля…
Я, как единственный мужчина среди крайне немногочисленного населения и как бывший сапёр, однажды во время срочной службы в дикой БАМ-овской армии, больше походившей на банду батьки Махно, тротилом ― прости, Господи дурь моей молодости! ― глушивший в реке Дальнего Востока рыбу для обеда таёжного, в тот вечер, со всей серьёзностью набив, как наглый хомяк, полные щёки ватрушками, многозначительно возвышался над всеми остальными и толкал речь, запивая её сладким чаем и прикусывая его колотым сахаром с вареньем клубничным…
Население было настроено очень патриотично и никому в голову не пришло предупредить меня, что у кое-кого от чрезмерных сладостей может кое-где и слипнуться…
И хотя к общему мнению так и не пришли, но повод обожраться не хуже соседкиного «брателлы», всё ещё валявшегося в грязной луже, был использован по всем правилам военного искусства.
Но известно, что беда никогда не приходит одна…
Глава 36
…Мало того, что после столь обильных речей потом всю ночь, не одевая штаны, дабы успеть вовремя, пришлось бегать в свой покосившийся скворечник с двумя баранками «ОО» на улице, но ещё и кошмары снились какие-то супер-страшные…
Запомнился один, в котором какое-то чёрное, как сажа в моей печи, и плоское, как доска, на которой я резал лук, существо пыталось проткнуть меня странно узким или тонким кинжалом, а мне всё труднее и труднее было от него увернуться, и наступил момент, когда острие кинжала коснулось моего горла, и я даже почувствовал болезненный укол, но именно в этот миг очнулся и вскочил с постели!..
Перекрестившись Крёстным Знамением и омывшись Святой Водицей, потом долго не спал, лёжа в темноте, и боясь заснуть, чтобы кошмар не повторился.
Однако, как говорится, сон в руку…
Через пару деньков, когда стирался во дворе, отбиваясь от оводов и шикарно насвистывая популярную мелодию из репертуара незабвенных «The Beetles», неожиданно услышал вкрадчивый «Здра-а-асте!»…
Оглянувшись, увидел рядом с собой, казалось бы, обычного мужчину с чемоданом в руке, быть может, он был немного младше меня, но что-то в нём было мне знакомое, хотя с первого взгляда и не смог определить, что именно…
Я с вопросительным взглядом присел на бревно, он на свой видавший виды чемодан, и постарался объяснить причину своего визита ко мне, мол, он художник-скульптор из Москвы и вот его потянуло на природу, на свежий воздух, так сказать, к истокам жизни всего живого, здоровье поправить и душу подлечить…
«Ну во-о-от», - подумалось мне, - «ещё одного жареный петух клюнул, когда травиться стали в городах своих! А что, пока не приспичит болезнью и не замаячит гроб впереди, то природа не нужна была?».
«Ну почему же?» - искренне удивился москвич, - «даже очень нужна, но, понимаете, обстоятельства проживания в городе заставляют делать то, что не всегда хочется, занимает много времени, и всё такое и т.д. и т.п.» - как-то по-лисьему распластывался он передо мной, видимо, пряча пока какую-то заднюю мысль…
Но я не унимался: «И дальше что?».
Свалившийся откуда-то из небытия москвич тянул с конкретным ответом, юлил туда-сюда мозгами и болтал, как мне показалось, не в тему о каких-то пейзажах, картинах, книгах… Промелькнули имена и фамилии, из которых я уловил только Рерихов… Потом потекли витиеватые рассуждения о каком-то возвышении, шамбале и всякая такая, уже давно мне надоевшая эзотерическая мура…
Но я, прикинувшись несмышленой деревенщиной, без обиняков спросил его:
«Эзотерик, что ли? Чакры-мудры, шудры-пудры и просветление под шляпой?.. Этого добра у нас навалом! Был тут у нас один такой же, сидел-пыхтел, всё цветочки нюхал», - не унимался я, имея ввиду себя самого, - «всё бегал по округе, как ужаленный, в поисках земли обетованной… Так что места всем хватит побегать и понюхать…».
