Der weiße Nebel wunderbar

Wie ist die Welt so stille,

Und in der Dämmrung Hülle,

So traulich und so hold!

Als eine stille Kammer,

Wo ihr des Tages Jammer,

Verschlafen und vergessen sollt.

Seht ihr den Mond dort stehen?

Er ist nur halb zu sehen,

Und ist doch rund und schön!

So sind wohl manche Sachen

Die wir getrost belachen.

(Matthias Claudius)

 

Глава 10 "Hidden Depths" ("Скрытые глубины")

Он может слышать их голоса. Сначала он пытается их сосчитать, но их слишком много. Голоса сливаются в единую песню. Он не может остановиться... он присоединяется к ним, встраивая свой голос в печальную какофонию. Вода наполняется звуками скорби. Кайдзю тоскуют о Котике. Разве они оплакивали умерших раньше? Совсем в глубине он чувствует тела, огромные, как танкер, скользящие через темноту. Они боятся высоких монстров, а теперь умер первый рождённый здесь. Он удивлен, что в нагромождение эмоций отсутствует гнев. Были ли кайдзю злы изначально? Они только испуганные животные... всего лишь инструменты. Он ощущает телом холодную воду Тихого океана. Кайдзю издают крик, способный, кажется, раскачать луну. Мир должен знать, что нашего брата больше нет.

Готлиб не был уверен, что именно его разбудило - внезапно просевшая кровать или сильный запах виски. Он прищурился в темноте, на мгновение испугавшись, не узнавая чёрную фигуру, сидевшую в ногах постели. Нашаривая выключатель лампы, он опрокинул пузырёк с таблетками и мельком увидел будильник - было три часа утра. Зажглась лампа, её свет вызвал вспышку головной боли. Балор Флуд застонал и поднял руку к глазам, защищаясь от света.
- Парень... Ослепить механика хошь?
У Германа от удивления отвисла челюсть, когда он увидел Балора, возмущённо смотревшего на него налитыми кровью глазами. Кажется, маленький человек плакал. Его лицо было перепачкано смазкой, но Герман видел чистые промоины от слёз. В комнате стояла неуютная тишина, пока Балор не разрушил чары, икнув и отпив большой глоток из маленькой фляжки.
- Сэр, что...
- Я чо думал, када война... кха... закончится... Я бы жил на пенсию где-то... Не знаю... разводил овец. Или ещё кого... Свиней. На ферме.
Балор поскрёб грязной рукой в затылке и предложил Герману флягу. Встряхнув её, он услышал плеск жидкости. На передней стенке серебряной бутылки был выгравирован Егерь с головой оленя. Оленья голова была окружена надписью на гэльском, которую Герман не мог прочесть. Он покачал головой, пытаясь быть вежливым, так и не понимая, что делает Балор Флуд на его стёганом одеяле.
- Я... с моими лекарствами мне не стоит употреблять алкоголь, но спасибо, сэр...

. - А… не... Я должен был типа… подумать об этом. Они те внушают, что ваще боли не чуешь, а?...хотел бы, чтоб так со мной было... Блин, ключицу сломал и раздолбал спину давным-давно, когда убирал стальную ногу с чела… без разницы. Похер. Несчастного ублюдка нах раздавило всё равно,.. но да…

Балор вытер нос грязным рукавом и уставился на свои ботинки, будто видел их впервые. Он выглядел так, будто его сознание где-то за много миль и много лет отсюда. Левая рука была туго перевязана бинтом из-за сломаной ключицы. Он мог ею шевелить, но немного вздрагивал всякий раз, поворачивая шею. Чувство вины зашевелилось в груди Германа. Это сделал он… и провокация вовсе не оправдывала его действий.
- Доктор Флуд?
Герман сел и бережно положил руку ему на плечо. Старик стряхнул её и прорычал на выдохе: - Никаких пидарских замашек… А-ааа… я просто… они мне не давали тя навестить. Пришлось, бля, пролазить. Ты мой пилот. Даж если не я тя выбрал. Всё равно ты МОЙ пилот, и у них нихера нету прав не пускать навестить тя и Кляксу. Если тя ранили, я типа имею право знать…

Флуд разразился лающем кашлем курильщика со стажем, в груди у него клокотало. Откашлявшись, он сплюнув в платок страшноватого вида мокроту. Сонному Герману потребовалось несколько минут, чтобы расшифровать сильный пьяный акцент Балора. Когда он закончил перевод, то понял, что этот человек выказывает что-то рисковано близкое к беспокойству.

- Ну, ты не сдох. Рад видеть... а то нечего на похороны надеть.

Медленно приподнимаясь, Готлиб склонил голову в изумлении. Они с Ньютом боялись этого человека - вот что забавно. Были от него в ужасе.

- Сэр... могу я спросить...

- Ты с ним повидался? - ирландец придвинулся к лицу Готлиба, его резкое дыхание обожгло глаза.

- С кем... сэр?

Неосознанно Балор потянул себя за кудрявые волосы: - Ты... эта... был у Кляксы в башке, да? Был там Шон?

Его осенило пониманием, и Готлиб тут же подумал о маленьком мальчике и его дяде на кладбище. Мерцающий человек из света, ушедший, как свеча.

- Воспоминания о нём. Я видел воспоминания о Шоне Патрике, доктор Балор.

Глаза пожилого инженера наполнились слезами. Он всхлипнул и затряс головой: - Таким хорошим мальчиком был... на маму так похож. Почему... почему я должен всё это пережить? Нихера не правильно, када молодые помирают раньше стариков. Ну... типа на этот мир посмотри... просто вот интересно, чо я не сдох до того, как всё превратилось в полное дерьмо...

- Шон показался мне хорошим человеком, доктор Балор... Он был добр к Ньюту.

Грубое морщинистое лицо Балора прорезала болезненная улыбка: - Ага... с Кляксой ему было непросто, но занятно. Шону он нравился. Мне так говорил. Типа, весело было. Боже, помоги ему... пф-фф... он всегда был ласковый с дворнягами.

Герман поморщился, когда Ньюта назвали дворнягой. Он не был уверен, что ему это нравится. Гейзлер ведь был не каким-то приблудным псом... он был всемирно известным гением. Готлиб сохранил спокойствие. Было бы неразумно спорить с Балором по поводу его манеры изъясняться.

- Говорил же, бля... им пилотировать - идея дурацкая. А они всё равно. Они не послушались, да и я тоже... и эти ублюдки... они вам боль причинили... после вот этого... теперь, типа, блядь, чё? Типа люди теперь значения не имеют?

Балор казался больным... Он рыгнул, опершись головой на здоровую руку. Он бормотал и Геману было трудно следить за ходом его мыслей.

- Сэр... я...
- Заткнись, ты, долговязый идиот... Иисусе... Механик хочет компаниию без твоего трёпа.

Балор так долго молчал, что Герман даже не понял, что клюёт носом, пока не очнулся от собственного храпа и не встряхнулся, выпрямляясь. Флуд сосредоточенно его разглядывал. Готлиб сонно отметил, что у него с племянником одинаковые пронзительно сияющие голубые глаза. Раньше он не обращал внимания на цвет глаз Балора.

- Ты и этот расписной идиот… единственная ниточка к Шону, которая у меня ещё осталась… Теперь допёрло, чего я должен таким суровым быть с вами? А?

Герман только кивнул и попытался подавить зевок. Балор глубоко вздохнул и осушил флягу до дна одним отчаянным глотком. Он протянул руку к полу и подобрал что-то, лежавшее у ног. Оно было завёрнуто в испачканный смазкой кусок брезента и пахло как пол ангара. Коротышка всунул это в руки Германа, пробурчав: - Открывай давай…

Готлиб замялся на мгновение, сморщив нос и брезгливо развернул пласты грязной серой материи. Он сразу же опознал верхушку своей трости и извлёк сияющую костяную рукоять из обёртки. Не считая резного навершия, его трость была полностью переделана. Изящно выгнутый гладкий иссиня-чёрный металл с плотно притёртым окончанием, предотвращающим скольжение. Герман неуверенно провёл рукой по поверхности и изумился лёгкости материала и необычной форме трости.

- Когда бушь опираться, она спружинит и дополнительно поддержит … Сам придумал. Сделана из куска скелета Оккама.

У Готлиба сжало горло, он попытался сглотнуть. Его глаза встретились с глазами Балора.

- Я… не знаю, что сказать, сэр.

