Слово во вторник двадцать третей недели

Объяснение молитвы Господней [692]

Молитва, будучи драгоценным достоянием всех христиан, составляет главнейшее занятие святых пустынножителей. Она — пища их; она — книга их; она — наука их, она — жизнь их. Великий пустынножитель, Иоанн, Предтеча Госпо­день, был делателем молитвы; был он и учителем ее. Вели­кую науку эту, доставляющую человеку соединение с Богом, преподал святой Предтеча ученикам своим, как мы слышали сегодня во Евангелии[693].

Ученики Господа пожелали научиться молитве у Самого Господа. Основательное, справедливое желание! Истинной молитвы истинный учитель — один Бог[694], святые учители — человеки — дают только начальные понятия о молитве, указывают то правильное настроение, при котором может быть сооб­щено благодатное учение о молитве доставлением вышеесте­ственных, духовных помышлений и ощущений. Эти помышле­ния и ощущения исходят из Святого Духа, сообщаются Свя­тым Духом. Исполнил Господь прошение мудрое, прошение, существенно нужное для душеназидания и спасения, прошение учеников Своих: преподал им молитву, которую преподать мог исключительно Бог. Сказанное докажется объяснением этой молитвы, именуемой, в отличие от молитвословий, составлен­ных святыми человеками, Молитвою Господнею.

Молитва Господня начинается с воззвания: Отче наш! Кто из святых человеков дозволил бы себе и братии своей, челове­кам грешным, отверженным, содержимым в плену у диавола и вечной смерти, такое воззвание к Богу? — очевидно, никто. Это мог дозволить один Бог. Он дозволил; если же Он дозво­лил, то и даровал. Сын Божий, соделавшись человеком, соделал человеков сынами Божиими, а Своими братиями. Он от­носится к Богу Отцу по праву естества: Отче наш! — и нам дарует благодатное право приступать к Богу, как к Отцу, начинать нашу молитву к Нему с чудного, поразительного начала, которое не дерзнуло бы придти на мысль никому из человеков: Отче наш!

Начало молитвы Господней — дар Господа, дар цены бес­конечной, дар Искупителя искупленным, Спасителя спасен­ным. Прошения, из которых состоит молитва Господня — прошения даров духовных, приобретенных человечеству ис­куплением. Нет слова в молитве о плотских, временных нуж­дах человека. Заповедавший искать единственно Царства Божия и правды его, обетовавший приложить все нужное вре­менное ищущим этого Царства[695], преподает молитву сообразно заповеданию и обетованию.

Вслед за воззванием и к самому воззванию Отче наш не­медленно присовокупляется указание на то место, где пребы­вает Отец, необъемлемый никаким местом, вездесущий, объем­лющий Собою все: Отче наш, Иже ecu на небесех. Указанием местопребывания на небе Отца возводится молящийся Сын на небо. Забудь все земное: оставь без внимания землю — этот приют, данный тебе на кратчайшее время; оставь без внимания все принадлежности приюта, которые отымутся у тебя по истечении кратчайшего срока; обрати все заботы к твоему отечеству, к небу, отнятому падением, возвращенному искуплением: принеси молитву о даровании тебе вечных, ду­ховных, всесвятых, Божественных благ, превышающих необъятным достоинством своим не только постижение человеков, но и постижение Ангелов. Они, эти блага, уже уготова­ны для тебя; они уже ожидают тебя. Правосудие Бога, нераз­лучное с благостию Его, требует, чтоб выяснилось твое произ­воление принять небесные сокровища, выяснилось твоею молитвою и твоею жизнию.

Придут в недоумение пред величием молитвы Господней все без исключения рабы Господни. Десницею Бога рассыпа­ются Божественные щедроты. И самый праведник признает себя недостойным их, а прошение их непозволительным для себя. Тем более недоумение поразит грешника, сознающего себя достойным одних казней. Недоумение это разрешается объяс­нением, приводящим от недоумения к недоумению. Молитва Господня дарована человекам прежде, нежели совершилось окончательно их искупление: они названы сынами и призваны к правам сынов прежде усыновления, прежде возрождения крещением, прежде участия в Тайной Вечери, прежде обновле­ния Святым Духом. Молитва Господня дарована грешникам[696]. Где действует Бог, там все возможно и все непостижимо.

