А. Даннпн «LSD» 417

медитации и то, что советские искатели особых состояний сознания считали суфизмом, а именно – некоторые элементы учения Георгия Гурджиева.

Во времена отечественной психоделии он считался «русским суфием», так как был абхазцем по происхождению. Видимо, поэтому в 70-е годы все были убеждены, что в Советском Союзе обязательно должны быть прямые продолжатели традиции, идущей непосредственно от Гурджиева. Такие «дети лейтенанта Шмидта», разумеется, находились, и в очень больших количествах. Автор знал в Москве не менее пятнадцати групп людей, занимавшихся «гурджи-евскими духовными практиками», причем каждая из этих групп, вслед за своим руководителем, была убеждена, что только он может считаться прямым восприемником духовной традиции абхазского Учителя.

Скорее всего, выбор именно этих двух направлений восточной традиции был связан с тем, что в старой России выходило множество популярных книг по йоге. Гурджиева сделал известным его русский ученик П.Д. Успенский, книги которого были также очень популярны во время «первой русской психоделии» – накануне революции.

Машинописные копии и «ксероксы» книг Успенского и Рамачараки (одного из главных популяризаторов йоги в России начала века) во множестве распространялись в самиздате 70-х годов.

К этим двум направлениям массового мистицизма через некоторое время прибавилась третья, спортивная по своей внешней форме. Это было повальное увлечение молодых людей запрещенными тогда видами восточных единоборств, и в первую очередь японским карате. Занятия карате воспринимались поколениями 70-х не как спортивные упражнения, а как одна из форм мистического ученичества (которым, в рамках восточной духовной традиции, оно, несомненно, и является).

Несколько позже в России появились группы, исповедовавшие то, что они считали дзен-буддизмом (в основном Они опирались на самиздатовские переводы американского специалиста по традиции дзен Аллана Уотса).

3. Искатели «утерянной традиции».

Самая сложная и противоречивая часть искателей чудесного. Это очень большая разношерстная группа людей, которые, путешествуя от одной «научной» или эзотери-

ческой группы к другой, постепенно приходили к выводу, что за внешним флером всех этих учений должна существовать Древняя живая традиция, или Живое знание.

Это знание может быть получено либо при непосредственном контакте с подлинным Учителем, либо при достижении особого и неопределимого словами вида открытого сознания (некоторые из них называли это состояние «правильной открытостью»), в момент которого возможна мгновенная духовная инициация. Большинство искателей называли такое чудесное преображение (внезапное посвящение в духовную традицию) «передачей».

Имеется в виду мистическая передача подлинного знания, непосредственно от древних учителей по каналам вне-чувственного восприятия. Именно для получения «передачи» использовались все возможные и невозможные методы «открытия» сознания, включая сюда и галлюциногены.

То были преимущественно одиночки. Они не удерживались долго в какой-либо одной сколько-нибудь постоянно существующей группе. Слухи о все новых и новых учителях и учениях или просто чувство неудовлетворенности идеями очередной «духовной тусовки» («духовки», по брошенному неизвестно кем словечку) гнали их по стране, как перекати-поле.

В надежде на то, что «передача» состоится, эти люди очень часто разбредались по стране в поисках учителя. Разыскивали они и «чудесные» места на бескрайних просторах нашей Родины, в которых сама природа способствует обострению духовного чутья и получению вожделенной передачи – инициации.

Никакой единой теории таких исканий в те годы не существовало. Некоторые «саньясины» придерживались буддистских или суфистских взглядов, однако большинство из них пользовались неописуемой смесью понятий, надерганных из К. Кастаньеды, буддизма, даосизма, парапсихологии, суфизма по Гурджиеву, оккультизма, карате и... русской ненормативной лексики.

Объединяло всех этих людей, на наш взгляд, несколько главных мировоззренческих позиций.

Во-первых, все они были убеждены в том, что воспринимают мир неправильно. Для того чтобы приблизиться к передаче, нужно разрушить обусловленность восприятия этическими и социальными нормами. Нужно изменить вос-

приятие мира – правильным образом открыть сознание, а «передача» произойдет сама по себе.

Во-вторых, все они были убеждены в том, что где-то на свете существуют подлинные просветленные – истинные – мастера боевых искусств или прячущиеся от посторонних глаз тайные наставники буддизма или суфизма. В поисках учителей искатели не жалели ни сил, ни средств.

Они рвались в советскую Среднюю Азию – считалось, то там на каждом базаре сидит истинный суфий и ждет своих учеников. Самарканд и Бухара наполнялись искателями, полными надежд обрести просветление. Таким же местом массового паломничества становилась советская Бурятия и Алтай. Монахи единственного дацана (буддистского монастыря) на территории СССР страдали от нашествия «искателей», пытавшихся выяснить у них что-то, имевшее к буддизму весьма косвенное отношение.

На том же Алтае, в Сибири, в Забайкалье эзотерики искали Беловодье, Шамбалу, сибирских колдунов и шаманов (возможно, одной из главных сил, гнавших искателей в путь, была сама романтика духовных путешествий).

В-третьих, истинных учителей ни в Самарканде, ни в сибирской тайге, ни в психиатрической больнице найти никому не удавалось. Поэтому для большинства искателей единственным способом прорыва к просветлению становились «техники» унижения личности и абсолютно невероятные эксперименты и экзекуции, проводившиеся человеком над самим собой.

Если в неизвестной самиздатовской книжке, добытой подвижником через десятые руки и не имеющей ни начала, ни конца, написано, что нужно сутки стоять на голове без перерыва на еду и сон и при этом непрерывно медитировать на собственный пупок, искатель именно так и делал. А это одно из упражнений, которое считалось безвредным.

Многосуточное лишение себя сна и еды, выполнение неподготовленным человеком самых сложных обетов воздержания (без учета правил входа в голодание и выхода из него) и самых невообразимых асан (поз для медитации) должно было приводить и приводило к изменениям сознания и взаимоотношений с реальностью. А многосуточное лежание на гвоздях с лишением себя еды! А обучение задержке дыхания в собственной ванной!

Необходимо учесть, что все эти танталовы муки возлагал на себя человек, не имевший чаще всего даже отдаленного теоретического представления о том, для чего он это делает. Была только одна внутренняя задача – любой ценой изменить собственное восприятие. Задача такого изменения выражалась чаще всего оккультными понятиями типа «выхода в астрал» или «встречи с космическим разумом».

Термины подразумевали развоплощение –- исчезновение индивидуальных границ восприятия, выход души из тела. Предполагалось, что на место, которое освободят личность и ее сознание, «выйдя погулять», попадет некая мистическая информация. Она-то и преобразит жизнь.

