Обсуждение постструктуралистской и постмодернистской социальной теории обычно вызывает горячие дискуссии. Сторонники этих теорий часто яро их восхваляют, тогда как противники зачастую демонстрируют то, что можно охарактеризовать не иначе как безрассудную ярость. Например, Джон О'Нил (O'Neill, 1995) пишет об «умопомешательстве постмодернизма» (р. 16); согласно его характеристике, постмодернизм открывает «огромные безнадежные небеса абсурда» (р. 191) и является «уже погасшим мгновением разума» (р. 199). Оставим в стороне радикальную риторику и рассмотрим главные аспекты критики постмодернистской социальной теории (имея в виду, что в свете разнообразия постмодернистских социальных теорий их обобщенная критика сомнительно обоснованна и полезна).
1. Постмодернистскую теорию критикуют за неспособность соответствовать научным стандартам модерна, стандартам, которых постмодернисты избегают. С точки зрения научно ориентированного модерниста, понять, верны ли утверждения постмодернистов, невозможно. Говоря более формальным языком, практически все, что говорят постмодернисты, расценивается модернистами как нефальсифицируемое, т. е. их идеи нельзя опровергнуть, особенно с помощью эмпирических исследований (Frow, 1991; Kumar, 1995). Эта критика, разумеется, предполагает наличие научной модели, существование реальности, поиск и существование истины. Эти допущения, естественно, были бы отклонены постмодернистами.
2. Поскольку знание, которое создается постмодернистами, нельзя считать совокупностью научных идей, постмодернистскую социальную теорию, может быть, лучше рассматривать в качестве идеологии (Kumar, 1995). Если мы станем смотреть на нее с этой точки зрения, вопрос уже будет заключаться не в том, правильны ли эти идеи, а лишь в том, доверяем мы им или нет. Те, кто верит в определенные идеи, не имеют оснований утверждать, что разделяемые ими идеи чем-то лучше или хуже идей любой другой направленности.
3. Поскольку постмодернистов не сдерживают научные нормы, они вольны действовать по собственному желанию; «играть» с большим диапазоном идей. Ими предлагаются широкие обобщения, зачастую без необходимых ограничений. Кроме того, выражая свою позицию, постмодернистские социальные теоретики не ограничиваются беспристрастной риторикой модернистского ученого. Избыточный характер значительной доли постмодернистского дискурса затрудняет принятие его основных принципов людьми, стоящими на других позициях.
4. Постмодернистские идеи зачастую носят столь неопределенный и абстрактный характер, что трудно, а то и вовсе невозможно, установить их связь с социальным миром (Calhoun, 1993). Кроме того, значения понятий имеют тенденцию меняться в рамках работ постмодернистов, а читатель, не подозревающий об исходных значениях, не может ясно осознать какие-либо изменения.
[558]
5 Несмотря на свою склонность к критике больших повествований, создававшихся теоретиками модерна, постмодернистские социальные теоретики нередко предлагают собственные разновидности таких повествований. Например, Джеймсона часто обвиняют в использовании больших повествований марксистской направленности и тотализаций.
6. В своем анализе постмодернистские социальные теоретики часто критикуют общество модерна, однако эта критика обладает сомнительной обоснованностью, поскольку обычно не имеет нормативного фундамента, чтобы высказывать такие суждения.
7. Вследствие отрицания значения субъекта и субъективности постмодернисты зачастую не формулируют теорию деятельности.
8. Постмодернистским социальным теоретикам нет равных в критике общества, но они не имеют ни малейшего представления о том, каким общество должно быть.
9. Постмодернистская социальная теория ведет к абсолютному пессимизму.
10. Хотя постмодернистские социальные теоретики борются с тем, что считают важнейшими социальными проблемами, они при этом нередко игнорируют явления, рассматриваемые многими как ключевые проблемы нашего времени.
11. Хотя среди феминистов можно найти приверженцев постмодернистской социальной теории, как мы видели в главе 9, они же были особенно суровыми ее критиками. Феминисты, как правило, критически относятся к отрицанию постмодернистами роли субъекта, к их неприятию универсальных, общекультурных категорий (таких, как тендер и тендерное угнетение), их чрезмерному интересу к различиям, их отрицанию истины и неспособности разработать критическую политическую программу действий.
Конечно, мы могли бы перечислить еще множество других критических замечаний относительно постмодернистской социальной теории в целом, не говоря уже о значительном объеме конкретной критики отдельных постмодернистских теоретиков. Однако вышеперечисленные положения дают читателю достаточное представление о диапазоне этой критики. Независимо от особенностей последней, центральный вопрос состоит в том, создала ли постмодернистская теория ряд интересных, проницательных и важных идей, способных оказывать на социальную теорию влияние в течение длительного времени. Из данной главы должно быть понятно, что такие идеи существуют в постмодернистской социальной теории в изобилии.