- Ничё не говори. Ни единого блядского слова хоть кому-нибудь, хромой кретин. Дальше всё будет только хуже… Синов отправляют в Форт II. "Самсон" этот тоже с ними… Всё из-за тебя и монстра твоего ручного. Все Егеря должны быть готовы к бою… даж Бритва. Ещё пилоты сюда едут… настоящие вояки. Больно тебе счас? Будет ещё больнее…

Трость опасно блеснула в руках Германа, и он неосознанно потёр большим пальцем ухмыляющуюся морду Неряхи.

- Да, сэр.

Бейлор подобрал тряпицу, в которую завернул трость, и сунул её под перевязь на груди.

- Моего Егеря звали Пляшущая Бритва… знал об этом?

- Оккама? Я… нет. Я не знал об этом.

- Ну… эт Клякса переименовал. Единственная хрень, с которой я ваще мог согласиться… но ему чтоб ни слова. Те говорю щас, потому что в ноль надрался.

Бейлор не сразу смог встать. Зигзагом он добрался до двери спальни и упёрся кулаком здоровой руки в стену, переводя дух. Герман испытывал желание встать на ноги и помочь, но знал, что кроме желчи за свои благие намерения ничего не получит. Пожилой человек снова надсадно закашлялся, раздирая лёгкие. Жизнь, прожитая в разочарованиях и с сигаретой в зубах отражалась на его лице, когда он обернулся.

- Ты безумец… оба вы… Шон б гордился вами…

Он вышел, и дверь за ним с лязгом захлопнулась. В конце-концов Герман вновь погрузился в сон, всё ещё сжимая трость обеими руками.

..........................................................................................................................................................
Проснувшись на следующее утро, Герман понял, что единственное, что держит его в постели - он сам. Не было никаких вооруженных охранников перед его дверью, никаких солдат, которые не выпустят его бродить по коридору. Он все еще чувствовал потускневшую боль в голове и груди, но кислородная маска перестала быть необходимостью. Пора было встать и что-то сделать. Он ощущал благословенную свободу от депрессии и не знал, кого благодарить за это - Сендак с её лекарствами или посетившего его Балора Флуда... или обоих.

Он сидел на краю своей кровати, уставившись в пространство, задумчиво потирая грудь. В первый день после пробуждения он был в сознании всего несколько минут. Это была какая-то больница в аляскинской глуши. Их с Ньютом не смогли перевезти в Форт сразу - они бы не выдержали дороги. Тамошняя медсестра что-то говорила о долговременном повреждении сердца. Он старался вспомнить, что именно он слышал, но всё путалось. Жертвы... и он, и Ньютон страдают чем-то, что наверняка сократит им жизнь.

Он начал одеваться и внезапно - где-то между натягиванием брюк и застёгиванием рубашки - понял, что по щекам текут слёзы. Осознание смерти Котика поразило его. Он потерял друга, о котором просто не знал, которого едва видел. Он оплакивал Котика, работая на организацию, существовавшую только ради освобождения земли от заразы кайдзю. Ну... вот почему PPDC будет существовать в любом случае. Человеческая раса вновь собиралась уничтожить себя, и сейчас он больше симпатизировал инопланетным монстрам. Сбывались его худшие опасения - кайдзю меняли его. Это не было физическое изменение. Он не увеличивался и не начал плеваться кислотой, но... он менялся. Единственной стабильной вещью во всём этом беспорядке оставался Ньютон. Он не мог не отметить иронию этой ситуации.

Герман умылся и подождал, пока иссякнут слёзы, глядя в телевизор. Там шли новости - СВШ послал двух Егерей - одного на границу Канзаса, другого - на окраину Юты. Невада пока оставалась лояльна к США, но шёл разговор об отправке туда военных. Удивительно, но Россия приняла сторону США, в то время как в Китае мнения разделились. Похоже, что начиналась война, обещающая быть кровавой и долгой. Готлиб по старой привычке прикинул в уме цифры. Он грубо подсчитал количество жертв, а потом попробовал ещё один вариант, включающий применение ядерного оружия. Оба сценария имели сходные результаты - тысячи мирных жителей погибнут. Больше, чем убили кайдзю и, возможно, больше, чем от заражения Кайдзю-блу. Прежде, чем он выключил телевизор, прошёл репортаж о нападении кайдзю на Гавайях. Монстр атаковал завод по обработки тунца, вблизи Кахулуи на острове Мауи. Он вернулся в океан, прежде чем Егерь, вызванный для его убийства, добрался до места. Жертв не было. Эта атака до странности не была похожа на прошлые.

............................................................................................................................................................

Трость Балора оказалась лучшей из всех, какими он пользовался. За счёт необычной формы она слегка пружинила, давая большую поддержку при ходьбе. А ещё она была тихой - мягкая насадка не стучала по полу так, как привычный жёсткий пластик. Герман покачал головой, восхищаясь инженером, который сделал это... пьяным инженером Егерей. Он прошёл несколько кругов по длинному коридору общежития, но не встретил больше ни одного пилота. Он испытывал мучительную необходимость увидеть Ньютона, но понимал, что в лазарете будет полно персонала, знающего, что он должен быть в постели. Лаборатория была безопаснее - там он сможет подумать.

Люди в лифте и в ангаре избегали его. Проходя мимо механиков, Готлиб услышал их шёпот и почувствовал, как кожа шеи становится горячей. Следя за командой Самсона, он быстро прошел по коридору к S-лаборатории. Внезапный порыв ледяного воздуха заставил его ноги подкоситься от облегчения. На половине спуска Герман ощутил резкую вспышку боли в голове... зудящее ощущение в затылке. А потом он услышал пение:

- Я не слишком силён в истории

Я не слишком силён в биологии
Я не слишком силён в учебниках
И не осилил французский...
Но я знаю, что я люблю тебя
И знаю, что если меня ты полюбишь,
Как прекрасен мир этот будет.

Готлиб ускорил шаг. Высокий неуклюжий голос громко распевал песню, которой он не знал. В лаборатории был Ньютон и он пел:

- Не слишком силён в географии
И слаб в тригонометрии
Не слишком в курсе про алгебру
С линейкой логарифмической...
Но я знаю - один и один это два
И если это про нас с тобой -
Как прекрасен мир этот будет.

Обогнув челюсть Гогмагога, он заметил Ньютона - тот сидел на верхней ступеньке стремянки и бросал куски мороженого мяса в аквариум с солитёром кайдзю. Один его вид заставил сердце Германа биться быстрее. Он чувствовал, что его тело тянется к Ньюту, словно к магниту.

- Я не говорил, что отличник,
Но я попытаюсь им стать...
Быть может малыш-отличник
Заслужит твою любовь...

 

- Эта песня тебе не подходит, Ньютон... ты очень много знаешь о биологии и некоторых других упомянутых вопросах...
Гейзлер испуганно огляделся, и едва не упал, увидев его. Он спустился с лестницы, пропуская ступеньки и замер в нескольких сантиметрах от Готлиба, едва не танцуя на месте от желания прикоснуться. Герман не стал протягивать руку, и они просто стояли, глядя друг на друга, испытывая одновременно боль и облегчение. От этой смеси ощущений Германа подташнивало.

- Я рад, что ты в порядке, Ньютон.

Яркие глаза Ньюта изучали его лицо, тело, поддерживающую его новую трость. Он подпрыгнул на носках, сжимая и разжимая кулаки: - Герман, чувак... Я так рад тебя видеть. Это был грёбаный кошмар. Я проскользнул сюда, чтобы покормить Спинозу, потому что кроме меня это никто не сделает, а я не хотел бы найти тут мёртвого солитёра. Я подумал, что если попытаюсь пробраться к тебе, они запихают мою задницу обратно в лазарет. Я в порядке. Головная боль в норме, отёка мозга в этот раз нет, сыпь от кайдзю-блу почти прошла... ты можешь посмотреть, но татуировки тоже там. И где ты взял эту крутую трость?

Слова лились из Ньютона, пока он неуклюже пытался придвинуться ближе.

-Трость мне подарили... не будем сейчас об этом. Я рад, что ты оправился от контакта с блу. Я волновался.

- Забудь про меня, ты в порядке? Они мне ничего не говорили, а мне было так сложно чувствовать тебя, пока я болел. Я видел у тебя розовую пену... ну, знаешь, вокруг...

Он взмахнул рукой возле рта и, дёргаясь, пугающе точно изобразил лицо Германа на пляже.

- Это обычно означает наличие жидкости в лёгких.

Герман наблюдал, как он говорит, поражаясь тому, как замечательно просто смотреть на него. Чувство облегчения пульсировало в груди, как сверхновая звезда. Он кашлянул, прерывая бесконечный поток болтовни напарника и кивнул в сторону своего рабочего места: - Ньютон, ты не мог бы включить мои обогреватели? Я бы хотел сесть...