А москвич, мол, нет, нет, вы не подумайте чего не того… Он не такой, он другой…
«Ла-адно», - обрубил я его тирады, - «прекрасно знаем, какие мы, и потому ближе к делу».
Короче говоря, не то что как бы напросился москвич поселиться у меня, скорее всего, уступил я ему, но не из жалости или понимания, а из какой-то хитро-липкой корысти, что ли, чтобы через него поглядеть на себя былого со стороны свежим взглядом, а потом ещё и поиздеваться над собою же…
Решено было, что москвич спать будет на сеновале и для этого я дал ему марлевый полог от комаров, а столоваться будем вместе на летней кухне. Удобства во-он за крапивой в скворечнике и на озере с солнечным подогревом.
Продукты в магазине, на грядках за хижиной, и за лесом в соседней деревне.
Но городской эзотерик не испугался и даже обрадовался предстоявшему столь экзотическому бытию на лоне Природы.
Наутро москвич неузнаваемо преобразился.
Когда я, продрав глаза спросонья, кое-как переступил через порог, чтобы посидеть на солнышке и погреться в целительных лучах его, к своему удивлению, на лугу с ромашками увидел важно бродившую туда-сюда цаплю, почему-то разодетую в льняной балахон и с повязкой на лбу!..
Только присмотревшись внимательнее, сообразил, что это же мой жилец мерил шагами луга, изображая из себя древнего славянина, или, по меньшей мере, доморощенного волхва…
Но он действительно похож был на цаплю с гнувшимися в обратную сторону коленками и носом подлиннее любого птичьего клюва… Скрючившись, он осторожно переставлял лапы свои, чтобы не обрызгаться росой и, видимо, бормотал свои славянские магические мантры…
Однако, кроме комичности, москвич своим крайне серьёзным отношением к происходившему и какой-то жуткой птичьей походкой вызывал во мне то же самое неприятное чувство, как и в тех недавно случившихся ночных кошмарных сновидениях моих.
Даже передёрнуло от нахлынувших, словно электрический ток, подозрений…
Но в общении волхв был сама любезность, что со мной, что с бабульками хуторскими, которые отпаивали бе-едненького такого и хи-иленького горожанина парным козьим молочком.
Правда, ел он только вегетарианскую пищу, да шарахался от моего пса приблудного, который его сразу же невзлюбил всем сердцем своим собачьим. И шарахался скульптор от него залётный так потешно, что доводил порой вечную Ворону до неудержимого хохота с виртуозной паузой перед окончательным «…рррр»!..
А вечерами, когда мы садились отужинать, чем Бог послал, он тешил меня очень древними и очень магическими пассами над столом, разгоняя руками и плевками непонятно каких именно злых духов во все стороны и многозначительно бормоча невнятные мантрамы во славу богов и наших голодных животов…
Честно сказать, после таких благословений, у меня аппетит пропадал, зато новоявленный волхв уплетал всё со стола за милую душу, поправляя своё здоровьице телесное и венчая свинской отрыжкой конец священной трапезы, вроде как батюшка наш милосердный после молитвы изрекал «аминь»…
Но самые крутые «таски духовные» начинались, когда после ужина волхв зажигал свечку, так как электрический свет для него был почему-то на нашем хуторе дьявольским изобретением, ставил её на стол и, глядя на огонёк немигающим жутким взглядом, начинал вещать свои басни эзотерические и учить нас, как жить на природе!..
Это он нам, хи-хи-хи-хи, рассказывал о леших и русалках, о домовых и банниках?!..
«Вот потешка городской, начитался книжечек, без году неделя торчал тут на хуторе, а туда же, в учителя попёр, гуру носатый, волхв недорезанный», - хохотал я сам про себя и многозначительно подмигивая бабулям, сидевшим с раскрытыми беззубыми ртами, глядя, как тот на полном серьёзе пытался вправить нам, хуторянам, мозги…
Бог мой! Неужели и я таким же чудиком бесноватым приплёлся когда-то в эти края!..
