Лингвистическая относительность 3 страница

⁶⁴ Доминирование полушарий или латерализация
может оцениваться посредством дихотомичных слу
ховых процедур, в которых отдельные стимулы пре
доставляются одновременно правому и левому уху.
Если испытуемые лучше воспроизводят стимулы,
предоставляемые левому уху, это указывает на доми
нирование правого полушария; при лучшем воспро
изведении стимулов, предоставленных правому уху,
- на доминирование левого полушария.

⁶⁵ См. Greenberg, 1963.

⁶⁶ См. Osgood, May & Miron, 1975.

также употреблялись чаще и в более широком диапазоне ситуаций, чем прилагательные с отрицательным значением.

Как оказалось, положительные слова также легче поддаются когнитивной обработке, что и было продемонстрировано Осгудом и Хусейном для английского и китайского языков⁶⁷. Когда респондентов попросили отвечать «положительно» на положительные слова и «отрицательно» на слова с отрицательным эмоциональным значением, время ответа, измеряемое с помощью голосового ключа, обычно было более продолжительным для отрицательных слов. В другом исследовании Осгуд (1979) рассматривает использование <w»(and) и «Зи»(6Я/Ю в различных языках. Он доказывал, что полярность положительного и отрицательного является основной характеристикой человеческого познания, что нашло свое отражение уже в древнекитайских принципах ян (уапд) и инь (yin). Осгуд ожидал, что если респондентов попросить связать два прилагательных с помощью либо «и», либо «но», то они будут использовать «и» для прилагательных с эмоционально гармонирующим значением. Когда же значения двух прилагательных эмоционально не согласовывались, они должны использовать «но». Например, мы обычно говорим о благородном и искреннем, красивом, но противном, счастливом, но печальном, и т. д. Исходя из своего ранее упомянутого проекта по эмоциональному значению, Осгуд смог рассчитать для различных языков индекс подобия между парами прилагательных. После этого была вычислена корреляция между этим индексом подобия и частотой использования «и», как связующего между двумя прилагательными. Средний показатель ⁶⁷ См. Osgood, 1980.

этой корреляции для двенадцати языков, включая американский английский язык, финский, турецкий и японский, составлял г = 0,67, что указывает на универсальное присутствие вовлеченных когнитивных свойств.

Универсалистский подход к исследованию в психолингвистике не ограничивается обнаружением сходства; можно также изучать различия, главным образом, как функцию неравных антецедентных условий (предпосылок), в которых находились говорящие на каком-либо языке. Действительно, ранее в данной главе мы уже прелставили доказательства этого. Например, если у японцев возникают трудности при различении произносимых английских слов «lead» и «read», то это отражение различий предыдущего опыта. Другой фонологической особенностью, которая влияет на восприятие речи, является сегментация слов. Предложения воспринимаются слушателем как поток звуков, в котором (в противоположность ^личному опыту) отдельные слова четко не разделены. Было продемонстрировано, что среди носителей разных языков существуют различия при употреблении информации, которая может помочь распознать отдельные слова в потоке произнесенных звуков. В таких языках, как итальянский и французский, где присутствует много открытых слогов (согласный-гласный), сегментация по большей мере основывается на слогах, тогда как в языках, подобных английскому и немецкому, где слоги обычно более сложны (например, согласный-гласный-согласный, как в слове «strength» — сила), слушателям больше приносит пользы ударение. В японском языке есть морс {тога), субслоговая единица, состоящая из слабого гласного и/или носового звука, похоже, что именно мора,

а не слоги, являются единицами сегментации. Существуют доказательства, что паттерны слухового восприятия родного языка устойчивы и ведут к ошибкам в понимании языков, которые человек в своей жизни изучает гораздо позже⁶⁸.

В общем, доказательства, имеющиеся в экспериментальной психолингвистике указывают на то, что язык как инструмент мышления обладает многими кросс-культурно инвариантными свойствами. Люди, может быть, не разделяют одни и те же идеи, но наши относительные языки, вероятно, не слишком предрасполагают нас к различным образам мышления.

