Недооценка символической политики проистекает из непонимания значительной роли символов в общественной жизни вообще и в социальном
управлении, в частности. Мы не будем исследовать специальный и весьма сложный философский вопрос о сущности и формах символических выражений. Нас интересует в символе лишь то, что составляет "условия возможности" и эффективности символической политики.
Будучи формой непрямого и семантически текучего изображения (1, с.64), символ выступает незаменимым средством интеграции и мобилизации человеческих коллективов. Символы всегда привлекаются в том случае, когда нужно выразить силу единства и сплоченности социального союза, его коллективные представления. По словам А.Гелена, символы служат тому, чтобы уточнять действия, как бы "сгущать" их и тем самым придавать им форму апелляции и долженствования (3). Как отмечал Э.Дюркгейм в своей социологии религии, в религиозных символах отражается само общество как тотальность. Посредством таких символов общество (клан) эффективно воздействует на своих членов. Секрет этого воздействия состоит в чувственной конкретности и суггестивности символа, воплощающего нечто общее, коллективное, анонимное. В данном смысле Дюркгейм отмечал, что знамя не представляет социальную действительность, оно является для членов коллектива самой этой действительностью. "Тотемный знак становится чем-то вроде видимого тела божества" (4).
Способность символов убедительным для коллектива образом указывать на иную (сакральную) реальность — незаменимое средство легитимации политической власти. Легитимация осуществляется при помощи символических порядков, которые не встречаются в повседневной жизни, но служат как бы "защитной крышей" над социальным порядком и над строем отдельной человеческой жизни. Использование политических символов не является, таким образом, какой-то частной, эгоистической стратегией властвующих групп; причины символической политики залегают гораздо глубже, в самой структуре общественной психологии.
Основополагающей дихотомией, определяющей повседневное мышление людей, является дихотомия беспокоящего страха и успокаивающей надежды. Соответственно, разыгрываемые на политической сцене акты встраиваются для обычного человека в картину текущих событий его жизни, лишая индивида способности к рациональному анализу социальных ситуаций; однако люди психологически с ними справляются, используя стереотипы и упрощения, которые им авторитетно поставляет власть. Тем самым в обществе поддерживается "эмоциональный консенсус" как важнейшее условие его управляемости, отчего выигрывают не только властвующие группы, но и те, кто внимает их символам.