Дана молитва Господня грешникам, и прежде всего они научаются просить у Бога, Отца своего, да святится пня Его. В этом прошении человека заключается сознание в гре­ховности, в падении. В этом прошении заключается проше­ние о даровании искреннего покаяния. «Да святится имя Твое в моем душевном храме! Прошу этого, потому что не нахожу в себе этого. Нахожу противное: я — в горестном порабощении у греха и у падших духов, изобретших грех, заразивших меня грехом, поработивших себе и держащих в порабощении посредством греха. В душе моей витают помыш­ления и ощущения преступные, смрадные. Входят ли они в нее извне, или рождаются в ней — не знаю: знаю то, что являются невозбранно и властительски, что изгнать их из себя и извергнуть не имею силы. Этими помышлениями и ощуще­ниями прогневляется Бог; их отвращается всесвятои Бог; ими хулится Бог; при них я пребываю чуждым Бога. Мне необходимо очищение! мне необходимо покаяние! Даруй мне, Отец мой Небесный, могущественное покаяние, которое очистило бы внутренний храм мой от всех нечистот и зловония, соделало бы меня способным принять данное Тобою усыновление, соделало бы меня еще во время моего земного странствования жителем неба. Доселе я пресмыкаюсь по земле. Да внидет в душу мою истинное Богопознание! да освятит оно мой ум, мое сердце, всю деятельность мою: да святится во мне имя Твое» [697]. Такое значение этого прошения. Желать покаяния и чистоты мы можем; мы можем и должны употреблять все зависящие от нас средства к снисканию их; но приобретение их зависит не от нас. Оно — дар Божий. Мы должны прежде всего молить Небесного Отца, чтоб Он из духовных сокровищниц Своих ниспослал нам дар покаяния, покаянием очистил нас от греховного осквернения, украсил нас блаженною чистотою, которая зрит Бога[698], которая одна способна к принятию истин­ного Богопознания. Да святится имя Твое!

Да приидет Царствие Твое! Царствие Божие внутрь вас есть [699]. Какая дивная последовательность в молитве Господней! Этою последовательностию изображается последовательность, постепенность, возвышенная и святая система духовного пре­успеяния. После прошения о даровании совершенного Бого­познания Господь научает усыновленного Богом человека про­сить, чтоб в душу его низошло Царство Божие. Этого Царства Он повелевает просить смиренною, но сильною молитвою веры. Верующему невозможно не получить его. Обетовано оно Сло­вом Божиим: Имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя: в ком святится имя Мое, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим [700]. Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: аще кто любит Мя, в том будет святиться имя Мое, и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема, и обитель у него сотворима [701]. Да приидет Царствие Твое! чудное прошение! чудное желание возбуждается проше­нием! дерзновенная молитва внушается желанием сверхъесте­ственным! И молитва эта исполняется. Исполняется она: слу­жат тому доказательством опыты, являющие исполнение ее.