БИЛИНГВИЗМ

Вплоть до этого места настоящей главы язык рассматривался, по большей части, как родной язык, который человек изучает первым, понимает и разговаривает на нем до сих пор. При употреблении этот язык обычно преобладает в той культуре, в которой человек прошел инкультура-цию. Однако большинство людей в мире изучают и говорят на более чем одном языке; оценки варьируют обычно от двух до пяти языков на человека⁶⁹. Следовательно, билингвизм (и даже многоязычие) является нормой, а не исключением. Учитывая этот факт, для полного понимания языкового поведения мы должны обсудить феномен билингвизм. Кроме того, следует рассмотреть культурные контексты, в которых процветает билингвизм; обычно это происходит в плюралистических обществах, где включен процесс аккультурации (см. гл. 13).

⁶⁸ См. Otake, Itatano, Cutler & Mehler, 1993; Vroomen,
Van Zon & De Gelder, 1996; См. резюме у Van Zon,
1997.

⁶⁹ См. Baker & Prys, 1998; Romain, 1989.

Билингвизм рассматривают по-разному⁷⁰. Одних интересует развитие данного явления (как процесс овладения вторым языком); других — больше привлекает результат (способность выполнять формальные языковые или когнитивные тесты или заниматься повседневной деятельностью); а третьи — сосредоточиваются на социальных аспектах (культурной самобытности и межкультурных отношениях). Поскольку языковая ситуация становится все более сложной, в большинстве обществ наблюдается также сильная заинтересованность исследователей системы образования в создании мультилингвистических методов обучения⁷¹. Несмотря на эти отличающиеся подходы, суть двуязычия Моханти и Перрего⁷² определили как «способность людей или общин удовлетворять коммуникативные потребности личности или общества в двух или более языках при взаимодействии говорящих на любом из них или на всех этих языках». Ключевыми вопросами билингвизма являются его природа, его оценка и его последствия (как когнитивные, так и социальные).

Широко принимаемое сегодня представление о билингвизме — это не сумма двух языков (одноязычий), но «уникальная и особая лингвистическая конфигурация»⁷³. С этой точки зрения, человек, который владеет двумя языками, по-видимому, обладает переменными способностями в различных областях жизни, а они изменяются со временем и в соответствии с контекстами. Оценка двуязычных способностей не должна проводиться с использованием двух одноязычных тестов и их соответствующих норм, но с помощью более целостных (холистических) оценок общих двуязыч-

⁷⁰ См. Mohanty & Perregaux, 1997, обзор.

⁷¹ См. Billiez, 1998; Perregaux, 2000.

⁷² См. Mohanty & Perregaux, 1997, с. 229.

⁷³ См. Grosjean, 1982, с. 471.

ных способностей. Первый подход часто приводит к отрицательной характеристике людей, которые владели двумя языками, как «обладателей двух полуязыков. Другой же подход дает более валидную характеристику билингвов как наделенных сложной и составной лингвистической системой. Во многих исследованиях ученые пытались понять сложность когнитивного и эмоционального развития, когда многоязычие проявляется в течение всей жизни, используя лингвистические биографии, как самих авторов, так и обычных людей⁷⁴.

Когнитивные и социальные последствия билингвизма широко изучались. Ключевой исследовательской программой, касающейся обеих этих тем, является программа У. Е. Ламберта⁷⁵. Более ранние исследования академических, интеллектуальных и социальных достижений детей, которые владели двумя языками, обычно показывали, что они «отставали в школе, имели более низкие показатели умственного развития и были социально пассивными» по сравнению с детьми, которые владели одним языком⁷⁶. Однако Ламберт заметил, что эти сравнения не регулировались в зависимости от общественного класса или возможности получения образования, а когда в его собственных исследованиях эти факторы отрегулировали, дети-билингвы опережали, как по вербальным, так и по невербальным оценкам умственных способностей⁷⁷.

