С учетом вышеприведенных рассуждений о жизненном мире и системе Хабермас заключает: «Фундаментальная проблема социальной теории состоит в том, как удовлетворительным образом соединить две концептуальные стратегии, обозначенные понятиями "система" и "жизненный мир"» (1987а, р. 151; курсив мой). Хабермас называет две эти концептуальные стратегии «социальной интеграцией» и «системной интеграцией».
Подход социальной интеграции концентрируется на жизненном мире и на том, как система действия интегрирована посредством нормативно гарантированного или достигнутого в коммуникации консенсуса. Теоретики, которые считают, что общество объединено посредством социальной интеграции, отталкиваются от коммуникативного действия и отождествляют общество с жизненным миром. Они придерживаются внутреннего взгляда членов группы и применяют герменевтический подход, для того чтобы соотнести свое понимание с пониманием членов жизненного мира. Непрерывное воспроизводство общества рассматривается как результат действий, предпринимаемых членами жизненного мира для сохранения его символических структур. Этот процесс также рассматривается исключительно с их позиции. Можно сказать, что в данном герменевтическом подходе утрачивается точка зрения внешнего наблюдателя, а также понимание процессов воспроизводства, происходящих на системном уровне.
Подход системной интеграции обращает основное внимание на систему и то, как она интегрирована посредством внешнего контроля над индивидуальными решениями, которые не согласовываются субъективно. Приверженцы настоящего подхода считают общество саморегулирующейся системой. Они занимают позицию внешнего наблюдателя, но эта перспектива препятствует реальному рассмотрению структурных образцов, которые можно понять лишь герменевтически, внутренним взглядом членов жизненного мира.
Таким образом, Хабермас заключает, что, хотя каждый из указанных общих подходов выдвигает определенные принципы, оба они обладают значительными ограничениями. На основе этой критики социальной и системной интеграции Хабермас предлагает свой альтернативный подход, стремясь объединить указанные теоретические ориентации. Он считает
- общество системой, которая должна выполнять условия сохранения социокультурных жизненных миров. Доктринальные общества являются систематически стабилизируемыми комплексами действия социально интегрированных групп... [Я] поддерживаю эвристическое предложение рассматривать общество как сущность, которая в ходе социальной эволюции дифференцируется и как система и как жизненный мир» (Haber-mas, 1987a, p. 151-152; курсив мой)
[474]
Утверждая, что его интересует как система, так и жизненный мир, в конце вышеприведенной цитаты Хабермас поясняет, что интересуется и эволюцией. Хотя и система, и жизненный мир развиваются в направлении возрастающей рационализации, в жизненном мире и в системе рационализация принимает разные формы, и эта дифференциация является основой колонизации жизненного мира.
Колонизация
Для понимания идеи колонизации существенное значение имеет тот факт, что Хабермас считает общество состоящим из жизненного мира и системы. Также несмотря на то что оба понятия в более ранний исторический период были тесно переплетены, сегодня между ними наблюдается возрастающее расхождение; они «рассоединялись», и жизненный мир и система претерпели процесс дифференциации, однако этот процесс в двух указанных сферах принял различные формы. Хотя Хабермас видит между системой и жизненным миром диалектическую взаимосвязь (они одновременно ограничивают и предоставляют новые возможности друг для друга), основной интересующий его вопрос состоит в том, каким образом система в современном мире стала контролировать жизненный мир. Иначе говоря, его интересует разрушение диалектики между системой и жизненным миром и увеличение власти первой над последним.1
Хабермас противопоставляет возрастающую рациональность системы и жизненный мир. Рационализация жизненного мира вызывает увеличение рациональности в коммуникативном действии. Кроме того, действие, ориентированное на достижение взаимопонимания, все более освобождается от нормативного принуждения и все в большей степени опирается на повседневный язык. Другими словами, социальная интеграция достигается все более посредством процессов, при которых согласие формируется в языке.
Но в результате требования к языку возрастают и начинают превышать его возможности. Делингвистифицированные средства (особенно деньги в экономической системе и власть в политической системе и ее административном аппарате) — те, которые дифференцировались в системе и выделились из нее, — заполняют эту пустоту и заменяют, по крайней мере до некоторой степени, повседневный язык. Вместо языковой координации действия эту функцию выполняют деньги и власть. Жизнь монетаризируется и бюрократизируется.