Несколько вечеров мы с бабульками потешались глупостями художника, но когда он стал ходить за мною и выключать свет, оберегая меня от бесовщины чуть ли не в скворечнике, это уже стало понемногу раздражать…
Невозможно было с утра до вечера слушать его нравоучения и поучения, чтобы остаться безмятежным. Никакой силы воли не хватило бы даже старому столбу телеграфному, торчавшему одиноко на моём огороде…
Не знаю, сколько бы я ещё терпел этого одержимого эзотерика древнеславянского, видимо, восставшего из гроба, если бы ночью опять не приснился мне жуткий кошмар, в котором я чётко различил, кем было то самое чёрное, как сажа, и плоское, как книжный лист существо, пытавшееся проткнуть мне горло…
Борясь с ним во сне, из последних сил уварачиваясь от острого кинжала, я всё время пытался сообразить, с кем имел дело, но только когда стал молиться Всевышнему о Спасении, вдруг яркая вспышка Света откуда-то сверху осветила меня и просветила мозги мои насквозь, что не то, что визуально увидел, но явно прочувствовал, с кем боролся, и кто пытался нанести мне смертельный удар в горло!..
Осенённый во сне, вскочил я с постели, когда солнце только показалось из-за верхушек дальних деревьев…
Быстро одевшись, я выскочил на улицу, залез на сеновал, без церемоний дотянулся и разбудил граблями эзотерика, содрав с его лица какую-то портянку, которой он по обыкновению своему защищался во сне от каких-то злых духов…
Потом схватил его огромный чемодан и уволок на улицу, вежливо крикнув москвичу, чтобы он убирался восвояси из нашего хутора бабочек ловить где-нибудь в другом месте.
Когда тот, ошарашенный, уже стоял с чемоданом на пыльной дороге, я перекрестил его Крёстным Знамением, сам трижды осенился и пошёл к бабулькам, чтобы предупредить их об опасности.
Но если бы можно было так легко избавиться от грозившей хутору беды…
Глава 37
…Ведь беда, как я прекрасно осознавал каким-то глубинным чувством, нагрянула на нас, и начиналось, ещё пока незаметное простым глазом, но всё же разрушение, не с появлением каких-то посторонних людей, ибо это было уже следствием, которое могло проявиться по-разному.
Нужно было понять Причину следствию, чтобы осознать её и избежать беды и разрушения нашего сложившегося мирка, как видимого глазом, так и невидимого.
И если окружавшая нас наша Природа до того была живая, функционировавшая без перебоев и потрясений, то мне, поколесившему по миру, прекрасно известно было, во что она могла превратиться, когда появлялись непрошенные гости, чужие люди… Знал и видел я, как мертвело всё, что до того звучало радостью и ликовало жизнью… Таких примеров множество на нашей Планете.
Винить же исполнителей, как тот «брателла» или художник-эзотерик и им подобных чудиков просто бессмысленно. Им даже объяснить словами что-либо невозможно.
Просто они ― выражение действия Кармы, которая нелицеприятна и подкупить которую невозможно ни «баксиками», ни толстой свечой в храме…
Не желая осознавать Причину беды, можно, конечно, изменить действие Кармы лишь осложняя её, но не облегчая. Ещё хуже, когда её пытаются перенаправить в другое русло, вовлекая для искупления всё новых субъектов, но это уже чисто вампирический путь существования.
Впрочем, именно таким образом и существует Человечество, видящее свой псевдо прогресс в технократическом развитии и припудривая его мнимыми ценностями такого же омертвевшего искусства, извращённой культуры, лицемерной интеллигентности, но совсем не желающей задумываться о Духовности, как Причине Жизни!..
Конечно, с местными бабульками о столь сложных вещах говорить невозможно было, и я варился мыслями в себе самом, перебирая не только моменты видимой жизни вокруг себя, но и не менее для меня реальные события, глазом простым обычно невидимые.