Чему иному приписать великие знамения, которые соверша­лись святыми Божиими, как не тому, что в них пребывал и действовал Бог? Чему иному приписать способность к пророче­ству, к откровению тайн, сокровенных в глубине сердец и умов, которая обнаруживалась в святых Божиих, как не тому, что в них присутствовал и ими глаголал Бог, смотрящий на отда­ленное будущее, как на настоящее, Бог, для Которого нет тайн? Это засвидетельствовали сами святые. Апостол Павел написал о себе Галатам: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос [702]; написал он к Коринфянам: искушения ищете глаголющаго во мне Христа [703]. Когда апостолы Петр и Иоанн исцелили хромого от рождения при Красных вратах иерусалимского храма, и столпился около Апостолов удивленный народ, они сказали ему: Мужие Израильтяне, что чудитеся о сем, или на ны что взираете, яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити; Бог Авраамов и Исааков и Иаковль, Бог отец наших, прослави Отрока Своего Иисуса [704]. В книге Деяний Апо­стольских читаем поразительное событие: иерусалимские хрис­тиане во исполнение завещания Господня продавали имуще­ство свое и вносили выручаемые деньги на общее употребление Церкви, в которой по этой причине не было ни одного нищего. Подобно прочим поступил некто Анания с супругою своею, Сапфирою. Они продали принадлежавшее им село, но часть полученных за село денег с взаимного согласия утаили. По принятому обычаю Анания принес деньги как бы в полном количестве и положил к ногам Апостолов, думая обмануть Духоносцев. Тогда святой Петр сказал ему: Анание, почто исполни сатана сердце твое солгати Духу Святому и утаити от цены села; сущее тебе, не твое ли бе, и проданое не в твоей ли власти бяше? что яко положил ecu в сердцы твоем вещь сию? не человеком солгал ecu, но Богу. Анания, выслушав эти слова, пал мертвым. Той же участи подверглась и Сап­фира, желавшая поддержать действие мужа и принявшая уча­стие в грехе его пред Святым Духом, обитавшим в Апостолах[705].

Во все века христианства на скрижалях церковной истории записаны опыты, обнаруживающие в святых Божиих действия, превысшие человеческого естества, принадлежащие не чело­веческому естеству, но Богу, обитавшему и царствовавшему в святых человеках. Говорит преподобный Макарий Египет­ский: «В тех, которых осияла благодать Божественного Духа и водворилась в глубине ума их, Господь — как бы душа». Опять говорит этот великий между Отцами: «Действие и сила Святого Духа пребывают в человеке обновленном»[706].

Ощутивший в себе Царство Божие соделывается чуждым для мира, враждебного Богу. Ощутивший в себе Царство Бо­жие может желать по истинной любви к ближним, чтоб во всех них открылось Царство Божие. Он может непогрешительно желать, чтоб настало на земле видимое Царство Бо­жие, потребило с лица земли грех, установило на ней влады­чество Правды. Из этого состояния святой Иоанн Богослов молитвенно отозвался к Господу, беседовавшему с ним в ду­ховном его восторге, обетовавшему придти скоро для оконча­тельного решения судеб мира: «Ей, гряди, Господи Иисусе» [707]: земля преисполнена беззаконий, нуждается в очищении и об­новлении». Неприготовленный удовлетворительно, видящий свой душевный храм еще в горестной пустоте, без жителя — Бога, просит о противном. Он просит о даровании времени на совершение подвига подобно тому вертоградарю, который умолял господина, повелевшего посечение бесплодной, таин­ственной смоковницы: Господи, остави ю и на се лето, дондеже окопаю окрест ея, отделив ее от истощающих силы ее пристрастий, и осыплю гноем — смирением и покаянием[708].

Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Небом названы небожители: ими воля Божия совершается непорочно, неупустительно. К воле Божией они уже не примешивают своей воли! у них уже нет отдельной воли! воля их слилась воедино с волей Божией. Над ними исполнилось то, чего испрашивал Спаситель мира у Бога Отца для учеников и для всех после­дователей Своих, человеков: Не о сих же, Апостолах, молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да ecu едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Азе Тебе, да и тии в Нас едино будут... да будут едино, якоже и Мы едино есмы: Аз в них, и Ты во Мне: да будут совершени во едино [709]. Да будет воля Твоя, яко на неб ecu, и на земли. Землею названы хрис­тиане. Не погрешит каждый из нас, если, произнося это про­шение, будет разуметь под наименованием земли свое сердце, не отделяя и тела от сердца[710]. Какое направление примут силы сердца, в такое направление устремляются силы тела и преобра­зуется влечение тела сообразно влечению сердца, из плотско­го и скотоподобного в духовное, святое, ангелоподобное. Все­целое соединение воли человеческой с волею Божиею есть состояние совершенства, какого может только достичь разум­ное создание Божие. Это совершенство имеют Ангелы. Благо­волит Спаситель наш, чтоб и мы, немощные и злосчастные человеки, взятые из земли, странствующие и мятущиеся на земле в течение кратчайшего срока, по миновании его нисхо­дящие в землю, стяжали то, что имеют святейшие небесные духи. Он повелевает нам искать совершенства, еще непости­жимого для нас. Ощутивший в себе Царство Божие научается не удовлетворяться этим; он научается не предаваться беспеч­ности и бездействию; научается стремиться к обильнейшему развитию в себе владычества Божественного. Да действует исключительно воля Божия во всем существе человека, во всех составных частях его, в духе, душе и теле, соединяя собою и в себе разъединенную падением волю этих частей. Только волею Божиею может исцелиться воля человеческая, отравленная грехом; только в воле Божией и при посредстве ее пожелания составных частей человека, принявшие различ­ное, противное друг другу направление[711], могут перейти от разногласия к согласию, соединиться в одно желание; только оживленная волею Божиею воля человеческая может отторг­нуться от земли, вознестись на небо. Братие, говорит святой апостол Павел, аз себе не у помышляю достигши: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простирался, со усердием гоню, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе. Елицы убо совершении, сие да мудрствуим [712].

Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Не о пище гибну­щей говорится здесь! Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся [713]; говорится о пище, пода­ющей жизнь вечную и вечно пребывающей, о пище новой, которую даровал человекам вочеловечившийся Сын Божий, о хлебе жизни, снисшедшем с неба, о хлебе Бож"ием, способном насытить и преподать вечную жизнь всему миру[714]. Слово насущ­ный означает, что этот хлеб по качеству своему превыше всего существующего[715]. Величие его и святость бесконечны, непо­стижимы; освящение, достоинство, доставляемые вкушением его, необъятны, необъяснимы. Хлеб, подаваемый Сыном Божиим, есть всесвятая Плоть Его, которую Он дал за живот мира [716]. К чудной пище присоединено столько же чудное питие. Плоть Богочеловека дана в пищу верующим, Кровь Его — в напи­ток. Богочеловек не отличался ничем от прочих человеков, будучи совершенным человеком; но был Он вместе и совер­шенным Богом: по наружности все видели и осязали в Нем человека, по действиям познавали Бога. Подобно этому бла­говолил Он, чтоб всесвятое Тело Его и всесвятая Кровь Его были прикрыты веществом хлеба и вина: и видятся, и вкуша­ются хлеб и вино, но приемлется и снедается в них Тело и Кровь Господа. Нет слов, нет средств, чтоб изобразить состо­яние, в которое возводятся причастники Тела и Крови Бого­человека. Богочеловек изобразил это состояние так: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем [717]. Изображенное и объясненное этими словами состояние пребы­вает непостижимым и необъяснимым: этими словами изобра­жается недосягаемая для ума человеческого высота состояния. Ведома она единому Богу: никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец [718], и соединившийся с Сыном воедино, непостижим вполне ни для ближних, ни для себя; удовлетворительно по­стижим для одного Бога.

По достоинству пищи, по тому действию, которое соверша­ется от вкушения во вкушающих, Господь наименовал Плоть Свою единою истинною пищею, а Кровь Свою единым истин­ным питием обновленного искуплением человека[719]. Обыкно­венная пища сынов ветхого Адама, общая им с бессловесными животными, истребляемая пищеварением, и не могущая уст­ранять смерти, это брашно гиблющее [720], не достойно наимено­вания пищи, когда явился хлеб насущный, хлеб небесный, хлеб, уничтожающий смерть, преподающий вечную жизнь[721]. Хлеб наш насущный — так пишется прошение святым еванге­листом Лукою — подавай нам на всяк день [722]. С прошением совмещено заповедание, возлагающее на христиан обязанность, столько ныне упущенную, ежедневного приобщения Святым Тайнам. «Сказав на всяк день, Господь выразил этим, что без сего хлеба мы не способны провести ниже одного дня в духов­ной жизни. Сказав днесь, выразил этим, что его должно вку­шать ежедневно, что преподание его в протекший день недо­статочно, если в текущий день не будет он преподан нам сно­ва. Ежедневная нужда в нем требует, чтоб мы учащали это прошение и приносили его на всякое время: нет дня, в кото­рый бы не было необходимо для нас употреблением и прича­щением его утвердить сердце нашего внутреннего человека»[723].