- О, чувак! Это грубо с моей сторон! Я сейчас их...

Герман взял кусок мела и, тяжело вздохнув, посмотрел на него: - Нам нужно поговорить... Мы должны выяснить, что делать...
Ньютон подбежал к своему столу и подкатил стул настолько близко к Герману, насколько, в представлении Ньюта, тот согласился бы стерпеть. С пыхтением ожили обогреватели, согревая холодный воздух лаборатории, и Готлиб, негромко стуча мелом по доске начал писать. Сейчас это были не формулы. Затем он сел рядом с Ньютоном и предложил читать:

Неизвестное:

Количество кайдзю?
Дислокация?
Характер трещин?
Содержание трещин?

Известное:

Кайдзю не вредят людям, если их не провоцировать или если люди случайно не захвачены вместе с другой пищей.
Кайдзю собирают еду и доставляют её к трещине.
Кайдзю чувствуют эмоциональную связь и помогают членам Улья.
Кайдзю не станут нападать на Ньютона Гейзлера и Германа Готлиба, почётных членов Улья.

Ньютон смотрел на доску, развернувшись лицом к спинке стула, машинально дёргая ногой.
- Мне нравится звание "почётный член Улья", Герман... хорошее название для рок-группы.
- Я рад, что ты находишь это забавным
- Нет-нет! Прости, это не смешно... это хороший список. У нас был опыт работы с плавающим Котиком, и оттуда мы знаем довольно много. Есть несколько вещей, которые я осмыслил, пока лежал. Я думаю, у кайдзю возникли проблемы с прокормом себя и с добыванием еды для возвращения к трещине... добыча еды отнимает массу энергии. Они не так сильны, поэтому не готовы бороться так, как раньше. И еще... я не знаю, видел ли ты, но было ещё одно нападение на Гавайях. Кайдзю, который это сделал, был вроде бы второй категории... Я назвал его Мадпаппи. Кайдзю, родившиеся на нашей стороне, некрупные. Если не считать Везувия, все новые кайдзю в среднем не выше второй категории. Возможно это и не норма, но я готов поставить свои докторские степени и пару долларов, что большая часть тех, кого мы не видели, тоже первых категорий. И следующие рождающиеся будут ещё меньше. Это всё пока умозрительно, но...

Герман вытащил из ящика стола запасные очки для чтения и задумчиво протер их.
- Я считаю, что твои рассуждения - это серьёзная и ценная информация, но... Ньютон... Мадпаппи? Серьёзно?
- Он похож на водяную саламандру! Знаешь что? Это сейчас не имеет значения. Дело в том, что сейчас мы должны сосредоточить усилия на том, чем занимались до тренировок в Оккаме и кучи времени, проведённого в больнице. Количество кайдзю в воде и где они питаются. Проблема в том, что все данные ошибочны. Единственное определенное - те отчаявшиеся кайдзю, что совершали набеги на землю. И еще... почему они собирают пищу? Является ли это запасом? Они живут вместе коммуной и делятся едой? для кайдзю не имеет смысла кормить себе подобных. Они могут быть... передают её через какую-то дыру в друго измерение для остальных?

- Где Котик?
Ньютон поправил очки и посмотрел на него, приподняв бровь на "хорошей" половине.
- Ты имеешь в виду... его тело? Ты знаешь... Я не знаю. Я думаю, что они его сохранят... как они сделали с Крюгером.
Герман отвернулся от доски и посмотрел на Ньютона, впитывая черты его лица, взъерошенный волосы, неуверенный наклон плеч.
- Мы с Котиком просто разговаривали... и я сомневаюсь, что совместное прикосновение к нему сработает, как дрифт, но...
- Ух ты!.. Эй... ты же предлагаешь, чтобы мы....
- Пройдут долгие месяцы прежде чем мы сможем точно установить численность кайдзю. Судя по предоставленной тобою ранее статистике, я оценил их количество в тридцать-сорок особей… но теперь полагаю, что цифра существенно завышена. Даже если я точно определю количество, это мало чем поможет в поиске Разлома. Чем дольше мы остаёмся здесь, тем выше вероятность, что программа убьёт нас, Гейзлер. В конечном счёте в ООН решат, что Оккам тоже пригоден для этой нелепой войны – и я не хочу в этом участвовать. Всё будет, как ты и говорил в Онтарио. Я борюсь с кайдзю,.. не с людьми, и теперь меня это разрывает. Возможно, мы остановим кайдзю… и они отпустят нас без лишних объяснений.

Перепачканными мелом руками Готлиб медленно вращал трость. Балор предупреждал его - боль будет только сильнее. Ньютон посмотрел ему в глаза, и их связь вспыхнула в сознании лучистым теплом.
- Ньютон, я наконец-то решил, что хочу жить… то, о чём мы говорили, когда впервые с тобою расстались.
- ОК… ага, не время, нам надо обсудить это попозже. Тем не менее, меня пугает этот случайный разговор о самоубийстве… Дрифт с Котиком, кажется дурацким началом, партнёр.
- Вместе… мы уже сделали это вместе. Мы можем объединить наши силы для поиска необходимой информации. Прежде мы не контролировали то, что видели, но…
Герман почувствовал его сомнения и страх, чёрной жидкостью разливающиеся в мыслях. Он провёл рукой по татуировкам Ньютона и переплёл свои пальцы с его. Снова возникло эта необъяснимое чувство. будто поднявшееся по руке Ньютона и разлившееся теплом в сердце Германа. Он испустил приглушённый всхлип, и Ньют сжал его руку.
- Я оплакиваю кайдзю, Ньютон. Я предаю человеческую расу.
- Нет... нет, Герма... ты просто потерял друга и грустишь.
- В их разуме есть наши воспоминания. Он знал, что моя мать смотрела, как...
- Да, это вполне возможно... это... Коллективный Разум. Крюгер знал, что все слишком...
- Ньютон, а что если они именно поэтому не нападают на города? Что если это из-за нас? Потому что видели наши воспоминания и знают, что это бы нас сломило? Это совсем безумная мысль?

Ньютон смотрел на Гогмагога, закусив губу и ероша грязные волосы.
- Я... я действительно не думал об этом. Ты думаешь, что наше участие в Коллективном Разуме их... приручает?
Предшественники были контролирующей силой. Они были разумом этих животных. Теперь они ушли... отрезаны. Теперь интеллектуально на кайдзю влияем только мы. Я... мне интересно, если они принимают сигналы наших воспоминаний... нашего опыта. Возможно, мы их меняем?

Ньютон пробежал большим пальцем по чувствительной коже запястья Германа. Это было мучительно интимный жест, но он не отдёрнул руку.
- Теория интересная, но её очень тяжело доказывать.
- Тяжело. Поэтому мы должны получить один из мозгов Котика. Дрифт нам всё скажет.
Ньютон нахмурился и покачал головой. Его голос стал совсем тихим: - Я... я не знаю, Герман. Я знаю, ты сейчас будешь смеяться, потому что обычно именно я говорю, что мы должны сделать подобное дерьмо, но я не знаю, должны ли мы делать это снова. Побочные эффекты...