Хотя постмодернистская социальная теория еще только начинает становиться влиятельной силой в американской социологии, во многих других областях она уже давно миновала период своего расцвета и находится в упадке. Интересно, что именно во французской социальной теории, откуда происходят лучшие образцы
"структурализма и постмодернизма, мы обнаруживаем самые решительные попытки выйти за рамки постмодернистской теории.
следствие отрицания роли индивидуального субъекта постмодернистов обвиняют в антигуманизме (Ferry and Renaut, 1985/1990, p. 30). Таким образом, пост-постмодернисты стремятся спасти гуманизм (и субъективность) от постмодернист-
[559]
ской критики, которая, по-видимому, эту мысль похоронила. Например, Лилла (Lilla, 1984b, p. 20) утверждает, что проводятся попытки «реабилитации универсальных рациональных норм в морали и политике, и особенно защиты прав человека».
Другое направление «пост-постмодернистской социальной теории» включает в себя попытку восстановить значение либерализма вопреки проводимой постмодернистами атаке на либеральные большие повествования (Lilla, 1994a). Работы постструктуралистов/постмодернистов (например, «Дисциплина и наказание» Фуко), даже когда облекались в чрезвычайно абстрактную теоретическую форму, воспринимались французами как нападки на структуру в целом, в особенности на структуру либерального буржуазного общества и его «правительственности». Постмодернистские теоретики не просто подвергали это общество сомнению — их позиция выражала убежденность в невозможности оказаться вне досягаемости властных структур данного общества. Вопросы, которые считались в период расцвета постмодернистской теории неактуальными, — «права человека, конституционное правительство, представительство, класс,,индивидуализм» (Lilla, 1984b, p. 16) — вновь привлекли к себе внимание. Нигилизм постмодернизма был заменен целым рядом ориентации, сочувствующих либерализму. Можно сказать, что это возрождение внимания к либерализму (равно как и к гуманизму) служит признаком возобновления интереса и сочувственного отношения к обществу модерна.
Некоторые другие аспекты пост-постмодернистской социальной теории проясняет Жилль Липовецки (Lipovetsky, 1987/1994) в своей работе «Империя моды: одевая современную демократию». Липовецки дает вполне определенную характеристику постструктуралистской и постмодернистской теорий. Вот как он формулирует свойственный им подход, против которого он, по крайней мере отчасти, выступает:
В наших обществах мода играет ведущую роль. Менее чем за полвека привлекательность и недолговечность стали организующими принципами современной коллективной жизни. Мы живем в обществах, где господствует тривиальность... Должно ли это нас пугать? Возвещает ли это медленно, но неумолимо надвигающийся упадок Запада? Следует ли воспринимать это как знак разрушения демократического идеала? Нет ничего более избитого и распространенного, чем склонность поносить — и не безосновательно — консьюмеристскую наклонность демократий; они изображаются как общества, лишенные коллективных мобилизующих проектов, доведенные до оцепенения избыточным консьюмеризмом, сведенные к инфантилизму «моментальной» культурой, рекламой, политическими спектаклями (Lipovetsky, 1987/1994, р. 6)
Сам же Липовецки (Lipovetsky, 1987/1994), напротив, признавая связанные с модой проблемы, утверждает, что она является «важнейшим агентом постепенного движения к индивидуализму и консолидации либеральных обществ». Таким образом, Липовецки не разделяет мрачного взгляда постмодернистов; он видит не только отрицательную, но и положительную сторону моды и в целом оптимистично смотрит на будущее общества.
Говоря много позитивного о моде, консьюмеризме, индивидуализме, демократии и современном обществе, Липовецки также признает и связанные с ними проблемы. Он делает вывод о том, что мы живем «не в лучшем и не в худшем из миров... Мода не ангел и не дьявол... Таково величие моды, которая всегда обращает
[560]
нас как индивидов к самим себе; такова нищета моды, которая делает нас все более проблематичными для себя и для других» (Lipovetsky, 1987/1994, р. 240-241). Липовецки предупреждает интеллектуалов не отбрасывать моду (и остальные вышеуказанные явления) только потому, что она оскорбляет их интеллектуальные предпочтения. Именно за отрицание таких важнейших явлений, как мода (и либерализм, демократия и т. д.) Липовецки критикует постструктуралистов/ постмодернистов и других теоретиков (например, представителей критической теории). В любом случае атака на моду (и другие аспекты общества модерна) привела к игнорированию того, что «эпоха моды остается важнейшим фактором в процессе совместного ухода мужчин и женщин от мракобесия и фанатизма, учреждения отрытого публичного пространства и формирования более законной, более зрелой, более скептической гуманности» (Lipovetsky, 1987/1994, р. 12).