Для достижения этого эффекта использовались любые формы насилия над собственной психикой.

Одной из самых страшных таких форм были попытки самоизоляции с максимально возможным лишением себя сенсорной чувствительности. Один из пациентов автора год жил в вырытой им землянке в тайге. Большую часть этого времени он провел с заклеенными лейкопластырем глазами и носом, пытаясь на ощупь ставить силки для птиц и разыскивая коренья для собственного пропитания. Он ждал «передачи», но за полгода вожделенной инициации («выхода в астрал») не случилось. Тогда он украл в ближайшей деревне несколько ящиков водки и следующие полгода пытался медитировать, выпив перед этим не менее двух (!) литров водки (глаза и нос при этом были так же заклеены)...

Как он умудрился остаться в живых при этом, известно одному Господу Богу. Но к нам он попал законченным алкоголиком, который при этом «нес» такой метафизический бред, что впору было проводить дифференциальный диагноз между белой горячкой и шизофренией.

Все это становилось возможным, так как большинство искателей было убеждено, что получить «просветление» можно всего за несколько месяцев. Негласно считалось, что «можно выйти куда-нибудь на минуточку просветлиться»; одним усилием «вылететь на путь» или «приподнять в себе кундалинчику».

Коллективное бессознательное всех «психонавтов» признавало только одно свойство чуда – оно всегда происходит одномоментно.

До какой степени все это похоже на главную идею пророков LSD – один раз укололся, и просветление наступило!

Похоже и не похоже одновременно. Никто из американских «психонавтов» не был способен на столь отчаянное самопожертвование ради обретения вполне абстрактной духовной истины. По сравнению с «российской саньясой» американская психоделия выглядит организованной и чистенькой. Прием LSD – это легкий способ получения откровения, лишенный даже намека на жертву.

Еще бы! Только русские были готовы заплатить жизнью за экзотические переживания. Только в нашей духовной истории живы экстазы народных мистических сект – самоистязания и оргии хлыстов и скопцов и жертвенная преданность царей «Божественному старцу» Григорию Распутину.

Российская психоделия перевернула пирамиду потребностей, построенную Абрахамом Маслоу. Он утверждал, что человек испытывает потребность в «самоактуализации» только после того, как он удовлетворит более низкие потребности. По Маслоу, человек переходит к поиску смысла собственной жизни только после того, когда он сыт, одет и испытывает чувство защищенности от разрушительного воздействия окружающей среды.

Российская психоделия доказала – поиск духовной истины важнее инстинктивных потребностей. Ради того, что Маслоу называл «самоактуализацией», отечественные искатели готовы были не только разрушить свою психологическую защиту, но и отказаться от потребностей собственного инстинкта – от секса, сна и еды... Нам известны два случая смерти «саньясинов» от голода, причем умирали они не в тайге, а в отдельных квартирах в центре Москвы – в ходе экспериментов по влиянию длительного голодания на медитацию.

Никто в старой и новой российской психоделии не хотел понимать того, что человеческая душа должна быть подготовлена мировоззрением и верой к восприятию и пониманию чудесного. Полученные случайно и неправильно понятые (чуждые мировоззрению) образы и идеи могут вести только к синхронистичности («чертовщине») и диссоциации личности.

Вот что скрывается за предупреждением великого йога и философа Вивекананды о том, что не всякий может идти

1

путем медитаций: «Если человек не готов, он может сломаться».

Подлинных учителей – живых реальных источников информации – не было. Отечественные «психонавты» искали преображения для себя и надеялись в этом поиске на силу собственного разума. Они не понимали, что на самом деле единственной их Вч.рой была Декартова религия непогрешимости рассудка. Они верили, что разум подвести не может и долгожданная инициация все-таки случится. Но именно разум и подводил.

Один из мастеров российской «саньясы» в уже упоминавшейся нами книге рассказывает:

«Было такое выражение – «пройти под сатори», – когда человек уже ну почти-почти совсем «попал», но в какой-то момент своей возносящейся траектории оказывался, что называется, не готов: или неожиданно глубоко внутренне надламывался, не выдерживая, не вписываясь, что ли, в происходящие с ним изменения и превращения, теряя силы, волю и ориентиры, или погрязал в одинокой бытовой пасеч-никово-крестьяно-лесной идилии, или, едва-едва балансируя в пограничных психофизических состояниях, вынужденно принимал промельки чистого сознания или приступы эйфории за Искомое, погружаясь при этом в неизбывный глубиннейший внутренний конфликт... Вариации на эту тему и определяли это самое «пройти под сатори», а в общем-то составляли существенную часть палитры российского эзотеризма. Чего-то «во всем этом» явно не хватало. И возникала сложная такая смесь некоей удрученности, над-рывности, тоскливой грусти, специальной какой-то осторожной, страусиной позиции в жизни (не ухудшить бы карму!), неоправданно бравурного, разудалого пофигизма, и много чего еще в эту атмосферу наворочено было...»

Это не что иное, как еще один вариант описания онтологической неуверенности. Результатом самодеятельной шоковой психотерапии становился еще один вариант ее усиления, выражающийся в появлении равнозначности реальности и изобретенных воспаленным воображением (без всяких галлюциногенов в большинстве случаев) иллюзий. Возникает до боли знакомая «чертовщина» синхронистичности. Сознание «открыто» для внушения.

Единственными из искателей, которым периодически удавалось найти учителя, были те из них, которые искали

истину в христианстве. Чаще всего они стремились попасть к старцам.

Старцы существовали и искателей принимали. Некоторые из выбравших христианский путь посвящения становились монахами.

Однако большинство искателей традиции не устраивало ортодоксальное православие. Они жаждали прорыва к тому, что считали христианством «тайным», «эзотерическим», рвались, не понимая, что такого просто не может существовать, исходя из самой сути христианского учения.

То, что им в результате удавалось «найти», представляло собой адскую смесь из обрывков христианских ересей (в первую очередь, все того же гностицизма), ветхозаветной кабалистики, оккультизма и новейшей «экстрасенсорики». Такие люди очень часто пытались жить в собственном доме, соблюдая христианскую обрядность и продолжая попытки найти ее «тайный смысл».

Образ жизни мгновенно делал их социальными изгоями, а попытка проникнуть в то, чего никогда не существовало в действительности (то самое «воспаленное воображение гностиков», по митрополиту Сергию), закономерно приводила к диссоциации личности. Чаще всего такие искатели очень быстро становились пациентами психиатрических больниц.

Некоторые находили «экологические ниши», пытаясь основать в русской глухомани что-то вроде американских коммун для ведения духовной жизни.

