A) валентинианский принцип умозрения

 

Валентин и его школа представляют кульминацию развитиянаправления, который мы назвали в нашем исследованиисирийско-египетским типом гностического умозрения.Характерный для него подход заключается в попыткеразместить источник тьмы, а, следовательно, идуалистического разрыва бытия, в пределах самого божества,и таким образом развернуть божественную трагедию,вытекающую из нее необходимость спасения и динамику самогоэтого спасения в виде последовательности внутрибожественныхсобытий. Разумно понимаемый, этот принцип включает задачуотделения не только таких духовных фактов, как страсть,невежество и зло, но и истинной природы материи, в еепротивоположности духу: ее истинное существованиерассматривается с точки зрения божественной истории кактаковой. И это воплощено в ментальных терминах; и болеточно во взгляде на природу конечного результата творениякак на божественную ошибку и неудачу. Таким, образом,материя проявляет себя скорее как функция, нежелисубстанция, утверждение или "привязанность" абсолютногобытия, а также как застывшее внешнее выражение этого бытия:ее внешняя стабильность поистине ничто, будучи остаточнымпродуктом нисходящего движения внутренней природы, онапредставляет собой самый нижний предел влияния изъяна вБожестве, как бы фиксируя его.

 

Теперь независимая от теоретического интересарелигиозная значимость успешного выполнения этойумозрительной задачи заключается в том, что в подобнойсистеме "знание" наряду с его отсутствием, "невежеством",восходит к онтологической позиции первого порядка: обаявляются принципами объективного и общего существования, ане просто результатом субъективного и частного опыта. Ихроль конструктивна для реальности в целом. Результатбожественного погружения в нижний мир -- "невежество" -- здесь представляется не бытием, что обычно вгностической мысли, а скорее первопричиной того, что вообщепроизошло в нижнем мире, его порождающим началом в той жестепени, что и составляющей его субстанцией: однаконаличествуют многочисленные промежуточные стадии, черезкоторые материя, представляющаяся конечной, связана с однимвысшим источником, в ее существовании отражаетсязатемненная и самоотчуждающаяся форма того, чему онапротивоположна -- невежество, ее основополагающаяпричина, рассматривается как затемненная форма его противоположности,знания. Знание является изначальным условием Абсолюта,первичным явлением, а незнание не просто нейтральнымотсутствием его в субъекте, не относящимся к знанию, нопроисходящим нарушением, частью Абсолюта, идущей от егособственных побуждений, где в результате возникаетнегативное условие, все еще связанное с изначальнымусловием знания, представляющее утрату или искажениепоследнего. Оно является, следовательно, производнымположением, подлежащим вследствие этого отмене наряду с еговнешним выражением, или гипостатизированным продуктом:материальностью.

 

Но если это -- онтологическая функция "неведения",тогда "знание" также предположительно имеет онтологическийстатус, далеко превосходящий любую простую нравственную илипсихологическую значимость; и призыв к искуплению,сделанный в его интересах во всей гностической религии,получает здесь метафизическое обоснование в учении об общемсуществовании, которое делает его единственно убедительными достаточным средством спасения, и это спасение в каждойдуше -- космическое событие. И если не только духовноеусловие существования человеческой личности, но такжеистинное существование вселенной обусловлено результатаминеведения и воплощением неведения, тогда любое личноевдохновение "знанием" помогает снова разрушить общуюсистему, основанную на этом принципе; и как таковое знание,наконец, переносит саму личность в божественную сферу, онотакже играет свою роль в воссоединении частей ослабленногобожества.

 

Таким образом, этот тип решения теоретической проблемыпервых начал и причин дуализма мог бы удачно обосноватьабсолютную позицию гносиса в сотериологической схеме:будучи определенным условием спасения, все еще требующимсотрудничества с таинствами и божественной благодатью,будучи средством средств, он как таковой становитсяадекватной формой спасения. Здесь нашло воплощениеизначальное стремление всей гностической мысли. Знание нетолько действует на познающего, но и сознает самое себя; икаждым "частным" актом познания объективная основа бытиясдвигается и изменяется; субъект и объект одинаковы по сути(хотя не измеряются по одной шкале) -- существуютпринципы мистической концепции "знания", которые еще могутиметь рациональную основу в соответствующих метафизическихпосылках. Гордые тем, что их система, в сущности,действительно дает решение умозрительной задачи, понимаемойтаким образом, и действительно предлагает теоретическуюоснову для утверждения мистической достаточности "гносисасамого по себе", валентиниане могли сказать, отвергая всемистические ритуалы и таинства:

 

 

"Не следует творить ни мистерию невыразимой и невидимойсилы через тленные предметы творения, которые мы видим, нимистерию немыслимого и нематериального бытия черезчувственные и материальные вещи. Совершенное спасение естьсамо условие невыразимого величия: так как от "Неведения"произошли "Повреждение" и "Страсть", вся система, выросшаяиз Неведения, исчезла благодаря знанию. Таким образом,знание есть спасение внутреннего человека; и оно нематериально, не для тленного тела; оно не являетсяфизическим, и даже для души является результатомповреждения и сильного стремления к духу: духовное,следовательно, также должно быть [формой] спасения. Тогдаблагодаря знанию спасается внутренний, духовный человек;так что для нас достаточно знания вселенского бытия: это -- истинное спасение".

(Iren. I. 21. 4)

 

 

Это великое "пневматическое уравнение" валентинианскоймысли: лично-человеческое событие пневматического познанияявляется обратным эквивалентом докосмического вселенскогособытия божественного неведения и его искуплением того жеонтологического порядка. Осуществление знания в человекеявляется в то же время действием в общей канве бытия.

 

Мы предвосхитили результат валентинианского умозрения идолжны теперь представить саму систему в доказательствонаших выводов. Мы встречались прежде в гностической мысли сдвумя различными символическими фигурами, представляющими всвоей судьбе божественное падение, -- мужественнымИзначальным Человеком и женственной Мыслью Бога. Втипических системах сирийско-египетского гносиса последняя,олицетворяющая подверженную ошибкам сторону Бога, известнапод именем "София", т.е. "Мудрость", парадоксальное имя сточки зрения истории заблуждения, в которой она сталаглавным действующим лицом. Обретя божественную ипостась ужев постбиблейском иудаистском умозрении, Мудрость (chokmah)представляла собой помощника или представителя Бога втворении мира, подобного альтернативной ипостаси "Слова".Теперь эта фигура, или, по крайней мере, ее имя, слилась вгностической мысли с богиней луны, плодородия и любвиближневосточной религии, с формой, чья двусмысленнаяфигура, занимающая всю лестницу от самого высокого досамого низкого, от наиболее духовного до чрезмерночувственного (что выражено в сочетании "София-Пруникос",Мудрость-Блудница"), для нас темна, и мы не можем дажегипотетически ее реконструировать, утеряв доказательствасуществования промежуточной стадии. Уже у Симона этот образбыл полностью разработан в гностическом смысле. Нопсихологическая разработка ее судьбы все еще являетсярудиментарной, ее падение скорее имеет природу неудачи, чемосновывается на внутренней мотивации. В других системах,относящихся к валентинианской форме, рассказ о Софиистановится предметом все более пространных разработок, совсе более увеличивающейся в них ролью психологии.

 

Наиболее близки к валентинианской форме барбелоты,описанные Иринеем (I. 29), знания о которых недавнопополнились благодаря Апокрифу Иоанна. Они, подобно офитам(ibid, 30), считают необходимым при обзоре многочисленныхусловий, воплощенных в женственной стороне Бога, разделитьсаму эту сторону на высшую и низшую Софию, где последняяпредставляет падшую форму первой и является носителем всегобожественного несчастья и пренебрежения, последовавших западением. В обоих системах различие выражается разделениемимен: изначальная женственная сторона Бога называетсябарбелотами "Барбело" (возможно, "Дева") и "Энноя", офитами -- "Святой Дух" (у барбелотов это одно из имен падшейформы); имя "София" в обеих закреплено за ее несчастнойэманацией, также называемой "Пруникос" и "Левая". Этоудвоение Софии наиболее полно разработано в валентинианскойсистеме. Особенная близость барбелотов к валентинианамзаключается в их развитом учении о Плероме использованиипонятия эманации, представлении о ступенчатом произведениипервой из божественного единства, различные стороныкоторого представляются через абстрактные имена последних.