С тех пор эта картина была расширена и включила двуязычных детей из Сингапура, Швеции, Швейцарии, Южной Африки и Израиля в дополнение к первоначальным выборкам из Монреаля. В частности, оказалось, что дети-билингвы (даже

⁷⁴ См. Deprez, 1994; Green, 1987; Leconte, 1997.

⁷⁵ См. W. E. Lambert, 1967, 1977, 1980.

⁷⁶ См. Lambert, 1977, с. 15.

⁷⁷ См. Peal & Lambert, 1962; Lambert & Anisfeld, 1969.

с одинаковым уровнем IQ) были более умелыми по когнитивной гибкости, в дивергентном мышлении и творчестве, возможно, вследствие того, что было приобретено ими в результате овладения знаниями и употребления всего нового набора лингвистических знаков и категорий⁷⁸. В более современном исследовании было предложено понятие «металингвистического осознания», которое относится к восприимчивости (сенситивности) языка, его правил и соответствующего использования. Исследования показали, что дети, которые владеют двумя языками, более сообразительны при обнаружении двусмысленности в высказываниях, они обладают большей восприимчивостью к интонации, им гораздо легче обнаруживать фонетические единицы у не-слов⁷⁹, чем детям, которые владеют одним языком. Другие исследования заставляют предположить, что эти металингвистические способности двуязычных детей позволяют им быть даже более успешными при изучении еще и других языков⁸⁰.

Как отметил Ламберт (1977), билингвизм исследуется по тем двум языкам, которые социально ценны в их конкретном контексте, то есть обучение второму языку, по всей видимости, не угрожает сохранению первого языка. Этой ситуации Ламберт дал определение «дополнительное двуязычие», в противоположность «вычитающему двуязычию», когда обучение второму языку часто подразумевает потерю родного языка (из-за национальной языковой политики или политики в области образования). Важный исследовательский вопрос состоит в том, чтобы узнать, являются ли положительные когнитивные последствия двуязычия такими же, как и в ситуациях «вычитания».

Исследовались также социальные последствия билингвизма, особенно его влияние на идентичность личности. В параллельных сериях исследований в США (штат Луизиана) и Канаде (Квебек) Ламберт и его коллеги⁸¹ отмечали обширные индивидуальные различия идентичности двуязычных детей: некоторые из них идентифицировали себя с одной или другой языковой группой, иные — с обеими, а некоторые — ни с одной из них. Этот паттерн в какой-то степени соответствует четырем стратегиям аккультурации (см. гл. 13). Моханти (1994) исследовал далее это соответствие и пришел к выводу, что металингвистические атрибуции билингвов могут быть особенно благоприятными в обществах, которые поддерживают дополнительные формы билингвизма (интеграционных), и менее благоприятными в ситуациях «вычитания» (ассимиляционных).

Так как в западных обществах было выполнено так много работ по этим языковым вопросам, для кросс-культурных психологов важно исследовать их в других плюралистических обществах мира. Наследие колониальной эпохи привело к созданию многих национальных государств (например, Нигерии, Индии), где многочисленные индигенные языки существуют и используются в региональном масштабе, тогда как один или более национальных языков (иногда они включают язык прежней колониальной власти) поддерживаются как общегосударственные. Как мы пытались доказать вэтой книге, неуместно пытаться обобщать эти преимущественно западные результаты для других обществ, и было бы неосмотрительно разрабатывать на их основе образовательные или другие программы.

 

⁷⁸ См. Segalowitz, 1980, обзор.

^п См. Mohanty, 1994; Perregaux, 1994.

^№ См. Thomas, 1988.

⁸¹ См. Gardners Lambert, 1972.