Они оба уставились на доску. Головная боль и странный зуд в шее усилились, едва Герман оказался ближе к Ньютону. Он спросил себя, тот ли это эффект обратной связи, о котором говорила Сендак. Он почти забыл, что Ньютон держит его за руку, пока тот снова не заговорил.
Ты пытаешься понять, кто убьёт нас быстрее, Оккам или кайдзю, не так ли?
- Я...
Он чувствовал, как Ньют смотрит на него и не мог врать.
- Давай уберёмся отсюда, Херм. Мы заслужили перерыв, до того как они нас найдут и наверняка опять рассадят по одиночкам. Это поможет тебе легче думать о Котике.
Готлиб посмотрел в искреннее лицо своего партнера и невольно улыбнулся: - Ты знаешь такое место?
.........................................................................................................................................................
Герман неловко оглядывал тускло мерцающий голубым большой зал. Его новая трость щёлкнула по плитке, когда Ньют, вибрируя от волнения, втащил его сюда. Помещение было огромным и, казалось, простиралось на многие километры в любом направлении. Большую его часть занимали бассейны с водой, переливающейся оттенками синего. Каждый был окружен гудящим оборудованием на подиумах. Все меньшие бассейны были сгруппированы вокруг одного огромного, прямоугольного, в центре. К нему Ньютон и вёл его. Нетерпеливо усмехаясь, он помахал Герману: - Проверь, у них там внизу есть сердце старичка Марк-III! Я думаю, что это может быть Призрачный Вулкан, но наверняка не знаю.
Готлиб быстро пошёл вдоль кромки воды. Всмотревшись в прозрачную глубину, он увидел неоново-светящиеся ёмкости под толстой металлической решёткой в нижней части бассейна.
- Ньютон...это...бассейны для отработанного топлива? Как и в хранилищах радиоактивных отходов?
Он остолбенел, когда понял, что Ньютон уже расстегнул фланелевую рубашку и возится с футболкой под ней.
- Да! Его моя тайная купальня.
- Ты с ума сошел?
Ньютон хихикнул и подпрыгивая, сдёрнул обувь.
- Ну, во-первых, "да" - это установленный факт. Во-вторых... и ты и я знаем, что пока не нырнёшь на глубину пятнадцать футов ко дну бассейна и не откроешь колбу, чтобы лизнуть ТВЭЛ, всё прекрасно. Вода глушит излучение и единственная разница между этим бассейном и нормальным - что этот супер-тёплый. Это здорово. Я часто тут украдкой...
Сплюнув, Герман замотал головой и покраснел, когда Ньютон остался только в ярко-зелёных боксёрах.
- Бомбочка!!!
Волна чистой воды выплеснулась через край на плиточный пол и намочила ботинки Готлиба. Он сделал шаг назад. Ньютон всплыл у края бассейна и облокотился на него, улыбаясь и щурясь от воды в глазах.
- Давай, дружище! Ноге от этого будет лучше. Будь добр, подвигайся немножко.

Герман бросил на дверь быстрый взгляд через плечо и опять посмотрел на Ньютона, одетого в трусы, татуировки и улыбку.
- Ты абсолютно уверен, что нас не поймают?
Ньютон скрестил руки на груди и поднял три пальца.
- Крест на сердце, честное скаутское.
Готлиб сглотнул, наклоняясь, чтобы заглянуть за край бассейна Ньюта. Вода была совершенно прозрачной и настолько глубокой, что он не сразу разглядел металлическую сетку внизу. Под ней смутно угадывался очерк ядерного реактора Егеря - он был не менее чем в двух этажак внизу.
- Ну... хорошо. Тогда отвернись.
Ньют демонстративно развернулся в воде и закрыл глаза рукой.
- Когда ты научился плавать, Герман? Когда был ребенком? Я в детстве жил на берегу озера...
Распутывая шнурки Готлиб ответил раньше, чем успел подумать: - Я учился ребёнком. Мои братья, сёстры и я брали уроки. Дом у озера? Да, я знаю, я видел его...
Он вздрогнул от своего ответа.
- В самом деле? Здорово, что ты это видел! Можно... Я знаю, ты бы не хотел об этом говорить, но... Можно я спрошу, сколько ты видел? Я имею в виду... Просто вспышки?

Герман аккуратно поставил свои старые "оксфорды" и, подумав секунду, установил рядом с ними потрёпанные "Чак Тейлор" Ньютона. "Если и существует картинка, которой можно нас определить - то вот она" - невесело подумал он. Он почувствовал укол боли в животе и не смог понять, что его вызвало. Ньютон плеснул водой, привлекая его внимание.
- Херминатор? Приятель, ты в порядке?
- Мммм? Я... да... Прости. Я видел Дом у озера несколько раз. Это было прекрасно.
Готлиб снял парку и повесил его её на торчащую металлическую трубу. Нахмурившись, он подобрал с пола очки Ньютона и сунул их в карман куртки.
Он расстегнул чёрный кардиган и рубашку под ним, и наконец-то остался только в майке и серых шортах. Сложив одежду подальше от воды, он уселся на край бассейна, помогая себе тростью, как рычагом, потом положил её в пределах досягаемости и с мягким всплеском опустился в воду.
- Можно сейчас на Вас посмотреть, о скромная мышь?
- Да... Полагаю, что можешь.
Ньют убрал руку с глаз и, оттолкнувшись от стены, погрузился в воду до подбородка.
- В любом случае, я тебя не слишком хорошо вижу. Нет, только если реально близко. Моё зрение за последнюю пару лет стало совсем дерьмовым.
Герман медленно шевелил ногами в воде, боль в бедре успокаивалась. Он облегчённо вздохнул.
- Ты был прав, Ньютон... это отлично.
- Герман, ты только что признал, что я был прав? Чтобы посчитать, сколько раз ты это сделал, хватит пальцев одной руки.
- Даже сломанные часы дважды в день показывают правильное время.

Герман облокотился на край бассейна и положив голову на руки, вновь стал рассматривать обувь - свою и Ньютона. Он ничего не мог поделать... казалось, они иллюстрируют все причины, из-за которых надо оттолкнуть его чувства... Запертый, глубоко и скрытно.
- ОК, что случилось? Я чувствую, что... Если ты хочешь, я отплыву к той стороне басейна. Только скажи мне, о чём ты сейчас? О Котике? Обо мне?
Готлиб посмотрел на Ньюта поверх бледного плеча и указал на обувь.
- Скажи мне, что ты видишь, когда на них смотришь?
- Э-эээ... обувь?
- Почему ты терпишь меня, Ньютон?
Гейзлер подплыл ближе и посмотрел на него, рассеянно растирая парализованную половину лица. Герман заметил, что он обычно делает так, когда расстроен. Новый рефлекс развился довольно быстро.
- Терпеть тебя? Какое отношение имеют к этому ботинки?
- Почему ты поменялся лабораториями? Почему ты пошёл к Весс и попросился в мои лабораторные напарники?
- Ух ты. Тайм-аут... Ты прям по всей карте... Умм... ОК, как ты узнал, что... никто же... Дрифт, глупый вопрос. Можно я начну сначала? ну... помнишь вечеринку, на которой мы встретились?
Герман кивнул, шевеля ногами в воде, следя за Ньютом, начавшим медленное беспокойное кружение. Он говорил очень быстро и немного виновато: - Конечно, ты помнишь... Хорошо, хорошо, мы говорили и я вылил на тебя выпивку с содовой, так, да? И... пожалуйста, не обижайся на меня, но... Я сделал это нарочно.
Герман почувствовал, как его желудок сжимается, а сердце застывает.

- Нет-нет, я знаю, это звучит ужасно и это было ужасно. Я пожалел об этом через секунду. Я сделал это потому, что меня подбивал отдел биологии и половина отдела физики. У тебя было не много поклонников. Раньше чем добраться до Шаттердома, ты написал пару жестких опровержений теории многократного нарушения Майбриджа, чем практически уничтожил его предположение... И это только его. Ты для них был чёртов супер-умник, Герман. Я тоже... но я был куриное дерьмо и прогнулся, как школота, пытающаяся стать королевой бала.
Готлиб слушал, глядя в воду.
- Продолжай.
Ньют подплыл к нему, протягивая руку.
- О, Боже... пожалуйста, не расстраивайся. Когда ты начал на меня орать, я не увидел в тебе злости на всех, вот в чём дело... Я только видел, как ты расстроен... Это смотрелось... страшно. Ты пытался выглядеть угрожающе, но мне было легко рассмотреть, что под всем этим, - Ньют покачал головой, у него перехватило голос: - Я чувствовал себя так плохо.... Все, что я мог сделать - нацепить фальшивую улыбку и вести себя будто сделал что-то смелое. Я прямо тогда и решил, что должен тебе помочь... и я подумал, что начну с того, чтобы быть рядом... познакомиться с тобой? И я пошел к Весс на следующий же день и попросил обмен раньше, чем тебе дали соседа.

Тишину нарушало только их дыхание и эхо воды, капающей с труб.

- Герман... Я не говорю, что поступил хорошо, но... если бы я это не сделал, мы бы никогда не стали партнёрами. Я имею в виду... я не знал тебя тогда.... Просто все дерьмо, которое они сказали мне, и всё то. что я почерпнул из твоего письма... Я видел только то, что ты - умный. Пугающая разновидность умника, но тогда меня это не беспокоило. Чем больше я узнавал тебя, тем больше понимал, что ты единственный кто там чего-то стоит. Я просто...
Готлиб смотрел, как он колеблется, прежде чем сказать голосом низким от избытка эмоций: - Ты мой лучший друг... единственный человек, которому я доверяю до конца.
Герман покачал головой, развернувшись, чтобы заглянуть ему в глаза - вода с намокших волос стекала по лицу: - Я просто не понимаю, почему это произошло... независимо от того, что я делал, пытаясь это остановить... почему вместе на том же пути?
Подняв "хорошую" бровь Ньют подплыл чуть ближе.
- Почему... в каком смысле вместе?