Что мог я иметь против Закона Божия ― Воздаяния по деяниям, выразившегося гоблином в трусах, как исполнителем Его Воли, раскатывавшем на крутом джипе по нашим окрестностям, и который являлся лишь туповатым существом на двух ногах, хотя, надо признать, и с обезьяньей хитрецой, что касалось его собственного материального животного благополучия, чтобы, однако, быть опасным для нашего райского мирка?..
И почему я должен был предъявлять мысленные претензии цаплевидному художнику, лишь бессознательно прикидывавшемуся любвеобильным к природе, а потом непременно возвращавшемуся в свой занюханный город и в свою затхлую дыру-квартиру, чтобы запечатлевать на холсте то, что для него в действительности было чужим, лишь развлечением на время, этакой опасной вылазкой в скафандре в космическое пространство, в котором он без приспособлений просто задохнётся?..
Тем не менее, эти и подобные им люди, которые, как я чувствовал, непременно должны были ещё проявиться в нашем райском мирке, раз уж пошла такая кармическая круговерть, были крайне опасны не столько внешне, сколько внутренним своим содержанием, или заразной вирусной болезнью!..
Именно этот вирус незаметного разрушения и уничтожения всего живого в будущем я почувствовал всем существом своим…
«Города», - размышлял я, вспоминая какую-то давно прочитанную книгу и сидя в глубокой задумчивости на холме с валуном под парившим над нами Вороном, -«могли быть порождением лишь эгоцентричных людей».
То есть, на весах Равновесия Премудрости Божией они исполняли И ПРОДОЛЖАЮТ ИСПОЛНЯТЬ роль векторной величины разрушения, всегда противостоявшей Творчеству, и которым свободное и самодостаточное проживание в лоне естественной Природы рано или поздно становится в тягость по простой причине отсутствия связи со СВОИМ же Альтруистичным, а потому и Жизнедательным Творцом.
Эти эгоцентричные люди уже не в состоянии получить естественную Силу от так называемого «Бога» жертвенной Любви всех Сущих Единства Мироздания, стремящихся в любом случае не доставать ближнего своего. А так как в эгоистичных мозгах их и, следовательно, в ДНК их, отсутствует подобная центробежная информация энергии жертвенной Любви, то они и скапливаются в группы для выживания, как стаи хищников, но для сосуществования между собою, как со столь опасными соседями, вырабатывают свои частно-групповые волчьи законы, где сильный давит слабого и пожирают его все вместе!..
Более того, чтобы запрятать свои клыки и щупальца, ибо надо же друг другу до поры до времени мозги пудрить, они придумали «имидж» своей якобы заинтересованности в некоем прогрессе развития цивилизации, однако, не находя ничего иного, как лишь придумать технические приспособления даже с космическими устремлениями для своих животных и звериных потребностей.
Но так как жрать им ― прости, Господи, за грубое слово! ― всё же приходится то, что растёт в провинции, в райских мирках, единых с Богом естественностью своего бытия, то как бы ни грызлись между собою лицемерные хищники, как бы не прикидывались ягнятами воспитанными, образованными, культурными и эзотерически подкованными, но приходится рассовывать им щупальца свои в поисках наивных и глупых доноров, чтобы высосать тех, насколько возможно, и потом выбросить, как пауки выбрасывают пустые оболочки мух, брезгуя ими, как опустившимися бомжами, по сути, просто дурачками, не сумевшими аналогично приспособиться к вампирическому сосуществованию с хищниками...
Но чтобы поймать, кого высасывать, раскидываются в провинцию паутинные сети по всей окружности скоплений эгоцентристов в городах, в которых нормальному, Душою здоровому провинциалу жутко даже и находиться-то.
И сети эти срабатывают довольно надёжно, соблазняя товарами наивных деревенских невежд, нагло ментальными вирусами зомбированных через средства массовой информации рекламой и ложью, чтобы уловить как можно больше глупых доноров в провинции и притянуть их в воронки городов-пауков. И ведь этот страшный процесс продолжается без остановки и хитроумно называется агломерацией городов до неимоверных масштабов мегаполисов и удлинения щупалец!..