 

Валентин и его последователи занимались трактовкой тойже самой умозрительной темы с тем же формальным значением,но на более высоком уровне теоретической дисциплины идуховного различения. Наши аналитические замечания в началеэтой главы указывали на двойную задачу, которую ставилаперед собой валентинианская мысль: с одной стороны,показать самопобуждение божественного падения безвмешательства или даже пассивного участия внешней силы, а сдругой стороны, объяснить саму материю как духовное условиесуществования вселенского субъекта. Мы не провозглашаем,что эти две темы представляли только теоретический интересдля валентиниан (или даже что для них интеллектуальнаясторона имела, в общем, большую религиозную значимость, чемобразная); но трактовка этих специфических тем, определеннопредставляющая наиболее оригинальную часть их мысли,подтверждает их вклад в общую гностическую доктрину,который оправдывает наше представление о них как о наиболеесовершенных представителях целого типа.

 

Валентин, основатель школы, родился в Египте и получилобразование в Александрии; он учился в Риме между 135 и 160гг. н.э. Он -- только один из гностиков, имевших целыйряд известных последователей, из которых наиболеезначительными были Птолемей и Марк. Они сами были главамишкол и пропагандистами своих собственных версийвалентинианской доктрины. Умозрительный принципвалентинианства действительно побуждал его приверженцев кразвитию основных идей; и в сущности мы лучше знаем этоучение в нескольких версиях и разработках второгопоколения, чем в исконном варианте учения самого Валентина,от которого очень немногое сохранилось в отчетах Отцов.Насколько беспрепятственной и изобильной была мысль этойшколы, насколько велико было разнообразие версий доктрины,можно увидеть из того факта, что о разработке Плеромы мычитаем у Иринея, Ипполита, Епифания, а фрагменты Феодотасодержат не менее семи версий (не считая версии Марка),которые местами значительно расходятся и показывают большуюнезависимость индивидуальной мысли. Мы слышим теоретическиедискуссии по определенным пунктам, по которым школаразделяется на несколько ответвлений. Ириней говорит овалентинианах, что "каждый день каждый из них открываетчто-то новое, и никто из них не считается совершенным, еслион не действует таким образом" (1.18.5). Мы можем это хорошопонять, вникнув в истинное содержание задачи, которая былапоставлена гностической теорией валентинианского типа.Возможно, полнота учения была достигнута только в работеведущих последователей. Что касается ответвлений, о которыхмы упомянули, мы слышим об анатолийской ветви, известнойнам главным образом по фрагментам из Феодота, кроме того, оболее полно документированной италийской ветви, к которойпринадлежал Птолемей, очевидно, самый известный изоснователей системы. В последующей сокращеннойреконструкции мы следуем в основном общему отчету Иринея(дополняемому Ипполитом) о "валентинианах", относящемуся,вероятнее всего, главным образом к Птолемею, и только времяот времени сопоставляем другие версии. Там, где этоуместно, мы будем вставлять цитаты из недавно найденногоЕвангелия Истины, которые придают новую и иногдапоэтическую окраску рассказу об учении. Здесь невозможнопровести полную интерпретацию часто загадочного и всегдаглубоко символического материала, поскольку для этогопотребовалась бы отдельная книга. Мы можем тольконадеяться, что общие позиции, изложенные в нашихвступительных замечаниях и комментариях, вставляемых походу отчета, помогут читателю воспринять соответствующиестороны этой неоднозначной и, при всей ее странности,пленяющей системы.

 

B) СИСТЕМА

 

Развитие Плеромы

 

Таинства первых начал предваряются такими торжественнымисловами: "Нерушимый Дух приветствует нерушимых! Для вас яотмечаю тайны безымянного, невыразимого, наднебесного,которое невозможно постигнуть ни через власти, ни черезсилы, ни через низшие бытия, ни даже через все это вместе,но что открывается в Энное Непреложного" (Epiph. Haer. 31.5. If.). И тайна та и является самой доктриной.

 

В невидимых и безымянных высотах присутствовалсовершенный предсуществующий Эон. Его имя -- Предвечный, Пред-Отец и Хаос. Ничто не может постичь его.Неизмеримую вечность он оставался в глубочайшем покое. Сним была Энноя (Мысль), также именуемая Милостью и Тишиной.И однажды у Хаоса возникла мысль перенести себя в началовсех вещей, и он заронил этот замысел, подобно семени, влоно Тишины, что была с ним, и она зачала и породила Ум(Нус: мужского рода), который подобен и равен своемупрародителю и единственный постигает величие Отца. Он такженазывается Только-Рожденный, Отец и Начало всех начал.Вместе с ним родилась Истина (Алетея: женского рода), и этобыла первая Тетрада: Хаос и Тишина, потом -- Ум и Истина.