выводы

Не существует такого аспекта открытого поведения, по которому группы людей различаются больше, чем в языках, на которых они разговаривают. Однако, само по себе, это не имеет другого, скрытого смысла, поскольку едва ли существуют какие-либо связи между фонетическими особенностями слов и их значением. Часто встречающиеся понятия могут быть закодированы более короткими словами, но это является, пожалуй, единственным видом упорядоченности. В этой главе мы рассмотрели, как усваиваются различные языки в результате сходных шагов при онтогенетическом развитии с культурными различиями при использовании звуков, что начинается уже в раннем возрасте.

Далее мы исследовали перцептивные и когнитивные последствия лексических

КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ

билингвизм

классификация цветообозначений лингвистическая относительность названия основных цветов

и грамматических различий, сосредоточившись на двух областях, где объективная реальность может приравниваться к субъективному опыту и выражению (при наименовании цветов и пространственной ориентации). Изучение литературы по поиску доказательств лингвистической относительности сопровождалось подобным поиском подтверждения сходства, которое может оценить свойства человеческого языка как универсальные. Однако попытки объединить в единое целое обе части доказательств не предпринимались; до сих пор они представляются весьма обособленными.

Несколько более специфическая тема обсуждалась в последнем разделе — билингвизм и освоение второго языка.

пространственная ориентация универсалии в языке фонетическая категория

7 Кросс-культурная психология

 

ПЛАН ГЛАВЫ

Понимание «других» Универсальность эмоций Эмоции как культурные состояния Компонентные подходы Выводы Ключевые термины

За последние десятилетия возрос интерес к исследованию эмоций. Общеизвестно, что эмоции существуют; мы их испытываем и понимаем, когда их испытывают другие. Однако теоретические подходы к концептуальному пониманию эмоций в психологии сильно различаются (например, Ekman & Davidson, 1994). При кросс-культурных исследованиях главным является следующий вопрос: как найти равновесие между эмоциями как психологическими состояниями, которые, возможно, являются инвариантными в разных культурах и эмоциями как социальными конструкциями, которые существенно различаются в разных культурах. Этим обусловлена большая часть обсуждаемых вопросов в этой главе. Однако начнем с раздела под названием: понимание «других». В нем представлен обзор классических исследований по проекту Осгуда и его коллег, в котором продемонстрировано, что из-

мерения аффективного значения очень похожи в разных культурах и общие концепты обычно также имеют одинаковое аффективное¹ значение. По нашему мнению, эти результаты проясняют возможность того, что рассказы и фильмы, которые происходят из одной культуры, гораздо чаще понимаются повсюду, чем не понимаются.

Во втором разделе представлено исследование, целью которого было провести различение комплекса основных (универсальных) эмоций. Доказательства были получены, главным образом, из культурно-сравнительных исследований, которые свидельствуют в пользу кросс-культурного сходства в выражении эмо-

¹ В этой главе слова «аффективный» и «эмоциональный» используются в английской традиции как синонимы, в отличие от русскоязычной специальной литературы, где термин «аффективный» понимается (и употребляется) чаще в более узком смысле, т. е., как относящийся именно к феноменологии собственно аффекта, а не к любым эмоциональным проявлениям [прим. науч. ред.).

ций с помощью мимики, голоса и телодвижений. В следующем разделе приведена противоположная точка зрения, которая предполагает, что эмоции культурно обусловлены. Подразумевается, что первоначально они являются социальными или когнитивными конструкциями и что в других культурах существуют эмоции, которые «мы» не испытываем, и что «мы» можем иметь такие эмоции, которых нет в других культурах. В данном случае доказательства получены, в основном, из этнографических отчетов и лингвистического анализа. Последний раздел представляет компонентный подход к эмоциям, который сочетает аспекты двух предыдущих подходов. В нем подчеркивается, что эмоция не столь уж исключительное состояние организма, а состоит из последовательности процессов или компонентов, таких, как оценка ситуации и стремление действовать определенным способом. В разных культурах могут наблюдаться и сходство и различия по каждому из компонентов.