Герман протянул руку и, обхватив затылок Ньютона, поцеловал его в губы. Тело Ньюта застыло от шока на несколько секунд, прежде чем он прижался в ответ. Герман почувствовал руки, поднимающиеся по его плечам, отчаянно вцепляющиеся в волосы в попытке привлечь ещё ближе. Чувство желания и любви было настолько сильным, что он задохнулся. Это было слишком большим и слишком внезапным, и он высвободился, напуганный этими чрезмерно яркими эмоциями и отплыл, несмотря на слабые протесты Гейзлера.
- Подожди... пожалуйста...
Слова превратились в глубокие рыданияя, от которых внутри Германа всё сжалось.
- Ньютон, ты плачешь?
- Я так долго ждал... мы не можем просто... не дольше минуты я... дерьмо...
Герман испуганно смотрел, как по его мокрому лицу текут слёзы и сопли. Плач захлебнулся, и он почувствовал, как его собственные лёгкие взывают к кислороду.
- Ньютон, дыхание! Ты не дышишь!
У него был миллион вариантов ожидаемой реакции Ньюта на первый поцелуй. Но такого среди них не было. Из носа Ньютона пошла кровь, вода вокруг покраснела, и он погрузился с головой. Когда он вынырнул, беспомощно барахтаясь, Герман подплыл к нему, обхватил и отбуксировал к краю бассейна.
- Вылезай, ты, идиот! Вылезай или утонешь!
Ньютон попытался помочь ему перетащить своё тело через бетонную кромку бассейна. Они оба лежали на кафельном полу задыхаясь и глядя на жужжащие флуоресцентные лампы. Ньютон дрожал, в затылке у Готлиба гудело какое-то подобие белого шума. Он заговорил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно: - Ньютон... У тебя паническая атака?
Ответом ему было влажное хриплое рыдание, перешедшее в бешеный смех.
- Маленькая.
Это была плохая новость. Ему будет сложно дотащить Гейзлера до лазарета, чтобы получить седативные средства и невесело объяснять, почему они оба мокрые.
- Насколько маленькая? Мы сможем сами с ней разобраться?
Ньют боролся за воздух, и Готлиб почувствовал, как его собственные лёгкие пытаются вдохнуть.
- Да, я... О боже, Герман... Мне так жаль... Мне очень жаль...

Снаружи бассейна было холодно. Герман потянулся за тростью, поднялся на ноги, дохромал до парки и, опустившись на колени, укутал ей дрожащего Ньюта.
- Почему ты извиняешься? Тебе не о чем сожалеть. Это я тебя расстроил, я должен извиняться.
-Н-нет! Я не расстроен. Все... я хотел... Счастлив!
Герман сжал ладонь Ньютона: - У тебя странный способ это показывать.

Руки Ньюта обвили грудь Германа, он крепко обнял его, уткнувшись лицом в шею Готлиба. Контакт двух обнажённых тел сделал связь такой сильной, что на мгновение Герман почувствовал замешательство, ему показалось. что он обнял себя сам. Он медленно и сильно растирал спину Ньютона, успокаивая его. Кожа на шее и плечах всё ещё была воспалена от воздействия кайдзю-блу и Герман обходил обесцвеченные пятна. Теперь он ясно видел, где кровь Котика затекла под дрифт-костюм Гейзлера. Вероятно это случилось, когда тот оттаскивал его. Он буквально принял кровь, предназначенную ему.

Ньют смотрел вперед, прилагая все усилия, чтобы дышать. Паника и страх захлёстывали их обоих.
- Герман, не оставляй меня снова. Мне очень жаль...
- Не оставлю, я просто хотел тебя поцеловать. Ты не сделал ничего плохого, просто это было очень... интенсивно. Я не ожидал, что это будет настолько сильным. Я даже не знаю, как нам к этому подойти. Медленно, я думаю.
Он разжал обьятье и осторожно погладил замершие мышцы на щеке Ньютона. Его голос упал до шёпота, когда он сказал, прижавшись лбом ко лбу: - Я не оставлю. Я знаю, что я чувствую каждый раз, когда мы близко - и я сбегаю. Но я обещаю, Ньютон... Не в этот раз. Хорошо?
Железная хватка, сдавливавшая лёгкие Готлиба, несколько ослабла и Ньют ответил ему хрупкой улыбкой.
- Без балды?
- Без. А теперь... мы не можем оставаться здесь. Давай оденем тебя.
....................................................................................................................
Под его дверь был подсунут официального вида конверт, который Герман проигнорировал. Он займётся этим после того, как побеспокоится о более важных вещах. Худшая часть панической атаки закончилась, но тело Ньютона всё ещё сводили судороги. Этот приступ оставил их обоих опустошёнными и вымотанными.
- Ньютон... иди и переоденься во что-нибудь спальное. Ты справишься с этим в одиночку?
Тот нерешительно кивнул, по-прежнему глядя на всё так, словно видит лишь тени.
- Молодец. Займись этим. Я тоже переоденусь.
Он убедился, что Ньютон ушёл в свою комнату, прежде чем стаскивать влажную одежду. Натянув хлопковые пижамные штаны и свежую майку, он взял в руки конверт, оставленный на краю кровати и осторожно надорвал.

" Дорогой доктор Готлиб!
Я уверен, что Вы уже знаете, что несколько стран, вносящих свой вклад в финансирование PPDC и Фортов, находятся в состоянии кризиса. Многие из них являются активными членами Организации Объединенных Наций и Всемирной Комиссия по установлению мира, которая контролирует силы, стоящие за нашими программами. В качестве экипажа Егеря "Бритва Оккама" и членов научной К-группы вы приглашаетесь на очень важную пресс-конференцию, которая состоится 12 сентября в Хельсинки, Финляндия. Финляндия не является аффилированным лицом PPDC и соблюдает нейтралитет во всех конфликтах. Вы и Ваш партнёр д-р Ньютон Гейзлер должны будете ответить на любые вопросы или опасения общественности, в том числе и касающиеся текущих мероприятий по ликвидации угрозы кайдзю.
Благодарим Вас за сотрудничество в этом вопросе,

Майор Рэй Барлоу

Герман прочел письмо дважды, вникая в смысл, прежде чем тщательно сложить и положить на тумбочку. Внешне в предложении участвовать в пресс-конференции не было ничего зловещего. Они оба были приглашены на сотни встреч и интервью после официального закрытия Разлома. Он сразу же отверг эти запросы, но Ньютон несколько раз был на телевидении. Что-то в этом письме ему не нравилось. Он был уверен, что несмотря на всю вежливость майора Барлоу, им не позволят отказаться от поездки.

Ньютон неловко стоял в дверях ванной, протягивая влажную парку.
- Ты на моей постели?
Герман улыбнулся и кивнул, забирая парку, чтобы повесить в ванной. Он решил пока не говорить Ньютону о приглашении... сначала надо поспать.
- Поделишься? Я устал просыпаться с затёкшей рукой.
Ньют нерно ломал руки, переводя взгляд с матраса на Готлиба и обратно.
- Чувак, а ты уверен? Я имею в виду... тебе этого хочется?
- Просто ложись, пока я не передумал.
Ньют рухнул на матрац и съёжился, обхватив себя руками.
- Я... я постараюсь не толкаться во сне.
Герман накинул на Ньюта белоснежную простыню и лёг поверх неё, натянув на них обоих стёганое одеяло. Он настроил баллон и протянул Ньютону свою кислородную маску.
- Простыня?
- Маленькими шагами, Ньютон. Тебе придётся быть со мной терпеливым.
Гейзлер глубоко вздохнул кислород, отрегулировав ремешок маски так, чтобы лечь. Герман чувствовал, как его лёгкие горят после приступа паники.
- В бассейне... Я загубил такой момент... Я всё испортил.
- Будут и другие моменты.
- Два наших первых свидания полностью провалились.
- Я думаю, для нас они были приемлимыми, Ньют. Мы очень странные люди.
Герман улёгся на спину и попытался удобно устроить ногу. Их путь до общежития не был лёгким, и он уже сейчас мог сказать, как будет болеть утром тело. Он чувствовал, как Ньют вжимается в его рёбра - сбивчиво дышащий и напряжённый.
- Расслабься...
- Не могу. Я знаю, ты боялся, что кто-то найдёт нас вот так.
Готлиб прикусил губу, у него ёкнуло сердце. Он почувствовал зарождающийся по отношению к собственному эгоизму гнев.
- Игнорируй меня. Так я обычно и делаю.
Он протянул руку под одеяло и нащупал сжатую ладонь Ньюта. Распрямив пальцы, он положил его руку на свою грудь, над самым сердцем, и накрыл своею.
< Герман... с нами всё будет в порядке? >
Его голос был слабым и потерянным, Готлиб это прекрасно ощущал.
<Я не знаю.>
Неизвестное чувство, приводившее Германа в замешательство, пульсировало в самой глубине их связи, в той части, что принадлежала Ньютону. В тишине он наконец понял, что это было - доверие. Это было чувство такой непоколебимой уверенности в нём, что его страх утих. Он сильнее сжал руку Ньютона, и тело человека наконец-то начало расслабляться.
< Но... мы зашли настолько далеко... Мы просто должны продолжать идти. >

Их маленький мир наполнился теплом, и покой поселился в дрифте. Воспоминание о деревьях, солнце и воде проникло в сознание Готлиба. Он не знал, было оно из его памяти или Ньютона... это не имело значения. Он ухватился за него и позволил нести себя в мягкий общий сон.