Но эти, основанные на психоделической гордыне разума, «христианские» коммуны медленно гнили и распадались, точно так же, как коммуны хиппи по другую сторону Атлантики,.

Один из самых известных наших христианских «эзотериков» Игорь Чабанов так описывает свое состояние после обретения веры:

«...Да нет, тут уже другого пути нет. Когда ты нашел – ты уже потерял всякие возможности, уже потерял себя... Ты должен потерять себя прежде, чем постигнешь. Дальше твоя жизнь уже не будет принадлежать тебе. И будет только то, к чему сподобляет Господь. Ничего больше не будет, никакого осмысленного варианта бытия не может быть, потому что любой осмысленный вариант бытия возникает, только пока ты идешь туда».

Христианского в этой ничего нет, есть только психоделическое. Вера ждет от нас как раз осмысленного варианта бытия...

А вот как В. Лебедько описывает свои ощущения от посещения «коммуны» Игоря:

«Я чувствовал, что за всем, что эти люди говорят, стоит как бы попытка оправдаться. Оправдаться в том, что не получилось той жизни, за которой они приехали сюда десять лет назад. Да, был запрос на некую Духовную жизнь. Было какое-то представление – чем она должна быть. И как ответ на этот запрос – приезжает Чабанов. И конечно же оказывается не тем, кого бы им хотелось. Духовность, которую они хотели, – построить эдакий райский уголок в Красной Горке, – не получилась, – вместо нее – то, что предложил Игорь, – совершенно непонятные, да и неприемлемые, – внечеловеческие отношения...

...Напившись чаю, мы распрощались и пошли с Юрой гулять. Ночь стояла удивительная, теплая. Мы забрались на самый высокий холм, с которого видна была не только вся деревня, но и ближайшая округа. А над деревней раздавался женский визг и крик, – это Игорь Чабанов бил свою жену, что, по словам жителей Красной Горки, происходило регулярно, – всякий раз, когда Игорь бывая пьян».

До боли похоже на конец «кислотного» «дивного нового мира».

Вообще, жить в обществе, пытаясь разрушить обусловленность восприятия, – задача практически невыполнимая, а исполнить ее, находясь внутри общества тоталитарного – общества, не признающего право личности на индивидуальный жизненный стиль, было невозможно вдвойне.

Примерно половина искателей истины рано или поздно становились пациентами психиатрических больниц. Обмен информацией между «психушкой» и «волей» осуществлялся непрерывно. Появились даже искатели, которые стремились попасть в психиатрические больницы, так как считали, что... подлинные учителя находятся именно там.

Среди всей этой полярности и пестроты направлений и взглядов существовали, разумеется, и люди, которые для своего поиска изначально использовали галлюциногены. Несколько таких групп имело возможность получать как химически чистый LSD, так затем и продукт, синтезированный подпольными лабораториями. Самой известной такой

группой была группа «Контекст», объединившаяся вокруг В.Н. Михейкина (первого отечественного переводчика и распространителя работ С. Грофа в самиздате). Группа почти еженедельно собиралась на «марафоны самопознания».

В числе систематически использовавших галлюциногены групп не менее известны были люди, объединившиеся вокруг Н.В. Цзена. История жизни Николая Цзена – талантливейшего человека, духовного искателя и подлинного основателя отечественной групповой психотерапии – тоже еще не написана. Известно только, что после очередного приема LSD он положил голову на рельсы московского трамвая, оставив своим друзьям малопонятную записку, смысл которой сводился к тому, что он познал все тайны этого мира и настало его время отправиться в путешествие в мир иной.

Но конечно, главным наркотиком русской психоделии были галлюциногенные грибы – знаменитые «грибочки» 70-х, в изобилии произрастающие по всей средней полосе, но наиболее легко находимые в Ленинградской и Псковской губерниях. Для достижения галлюциногенного эффекта – «полета», как его называли отечественные «психонавты», – необходимо было съесть около 30 сырых грибов. Грибы эти в массовых количествах поедались на множестве частных пригородных дач, превратившихся, по выражению одного из наших пациентов, в «вигвамы грибного культа».

Галлюциногенные грибы принимались отечественными искателями, со свойственным нашему.же отечеству беспределом, в количествах, в несколько раз превышающих смертельную дозу. Многие и умирали. Но эти жертвы, точно так же, как американские жертвы LSD, воспринимались как приношение на алтарь поиска «передачи».

Надо сказать, что, в отличие от американских «психо-навтов», подавляющее большинство отечественных никогда не считало галлюциногенные грибы и LSD самоцелью или «мессией». Для большинства они были лишь инструментом или запланированным этапом поиска «пути». Галлюциногены воспринимались только как «средство» практики – «лекарство», которое каждая из групп использовала в своих целях.

Именно в этом заключалось незаметное на первый взгляд, но очень важное для исследователя различие меж-

ду американским и российским вариантами «психоделической революции». Запад, коллективное бессознательное которого было воспитано католицизмом, искал внешний, по отношению к личности, источник преображения – просвещения. Его психоделические лидеры объявили химическое вещество божественной сущностью – «мессией».

Коллективное бессознательное русских воспитано на сугубо православном – имманентном – ощущении присутствия Бога внутри души каждого человека.

«Саньясины», в отличие от «психонавтов», рассчитывали не на внешние, а на внутренние источники преображения – на самих себя. О православии большинство из них имело крайне поверхностное представление, поэтому никто не задумывался о том, что самоуверенность – это лишь ощущение образа Бога, отнюдь не дающее права чувствовать себя Его подобием.

Не осознавая этого, «искатели» надеялись мгновенно – одним усилием, с помощью любых самоистязаний, из образа превратиться в подобие. На самом деле для этого нужны совершенно другие, в первую очередь нравственные, усилия. Усилия, направленные в сторону другого человека.

Своеобразность отечественного мистического «нарциссизма» заключалась вовсе не в мазохизме русского народа, как это утверждают некоторые зарубежные исследователи, а в гордыне, бессознательной неколебимой уверенности, что Бог, находящийся имманентно, выручит из любых неприятностей.

К сумасшествию «духарей» приводила не самовлюбленность, а чисто русская убежденность души в изначальном присутствии в ней магизма, к которому нужно «просто прорваться» любой ценой. «Внешние» по отношению к человеческому телу средства воспринимались поэтому большинством искателей как нечто вторичное и необязательное.

Большинство отечественных «духарей» чувствовали опасность «психоделиков», возможность навсегда «застрять в их пространствах». «Грибочки для слабых – психический яд, – говорил один из наших пациентов. – Они могут слабого оставить в психоделии на всю жизнь. Есть риск превратиться в гриб, если расслабиться и не выгребать оттуда все время. Грибы – это соблазн, через который нужно пройти, главное, не задержаться в нем надолго».