Следует выделить важный момент. Утверждения о том, что кросс-культурно эмоция (или компонент эмоции) «сходна», или о том, что эмоция «различна», часто не формулируются точно. Отсутствуют точные критерии или стандарты, согласно которым можно было бы определить, что эмоция различается, что она сходна или даже идентична. Возьмем воображаемый пример. Предположим, что молодой парень со своим другом ходил в какое-то запрещенное место. Он это отрицает, но отец подлавливает его на лжи. Отец зол, это проявляется в том, что он дает парню нагоняй и наказывает его. Весьма вероятно, что это происшествие в двух несходных обществах могло бы рассматриваться совершенно по-разному. Можем ли мы сделать вывод, что

выражения и действия двух отцов указывают на существование подобной, если не идентичной эмоции гнева? Более детальное описание, несомненно, покажет некоторые различия. В одном случае причиной гнева отца может быть забота о нравственном облике сына, в другом — в большей мере, оспаривание отцовской власти или грозившая сыну опасность. Можем ли мы тогда сделать вывод, что гнев этих двух отцов не одинаков?

Если вопрос сформулировать таким образом: могут ли психологические процессы быть кросс-культурно идентичными, то на него никогда нельзя будет ответить однозначно. Если процессы и проявления поведения считать тесно взаимосвязанными, то различия в проявлении подразумевают различия в процессах, и тогда становится невозможным продемонстрировать кросс-культурную инвариантность эмоций. С другой стороны, если принять менее детальную точку зрения и сильнее абстрагироваться от конкретных реакций в определенных ситуациях, то становится более очевидной вероятность появления общих характеристик. Одно из очевидных решений будет заключаться в том, чтобы рассматривать эти две противоположные точки зрения как взаимодополняющие. Однако до тех пор, пока эта взаимозависимость не будет сформулирована ясно и доступно для критического исследования, это решение будет оставаться неприемлемым и неопределенным компромиссом (ср. гл. 12).

ПОНИМАНИЕ «ДРУГИХ»

В этом разделе мы попытаемся сформулировать предварительный ответ на вопрос, почему люди, даже из очень отличающихся культур, понимают поведение

7*

друг друга. Мы делаем это со ссылкой на «классический» эмпирический исследовательский проект, который был осуществлен Чарлзом Осгудом². Этот проект проистекает из исследовательской традиции, в которой центральной темой является вопрос, как члены разных культурных групп воспринимают себя и свое социальное окружение. Можно провести различие между объективными и субъективными аспектами культуры³. Объективные аспекты отражаются в таких показателях, как климатические условия, продолжительность обучения в школе, ВНП и т. д. Субъективные показатели передают то, как представители культуры видят себя и как они оценивают свой образ жизни. Это отражает их субъективную культуру.

При анализе субъективной культуры людей спрашивают о том, как они воспринимают себя и как они видят других. Триандис и Вассилиу (Vassiliou, 1972, с. 308-309) обнаружили, что греки обычно описывают себя как филотимных (philotimous). В целом 74% выборки респондентов использовали этот термин при описании самих себя. В английском языке не существует эквивалента понятия philotimo. Триандис и Вассилиу отмечают: «человек, который обладает такой чертой характера, вежливый, добродетельный, надежный, гордый, обладает «доброй душой», правильно себя ведет, выполняет обязательства и свой долг, он правдивый, щедрый, самоотверженный, тактичный, почтительный и приятный». Они подводят итог, утверждая, что фи-лотимный человек «ведет себя по отношению к членам своей группы так, как они того ожидают от него».

Очевидно, Триандис и Вассилиу считают, что они могут п ередать греческую кон-

² См. 1977; Osgood etal., 1975.

³ См. Herskowitz, 1948.

цепцию своим, преимущественно американским и западноевропейским читателям. Следует задать вопрос, а возможно ли это в действительности? Охватывает ли это описание все существенные аспекты philotimo, как оно воспринимается греками или что-то важное все же было пропущено? Если первая из альтернатив справедлива, то можно задать еще один вопрос: что из того, что подразумевается, подчеркивается в philotimo в Греции.

