Поучение в двадесять седьмую Неделю

Иисус бе [бяше же] уча на единем от сонмищ в субботу [805].

Возлюбленные братия! Утешительно слышать, что Господь наш Иисус Христос в день субботний, имевший в ветхозавет­ной Церкви то значение, которое в новозаветной имеет день воскресный, или недельный, занимался поучением народа. Ныне мы, собравшиеся здесь в святом храме во имя Господа нашего Иисуса Христа чрез восемнадцать столетий по Его отшествии с земли, занимаемся тем же. Телесными очами мы не видим Господа нашего, но взираем на Него и видим Его очами веры: мы слышим учение Его, возвещаемое святым Евангели­ем; события, сопровождавшие Его земное странствование, опи­санные со святою простотою и необыкновенною ясностию Апо­столами, живописно изображаются пред нами; они как будто и совершаются пред нами; посредством Святых Таинств мы по­ставляемся в непрестанное общение с Господом; мы можем уси­лить и развить это общение непрестанным размышлением о Нем, деятельностию, направленною по Его всесвятым запове­дям, постоянным молитвенным отношением к Нему и призыва­нием Его. Точно: Господь наш Иисус Христос — посреди нас. Его нет только для того, кто отвергает Его присутствие. Это — не сочинение разгоряченного воображения! это — не мечта обольстительная! Сам Господь сказал ученикам Своим: Се, Аз с вами есмь, во вся дни до скончания века [806]. Кто не зрит при­сутствующего Господа, тот не ученик Христов.

Нет никакой пользы видеть Господа телесными очами, ког­да слепотствует ум, когда вера — эта сила духовного зре­ния — не действует. Напротив того, когда действует вера, тогда отверзаются Небеса, и зрится Сын одесную Отца, везде сый по Божеству и вся исполняяй, неописанный[807]. Ничто не препятствует нам стяжать веру! стяжем веру — и получим видение. Престанем довольствоваться слабосильным букваль­ным познанием Бога; прострем расслабевшие руки к делам веры; приобретем веру деятельную, живую: только этой вере является Господь.

Бесчувственны и слепы телесные очи, когда слепотствует ум. Господь наш Иисус Христос во время пребывания Своего на земле совершил изумительнейшие чудеса в удостоверение Божества Своего: эти знамения так были очевидны, осяза­тельны, что Божество вочеловечившегося Бога долженствова­ло соделаться явным и ясным для самых ограниченных, для самых чувственных людей. Но люди смотрели во все глаза, и не увидели ничего. Как бы с удивлением и недоумением, как бы жалуясь на современников и болезнуя о них, говорит Еван­гелист: Толика [же] знамения сотворшу Ему пред ними, не вероваху в Него [808]. Далее Евангелист обнаруживает и причину этого ослепления:омрачение ума, ожесточение сердца, рож­дающиеся от греховной жизни, делающие зоркость и здравие чувственных очей для познания Истины бесполезными[809].

Событие, сегодня поведанное Евангелием, ужасно. Господь, по произнесении поучения народу, запечатлел поучение исце­лением женщины, томившейся под бременем тяжкого и долго­временного недуга. Непонявшие слова могли понять чудо; неузнавшие Бога от Его словес живота вечнаго, как узнал святой Петр[810], могли узнать, по крайней мере, богоугодного человека по совершившемуся знамению, как узнал Никодим[811] или как узнал исцеленный слепец[812]. Зрелище было самое жа­лостное, назидательное, поразительное. Падший ангел, кото­рому человечество подчинилось и приобщилось падением, свя­зал некоторую женщину странным, утомительным в высшей степени недугом. Женщина скорчилась, и в таком согбенном положении пребыла восемнадцать лет, не имея возможности выпрямить членов, дать им какой-либо отдых от принужден­ного, неестественного положения. Господь сказал этой жен­щине: жено, отпущена ecu от недуга твоего. И возложи на ню руце, и простреся и славляше Бога [813].

В то время как женщина, так легко стряхнувшая с себя тяготевшее на ней бремя, в восторге прославляла Бога; в то время, как собрание народа предавалось ощущениям справед­ливой радости при очевидном действии Божественной благо­дати, ясно открывшейся избавлением страдалицы от угнетав­шего и истомившего ее бедствия; в это время старейшина сон­мища пришел в негодование. Он не видит чуда! он не видит исцеления! он не видит Искупителя и Спасителя человеков! он не видит действующего Святого Духа! он даже не видит богоугодного человека: мысленное око его извращено какой-то непонятною и непостижимою адскою силою! Он увидел в дей­ствии Бога преступление Божия Закона. Придирчиво он на­шел труд и работу в беструдном исцелении болящей и напра­вил в самообольщении своем против этого исцеления заповедь Божию, повелевавшую заниматься трудами и работами в шесть Дней недели, воспрещавшую занятие ими в день субботный.