Можно даже сказать, что задачей грибного экстаза «ду-харей» была борьба с галлюцинациями. Важно было во время действия наркотика сохранять связь с реальностью, не проваливаясь в галлюциногенные образы до конца. Искатели описывали это усилие разными словами. Часто это называлось «рулить» – то есть управлять трансовым состоянием.

Говорили еще «грести», «выгребать», «держать корму по ветру» и т. д. Обратите внимание: все эти словечки так или иначе связаны с водной стихией, точнее говоря, с искусством управлять собой или своей лодкой в воде. «Выгребать» (сохранять чувство «Я») нужно было из водной, женской, хтонической стихии грибного безумия. Точно так же, как с помощью своего корабля Одиссей «выгребал» из бесконечности своего морского путешествия.

Для удержания контакта с реальностью («гребли») использовались разные приемы. Некоторые «мастера» рекомендовали танцевать и одновременно кричать «Агу», некоторые считали, что лучше всего помогают подпрыгивания и крики «Ха». Иногда для сохранения ощущения тела нужно было прикладывать к нему какой-либо горячий предмет (сигарету); зимой советовали проделывать все это на снегу с босыми ногами и т. д.

Для подавляющего большинства «духарей» это был этап, упражнение в поисках собственного духовного пути. Но для многих этап этот растянулся на долгие годы.

Возможно, что отечественная психоделия имеет уникальный по длительности опыт приема растительных галлюциногенов. Автору приходилось видеть на двух полуразрушенных подмосковных дачах людей, которые около десяти лет (!) ежедневно поедали галлюциногенные грибы.

Вполне возможно, что эти окончательно опустившиеся, ведущие животный образ жизни люди, пытающиеся спрятаться при звуках человеческого голоса, являются той самой недостающей живой иллюстрацией тотальной диссоциации личности, которой нам недоставало в главе, повествующей о психической зависимости от галлюциногенов. Только увидев их однажды, можно понять истинное «психоделическое счастье» – счастье глубокого слабоумия (окончательной инфляции личности).

Бывшие дачи ныне превратились в измазанные человеческим навозом конюшни. Они производят гораздо более страшное впечатление, чем то, которое оставляли, навер-

ное, конюшни греческого царя Авгия. Существование, которое ведут эти существа, нельзя назвать даже животным. В жизни зверя действует Божественный Логос. Животные не совершали первородного греха развоплощения. Их жизнь упорядочена инстинктом.

Трагедия человека заключена в том, что, обретя свободу, он больше не в силах превратиться в зверя. От свободы нельзя вернуться к инстинкту. Человек не может опуститься до животного уровня. Он может только превратиться в чудовище. В исходе инфляции он становится хтоническим чудищем древнегреческого мифа.

И здесь мы можем вспомнить наконец необыкновенно важные для всей этой книги слова Христа:

«Горе миру от соблазна: ибо надобно придти соблазнам: но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7).

Может быть, об этих словах мы должны были вспомнить раньше. О них нужно было помнить, говоря о трагической судьбе Джона Леннона, о ранней смерти «пророка» Тимоти Лири или о том, что Кен Кизи после своего «кислотного путешествия» так и не смог написать ни одной значимой книжки, а ведь начинал с «Кто-то пролетел над гнездом кукушки»!

Но ужас существования этих «зомби без хозяина» на идиллических подмосковных дачах лучше, чем многое другое, показывает, как соблазн становится искушением.

Жаль, что российская психоделия не смогла увидеть в этих «растворившихся в грибах» существах конечную цель и результат своих исканий.

Несколько наших пациентов рассказывали об участии в грибных мистериях известного российского писателя Виктора Пелевина.

«Только сам он грибы почти не ест, – говорила одна из них, – только все время строчит, гад такой – записывает, значит, то, что мы рассказываем...»

А один из героев уже упоминавшейся книги Лебедько передает несколько иную информацию.

«В: – Вот эта ситуация, когда Володин с бандитами едят у костра грибочки, – из «Чапаева...», – это из реальных событий? Володин с вас написан?

Т: – Кто-то П-н давал мне эти странички, когда еще их не публиковал; я их прочитал, – ну да, хорошо; но там

ведь всякое было, – чего там только не было на этой базе, когда мы грибы жрали!

Один раз мы с П-ным нажрались грибов так, что П-н вышел из Васиного дома на четвереньках, укусил грозную собаку овчарку так, что она забилась в будку, потом пошел в другой домик, лег спать и всю ночь толкал кого-то. Потом утром проснулся, – он, оказывается, с другой грозной овчаркой спал.

А там была женщина, с которой Вася жил, – она была собачница, у нее были овчарки, и обе они только на ночь спускались, – они действительно были очень злобные и грозные. Так вот, П-н одну из них укусил, – она его потом боялась...

Другой раз после грибочков он долго сидел под столом, а я его всячески пинал ногами».

Конечно, автор данной книги не может ручаться за абсолютную достоверность приведенных сведений. Однако они позволяют, без обильного цитирования, отослать читателей, интересующихся художественным описанием переживаний отечественных «психонавтов», к романам В. Пелевина «Чапаев и пустота» и «Generation «П».

Роман «Чапаев и пустота» является художественной иллюстрацией политического спора сюрреалистов. В его пространстве герои коммунистической революции и гражданской войны выступают в качестве... мастеров психоделии. В конечном итоге их духовным адресом оказывается растворяющая все бездна буддийской философии. Сущностью мира оказывается пустота. Для Пелевина, точно так же, как и для Андре Бретона, коммунизм и сюрреализм – одно и то же.

«Грибные» переживания героя второго романа оказываются только пародией на виртуальные процессы, происходящие в реальности. Герой романа не в состоянии отличить реальность «виртуальной» культуры от безумных переживаний наркотического транса. «Generation «П» можно, в свою очередь, считать иллюстрацией к философским творениям Жака Бодрийара.

Чтение обоих романов мы считаем строго обязательным для людей, считающих себя специалистами по борьбе с наркотиками.

Вполне возможно, что и полярное отношение читателей к упомянутым произведениям связано с их обусловленно-

стью галлюциногенными переживаниями. Романы можно использовать в качестве... психологического теста.

Человек онтологически неуверенный будет ощущать свою духовную связь с героями виртуально-галлюциногенного романа. Возможно, он будет даже... испытывать некоторую зависимость от текста. Читатель же, имеющий сформированную «Я»-концепцию, будет испытывать при прочтении этих произведений чувство интеллектуального интереса, тесно смешанного с чувством тревоги, скрытой угрозы и отвращения.