Слова имеют не только денотативное, но и коннотативное значение. Слово указывает на определенный референт (соотнесение); оно имеет указывающее или справочное значение, которое называется денотативным⁴. Кроме того, оно обладает эмоциональной и метафорической интонацией, тем, что называется конно-тативным значением⁵. Термины «объективное значение» и «субъективное значение» охватывают (более или менее) ту же противоположность. Для описания коннотативного значения слов используется метод «семантического дифференциала» (Osgood, Suci & Tannenbaum, 1957). Респонденту предлагают слово, которое следует оценить по ряду 7-балльных шкал. Полюса каждой шкалы отмечаются парами противоположных прилагательных, например хороший/ плохой, светлый/темный или быстрый/ медленный. По результатам факторного анализа, который был проведен в США, получалось, что оценки по всем видам слов можно представить тремя факторами, которые обозначались как «оценка» (хороший-плохой), «сила» (сильный-слабый) и «активность» (активный-пассивный). Эти три фактора совместно определяют трехмерное пространство аффективного значения. Аффектив-

⁴ Обозначаемым (прим. науч. ред.).

⁵ Эмоционально-оценочное дополнение к основному
(денотативному) значению (прим. науч. ред.).

ное значение любого слова можно идентифицировать исходя из его положения в этом трехмерном пространстве. Например, слово «добрый» имеет высокую положительную оценку по оценочному фактору, среднюю оценку — по «силе» и низкую оценку — по «активности».

В ходе проекта, который длился более пятнадцати лет, в тридцати общинах были собраны данные с помощью метода семантического дифференциала⁶. В каждой общине использовались сто существительных в качестве понятий для оценки, включая такие слова: «дом», «плод», «туча», «голод», «свобода», «деньги» и «полицейский». Эти, предположительно общекультурные понятия впервые использовали для выявления в каждой культуре того ряда прилагательных, которые ассоциировались с данными существительными. При компьютерном анализе из набора данных для каждой культуры было отобрано по пятьдесят биполярных пар прилагательных. Можно отметить, что эти шкалы были выбраны с помощью метода вычислений, при котором значение прилагательных не играло никакой роли; они даже не были переведены на английский язык.

Затем эти сто существительных оценивались в каждой культуре сотней мальчиков-подростков по каждой из пятидесяти биполярных шкал. Эти результаты анализировались для этих тридцати культур с помощью так называемого панкультурного факторного анализа. Очень четко прослеживалась описанная выше трехпараметрическая структура. Для каждого из трех параметров можно было найти биполярные пары прилагательных с высоким «зарядом» в каждой из этих тридцати культур. При переводе этих прилагательных на английский язык

⁶ См. Osgood, 1975; 1977.

стало очевидным, что наблюдается высокое сходство значений. Следовательно, можно сделать вывод, что эти три параметра имеют схожее значение во всех тридцати популяциях.

В целях улучшения практического использования метода семантического дифференциала, для каждой культуры была разработана краткая форма, которая состояла из четырех локальных шкал с наибольшими «зарядами» по каждому из трех факторов: оценки, силы и активности. Описанная краткая форма с двенадцатью биполярными оценочными шкалами была подготовлена для широкомасштабного использования в каждой из тридцати культур.

Краткие формы использовались в каждой культуре для оценки 620 понятий. Эти данные составляют основу известного «Атласа аффективных значений»⁷. Частично данные их этого Атласа использовали при идентификации универсалий (неслучайных тенденций во всех обществах), полууниверсалий (группы обществ с одинаковыми паттернами отклонений) и уникальных случаев(отклонения отдельных обществ от всеобщих тенденций). В отношении слов, которые были связаны с цветами, о чем упоминалось в гл. б, было обнаружено как универсальное явление, например, то, что «яркость» оценивается более положительно, чем «темнота», тогда как «темнота» превосходила ее по параметру силы. «Красный» оценивается менее положительно, чем «синий», но он выше по параметру активности.