 

Глава 11: Life Lines (Линии жизни)

Маленькое уточнение - каждый раз, когда речь героев взята в угловатые скобки <...> - они говорят по-немецки. Если они при этом в дрифте и эта мысленная речь - смиритесь с тем, что и тогда они говорят по-немецки. Я уточнила у автора - каждый раз, когда наши умники говорят что-то не для чужих ушей или просто что-то слишком личное даже вне любых посторонних ушей - это немецкий язык. Поэтому не извращаюсь с уточнениями "говорят по-немецки" и не иду на такие безумства любви, как в паре глав, где я просила подругу-синхрониста подложить немецкий текст а просто, как и автор, выставляю "сигнальные" скобки.

На самом деле, эта деталь - совсем собственный язык общения - меня безумно умиляет.

Самолет вошёл в слабую турбулентность, и Герман напрягся, закрыв глаза, чувствуя, как желудок завязывается в узел. У него никогда не было проблем с полётом. К сожалению, они были у Ньютона. Во время длительных перелётов тот страдал от воздушной болезни, щедро делясь ей с партнёром по призрачному дрифту. Герман презрительно покосился на своё правое плечо, на котором похрапывал, пуская слюни, одурманенный драмамином Ньютон. Левое плечо чувствовало себя не лучше и было обслюнявлено не меньше - спавшая на нём Соня Ватлей фыркнула во сне и что-то пробормотала в его пиджак. Говард сидел рядом с ней возле прохода - откинув назад спинку кресла и храпя, как циркулярная пила. Герман сжал рот в прямую линию и закатил глаза. Решив, что и минуты больше не выдержит в середине этого идиотского бутерброда, он отпихнул Ньюта и Соню на их места и поднялся, чтобы поискать уголок потише. Большой аэробус был почти пуст. Среди пассажиров было несколько ведущих технологов, кое-кто из больших шишек и горстка пилотов Егерей. Он, поморщился, растягивая больную ногу, и пошёл вниз по проходу, пока не высмотрел миссис Мелеро.

........................................................................................................................................

Герман наклонился и с вежливой улыбкой указал на свободное место рядом с ней: - Можно сесть с вами, миссис Мелеро? Мое место стало слегка... переполнено.

Просияв, она похлопал по пустому креслу, отложив неразгаданный кроссворд.

- Герман! Пожалуйста, я рада побыть с тобой, Cariño. Нета вздремнула...

Она кивнула на место у окна и протянула руку, чтобы отвести прядь волос от лица дочери. Герман осторожно согнул свои длинные ноги, устраиваясь в тесном кресле, и облегчённо вздохнул.

- Да мои соседи тоже задремали... на мне.

Нита Мелеро усмехнулась и протянула руку, чтобы коснуться его щеки - ее большие карие глаза критически всматривались в его лицо.

- Я думала о тебе... Ты и Ньютон - такие хорошие мальчики, но я вижу, как жизнь рейнджеров вас изнашивает. Это меня беспокоит. У тебя не было времени, чтобы достаточно подготовиться, но если бы и было...

Она задумчиво взглянула на свой кроссворд и прижалась к Герману. Солнечный свет из иллюминатора подчеркнул серебро в её волосах.

- Это ни для кого не просто, миссис Мелеро... Я легко могу сказать, что также беспокоюсь за вас и Нету.

Он удержался, чтобы не добавить "и вы всё ещё не оправились после Калифорнии". Заботливое лицо маленькой женщины болезненно сморщилось.

- Каждый день я задаю себе вопрос - правильно ли я поступила, втащив во всё это Нету. Она захотела поступить в Академию после смерти отца, но я никогда не думала, что мы будем пилотировать вместе.

Герман протянул ей руку - его пальцы были настолько длиннее, что спрятали её маленькую ладонь целиком.

- Ничего если я спрошу, как вы попали в Академию? Мне любопытно.

 

- Мой муж Джордж и я были тест-пилотами. Участвовали в некоторых первых полевых испытаниях у Лайткеп и Шенфельда. Несчастный случай с Джорджем случился раньше, чем мы получили собственного Егеря. Я осталась в Академии в качестве тренера, потому что вся моя жизнь была в программе, но Нета... она не должна была здесь застревать. Она хотела следовать за нами. Хотела пилотировать.

Нита задумчиво уставилась в окно, сжимая руку Германа почти до боли.

- Дело не только в этом. Ты жил рядом с пилотами, Герман. Ты слышал о лихорадке-PON?

- Лихорадка-пон? Нет... не могу сказать, что когда-либо слышал такой термин.

Миссис Мелеро печально посмотрела на него и оглянулась, проверяя - не слушает ли их кто.

В PPDC не любят об этом говорить... Но дрифт-пилотам нравится всё, что стимулирует мозг. На это легко подсаживаешься. Пока шла война, пилотов-пенсионеров почти не было, они сражались, пока не умирали. Теперь некоторые пилоты, потерявшие партнёров или не нашедшие места в программе, страдают от потери дрифта.

Она закрыла глаза, покачивая головой.

- Я ощутила это после смерти Джорджа... Это как когда ты хочешь что-то съесть или выпить, но сам не знаешь, что. Ты так сосредотачиваешься на этом желании, что теряешь вкус к настоящей еде. Я сильно похудела. Потом словно исчезают цвета, ты перестаёшь спать. Даже музыка кажется скучной. Всё, о чём ты думаешь - дрифт.

Она резко выдохнула через нос.

- Герман, иногда я думаю - я согласилась пилотировать с Нетой, потому что этого хотела она, или потому что я ещё один дрифт-наркоман?

Он нахмурился, пытаясь найти нужные слова. Ему было сложно представить миссис Мелеро наркоманом.

- Думаю, отчасти из-за этого они остаются.

Герман понизил голос до шепота. Нита выглядела такой хрупкой, что ему показалось - от громкого голоса она просто разобьётся: - Кто остаётся?

- Пилоты. Я уверена, что большинство из них понимают, что глупо лезть в человеческие войны. Но оставить PPDC - это отрезать себя от дрифта... от Егерей, от того, что ты рейнджер.

Нита выдернула руку из руки Германа и, ткнув пальцами, заставила его разжать ладонь. Она мягко провела по её линиям, изучая их. Он был рад, что она сменила тему.

- Как насчёт погадать по ладони, Cariño? Посмотрю, что будет?

Он, подняв бровь, посмотрел на свою ладонь.

- Вы хиромант, миссис Мелеро?

- Dios Mio... много лет назад, когда я была просто нищей девчонкой, я подрабатывала, гадая туристам... рассказывала им о любви и будущем. Давай посмотрим, что я смогу разглядеть?

Рассматривая его руку, она заговорила таинственным тихим голосом: - - Ах... Cariño, у тебя очень прямая линия разума... это означает, что ты мыслишь серьёзно и реалистично. Линия судьбы здесь, а здесь - линия сердца...мммм...

Герман, не веривший в такие нелепые вещи, как хиромантия, склонился ближе, чтобы узнать, на какие линии она смотрит.
- И что?

- Она прерывается на середине... у тебя было большое горе, но... О! Смотри здесь - она соединяется с линией жизни. Это означает, что ты встретил своё будущее... как интересно. Я вижу, ты многим жертвовал для других и в прошлом испытал много боли. Твоя линия жизни тоже очень прямая... кто-то тебя хранит... ты осторожен в выборе друзей, боишься сближаться с людьми... Длинные пальцы... Ты нервный, но очень вежливый... а линия брака - ах, она очень глубокая. Это хороший шанс найти настоящую любовь.