Можем ли мы найти что-то общее во всем этом хаосе и путанице эзотерических исканий 70-х годов?

Существует ли что-то, объединяющее парапсихологов с каратистами, а искателей мистической «передачи» с людьми, самозабвенно разыскивающими следы снежного человека или НЛО. Что позволяет автору называть всю эту противоречивую смесь отечественной психоделией?

В первую очередь, это искренность исканий.

Жизнь души в стране развитого социализма к середине 70-х годов стала невыразимо серой. Серость и «одномерность» – запрограммированность человеческого бытия – сдавливала личность так сильно, что потребность в освобождении, в преображении бытия настолько напряглась, что была готова снести любые социальные барьеры и идеологические запреты. Возможно, именно для того, чтобы эта потребность не снесла по дороге сам институт социализма, и был негласно разрешен «последний клапан» – эзотерические духовные искания.

Все искатели алкали посвящения в особого рода знание, способное сделать их магами. Как еще можно объяснить изобилие физических теорий биополя и строения души? Физики хотели достичь знания, дающего им волшебную власть, позволяющую освободиться от одномерности.

Их вела метафизическая потребность в чудесном преображении с помощью знания особого рода

Они хотели стать людьми свободными, если не внешне, то внутренне, – людьми, способными управлять собой и окружающим их миром, если не с помощью поступков (в реальном мире), то с помощью волшебства (идущего из мира внутреннего – от ощущения имманентного присутствия Бога в себе).

Этого знания, делающего их свободными от социалистической одномерности, они искали в рукотворных научных построениях, в западном психоделическом опыте и в мистических религиях Востока. Не ведая того, они искали то, что Ницше называл «дионисическим» началом души и что, по нашей версии, и было онтологией первородного греха.

Но весь этот поиск, точно так же, как и у американских «психонавтов», вливался в поиск языческой духовности.

Вдумайтесь: любое мышление в терминах биологического поля описывает человека не как некую отдельность, а как непрерывность, континуальность его тела и души. Недаром практически все «научные» попытки парапсихологов сформулировать философские основания своей науки упирались в представления о «сансаре» и «карме» (учение индуизма и буддизма о переселении душ).

В кармических представлениях смысл личности размыт бесконечной цепью рождений. За поступки отвечает не человек, а его предыдущие инкарнации (в сущности, то же самое, что и духи предков в родоплеменной психологии, вспомните пример короля из «Обыкновенного чуда»).

Многочисленные формы теоретических построений о НЛО оказывались на поверку почти чистым спиритизмом, внутри которого «научно» описывались эпизоды общения людей, похищенных инопланетянами (новых медиумов), космическими пришельцами. А на самих пришельцев переносилась ответственность за судьбы как отдельных людей, так и общества в целом.

«Какое все это имеет отношение, например, к поискам снежного человека?» – спросит нас читатель.

Да самое непосредственное! Чём, в сущности, для исследователей этого загадочного животного или не менее легендарного лох-несского чудовища были эти поиски, если не попыткой создания тотема. Тотем – это одухотворенное божественное животное, которое в родовом обществе воспринимается как прямой предок-прародитель членов рода. Тотем – символ, объединяющий племя, именно он является источником магической силы (маны), позволяющей роду управлять силами природы.

Таинственные животные нового «племени» искателей позволяли членам этого «племени» прикоснуться к тайне, приобрести «предка», источник магической силы. Они хо-

тели получить отличающее их от других племен тайное знание, которое, по верованию древних, и наделяло своего носителя такой силой. Получить от-дичие – по-русски означает стать личностью. Поиск снежного человека был поиском древнего (архетипического) способа идентификации личности. У ряда искателей он тоже вызывал идентичность (бред), синхрон истинность и инфляцию личности.

Это и позволяет нам считать «ученых» одним из направлений российской психоделии. Парапсихологи, физики и «тарелочники» тоже стремились к «чудесному преображению», пытаясь найти свой источник языческой «маны».

Главной психологической задачей всех этих разнообразных исканий была общая задача психоделии – то была задача развоплощения – открытия сознания – «самораскрытия*, как говорили «духари» (чисто российское сленговое обозначение духовных искателей).

Все «учения» превращало в психоделию явно или неявно присутствующее в каждом из них буддийское представление о полной иллюзорности личности.

«У меня было много экспериментов со своим собственным сознанием, – говорит один из героев В. Лебедько. – Это вещи в основном бессюжетные. Основная тема этих экспериментов – поиски границ сознания. Одну из границ я нашел, когда сознание опускается в биомассу (естественно, в переживаниях, не умозрительно). Когда это происходит, – в какой-то момент ощущаешь, что в биомассе твоего тела, собственно, ничего человеческого нет. Там нет человеческого сознания. Если опускаться еще глубже, то там ситуация вообще такая, что страх сойти с ума возникает совершенно четко. Вторая граница – была граница восприятия, когда восприятие перестает складывать мир. Мир становится как промокашка. И третье, пожалуй (я, правда, не назвал бы ее такой уж явной границей), – это когда перестаешь отличать свое тело от других тел. Можно было бы сказать, что это – разотождествление, но это не разотождествление, а когда нет своего и не своего. Но таких границ, наверное, много...»

Вот что говорит другой отечественный «психонавт»:

«Ну, самое интересное было тогда, когда я захотел попробовать полное разотождествление. Я подготовил трех ребят своих: каждый из них должен был принять под свое

руководство на время эксперимента, – один – мое тело, другой – психоэнергетику, третий – сознание. И это удалось – я разотождествился, и они потом рассказывали, как мое тело выполняло мышечные движения, как команды того человека, которому оно было поручено, психоэнергетика и сознание – тоже. Я же пребывал в пустой, как пустота, пустоте и темной, как темнота, темноте».

А вот как объяснял автору все это П. – один из друзей его юности. Он был одним из признанных лидеров «системы» – советских хиппи конца 70-х годов:

«Для того чтобы получить «передачу», надо унизиться. Твоя прежняя личность – это твой последний предел. Ее надо уничтожить, а для того, чтобы ее уничтожить, ее надо либо притупить, либо ошарашить. Тупить проще всего водкой, когда до полусмерти напиваешься, твое «Я» выходит погулять. Шарашить проще всего грибами – ты до такой степени удивляешься тому, что происходит, что тебя снова нет, остается пустое место, в которое, если тебе повезет и обстоятельства совпадут, может как нож в масло воткнуться «передача»...»

Обратите внимание, слово «унижение» используется в приведенном высказывании в качестве синонима слова «развоплощение».