 

Только-Рожденный, осознавший, с каким намерением он былпроизведен на свет, со своей стороны, замыслил со своейсупругой диаду Слова (м.) и Жизни (ж.), следуя Отцу всехвещей и началу, и матери форм всей Плеромы. Из нихпроизошли Человек и Церковь (Экклезиа: женского рода), иэто была изначальная Огдоада. Эти Эоны, произведенныесиянием Отца, возжелали восхвалить Отца своими собственнымитворениями и произвели дальнейшие эманации. Из Слова иЖизни произошли десять дополнительных Эонов, с Человеком иЦерковью -- двенадцать, так что из Восьми, Десяти иДвенадцати образовалась Полнота (Плерома) из тридцати Эоновв пятнадцати диадах. Мы опускаем после Огдоады подробностиэтого процесса рождения и только указываем, что именапоследующих двадцати двух Эонов представляют абстракциитипа первых восьми, то есть искусственные образования, а несоответствующие имена из мифологической традиции. Последнимженственным Эоном в цепочке эманации является София."Плерома" -- стандартный термин для полностьювыраженного многообразия божественных особенностей,общепринятое число которых -- тридцать, формирующихиерархию и вместе составляющих сферу божественного.Обыкновенно Пред-Отец, или Хаос, входит в их число, но дажеэто правило допускает исключение.

 

Кризис в Плероме

 

Плерома -- не однородное собрание. Только-РожденныйУм единственный, что и вытекает из его имени, может знатьПред-Отца: для всех других Эонов он остается невидимым инепознаваемым. "Это было великим чудом, что они были вОтце, не зная Его" (GT 22. 27 f.). Потому только Нусполучал удовольствие от созерцания Отца и наслаждался егобезграничным величием. Теперь он пожелал приобщить квеличию Отца и другие Эоны, но Тишина удерживает его волейОтца, который хочет привести их всех к размышлению об ихПред-Отце и к желанию искать Его. Так Эоны лишь тайностремились созерцать породившего их племя и искать кореньбез начала. "Действительно Весь [мир Эонов=Плерома] искалТого, от кого он произошел. Но Весь он был внутри Него,того, кто Непостижим и Непознаваем, который превыше всякоймысли" (GT 17. 4-9). (Это -- начало кризиса в Плероме,так как ее гармония замкнута в границах ее естественногопорядка, и это наблюдение присущего им самим ограничиваетее членов, которые еще являются таковыми; будучи духовнымисубъектами, они не могут отказаться от сильного желанияузнать больше, чем позволяют их ограничения, и такимобразом уничтожить расстояние, отделяющее их от Абсолюта.)Последняя и самая молодая из Эонов (и потому внешняя),София пошла дальше всех и узнала страсть вне объятий своегосупруга. Эта страсть произошла и росла от близости Ум иИстины, но теперь заразила Софию и проявилась у нее так,что она преступила границы своего ума, по-видимому, излюбви, в действительности -- из глупости исамонадеянности, поскольку она не имела такого единения сОтцом, как Только-Рожденный Ум. "Забвение не возникловблизи Отца, хотя оно возникло из-за Него" (GT 18. 1-3).Страсть была поиском Отца для нее, стремившейся постичь еговеличие. В этом стремлении она потерпела поражение, ибо то,что она пыталась сделать, было невозможно; и так онаощутила в себе великое страдание. Валентиниане рассказываюто глубине Хаоса, в который, влекомая своим желанием, онапроникала все глубже и глубже; и в конце она была поглощенаего блаженством и растворилась в общем бытии, но она неодолела силы, что объединила Все и не подпускала ее кневыразимому Величию. Эта сила называется Пределом (horos):благодаря ему она остановилась, возродилась и вернулась ксебе, и поняла, что Отец непостижим. Так она отказалась отсвоего былого намерения и страсти, порожденной им. Однакоони теперь существовали сами по себе как "бесформеннаясущность".