И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должни­ком нашим. Даровав грешникам возвышеннейшие блага, бла­га дражайшей цены, превысшие всякой цены, даровав их по бесконечной Своей милости, Господь требует и от нас милос­ти к ближним нашим. Таинство искупления основано на ми­лости. Оно есть явление милости Божией к падшему человече­ству и может быть принято единственно расположением души, всецело настроенной милостию к падшему человечеству. Мы не можем принять искупления, дарованного нам Богом, ина­че, как умилосердившись над собою и над человечеством, как сознав свою греховность, свое падение, свою погибель, — как сознав греховность, падение, погибель всего человечества, — как сознав общую, всесовершенную нужду в милости Божи­ей. Оставление ближним согрешений их пред нами, их долгов, есть собственная наша нужда: не исполнив этого, мы никогда не стяжем настроения, способного принять искупле­ние. Ожесточение сердца подобно железным крепко замкну­тым вратам! оно не впустит в сердце наше Божественного дара. Объясняя это свойство искупления и причину условия в прошении, Господь сказал: Аще во отпущаете человеком со­грешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный: аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпу­стит вам согрешений ваших [724]. Христианин должен обращать особенное внимание на душевный недуг памятозлобия, изго­нять его при первом появлении, не дозволять ему возгнездиться в душе ни под каким предлогом, как бы этот предлог ни показался праведным при первом взгляде на него. Если допустим действовать памятозлобию, — оно опустошит душу, соделает все подвиги и добродетели наши бесплодными, лишит нас милости Божией. Оставление нами согрешений ближним нашим есть признак, что Дух Божий вселился в нас, царствует в нас, управляет, руководит волею нашею. До того времени нужно особенное собственное усилие к противоборству страсти памятозлобия. Подвигу нашему против этой страсти тайно вспо­моществует Бог, останавливая явное вспоможение, чтоб произ­воление наше выразилось с определенностию. Памятозлобие основывается на гордости. Гордость таится даже в освященных благодатию избранниках Божиих[725]. Необходимо и для них бдеть против этого внутреннего яда и против порождаемого им убий­ства души памятозлобием. Чрез оставление братии долгов их мы привлекаем в себя благодать Божию: удерживаем ее в себе, постоянно оставляя долги ближним нашим.

Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Второю половиною прошения объясняется первая. Искуше­ниями называются здесь те истинно несчастные случаи и бед­ствия, когда мы за наше собственное произвольное стремле­ние к греху предаемся во власть диавола и погибаем, как подвергся этому Иуда Искариотский. Вниде в он сатана, го­ворит о нем Писание[726]. Не научает нас прошение отвергать скорби, необходимые для нашего спасения, охраняющие нас от наших страстей и демонов[727]. Благоволю, говорит Апостол о тяжких скорбях, которым он подвергался, благоволю в немо-щех, в досаждениих, в бедах, во изгнаниих, в теснотах по Христе: егда бо немощствую, тогда силен есмь [728]. Попущены были Промыслом Божиим эти скорби Апостолу, как сам он объясняет, чтоб предохранить его от превозношения[729]. Гос­подь даровал в удел последователям Своим на все время зем­ного странствования их скорби. В мире скорбни будете [730], ска­зал Он Апостолам, а вместе с ними и всем христианам: аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: якоже от мира песте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир [731]. Будете ненавидимы от всех имене Моего ради. В тер­пении вашем стяжите души ваша [732]. Вместе с догматами веры христианской святой апостол Павел проповедовал вселенной, яко многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие [733]. В Послании к евреям Апостол говорит, что все благо-угодившие Богу подвергались наказанию и вразумлению от Господа, что не подвергающиеся им отвержены Богом, как чуждые Ему[734]. Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго! не только не попусти, чтоб возобладали нами стра­сти, посредством которых мы подчиняемся диаволу, но из­бавь и от того плена, в котором мы находимся у диавола по причине падения нашего! не попусти нам увлечься греховною волею нашей, исполнением которой мы обманываем и губим себя! не попусти обольститься мыслями и учениями ложными! не попусти победиться сребролюбием, славолюбием, власто­любием! не попусти, чтоб мы поработились сластолюбию и сладострастию в то время, как обилуем земными благами, а малодушию и ропоту, когда мы окружены лишениями! не по­пусти нам согрешать! не попусти, чтоб объяла нас гордость, когда проводим жизнь добродетельную, и не поглотили нас безнадежие и отчаяние при каком-либо преткновении.