Хотя в качестве примера Липовецкий использует одежду, он утверждает, что мода есть форма социальных изменений, характерная для стран Запада. В отличие от постмодернистов, которые отрицали понятие происхождения, Липовецки связывает истоки моды с высшими классами западного общества в период позднего средневековья. Мода — это такая форма изменений, для которой характерны кратковременность, во многом прихотливые сдвиги и способность оказывать влияние на разнообразные сферы социального мира. На Западе определенную форму (особенно свойственное ей покровительство индивидуальности и новизне) мода приобрела под воздействием целого ряда факторов.
В рамках развития индивидуализма мода стала силой, позволяющей людям выражать себя и свою индивидуальность в одежде, при том что они вполне могли следить и за коллективными тенденциями в моде. Аналогичным образом, этот фактор был направлен на большее равноправие людей, так как давал возможность более низким слоям в системе стратификации, по крайней мере, одеваться так же, как высшие слои. Мода также давала возможность свободно самовыражаться. Иначе говоря, она связана с ростом индивидуализма и демократизацией общества в целом.
Обсуждаемые в этом разделе вопросы не должны создавать впечатление, что пост- или антипостмодернистской социальной теорией исчерпывается современная французская теория; однако это, несомненно, одна из преобладающих тем. Постмодернистская социальная теория продолжает существовать в современной Франции. Продолжает работать Жан Бодрийяр и другие ученые, творчество которых мы не успели рассмотреть. Отметим, например, вклад французского урбаниста и архитектора Поля Вирильо. В своей замечательной серии книг Вирильо (Virilio, 1983,1986,1991а, 1991b, 1995) сконцентрировал внимание на исследовании скорости (дромологии) в мире постмодерна. Например, в работе «Потерянное измерение» Вирильо (Virilio, 1991a) анализирует исчезновение физических расстояний и препятствий в связи с возрастающим значением скорости; пространство заменилось временем; материальное было вытеснено нематериальным. Так, например, физические границы города навсегда нарушены, в частности, вследствие высокоскоростной коммуникации. Мир модерна, который определялся пространством, уступил место миру постмодерна, который определяется временем.
Для наших целей большее значение имеет тот факт, что постмодернистская социальная теория не только продолжает существовать, но и начинает набирать
[561]
силу в Соединенных Штатах. Однако мы должны смотреть глубже интеллектуальной моды в Соединенных Штатах (или во Франции) и понимать, что, независимо от того, в моде постмодернизм/постструктурализм в каком-либо месте в определенный момент времени или нет, эти теории сохранят свое значение для социальной теории в целом. В конечном счете, рано или поздно постмодернистская социальная теория утратит свое значение, однако социальная теория в целом благодаря ей никогда уже не будет прежней.
Резюме
Данная глава охватывает широкий диапазон важных взаимозависимых разработок в наиболее близкой к нам по времени социологической теории. Источником многих из них произошедшая в лингвистике революция, которая привела к поискам фундаментальных структур языка. Структурализм — название, данное этому перелому, — оказал влияние на целый ряд сфер, в том числе на антропологию (и особенно творчество Леви-Стросса) и марксистскую теорию (в большей степени, на структурный марксизм).
Хотя структурализм продолжает оказывать влияние на социальных теоретиков, он породил новое движение, которое стало известно как постструктурализм. Как видно из названия, постструктурализм был основан на структуралистских представлениях, но в значительной степени вышел за их рамки, создав особый способ мышления. Самым выдающимся теоретиком из постструктуралистов является Мишель Фуко. В ряде своих значимых работ Фуко создал теоретические идеи, которые, вероятно, сохранят свое влияние в течение многих десятилетий.
Отчасти из постструктурализма возникло чрезвычайно влиятельное направление, известное как постмодернистская теория. Постмодернистское мышление оказало влияние на множество областей: изобразительное искусство, архитектуру, философию и социологию. Существуют разнообразные варианты постмодернистских социальных теорий, мы познакомились с предлагаемой Фредриком Джеймсо-ном умеренной версией, а также с радикальной альтернативой, которая представлена Жаном Бодрийяром. Постмодернистская социальная теория как минимум представляет собой вызов социологической теории. Как максимум она выступает отрицанием значительной части, если не всей, социологической теории. Настоящая глава завершается рассмотрением основной критики постмодернистской социальной теории и обсуждением значения постмодернистской социальной теории.
[562]
Приложение.