И куда же Бог Милосердный смотрит, натворив таких существ, которые не желают жить Его Силою по Его ― Творца ― Законам, но выискивают лишь силу творений Его?!..
Потому и «брателлу» с эзотериком воспринял я какой-то внутренней «чуйкой», всегда во мне чётко, как индикатор, реагировавшей даже на предстоявший отсос, как бы щупальца эти «возвышенно» ни маскировались.
Но разве мог я глупеньких бабулек образумить, пожалевших и пригревших «бе-едненького» эзотерика?..
Не-ет, словами тут не поможешь, и лишь изгнанием упыря из своей хижины битвы не выиграть, ибо эти пришлые лицемеры, хоть и бессознательные часто, но своё подчинённое дело по расставлению сетей знают и исполняют чётко.
И то, что во сне чёрный как сажа демон метил проткнуть кинжалом мне горло, как энергетический центра моего ментала, указывало на суть его поганую во плоти в образе именно обчитанного эзотерика…
Однако, меня удивило, что во сне я стал предвидеть подобные ситуации, и потому следовало куда как внимательнее относиться к своим дневным и ночным предчувствиям.
Но, мило-о-ок ты мой, прикинь-ка мозгами хотя бы своими ржавыми, от чего же всё началось, почему появилась разведка вражеская, а-а?
Не твои ли собственные мысли были тому причиной?
Не зверюшек и не птичек местных, даже не бабулек сердобольных, но именно ТВОИ эгоистичные мысли, возбуждённые именно ТВОИМИ, пингвин ты этакий, чувствами маленького «я», который является лишь оболочкой для «Я» большого, или Божественного, ты привлёк на мирок сей райский опасность и беду разрушения!.. Какими именно мыслями?
А вспомни, как ты похотливо ублажал развратными фантазиями своё естество, думая только о себе, а не о Предначертании каком-то, и ведь похоть ещё проявится во плоти каким-то образом, это раз.
Второе, что человек, не подчиняющийся Воле Божией, или своему Предначертанию Судьбы, становится противником Творцу и, следовательно, автоматически включает разрушение жизни своей и своего окружения!..
Не зря же Юноша предупреждал, что заставит тебя, лопух косолапый, делать то, что Богу угодно, ибо он сам, малец улыбчивый, в Боге, только тебе это, одурманенному эгоистичным «я», ещё не сообразить было сразу. Но только когда петух жаренный клюнул в определённое место, засуетился, побежал на гору искать справедливости!..
Следовательно, Причиной беды, нависшей над хутором и всеми обитателями его и окрестностей, был ты сам!..
«Ну хорошо», - скрипел я зубами, ёрзая на валуне, - «не животные и не бабульки, но почему же я такой… такой… Ну какой-то не такой, что именно от моих мыслей, от моего сознания зависело благополучие целой округи и даже, если верить моему лучезарному Юноше, благополучие каких-то людей, с которыми мне только предстояло встретиться?..».
В этот момент Ворон, без устали круживший надо мною в высоте, стал подниматься выше и выше, пока не исчез совсем в синеве небесной…
Кажется, и я стал взрослеть, но не телом, а именно Духом своим…
Глава 38
…Тем не менее, до окончательного внутреннего или духовного роста было ещё очень и очень далеко, и последующие события показали, насколько Дух человеческий подвержен разрушительным искушениям, пока приходится существовать ему во плоти земной…
Самое неприятное, что искушения эти будто из-за угла вылезали и обязательно неожиданно, незаметно для собственного рассудка, хотя, надо сказать, обычно Провидение предупреждает о том, но, к сожалению, человек далеко не всегда реагирует на предупреждения…
Даже если и знал о том, что следовало куда как внимательнее относиться к своим дневным и ночным предчувствиям, но когда во сне стали меня посещать очень даже милые женщины и ложиться рядом со мною в постель и прямо-таки соблазнять меня, то, проснувшись, особого значения этому сразу не придал.
Но, странным образом, вскоре заметил за собою, что уже не мог не думать о ночных соблазнах и даже вполне реальном интиме, что, бывало, я вскакивал в постели в самый-самый момент, непонятно какою силою предотвращая поллюцию!..
