VI. Средние века. Начало гендерного сдвига

6.1. «Гендер» европейской культуры

Только на первый взгляд постановка вопроса о гендерной определенности культуры может показаться неожиданной. В действительности же она имеет ярко выраженные признаки гендера, и чем глубже мы погружаемся в наше прошлое, тем явственней проявляется ее «мужской» характер. Правда, мы помним, что «предначало» истории освещено матриархальной властью, но помним и то, что свершившаяся революция в образе жизни привела к резкой смене полюсов.

Разумеется, гендер культуры это не одно и то же, что гендер ее носителя. И все же он существует. Это проявляется прежде всего в том, что и общее руководство, и лидерство в отдельных сферах социальной жизни принадлежат мужчине. Как отметил известный немецкий социолог и философ Г. Зиммель, «культура человечества не является по своему чистому объективному содержанию чем-то как бы бесполым и вследствие своей объективности отнюдь не находится по ту сторону различия между мужчиной и женщиной. Напротив, наша объективная культураявляется — за исключением очень немногих областей — только мужской»^[358].

Объективные основания для такого вывода уже были приведены нами. Как и в живой природе вообще, интегральная деятельность человека распределяется по половозрастным основаниям. Но, в отличие от животной, она, как было показано, строится на принципиально новой основе. Формируется развитый орудийный арсенал; появляются до того неизвестные природе технологические формы движения, которые требуют точного согласования, тонкой настройки порядка взаимодействия ее законов; рождается такое фундаментальное начало, как информация, овладение которой становится ключевым фактором развития. Кроме того, претерпевает глубокую качественную перестройку целевая структура самой деятельности, поскольку рядом с базовыми потребностями человека, которые продолжают оставаться обязательным условием выживания, появляется необходимость производства вещей, не связанных с органической жизнью.

Тот факт, что в новой парадигме жизни центральное место занимает мужчина, по-видимому, связано с двумя объективными обстоятельствами. Первым из них являются массово-энергетические параметры его тела, которые позволяют развить большие усилия и ускорения. Сюда же можно отнести и более развитую способность к овладению строгими алгоритмами технологической деятельности (т.е. деятельности, требующей точной координации движения взаимодействующих друг с другом предметов, никак не связанных с физиологией ее субъекта). Другими словами, способностью к овладению самим предметом строго формализованного абстрактного мышления. Вторым — тот факт, что именно в «мужском» сегменте распределенной деятельности рождаются первофеномены и технологии и информации. «Женский» сегмент насыщается развитым орудийным фондом значительно позднее, к тому же и он создается по преимуществу мужчиной, и это тоже имеет значение.

Начальный импульс развития глобальной цепи взаимопревращений «слова», «дела» и «вещи» сообщает инерцию всему собственно историческому движению. Развитие технологии и совершенствование средств материальной деятельности становится определяющим фактором истории, а значит, и роль мужчины, ключевого носителя всей ее базы данных и ключевого же движителя,— главенствующей. Этому способствует и его место координатора в системе распределения интегральной деятельности и ее продуктов, и роль своеобразного терминала в системе социальных связей, скрепляющих социум.

В дальнейшем мы видим, что тот же импульс закрепляет за мужчиной функцию административного, затем политического руководства, а значит, именно ему принадлежит право формирования основных ценностей общества, определения главного вектора его развития.

Именно мужчине принадлежат основные достижения техники, науки, искусства. Разумеется, не из них одних складывается культура, к тому же и здесь не обходится без его вечной спутницы (выше уже говорилось о роли «женской логики» в истории культуры). Но именно эти достижения — наиболее отчетливо различаемые ее составные части. Умению же видеть «стеариновые свечки» в общей системе культурных условностей достойного места не остается. К тому же в единой системе межпоколенной коммуникации формированию этого умения места не находится. Логика и методология преобразования нового «слова» в «дело» и «вещь» развита достаточно полно, логика его рождения до сих пор — тайна за семью печатями. А вместе с ней остается тайной и роль женщины.