Началом молитвы Господней, которым дозволено человеку относиться к Богу, как к отцу, объясняется причина возвы­шеннейших прошений, составляющих молитву. Сын может просить у отца всего, что имеет отец. И мы в молитве Господ­ней просим Бога, чтоб Он даровал нам Себя в неотъемлемое имущество наше, чтоб Он жительствовал в нас, учредил в нас Свое Царство, чтоб мы чрез это взаимно жительствовали в Нем, — царствовали при посредстве Его надо всем. Началу соответствует заключение молитвы Господней. На бесконеч­ной благости Божией к человечеству основывается необъят­ность прошений; на всемогуществе Божием утверждается убеж­дение в услышании и получении прошений. Яко Твое есть Царство, и сила, и слава во веки. Аминь. Такими словами веры запечатлевается молитва Господня! Ими признается и исповедуется единая существенная, всеобъемлющая власть: власть Бога. От исповедания ее христианин делается свобод­ным, как и Господь объявил слепотствующему Пилату, хва­лившемуся своею властию над Ним: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано Свыше [735]. Духовная свобода есть достояние совершенных христиан. О ней сказал Апостол: идеже Дух Господень, ту свобода [736]. Когда откроется пред взорами ума, очищенного покаянием и просвещенного благодатию, всемогущество Бога, тогда могущество и Ангелов и человеков нисходит в ничтожество[737]; тогда верующий и моля­щийся исповедует великую истину, яко единому Богу при­надлежит Царство, и сила, и слава во веки.

Молитва Господня не устраняет Продолжительного пребы­вания в молитве: пример и продолжительного и всенощного моления, столь нужного для нас и полезного, подал Сам Гос­подь[738]. Молитва Господня не соделывает ненужными или из­лишними прочих молитвословий, принятых и установленных Святою Церковию: она составляет собою сущность их; она слу­жит правилом для них, она научает нас, что и в прочих молит­вах наших мы должны просить у Бога одних духовных благ[739].

Все молитвы, написанные святыми Отцами, употребляемые в Святой Церкви, удовлетворяют этому святому требованию: источник всех их — Святой Дух, преизобильно вещающий в молитве Господней. Не благоугодно Искупителю нашему, ис­купившему нас ценою Своей бездонной Крови для блаженной вечности, чтоб мы стужали Ему о чем-либо тленном и времен­ном[740]. Если необходимость заставит приступить к величию Божества с прошением о временной нужде нашей, то совер­шим это с осторожностию и благоговением, без увлечения и разгорячения, без красноречия, в немногих смиренных сло­вах, заключая молитву предоставлением себя и своего проше­ния воле Божией. Воспрещено нам плотское многословие и витийство в молитве; воспрещены прошения о земных благах и преимуществах, прошения, которыми одними преисполне­ны молитвы язычников и подобных язычникам плотских лю­дей, заботящихся об одном земном и временном, забывших заботы о вечном[741]. Молящеся, не лишше глаголите, якоже язычницы, повелел Господь нам, установляя и даруя нам мо­литву Господню, мнят бо, яко во многоглаголании своем услышани будут. Не подобитеся убо им: весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего [742]. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, той Божественной праведности, которая вводит в него, и сия вся, все потребности земной жизни, приложатся вам [743]. Аминь.