Сущность дела состояла в том, что старейшина собора был фарисей, по крайней мере, по душевному своему настроению, и, увидев, по его мнению, человека, служителя Божия, под­крепляющего свое сильное слово чудом, воспалился завистию. Причиною зависти были гордость и тщеславие: старей­шина хотел первенствовать во мнении народном своею зем­ною правдою. Первенство это беструдно получает явившаяся Небесная Правда; старейшина, чтоб сохранить свое непра­вильное первенство, восстает против Небесной Правды, стара­ется унизить, оклеветать ее; чтоб прикрыть гнусность своего поведения личиною справедливости, представляется ревни­телем закона.

Сердцеведец Господь обличил фарисея. Он назвал пове­дение его лицемерством. Лицемерство, стараясь удовлетво­рить своим страстям, всецело работая греху, желает сохра­нить пред очами людей личину добродетели. В числе наших страстей весьма значительное место занимает тщеславие, ищу­щее насладиться похвалою человеческою. Оно не заботится, справедлива ли, или несправедлива эта похвала, правильны ли, или неправильны пути к получению ее: получение похва­лы, каким бы то ни было средством — вот вся цель тщеслав­ного лицемера. Бог забыт им: лицемер не способен ни к вере, ни к Богопознанию. Како вы можете веровати, говорил Гос­подь иудеям, которых значительная и главнейшая часть зара­жена была фарисейством, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищете? [814]

Доказал опытом неспособность лицемера к вере во Христа, к принятию Искупителя старшина сонмища иудейского, упоминаемый сегодня во Евангелии. Эта тщеславная душа, жаждавшая похвал и человеческого почитания, сознавшая себя достойной их, не могла стерпеть, что невольные похвалы и удивления человеков привлечены были совершившимся пред всеми чудом. Эта душа воскипела завистию. Отвергнуть чуда было невозможно: она стремится унизить его, уничижить его, возведя на Божие чудо обвинение в нарушении Божия Зако­на. Лицемер с решительностию вступает в богоборство, с ре-шительностию приступает к хуле на Святого Духа, и произ­носит ее. Если совершивший чудо был благодатный человек, то фарисей уничижил и похулил благодать Духа. Если же совершивший чудо был Богочеловек, то фарисей вступает в явное противление Богу. Истинного чуда невозможно совер­шить человеку самим собою: оно совершается благоволением и действием всесвятого Бога, и потому быть противным воле Божией и Закону Божию никак не может. Обвинение и уни­чижение Божия знамения фарисеем служит только обнаруже­нием его умственного омрачения и сердечного ожесточения, произведенных греховною жизнию.

Дерзкий, страшный поступок фарисея, осмелившегося по­рицать действие Спасителя в самом присутствии Спасителя, заслуживает особенное внимание наше, должен быть оплакан горячими и неутешными слезами. Он должен быть оплакан такими слезами, потому что он возник из общего всем нам падения и отвержения нашего. На него нам должно обратить особенное внимание, чтоб, взвесив всю тяжесть его и убояв­шись его, как точно страшного и тягостнейшего, избежать его. И ныне Христос действует! и ныне Дух Святой совершает спасительные знамения в христианских Таинствах! И ныне Бог имеет хулителей, противников, врагов Своих между чело­веками.