Автор цитирует запись, хранящуюся на магнитофонной кассете. П. уже больше пятнадцати лет нет в живых, он погиб странной смертью в одной из московских психиатрических больниц.

В ней звучит слово «водка» – название главного химического вещества, объединявшего все «тусовки» искателей духовности («духовки», по замечательному словечку одного из лидеров российской саньясы).

Независимо от направлений поиска, веры или теоретических убеждений для достижения «истины» искателями чаще всего использовались не галлюциногенные грибы... а водка.

«Но вот что интересно, – рассказывает один из героев книги В. Лебедько, – так это наличие почти везде и всегда непременного атрибута: без водки дело просто не шло; Водка была абсолютным, ключевым Продуктом, который способствовал «Просветлению» безусловно. Пить считалось чуть ли не обязательным, – водка была важнейшим объектом медитации и для медитации в Российской Саньясе и,

похоже, долго таковым и останется. Бед от этого и трагедий было много, – чаще всего «искатели» благополучно спивались. А то и совершали, напившись, поступки, после которых обрести прежний смысл оказывалось едва ли возможным».

Фантастическое российское подтверждение того, что психоделия – это не эффект действия химического вещества, а поиск особого состояния сознания, заключается в том, что в русской психоделии водка, а отнюдь не грибы использовалась в качестве... главного галлюциногена. Результат действия этого напитка выражается, прежде всего, в развоплощении личности. «Тупить» и «унижать» – означает временно уничтожать в себе отдельность, достоинство, жизненный опыт – главные свойства личности или сознания.

Водка – это химический инструмент, вызывающий у человека состояние, которое Юнг характеризовал как «снижение порога сознания» или «понижение умственного уровня».

«Я помню, как я получал входное посвящение в Аджа-яну, – говорит персонаж Лебедько, – у человека, который, в свою очередь, получил посвящение у самого далай-ламы. Это была жуткая пьянка. Человек, который меня туда привел, – вырубился, а меня раз шесть гоняли в магазин за водкой – проверяли, как я насчет гордыни. Потом уже все вырубились, и остался только я и этот человек, к которому меня привели. Тогда он вручил мне все эти атрибуты посвящения. Это все было очень чисто. Чисто, искренне...»

Один из наших пациентов – известный художник 80-х годов, считавший себя одним из искателей истины, – говорил автору следующее:

«Если я выпил мало водки – я мужчина, много водки выпил – я художник... Водка унижает, она отшибает твою персональную гордыню. Когда ты пьян как свинья, пьян до умопомрачения – ты самоуничтожился, тебя как бы нет, твоей кистью водит кто-то другой».

Главное русское лекарство превращалось в один из главных методов унижения, которое, в свою очередь, было чисто русским способом получения духовного просветления.

Для прорыва к «внутреннему богу» и древним сектантам-раскольникам и новейшим «саньясинам» нужно было скинуть

оболочку того, что они считали~«мешающим разумом» и что на поверку оказывалось «Я»-чувством христианина.

Использовавшаяся всегда и везде водка отнюдь не была единственным «методом обучения».

Главным способом разрушения «социальных глосс», привязывающих человека к реальности, было унижение – создание абсолютно невыносимых для личности жизненных ситуаций.

Одна из пациенток 80-х годов, писательница по профессии, обратилась к нам после подобной попытки «духовной инициации»:

«Я во время упражнения извинилась и хотела выйти в туалет. Но учитель сказал, что это вид психологической защиты. Для преодоления этого вида защиты я была вынуждена раздеться ниже пояса и опорожнять кишечник в стоящую на столе вазочку с печеньем... Я даже сбежать не могла, так как вся группа стояла стеной и меня не пускали».

Такого рода постановка друг друга в различные унижающие, как говорили «духари», «опускающие» ситуации, собственно говоря, была долгое время главным методом мистического обучения в группах. Те из них, которые занимались самодеятельным псевдобуддизмом, называли этот процесс «вычитанием».

Там считалось, что, для того чтобы слиться с Сущностью Вселенной, все появляющиеся личностные реакции, связанные с чувством собственного достоинства, необходимо «вычитать»... с помощью унижения.

«Так вот, совершали мы тогда такие, на первый взгляд простые действия, – говорит еще один герой В. Лебедь-ко, – а прорывы в результате них бывали очень мощные. Помню, в одной группе вместе с нами была довольно известная оперная певица. Мы ей дали задание – спеть стоя на холодильнике, при этом полностью раздевшись. Атмосфера в группе была серьезная, и она все-таки выполнила задание, но зато потом полгода не появлялась, настолько мощное потрясение она при этом пережила».

Ну как тут не вспомнить «классика русской психоделии» старца Григория Распутина, очень похожим способом приводящего девиц на путь «спасения души».

«...Ибо одною из излюбленных им мер, для вящего унижения «прекрасного пола», – писал о Распутине Н.Н. Евре-

инов, – было, как известно, принуждение гордых красавиц мыть ему ноги, причем при умовении ног своих отец Григорий, совершенно голый, заставлял обычно и женщин раздеваться донага, дабы в муках голизны своей грешницы сильней почувствовали высшее смирение. «А может быть больше унижения для женщины, – справедливо говорит отец Григорий, – когда она, будучи сама обнаженной до полной наготы, моет ноги голому мужчине»...

Когда же, для унижения женской гордыни, и это средство оказывалось недостаточно, – старец прибегал к телесному наказанию, имея пред собой «евангельский» пример Христа, изгнавшего однажды вервием торгующих из храма. Так, осталось памятным, как, среди многих случаев, отец Григорий, выйдя из публичного дома в Казани, где он просвещал души женщин, принужден был бичевать своим поясом бежавшую перед ним голую девицу...

...Все эти данные, однако, бледнеют перед теми чудесами, какие достигались отцом Григорием во врачевании блудных страстей путем поцелуев, объятий, прикосновений особого рода, а главное – путем совокупления, ради совершенного изгнания из одержимых женщин блудного беса. Власть изгонять бесов, – признался святой старец, – была дана ему самим Господом Богом за усиленные подвиги поста и молитвы...

...Много женщин «освятилось» через отца Григория, так много, что и не перечесть всех. И были среди них всех возрастов и различного общественного положения; но особенно много «освятилось» молодых и богатых, в коих блудный бес, как известно, особенно властно дает о себе знать рядом с духом гордыни».

Автор приводит столь большую цитату для того, чтобы не приводить многочисленных одинаковых примеров из практики «мастеров» отечественного мистицизма. То, что написано в ней о Распутине, является как будто прямым пересказом событий, происходивших с отечественными «учителями» и их «ученицами».