Иначе говоря, усложняющаяся система «высвобождает системные императивы, разрушающие возможности жизненного мира, которые они инструментализи-руют» (Habermas, 1987a, р. 155). В этой связи Хабермас пишет о «насилии», которое применяется к жизненному миру системой таким образом, что ограничивает коммуникацию. Это насилие, в свою очередь, вызывает «патологии» в жизненном мире. Хабермас рассматривает эти изменения, рассуждая о всемирной истории:
Далеко идущее рассоединение системы и жизненного мира было необходимым условием перехода от стратифицированных классовых обществ европейского феодализма к экономическим классовым обществам раннего периода современности; однако капи-
1 Однако Хабермас усматривает проблемы (господство, самообман) также и в рамках жизненного мира (Authwaite, 1994, р. 116).
[475]
талистическая модель модернизации отмечена искажением, овеществлением символических структур жизненного мира под воздействием императивов подсистем, дифференцированных посредством денег и власти и ставших самодостаточными (Habermas, 1987а, р. 283; курсив мой)
Отметим, что, связывая возникновение деформаций с капитализмом, Хабер-мас, по крайней мере, в этом смысле, продолжает работать в рамках неомарксистской концепции. При рассмотрении современного мира он вынужден оставить марксистский подход (Sitton, 1996), поскольку заключает, что искажения жизненного мира «более невозможно локализовать классово-конкретным способом» (1987а, р. 333). Высказывая это ограничение и следуя своим истокам в критической теории, Хабермас демонстрирует также сильное влияние веберовской теории. Фактически он утверждает, что различие между жизненным миром и системой и окончательная колонизация жизненного мира позволяют нам увидеть в новом свете веберовский тезис о «противоречащей себе современности» (Habermas, 1987а, р. 299). По Веберу, это главным образом конфликт между субстанциальной и формальной рациональностью и торжество на Западе последней над первой. С точки зрения Хабермаса, рационализация системы торжествует над рационализацией жизненного мира, вследствие чего жизненный мир колонизируется системой.
Определенность своим рассуждениям о колонизации Хабермас придает, утверждая, что основными силами в данном процессе выступают «формально организованные области действия» на системном уровне — например, экономика и государство. В традиционных марксистских терминах, Хабермас считаетрассматривает современное общество подверженным периодическим системным кризисам. Стремясь справиться с этими кризисами, такие институты, как государство и экономика, предпринимают действия, пагубно влияющие на жизненный мир, вызывающие в нем патологии и кризисы. По существу, жизненный мир обедняется этими системами, и коммуникативное действие оказывается все менее направленным на достижение согласия. Коммуникация становится более загнанной в жесткие рамки, истощенной и раздробленной, и сам жизненный мир, кажется, балансирует на грани разрушения. Эта атака на жизненный мир чрезвычайно беспокоит Хабермаса, если принять во внимание его интерес к коммуникативному действию, которое в этом мире происходит. Но как бы обширна ни была колонизация со стороны системы, жизненный мир «никогда не вымывается полностью» (Habermas, 1987а, р. 311).
Если важнейшая проблема современного мира заключается в рассоединении системы и жизненного мира и господстве системы над жизненным миром, тогда ее решения вполне ясны. С одной стороны, жизненный мир и систему необходимо вновь соединить. С другой стороны, должна быть восстановлена диалектика системы и жизненного мира таким образом, чтобы вместо искажения последнего первой оба стали взаимно обогащающими и укрепляющими. Несмотря на то что в первобытном обществе система и жизненный мир были переплетены, из-за происшедшего в обоих процесса рационализации будущее воссоединение, возможно, породит такой уровень системы, жизненного мира и их взаимосвязи, который не имеет прецедента в человеческой истории.
[476]
Итак, Хабермас снова возвращается к своим марксистским корням. Маркс, конечно, не искал в историческом прошлом идеальное государство, а видел его в будущем в виде коммунизма и полного расцвета человеческого рода. Хабермас тоже не оглядывается на архаические общества, в которых нерационализованные система и жизненный мир были более едины, а рассчитывает на будущее государство с гораздо более удовлетворительным объединением рационализированных системы и жизненного мира.
Кроме того, Хабермас переосмысливает марксистскую теорию социальной борьбы. Маркс делал акцент на конфликте между пролетариатом и капиталистами и объяснял его эксплуатационным характером капиталистической системы. Хабермас уделяет внимание не эксплуатации, а колонизации, и рассматривает многие конфликты последних десятилетий в свете этого подхода. Он считает социальные движения, такие как ориентированные на большее равенство, самореализацию, охрану окружающей среды и мира, «реакцией на атаку системы на жизненный мир. Несмотря на многообразие интересов и политических проектов этих разнородных групп, они сопротивлялись колонизации жизненного мира» (Seidman, 1989, р. 25). Надежда на будущее определенно связана с сопротивлением посягательствам на жизненный мир и с созданием мира, в котором система и жизненный мир находятся в гармонии и взаимно обогащают друг друга так, как этого еще не было в истории.