Надо признаться, что по природе своей я был не в меру, как теперь говорится, сексуален, что ли, и отнюдь не страдал отсутствием потенции. Кажется, это даже было чертой нашего рода, непомерно плодившегося, даже когда мужчины и женщины достигали преклонного возраста… Потому, мне всегда непонятны были чисто мужские проблемы с простатами и импотенциями.
Однако, это совсем не означало, что я кидался на первую попавшуюся самку, как бешенный жеребец, который, пришлось однажды в соседней деревне наблюдать, сорвался с привязи в кузове автомобиля, запросто перепрыгнул через высокое ограждение и страстно оформил старую клячу, к тому же запряжённую в телегу!..
Что-то меня всегда удерживало от случайных связей с женщинами и блуда тем более. Надо полагать, это Госпожа Совесть крепко держала меня за узду, не давая проявиться во мне жеребячьей дури.
К тому же, видимо, неспроста проявившийся во мне интерес к Духовной, или Божественной, информации заставлял проявлять сознательное воздержание от похоти, хотя не всегда это легко было сделать, особенно, когда оказывался в женском окружении…
Но всегда удивлялся, что это за такие существа, женщины, способные мужчину довести до белого каления одним лишь присутствием своим!..
И надо же, как глаз-то мужской так и липнет к соблазнительным местам на теле женском, заставляя рассудок рисовать перед собою такие вожделенные мысленные фантомы, представлять такие позы и даже прямо-таки явно ощущать, как всё это происходит, что впору бежать за топором и на осиновой колоде отрубать всё, что только ввергает в безумие несдерживаемой скотской похоти!..
Однако, не бежал и не отрубал, а мучил себя физическим трудом и отвлекался Молитвой и Покаянием… Недаром же, не ведая истинной причины такой моей ярости в работе, прозвали меня бабульки трудоголиком.
Но, честно признаться, всегда боялся своей какой-то неудержимой сексуальной потенции, и подозревал, что мог однажды сорваться и прямо-таки взорваться, как только представится соблазнительный случай…
«Во как…», - в очередной раз успокаивал себя после бурных сновидений, стоя перед своим домашним Алтариком и чувствуя, что приближалось нечто непоправимое…
И действительно, когда зарулил к соседке за молоком и увидел, как потом узнал, её внучку, которой ни с того и ни с сего впервые за много лет взбрендило вдруг в голову прикатить на хутор отдохнуть от города, то мне сразу же почудилась передо мною разверзшаяся бездонная пропасть, в которую, хватаясь руками за воздух, уже начал сваливаться…
Но что это была за вну-у-учка-а-а!.. Не женщина, а сочная-пресочная ягода, так и напрашивавшаяся, чтобы её, сладко-терпкую, сорвали, обсосали с ног до головы, медленно раздавили языком и смачно, с наслаждением проглотили, дегустируя букет телесных прелестей её!..
А глаза, какие это были глаза-а-а, бездонные, соблазняющие одним лишь мимолётным взглядом на вошедшего, но сразу прожигавшего до самого естества его жеребячьего!..
В какой-то момент меня даже закачало от волнообразного колыхания её не в меру открытой груди, будто океан дышал приливами и отливами в доме соседки!.. Так и видел себя, как весь целиком проваливался между её грудями в сладостном ублажении страсти и полном извержении похотливого вулкана своего!..
Вот напасть-то! И ведь после этой встречи дома ничем не мог больше заниматься, ни о какой спасительной молитве даже и не помышлял… Перед мысленным взором стояла только картина увиденного у соседки, и куда ни бросал взгляд свой, за что ни брался, чтобы делом заняться, но везде и во всём видел эти впечатлившие до умопомрачения груди и глаза, которые так и говорили, так и шептали с женской наглостью сочной красавицы: «бу-удешь ты мой, парниша, как миленький будешь мой, ибо я для этого и приехала, истосковавшись по ла-аске мужской, а тут в деревне можно и не сдерживаться…».