Можно сказать, что создание «критических ситуаций» «духари» изначально хотели использовать ровно с той же целью, с которой дзен-буддизм использовал обучающие истории, так называемые коаны. Коаны невозможно объяснить с позиций обычной житейской логики, для их понимания ученик должен найти в своем восприятии духовное измерение.

Создание «критических ситуаций» в реальной жизни гораздо более жестокий метод, чем анализ написанных на бумаге историй. Приводил этот метод к огромному количеству искалеченных судеб – к усилению онтологической неуверенности, а иногда и к душевному заболеванию (диссоциации) у жертв. Судьбой другого человека легко жертвовать ради своей идеи.

Унижение в русском языке – это понижение личности до уровня вещи, дозволяющее использовать человека в этом качестве (отечественный лагерный жаргон, понимая эту истину буквально, в качестве синонима глагола «унизить» использует слово «опустить»).

Потребность в волшебном знании для себя почему-то все время оборачивалась потребностью в манипулировании другими. Адлеровское «стремление к совершенству» преобразуется в его же «стремление к силе». Потребность в магическом знании оборачивается потребностью во власти.

Путь мистического знания оказывается одной из дорожек к «виртуальному» апокалипсису.

«Сбегать учителям за водкой» было лишь одним из самых распространенных и простых «шокирующих заданий» (способов унижения) для ищущего просветления неофита. В «духовках» в те времена циркулировало огромное количество полумифологических историй про русских мистиков и процедурах посвящения. Одну из таких историй приводит и В. Лебедько:

«Например, про то, как два ученика одного русского мистика, – некие Костя и Гурам, по рассказам хоть и разгильдяи, но очень непростые ребята, – встречали одного американского гуру. Тот американец был продолжателем, в каком-то колене, линии Гурджиева. И вот он приехал в Россию с намерением заняться просветительской деятельностью. И натолкнулся на Костю и Гурама. Те, – «после совместного распития», – увезли вяло сопротивляющегося американца из Москвы в какую-то далекую провинцию. Уже через неделю пребывания там с Гурамом и Костей гуру признался, что те давно уже перевели в практику и жизнь то, о чем они там в своей Американской Школе только рассуждают, а еще через две недели он запросился к ним в ученики. На это ему поставили условие, – раздобыть в течение пары часов бутылку водки. А дело было ночью, и происходило все это в середине восьмидесятых! Задание

достать ночью бутылку водки в то время было очень серьезным. Американец, правда, показал себя с наилучшей стороны: хоть и не через два часа, а уже под утро, но притащил-таки бутылку! Сияющий от счастья и с синяком под глазом».

Если бы только вполне анекдотическим поиском водки «метод» и ограничивался. Все обстояло гораздо сложнее!

Вот еще одна цитата из книги Лебедько (мы просим прощения у автора за количество цитат, но это объясняется тем, что его книга на сегодняшний день единственный опубликованный источник, содержащий описание феномена отечественной психоделии):

«Вот цена, например, прозвучавшему вслух намерению: проходят люди из такого коллектива мимо какой-то «крутой» машины, и один из них говорит: «Вот бы на ней прокатиться!» Все – человек «попал» – теперь он должен это сделать как угодно: хочет – угоняет, хочет – ищет хозяина и договаривается, хочет – нанимает кого-то, кто ему машину эту угонит. Он сказал, что ему хотелось бы прокатиться. И если теперь он не будет из всех сил пытаться заявленное выполнить, так чтобы «продукт его деятельности» очевиден стал для всех, он лишается возможности быть в этой компании, а такое для него смерти подобно. Обучение осознавать свои импульсы и проявления этих импульсов вовне достигалось в том числе и такой вот внимательностью друг к другу. То есть принцип «падающего подтолкни» часто был ключевым в групповой работе (курсив мой. – А.Д.).

Я знал человека, который на Дальний Восток уехал из-за неосторожно брошенного слова. В подобной группе между делом он сказал, что то ли ему хочется уссурийского тигра посмотреть, то ли еще чего-то в этих краях. Ну и все – к нему повернулись друзья и многозначительно так посмотрели. А парень был нищ, гол как сокол, отнюдь не путешественник, а, напротив, маменькин сынок. Ну и что – парню пришлось зарабатывать на поездку на Дальний Восток, там устраиваться на работу, искать этого дурацкого тигра где-то... В общем, он два года болтался по Дальнему Востоку, по тайге, приехал, естественно, совершенно изменившимся человеком – очень на него вся эта история конструктивно подействовала».

Легендарный японский мастер карате Сото, приехавший в Россию для создания своей школы, отправлял начинающих учеников в Центральный парк культуры и отдыха по ночам. Целью таких прогулок был поиск неприятностей в виде навыка оказания психологического и физического сопротивления прогуливавшейся в парке шпане. Задание мастера выполняли практически все ученики. И очень многие покидали подпольную секцию карате из-за тяжких увечий и ножевых ран.

Еще более жуткая история потрясла всю российскую «саньясу» в начале 80-х годов. Это была история с убийством в Вильнюсе одного из искателей истины Талгата Нигматулина. Талгата забили по приказу одного из «учителей» некоего Абая. Каждый член группы по приказу «мастера» просто подходил и наносил удары. Это «групповое занятие» было связано, по всей видимости, с тем, что Абай пытался доказать группе, что он является гораздо более «посвященным учителем», чем другой учитель – Мирзобай (его многие русские эзотерики считали живым носителем традиции). В конечном итоге все свелось к выяснению традиционного отечественного вопроса: «Кто самее!»

История Абая показывает еще одну общую особенность западной и российской психоделии – группы искателей очень легко превращались в секты. Мастер – учитель или посвященный, имевший право «выставить» ученика в непереносимую для его личности ситуацию, – очень легко обожествлялся членами группы. Он становился кумиром – идолом Ветхого Завета.

Некоторые духовные лидеры «русской саньясы» понимали эту опасность и всячески избегали такого рода «обо-жения» (существовало множество специальных психологических приемов «избегания авторитета»).

Но многие пользовались своим влиянием в собственных, вполне шкурных, интересах.

Превращение групп в секты происходило в нашей стране гораздо легче, чем, например, в Америке. Направленные на растворение индивидуальности усилия социалистической идеологии зря не прошли. Метафизический голод был настолько силен, что люди почти без сопротивления отдавали себя в руки торговцев мистическими средствами идентификации личности.

Именно эзотерические группы вместе с мышлением «секты социализма» подготовили невообразимый для них самих успех в нашей стране таких западных сект, как «Белое братство», «Аум Сенрике» или «научной» секты дианетики Рона Хаббарда. «Успех» выражался в тысячах диссоциаций – искалеченных сектами душ и человеческих судеб.