Таким образом, принадлежащая мужчине сфера деятельности становится центральной, а значит, именно он оказывается героем всех главных подвигов, которые совершаются в нашем мире. Он поражает немейских львов, лернейских гидр, держит на своих плечах небо социума, чистит авгиевы конюшни во всех сферах общественной жизни: в политике, экономике, культуре. Именно он же, вплоть до двадцатого века остается монопольным сертифицированным посредником в межпоколенной коммуникации; практически вся сфера воспитания новых поколений принадлежит ему. Кстати, в воспитании женщины главенствует он же. Мужчина же является законодателем в искусстве. Словом, он воспитывает, он учит, он планирует и руководит, он же контролирует исполнение, раздает награды и назначает наказания. Поэтому вся видимая сфера жизнеобеспечения социума практически безраздельно принадлежит ему.

Но если так, то и гендерная определенность культуры не вызывает никаких сомнений даже у женщины.

Разумеется, это не значит, что женщина не играет никакой роли в ее создании.

Даже если забыть о том, что именно она вынашивает мужчину, уже тот факт, что первые дни после своего появления на свет он окружен исключительно ею, означает, что все базовые ритмы жизнедеятельности человека, формы и навыки движенияформирует именно и только она. Меж тем не что иное, как эти элементы станут теми кирпичиками, из которых будет строиться весь опыт его дальнейшей жизни. Однако женщина остается главным коммуникатором не считанные дни, но годы, время, в течение которого человек впитывает более девяти десятых всех сведений об окружающем его мире.

Впрочем, и формирование взрослого, кстати, мужчины тоже, не проходит мимо нее. Роль гетер и фавориток известна всем; можно спорить о ее моральной составляющей (во всяком случае однозначному осуждению места в истории нет), но она несомненна. Несколько менее, но все же достаточно широко известна роль женских салонов^[359]. Один из известных отечественной культуре, с самого начала вводит нас в круг героев «Войны и мира». Кстати, тот факт, что Пьер Безухов и Андрей Болконский появляются там, говорит о многом и не в последнюю очередь о том, что «Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин»[360]. (Здесь уместно вспомнить и Бальзака, сказавшего о том, что большая часть великих людей была создана женщинами.) Другой, возглавительницей которого была Анна-Луиза Жермена, баронесса де Сталь-Гольштейн, служил причиной головной боли и революционеров Франции, и Наполеона. Знакомство с нею, считали за честь лучшие умы Германии, Гете, Шиллер, Фихте, Гумбольт, Шлегель; «дурна как черт и умна, как ангел» (выражение Батюшкова), она принималась царствующими домами России и Швеции… Словом, ее влияние имело поистине европейские масштабы.

Не забудем о роли «музы», без которой из всего созданного мужчиной, наверное, осталось бы очень немногое.

Наконец не оставим без внимания и другой характер влияния, о котором говорит автор «Хождения по мукам»: «Красота!.. К чему? Это тревожно... Это недопустимо... Я вас уверяю, — в будущем станут издавать законы против красоты... Вам приходилось слышать о работе на конвейере? Это последняя американская новинка. Философию работы у двигающейся ленты нужно внедрять в массы... Воровство, убийство должно казаться менее преступным, чем секунда рассеянности у конвейера... Теперь представьте: в железные залы мастерских входит красота, то, что волнует... Что же получается? Путаница движений, дрожь мускулов, руки допускают секунды опозданий, неточностей... Из секундных ошибок складываются часы, из часов — катастрофа... Мой завод начинает выбрасывать продукцию низшего качества, чем завод соседний... Гибнет предприятие... Где-то лопается банк... Где-то биржа ответила скачком на понижение... Кто-то пускает пулю в сердце... И все из-за того, что по заводскому цеху прошла, шурша платьем, преступно прекрасная женщина»[361].

Мы знаем женщин, оставивших ярчайший след в политической истории, в истории искусства, науки. И все же, несмотря на тот вклад, который принадлежит ей, история культуры носит «мужской» характер. О взгляде самой женщины на этот предмет можно сказать словами Й.Хойзинга: «Взгляд женщины на любовь остается все еще неясным и скрытым <…> Женская любовь не нуждается в романтическом сублимировании <…> В литературе взгляд женщины на любовь большей частью отсутствует не только потому, что создателями этой литературы были мужчины, но также и потому, что для женщины восприятие любви через литературу гораздо менее необходимо, чем для мужчины»[362]. Правда, он говорит о любви, но, думается, не будет ошибки взглянуть на его мысль шире.

Именно Средние века становятся тем временем, когда положение начинает меняться и женщина выходит на первый план.