Всякий род греховной жизни заключает в себе сопротив­ление и противодействие Богу; всякий род греховной жизни есть нарушение Закона Божия, есть отриновение воли Божи­ей. Всяк творяй грех, сказал Апостол, и беззаконие творит: и грех есть беззаконие [815]. Лицемерство есть тот род грехов­ности, который особенно противодействует познанию Христа и христианству. Начало обращения ко Христу заключается в познании своей греховности, своего падения: от такого взгля­да на себя человек признает нужду в Искупителе и присту­пает ко Христу посредством смирения, веры и покаяния. Но лицемер, недугуя не довольно приметными для человеков стра­стями, — тщеславием, гордынею, сребролюбием, завистию, лукавством, злобою, прикрывая их лицемерством и притвор­ством, не способен, как не способен сатана, к признанию себя грешником. И добродетели и страсти делаются от навыка как бы природными: так и лицемерство от навыка к нему делается как бы естественным качеством. Обладаемый им уже не видит в лицемерстве душепагубнейшего порока, — дела лицемерства совершает как бы дела правды. Душа лицемера поражена слепотою, почему и Господь назвал фарисеев безумными и слепыми[816]. Лицемер есть тот злосчастный, по мнению своему, праведник, который отвергнут Богом: не приидох бо, сказал Спаситель, призвати праведники, но грешники на покаяние [817]. Здесь праведниками названы фарисеи не потому, чтоб они были точно праведники, но потому, что сами признавали себя такими, с мелочною точностию исполняя обрядовые поста­новления Закона Божия и попирая его сущность, которая зак­лючается в направлении ума, сердца, — всего существа чело­веческого по воле Божией. Господь даровал человекам, для примирения их с Богом, добродетель — покаяние: как могли принять этот духовный дар те, которые были вполне довольны собою и ожидали в обещанном Мессии по преимуществу за­воевателя, долженствовавшего обильными плотскими воздая­ниями увенчать их плотскую, нелепую, исполненную гордыни и злобы праведность? В омрачении и ожесточении своем фари­сеи даже хвалились неспособностию к познанию и принятию Искупителя: еда кто от князь верова в Он, или от фарисей, говорили они[818]. На эту неспособность их к истинному Богопознанию указал и Господь: аминь глаголю вам, сказал Он им, яко мытари и любодейцы варяют вы в Царствии Божий [819]. Явный грешник, грешник, впавший в смертные грехи, греш­ник, привлекший к себе презрение и омерзение человеков, спо­собнее к покаянию того мнимого праведника, который по на­ружному поведению неукоризнен, но в тайне души своей удов­летворен собою. Фарисейство есть страшный недуг духа человеческого, подобный тому недугу, которым недугует пад­ший ангел, которым этот ангел хранит для себя, как бы сокро­вище, падение свое. Внемлите себе, заповедал Господь учени­кам Своим, от кваса фарисейска, еже есть лицемерие [820]. Лице­мерие названо закваскою, потому что оно, вкравшись в душу, проникает во все мысли, во все чувствования, во все дела чело­века, делается его характером, как бы душою его.

Желающий предохранить себя от лицемерия должен, во-первых, по завещанию Господа, все добрые дела совершать втайне[821]; потом должен отречься от осуждения ближнего. Осуж­дение ближнего — признак лицемерства, по всесвятому указанию Евангелия[822]. Чтоб не осуждать ближнего, должно отка­заться от суждения о ближнем: потому-то в евангельской за­поведи, воспрещающей осуждение ближнего, предварительно воспрещено суждение о нем. Не судите, и не судят вам: и не осуждайте, да не осуждены будете [823]. Сперва человеки позво­ляют себе суждение о делах ближнего, а потом невольно впа­дают в осуждение. Не посеем семени — и не возрастут пле­велы; воспретим себе ненужное суждение о ближних — и не будет осуждения. Спросят здесь: какая связь между осужде­нием ближнего и лицемерством? Эта связь очевидна. Осуж­дающий и уничижающий ближнего невольно выставляет себя праведником, может быть, не произнося этого словом и даже не понимая этого. Мы все грешники: всякое выставление себя праведником, и прямое и косвенное, есть лицемерство.

Когда мы сходимся для дружеской беседы, часто, если не всегда, большая часть этой беседы заключается в пересудах о ближнем, в насмешках над ним, в оклеветании, уничижении, очернении его. Льются острые слова рекой; смех и хохот раз­даются, как знаки одобрения: в это несчастное время самозаб­вения и самообольщения души наши приобщаются свойствам демонским и напитываются ядом лицемерства. Святое Еван­гелие и здесь преследует грех, ища нашего спасения: всяко слово праздное, угрожает Оно нам, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный: от словес 6о своих оправдишися, и от словес своих осудишися [824]. Будем, братия, вглядываться в начала грехов, будем охранять себя от начал греховных и избегнем греховного развития. Семена грехов­ные, как, например, празднословие, по видимому ничтожны: неприметно засевается ими нива душевная. Но когда эти семе­на дадут ростки, в особенности, когда ростки усилятся и воз­мужают, тогда грех обымает всего человека, и уничтожение греха делается крайне затруднительным.

«Кто возбраняет устам своим пересуды, — сказал неко­торый великий святой Отец, — тот хранит сердце свое от страстей. Кто хранит сердце свое от страстей, тот ежечасно зрит Господа. Кто зрение ума своего сосредоточивает внутри самого себя, тот зрит в себе духовную зарю»[825]. Что же мы увидим, братия, в нашей душевной клети, когда осветит ее Божественный свет? — Мы увидим бесчисленное множество наших согрешений. То падение нашего родоначальника, о ко­тором поведает нам Священное Писание, мы увидим и осяжем в самих себе[826]; мы увидим и осяжем в себе необходимость Искупителя. Познав Искупителя в Господе нашем Иисусе Христе, мы исповедаем Его; познав и исповедав, мы узрим Его и поклонимся Ему тем поклонением, которое приличе­ствует и подобает Богу, Творцу и Спасителю нашему. Аминь.