К чести «российской саньясы», надо сказать, что многие учителя на собственном, не всегда радужном, опыте прекрасно это понимали.

«Большей частью это люди, не имеющие достаточного уровня самоидентичности, – говорит по поводу участников эзотерических групп и школ психолог и известный в среде «посвященных» мистик Алексей Вовк, – то есть они чувствуют, что у них существует дефицитарность, поэтому обращаются (сознательно или «случайно») к подобного рода структурам...

...Но для большей части Учитель или сама Школа заменяют человеку индивидуальность, то есть там создается «Мм», " Мы"-концепция. И это препятствует развитию человека, то есть его инволюции, потому что все Школы направлены на эволюционную работу, а для того, чтобы эволюционировать, надо сначала инволюциониро-вать...»

Однако по большей части дело ограничивалось одной только инволюцией (инфляцией). Точно так же, как и в ситуации с «психоделиками». Ведь считалось, что «передача» или «духовная инициация» после разрушения «оков личности» придет сама ло себе, но большинство людей в итоге бесконечного «вычитания» ждало не духовное просветление, а безумие.

В. Лебедько приводит высказывания Владимира Данченко:

«...Так, московская школа самодеятельного околотибетского эзотеризма, насколько я с ней знаком, занималась именно тем, что они там друг друга долбали, из равновесия выводили. Разумеется, пользу можно извлечь из чего угодно, в том числе и из того, что тебя кто-то пытается смешать с дерьмом. Но в большинстве случаев такая практика приводит не к декларированному разрушению защит, а к их укреплению, появлению феномена «отмороженного сознания» (термин искателей, обознача-

ющий абсолютно то же самое, что и юнговское «снижение умственного уровня». – А.Д.), которое полагается целью человеческих стремлений. Защита ведь не сводится к бессознательности, она проявляется также в бесчувственности, не-переживании, не-реагировании, в голой констатации происходящего».

Данченко говорит о том процессе, который мы назвали эгосистолой. Слабенькое, неуверенное.в осмысленности собственного существования «Я» «духаря» в результате подобных психологических техник испытывает потребность не в том, чтобы расшириться и осмыслить новый опыт, а всего-навсего в том, чтобы спрятаться, отгородиться от мира стеной «нарциссического» бесчувствия и пустых теоретических рассуждений.

Огромное количество подобных случаев и описывалось психиатрами 70–80-х годов под названием «метафизическая (или философская) интоксикация».

В отличие от американских «апостолов LSD», которые считали онтологическую неуверенность самодостаточным «источником наслаждения», «наши» прекрасно понимали, что в «эзотерическом идеале» личность развоплощается (-«унижается», «инволюционирует») для того... чтобы на ее месте возникла новая индивидуальность.

Но созданием новой индивидуальности должен кто-то заниматься. И этот «кто-то» будет просто человеком, а отнюдь не Богом.

Алхимик «развоплощает» растение для последующего выделения из него «магической квинтэссенции» – алкалоида. Он считает, что у него есть на это право.

«Мастер-эзотерик» пытается развоплотить личность другого человека, для того чтобы на ее месте создать новую... И тоже считает себя вправе делать это.

«...И что меня удивляло в некоторых продвинутых ду-харях, – продолжает В. Данченко, – так это то, что не любят они ближнего. И готовы делать с этим ближним что угодно – для его же блага, разумеется. Защиты там ломать и так далее...

Ну, идеологически это связано с представлением о благе как некоем сверхценном состоянии, которому нужно принести в жертву все остальные. Практически же речь идет о бесчувственности. Так что, если вы еще испытываете отрицательные эмоции в связи с тем, что я над вами

измываюсь, значит, у вас проблемы; а я вам оказываю неоценимую услугу, помогая эти проблемы осознать, – для вашего же блага».

Эти люди абсолютно уверены, что им точно известно, что такое благо. В этом же были уверены и коммунисты. Так что у «духарей» с советской властью гораздо больше общего, чем это принято думать...

Главное обвинение, которое автор хотел бы предъявить большинству «мастеров», заключается в том, что они сами прекрасно понимали, что вести дальше человека, который по их воле развоплотился (потерял остатки онтологической уверенности), им абсолютно некуда.

Развоплощение приводит к попранию, извращению Божественной заданности – образа Божьего в человеке. Из развоплотившегося в метафизическом смысле человека нельзя будет создать новую личность.

Из нее можно произвести только «индивида». Эзотерический учитель – «индивид» – не в состоянии создать новую личность на месте разрушенной старой. Он может произвести на свет божий только «нового» искалеченного эгосистолой и синдромом интеллектуальной зависимости от «учителя» раба.

Российские «психонавты» искали внутренней свободы. Свободы от поврежденного большевиками мира, в жизни которого они участвовать не хотели и бороться с которым не могли.

Но взыскуемая ими свобода неминуемо оказывалась свободой для себя лично. Эти люди были напрочь лишены того, что Ухтомский называл доминантой на лицо другого. Желание свободы посредством обладания магическим знанием незаметно для искателя преобразовывалось в необоримое желание власти над другими людьми. Так было с «христианином» Распутиным, то же самое случилось и с многими российскими мистиками.

Такая свобода из Божественного дара, данного человеку для творческого усилия, для преображения себя и действительности, превращалась в самоцель.

Свобода лично для себя становилась языческим идолом, которому слепо поклонялся человек. Такая свобода превращалась в чистый произвол по отношению к другому, который воспринимался как вещь – средство для достижения свободы для себя.

С.А. Левицкий, описывая этот феномен под названием «идололатрия свободы», писал:

«Такая свобода... есть прометеевский грех – узурпация священного огня свободы только для себя. Тогда огонь свободы становится пожирающим пламенем, с которым не могут справиться похитившие его и в котором они в конце концов сгорают, впадая в ожесточенное рабство у самих себя, у собственной непросветленной самости».

Левицкий описывает зависимость от собственных ошибок. Мы видели, как «непросветленная самость» – онтологическая неуверенность – «нарциссизм» разворачивается на всей протяженности человеческой жизни. На эту зависимость человека обрекает духовное невежество (как его собственное, так и окружающей его культуры).

Не ведая того, Левицкий описал участь большинства «мастеров» советского эзотеризма, в том числе и «христианина» Чабанова..

Расширение, трансценденция собственного духовного начала возможна только в сторону другого человека. Ее можно достичь только для ближнего своего, но не для себя одного. Этой простой, но по самой сути своей абсолютно христианской истины российские «саньясины» постигнуть не могли. Стрелка метафизического компаса в их исканиях, точно так же, как в исканиях их западных коллег, колебалась лишь около буддизма, суфизма и родовых культов.