Среди культурных уникальных особенностей можно отметить относительно высокую положительную оценку понятия «быть агрессивным» в США. Осгуд

⁷ Atlas of Affective Meaning.

объясняет это тем, что в США агрессия также подразумевает значение «быть соревновательным в спорте и в школе», и не настолько причинение вреда другим, что является более привычным значением в других местах. Другой пример — уникальность значения черного цвета для индийских студентов в Дели. Черный цвет продемонстрировал необычно низкую силу и высокую активность. Местные информаторы утверждают, что его высокая активность вызвана ассоциацией черного цвета с богом Кришной и с волосами, а низкая сила — с низким статусом темной кожи. Вполне понятно, что уникальность может отражать артефакты методики, а интерпретации могут быть лишь предварительными, пока их не подтвердят другие доказательства. В атласе подчеркивается скорее универсальный аспект, а не специфический.

Исследование Осгуда и его коллег некоторым образом позволяет ответить на два вопроса, поставленные ранее в этом разделе. Результаты наводят на мысль об общей структуре аффективного значения. Это подразумевает, что различия таких характерных черт, как, например, акцент на филотимо у греков, на самом деле, можно сообщить представителям других культур. Конечно, мы не можем быть абсолютно уверены в том, что Три-андис и Вассилиу действительно правильно передали значение philotimo своим читателям. Однако исследование Осгуда и его коллег указывает на то, что, по меньшей мере, это принципиально возможно.

Так как «культура» может отождествляться с субъективной культурой, семантический дифференциальный метод может использоваться для оценки дистанции между популяциями, определенной с точки зрения культуры. Интуитивно представляется правдоподобным, что

дистанция в культурном отношении между культурами А и В не будет равна дистанции между культурами А и С или А и D и т. д. Если кросс-культурные различия велики, можно ожидать, что оценки денотативно идентичных понятий обнаружат большие коннотативные расхождения, чем в случае малых различий.

Все же трудно понять, что подразумевает выделение греками концепта philotimo. Как мы убедились, в Атласе также идентифицировались уникальности. Philotimo может рассматриваться как понятие, которое представляет местоположение в пространстве аффективного (эмоционального) значения, для которого в английском языке нет никакого специального слова. Триандис и Вассилиу отмечают, что philotimo является, до некоторой степени, центральной концепцией у греков. Например, «фило-тимный» молодой человек в традиционном греческом обществе не женится до того, как не заработает на приданое, необходимое для замужества его сестры. Похоже, что греки часто ссылаются на philotimo как на причину действия. В других обществах обязательства относительно замужества сестры могут отсутствовать. Однако там могут быть другие обязательства, или, в более широком смысле, другие предписывающие нормы социального поведения. Причины, которые приводятся для таких обязательных действий, возможно, будут включать такие понятия, как выполнение своего долга, честность, уважение и другие термины из ранее процитированного перечня Триандиса и Вассилиу. Таким образом, область семантического пространства, охватываемая philotimo в греческом языке, представлена в других языках другими терминами. В то же время, более сильные методы интерпре-

тации могут также обнаружить специфическое использование слова philotimo, о котором читатели описания Триандиса и Вассилиу из других культур никогда бы и не подумали. Три параметра Осгуда не являются исчерпывающими и не охватывают все возможные оттенки значения.

Другими словами, подчеркиваемая греками причастность philotimo к их фактическому поведению, в отличие от негреков, не может быть установлена с помощью анализа только субъективного значения. На наш второй вопрос нельзя ответить без дополнительной информации. Доступны примеры исследований, где результаты, полученные с использованием техники семантического дифференциала, помещаются в более широкий контекст⁸, но эти дополнительные данные не соответствуют оценкам метода семантического дифференциала по степени и качеству.