Герман был настолько восхищен, что не заметил Ньютона, перегнувшегося к ним из прохода сзади, пока тот не шепнул ему на ухо: - А где линия дурного настроения? Держу пари, она идёт до самого локтя.

Герман вздрогнул, почувствовал, что краснеет и убрал руку в карман.

- Выспался, Гейзлер?

Ньютон улыбнулся, протирая заспанные глаза, и пнул спинку кресла Германа.

- Мой обогреватель переехал. Я пошёл его поискать, а ему, оказывается, гадают.

Ньютон обошёл ряд, чтобы встать у его локтя, Готлиб послал ему возмущённый взгляд.

- Свали на другое кресло, Герм. Я хочу быть следующим.

- Я уверен, что у миссис Мелеро есть дела поважнее, чем рассматривать твои маленькие грязные...

Нита засмеялась и потрепала Германа по плечу: - Ой, поменяйся с ним, Cariño. Давай посмотрим, что звезды приберегли для него.

Ньютон нетерпеливо перелез через колени Готлиба, и они поменялись местами. Он протянул руку, дёргая коленом и широко улыбаясь.

 

- Ммм... Ну, посмотрим, Ньютон... у тебя длинная извилистая линия сердца... ты чуткий и щедро даришь любовь... все линии извилистые... ты не умеешь сосредотачиваться и слишком энергичный. У тебя проблемы с самоконтролем. Это иногда заводит тебя в беду.

Герман фыркнул, заглядывая через плечо Ньютона: - Только иногда?

- Ш-ш-ш... Герман, мы тут пытаемся увидеть будущее!

Миссис Мелеро старательно изобразила изумление, отпрянув и театрально задохнувшись: - А это что?!

Герман перегнулся через плечо Ньютона, и они оба уставившись на ладонь, хором спросили: - Что?

- Ты обязательно найдёшь свою настоящую любовь...

Ньют просиял: - Да? Я так и знал.

- И по меньшей мере пять детей... а может и шесть.

Герман побледнел, его глаза расширились: - Что?

Вспыхнул сигнал "пристегните ремни", громкий звук оповещения разнёсся по салону, и Нета застонала, потянулась и зевнула, толкнув мать в плечо.

- Давай, мама... Гадаешь? Серьёзно?!

Миссис Мелеро рассмеялась до слёз, она качала головой, плечи дрожали.

- Мама наебала вас, ребята. Сначала она говорит то, что уже про вас знает, потом - то, что вы хотите услышать. Такая хитрость. Вы же оба должны быть умными... Господи, ну вы же учёные!

Герман фыркнул, скрестил руки на груди и уселся в кресле: - Я прекрасно понимал, что это обман.

Утерев глаза, миссис Мелеро крепко обняла Ньюта и поцеловала в лоб.

-Ай, я просто пошутила, Я просто шучу, потому что вы мои умные мальчики. Никаких твердых чувства, Cariño.

Она наклонилась и поцеловала Германа в щеку, и он не мог скрыть улыбку в уголках рта.

......................................................................................................................................................................

 

Капитан объявил по громкой связи о снижении над Хельсинки. Уже застегивая ремень безопасности, Готлиб почувствовал привкус беды. Он бросил косой взгляд на Мелеро и увидел, что они погружены в беседу. Так или иначе, он знал немецкий. Очень удобно владеть языком, который в Форте почти никто не понимает.

<Ньютон? Что не так?>

Ньют коснулся "плохой" стороны лица и попытался улыбнуться. Драмамин ещё действовал, и угол рта провисал больше обычного.

<Это глупо... но никто не видел меня таким за пределами Шаттердома. Даже родители.>

<Ты им так и не сказал?>

 

Ньют с трудом сглотнул. Внутри он был завязан в сложный узел, который Герман, к сожалению, не мог распутать. Он пытался думать для Ньюта хорошие мысли и, поколебавшись, взял его за руку. Он установил негласное правило, исключающее прикосновения на публике, но похоже сейчас была чрезвычайная ситуация. После приземления ему придётся лучше продумать политику привязанности, иначе Ньютон так и будет его прогибать.

<Я... не... в Форте не слишком хорошо с почтой, и я так и не набрался смелости поговорить с ними по скайпу... Я имею в виду, мама будет в истерике.>

<Ты прекрасно выглядишь. Через какое-то время почти перестаёшь замечать.>

<Нет... Я знаю, как я выгляжу. Люди смотрят... им хочется спросить, но они слишком вежливы. Я имею в виду... Я даже тебе не хотел показываться... У меня была худшая паническая атака в моей долбаной жизни, когда я отправил тебе письмо с просьбой вернуться. У меня тогда не хватило смелости даже на то, чтобы тебя встретить.>

 

Герман слишком хорошо знал эти виды страха. Он часто встречал слишком вежливых людей, потому что был маленьким мальчиком с тростью. Он мягко положил руку на щёку Ньютона и повернул его лицо так, чтобы видеть глаза.

<Здесь нечего стыдиться. Ты не выглядишь странным или не дай Бог... безобразным. Ты выглядишь, как ты... и если кто-то недоволен, то это не тот человек, на которого тебе надо тратить время. Я на такое не имею терпения, и ты тоже не должен. Разговаривай коротко, если это необходимо.>

Гейзлер удивлённо улыбнулся ему.

<Это... в этом есть своеобразная красота, Херм. Я не знал, что ты можешь быть настолько... свободным.>

Их связь сжалась вокруг сердца Германа, и он задохнулся от захлестнувшего его чувства благодарности. С тех пор, как они поцеловались в бассейне и провели первую спокойную ночь в одной постели, чувств было чрезмерно много, и они были слишком сильными - словно Ньютон постоянно выкрикивал свои эмоции, а Герман утратил желание всерьёз их блокировать. Он неохотно выпустил руку Ньюта и застонал, когда самолёт провалился в воздушную яму. Твоя чёртова воздушная болезнь, Гейзлер...

<Кроме того... мы спасли жизнь каждому из здесь присутствующих. И если они нам будут мешать, ты сможешь им об этом напомнить?>

<Да, я... Я думаю, да.>

 

Все четыре дня, прошедшие между их полу-романтическим купанием и поездкой в Хельсинки, Герман и Ньют были предоставлены сами себе. Никто из лазарета не отправился на поиски Ньютона. Никому не было дела, что они не в постели. В спешке подготовки к войне и при отсутствии новых атак кайдзю об учёных, похоже, почти забыли.

Они отлично провели время в лаборатории, разработав несколько компьютерных алгоритмов, должных отсекать случайные факторы в путях миграции. Они спали в одной постели, но простыня не сдвигалась, и Герман не повторял попыток поцелуя. Их официальный запрос на мозг Котика остался без ответа.

Герман отдернул руку от Ньюта и посмотрел в окно на серое облачное небо.

<Ньютон, я никогда не участвовал в пресс-конференции на весь день. Как ты думаешь, чего они пытаются добиться?>

Ньютон пожал плечами и поморщился, когда самолет круто пошёл на снижение.

<Если бы мне пришлось угадывать, думаю, я бы сказал, что они демонстрируют прозрачность. Пытаются заставить весь мир им доверять после того, что произошло в Соединенных Штатах... Своего рода жест - "смотрите на нас, мы вам всё расскажем.">

Герман почувствовал, как закладывает уши, и поработал челюстями, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Потом был скрежет и грохот выпущенных шасси. Земля пришла, приветствуя их, синева океана слилась с многоцветной жемчужиной нейтрального Хельсинки.

...................................................................................................................

Соня Ватлей стонала, топала ногами и ворчала себе под нос. Щекоча ухо Готлиба тёплым дыханием, она пожаловалась: - Боже мой, сколько речей... просто давайте раскройте уже эту чёртову статую.

Он посмотрел на неё искоса и прошипел сквозь зубы: - Манеры, Ватлей.

 

Конференция начиналась митингом на открытии военного мемориала. Все пилоты и сотрудники обоих Шаттердомов стояли на осеннем холоде, а вокруг собралось, кажется, все население Хельсинки. Мэр, окружённый городским советом, выступил с подготовленной речью о войне и жертвах - на английском с сильным акцентом. Герману пришлось признать, что он согласен с Соней. Он чувствовал себя усталым и несколько раздражённым. Им с Ньютоном выделили отдельные номера, и он скверно спал. Готлиб плотнее обмотал вокруг шеи толстый шерстяной шарф и зарылся глубже в своё пальто. В Финляндии ещё была осень, но воздух уже сильно пах снегом.

- А теперь... нашу статую откроет майор Рэй Барлоу со своим специальным сюрпризом!

Герман наблюдал, как городские власти покидают трибуну, и на "сцене" их сменяет майор. Он почувствовал, как Ньютон украдкой сунул ему руку в карман пальто, чтобы сжать пальцы через перчатку. Он прикинул, не выставить ли руку Ньюта прочь, но быстро сдался. Так или иначе, на них никто не смотрел. Гейзлер слегка наклонил его голову, чтобы шепнуть в ухо: <Это тот парень, который послал нам приглашения, не так ли?>

Герман кивнул, замедляя дыхание. С одной стороны от него и Ньютона стояли близнецы, с другой - Мелеро, и он чувствовал себя странно безопасно, окружённый друзьями в этом незнакомом месте. Иван Зоря что-то пробормотал миссис Мелеро, и та торжественно подняла глаза вверх. Майор Барлоу откашлялся. Этот человек был как острие ножа. Всё в нём резкое, - решил Готлиб, - в том числе и голос.

- Доброе утро Хельсинки. Я рад, что говорю с вами сегодня, и рад, что вы будете первым городом в мире, увидевшим прорыв в Егерь-технологиях. Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать победу нашего мира над захватчиками, и в честь разгрома кайдзю нашими храбрыми рейнджерами. Я не представляю лучшего способа это сделать. Прошу вас поднять глаза вверх.

 

Герман, вскинув бровь, посмотрел на Соню, и она демонстративно пожала плечами, глядя в небо. Над толпой повисла тишина, и он смог услышать вдалеке что-то похожее на гул истребителя. Сначала он подумал, что это военная авиация... а потом заметил его. Рука Ньютона сжала его пальцы, когда они впервые увидели Егеря.

Яркий синий и красный цвета резко выделялись на фоне серого неба, когда он летел, отмечая свой путь широкими трассами пара.

- Я представляю вам первого в мире летающего Егеря... Shrike Rapture (Возносящийся Сорокопут). Отныне перемещения Егерей не будут зависеть от команды вертолётов. Время в пути будет сокращено почти в два раза, а возможность атаки с воздуха даст нам невиданное преимущество.

Голос Ньютона был едва слышен за гулом Сорокопута: - Срань Господня, чувак!

Говард Ватлей прищурил глаза: - Как, черт возьми, они...

Герман почувствовал, как ужас заполняет его желудок. Во рту у него пересохло, а в груди застрял плотный, холодный воздух, обжёгший его лёгкие. Это изменило бы все. Мало того, что это изменит ход воин с кайдзю... это совершенно изменит ход человеческих войн. Его мысли мчались. Сколько летающих Егерей? Только Сорокопут? Это ненадолго... Как они разобрались с вопросом веса? Его первоначальные расчёты отрицали возможность полёта из-за сложностей с распределением веса и размером крыльев. Как они это компенсировали?

- Дамы и господа! Пожалуйста, подождите немного, пока Сорокопут совершит посадку. Встаньте за пределами желтой линии.

Зависший Сорокопут низко гудел. Когда огромный робот начал спускаться, деревья в парке согнуло почти пополам. Он сделал чистую вертикальную посадку в подготовленной секции, не замеченной Германом раньше. В момент контакта земля заметно содрогнулась, Герман ощутил, как дрожь поднялась по его костям. Большими неуклюжими шагами Сорокопут осторожно обошёл толпу и, склонившись, сдёрнул брезент, скрывавший памятник.

Герман едва взглянул на скульптуру, не в силах оторваться от Егеря. Он обнаружил, что нервно отступил назад, когда Сорокопут прошагал в центр парка и тяжело опустился на одно колено. Сотни фото-вспышек ослепляли его. Телекамеры были направлены вверх, когда в голове Возносящегося открылся затылочный люк. Вышли пилоты, их броня сверкнула в сером утреннем свете. Барлоу возвысил голос, указывая на них: - Граждане Хельсинки, мировое сообщество! Представляю вам Мако Мори и Райли Беккета - героев войны с кайдзю и пилотов Возносящегося Сорокопута.

 

Герман шумно вздохнул и почувствовал, как их связь гудит от волнения Ньютона.

- Смотри, Герман! Это действительно Мако!

Герман молча кивнул. Пилоты уже сняли шлемы и махали толпе сцепленными руками. Ньют тоже махал и подпрыгивал, пытаясь привлечь внимание Мако. Герман был полностью занят "Возносящимся", пытаясь вскрыть его конструкцию, как Ньют образец кайдзю. Этот Егерь был тонким, обтекаемым, как веретено, с лёгкой бронёй. Крылья выдвигались, и сейчас он едва мог видеть их края, убранные в спину. Готлиб ощутил холод в груди, сердце прыгнуло и заторопилось, не желая возвращаться к нормальному ритму. Он ощутил головокружение. Этот Егерь был чужероден... неправилен. Он не чувствовал в нём своей руки, которую видел в других. Ньютон прекратил махать и встревоженно обернулся к нему: < - Херм?.. Эй... Ты в норме? Давай-ка ты где-нибудь присядешь.>

Он покачал головой, пытаясь отдышаться: < - Нет.. нет, я в порядке.>

Ньютон нахмурился и, подхватив его под руку, потащил от пилотов и безумствующей прессы в тихую часть парка. Близнецы этого не заметили, но наблюдавшая за ними миссис Мелеро выглядела обеспокоенной.

- Встретимся с вами в отеле, ОК? Интервью ведь начинается в десять?

Она встревоженно кивнула и исчезла в людском море. Прижимая руку к груди, Герман позволил Ньютону усадить себя на парковую скамейку. Маленький человек был плотно упакован в толстый свитер и чёрное пальто. К тому же он решил надеть смешную шапку с ушами... возможно пытаясь скрыть лицо. Присев перед Готлибом, он положил руки ему на колени и начал успокаивающе растирать бедро: < - Лучше, приятель?.. Ты в порядке?>

Снежинки, медленно спускаясь со стального неба, собирались в холодные хлопья на волосах и коже Германа. Он медленно выдохнул и обнаружил, что действительно чувствует себя немного лучше.

<Я уже в порядке. Не знаю, что это было. Возможно, просто толпа...>

<Ерунда. Ты разнервничался, когда увидел этого Егеря.>

<Это было... что-то странное в его конструкции... Я не совсем понимаю...>

Он остановился на полуслове, когда до них донёсся знакомый голос: - Я так и думал, что это вы двое. Я знал, что вы здесь, но не рассмотрел в толпе, пока вы не сбежали. По трости тебя узнать плёвое дело.

Ньютон виновато убрал руки с его бёдер. Он поднялся на ноги, и Герман почувствовал тянущий страх, не сразу узнав подошедшего. Однако, Ньют оказался быстрее и расплылся в улыбке: - Тендо? Чувак, ты ли это?!

Теперь Герман мог видеть лицо друга и был удивлен, насколько тот постарел за этот год. На озабоченном лице появилось несколько новых морщин, волосы отросли и были не причёсаны привычным образом, а стянуты на затылке в короткий хвостик. Он был одет в тяжёлое серое пальто, под которым мелькнула знакомая красная "бабочка". Ньют подбежал к нему, крепко обнял и застыл, непонимающе глядя в лицо Чоя: - Тендо?

Когда Ньют сдвинулся, Герман увидел, что рукав пальто Тендо пуст. Человек грустно улыбнулся и пожал плечами, позволяя Ньюту прикоснуться к себе.

- Авария, чувак. Ты же знаешь, как это бывает. У нас опасная работа.

Чой обратился к Герману, улыбаясь и качая головой: - Доктор Готлиб, я тебя просто не узнаю...

Герман ничего не мог с собой поделать - не обращая внимания на протянутую руку, он обнял Тендо. Держа техника за плечи, хлопая по спине, он совершенно точно понял одно - Тендо Чой действительно потерял левую руку.

- Вы, ребята, уже завтракали? Я с самого рассвета готовил Сорокопута к показу, так что настроился на чашечку кофе.

Герман кивнул и посмотрел через плечо.

- Я полагаю, ты тоже в нашем отеле с остальными сотрудниками PPDC? Все пресс-конференции будут проводиться там... У нас с Ньютоном первая вскоре после одиннадцати. А будет ли интервью Чоя?
- Ха! Не-а, я просто техник. В этом нет ничего особенного.
- Скромничаешь..
Герман указал ручкой трости на значок на груди пальто Тендо: - Я вижу, ты ведущий технолог "Возносящегося..." - довольно высокая должность.

Ньютон вёл себя так тихо, что Герман нервничал. У него было неприятное ощущение, что