Поляризация политических сил в стране. Союз в защиту свободы слова. Новые цензурные законы. Теоретическое осмысление новых проблем журналистики.
Деятели провинциальной прессы неоднократно выступали против дискриминации местной периодики. Показательно в этом отношении обсуждение правового ее положения в 1901 г. в газете «Приазовский край», как раз тогда, когда в Ростов-на-Дону прибыл начальник Главного управления по делам печати князь Н.В. Шаховской, совершавший поездку по городам Юга России. Газета поместила серию статей видного публициста Я.В. Абрамова о провинциальной печати, а также опубликовала статьи «Из истории нашей цензуры», «Из истории цензуры в Ростове-на-Дону» И.Я. Алексанова. Я.В. Абрамов показал неравноправное положение столичных и провинциальных изданий. Первые выходили без предварительной цензуры в отличие от местных, кроме особо преданных правительству «Южного края», «Киевлянина», «Виленского вестника». Столичные газеты могли быть приостановлены цензурой на срок не более 6 месяцев после получения 3 предварительных предостережений, местные же газеты – без всяких предостережений и сроком до 8 месяцев. Причем более половины приостановок цензурой провинциальных газет, отмечает Абрамов, падает именно на 8 месяцев, что «обыкновенно влекло за собою полную потерю подписчиков и прекращение самого издания» вообще.
Кроме того, в губернских городах в отличие от столиц цензуру осуществляли губернаторы. Местные чиновники действовали по своему усмотрению, без всякого контроля, что обычно вело при цензуровании к крайнему субъективизму. В статье «Кому нужно молчание провинциальных газет?» Я.В. Абрамов высказывает мнение, что их безгласие нужно не государству, а тем, кто боится света, гласности, что весь опыт цензуры местной периодики, ее жалкое состояние являются основанием осуждения существования предварительной цензуры.
В это же время несколько редакторов провинциальных газет подали докладную записку князю Н.В. Шаховскому, где поднимали вопрос о необходимости внести изменения в существующий цензурный устав. Они предлагали заменить административные взыскания, налагаемые на газеты, наказаниями по суду; уравнять права провинциальных газет со столичными относительно выхода без предварительной цензуры; пересмотреть ту массу циркуляров, которые издавались в течение нескольких десятилетий и продолжают действовать до настоящего времени; предоставить подцензурным газетам право перепечатывать без предварительного просмотра статьи и заметки из официальных органов – «Правительственного вестника», журналов министерств и т.п.
Более радикальный подход к решению проблемы свободы печати отражен еще в одном документе тех лет – резолюции, выработанной деятелями петербургской журналистики и опубликованной в 1902 г. в заграничных изданиях: «Полная и безусловная отмена предварительной цензуры – как цензуры до напечатания или разрешительной, так и цензуры до обнародования или запретительной; полная отмена системы административных взысканий, ответственность за правонарушения только перед гласным и независимым судом; широкое, без всяких ограничений административной властью, предоставление законом о печати свободного обсуждения вопросов общественной и государственной жизни; явочный порядок возникновения всех без исключения органов, на каком бы языке они ни издавались».
Эти требования, высказанные литераторами начала XX в., уже включали в себя опыт предшествовавших петиций такого рода 60-х годов прошлого века и прошения писателей (Д.В. Григоровича, Д.Л. Мордовцева, М.Н. Альбова, К.М. Станюковича, Н.К. Михайловского, П.И. Вейнберга, К.К. Арсеньева, князя М.Н. Волконского, Н.С. Лескова, М.О. Меньшикова), поданного на высочайшее имя 8 января 1895 г.
Внимание к правовому положению журналистики обострилось в связи с 200-летием русской печати, отмечавшимся в 1903 г. 2 января почти все газеты поместили статьи, оценивающие роль прессы в жизни общества. Особенно удачно отметили юбилей «Русские ведомости», посвятившие ему две статьи и фельетон В.Е. Якушкина, и журнал «Право», опубликовавший в двух первых номерах статью К.К. Арсеньева «Русская печать на рубеже третьего столетия своего существования». Московская синодальная типография к юбилею перепечатала петровские «Ведомости» и выпустила брошюру с описанием материалов и оригиналов газеты с 1703 по 1727 г., а также книгу «Государев печатный двор». Но во всех этих и других мероприятиях, посвященных юбилею, превалировал исторический аспект.
В 1903 г. вышла книга известного юриста и публициста К.К. Арсеньева «Законодательство о печати», по мнению В.А. Розенберга, «выдающееся явление нашей литературы», где автор заявляет о том, что «до сих пор мы видели только случайные мимолетные, но не полные ее (свободы печати. – Г.Ж.) проблески; хочется верить, что приближается пора ее расцвета», а также «Сборник статей по истории и статистике русской периодической печати 1703–1903 гг.», подводивший итоги развития русской журналистики за 200 лет. В нем была помещена статья Г. Градовского «К 200-летию печати. Возраст русской публицистики», в которой автор показывает последствия цензурного режима для развития журналистики и подчеркивает, что «и теперь еще область цензуры безгранична». Итогом деятельности цензуры, по Градовскому, является то, что настоящей политической печати – публицистике в ближайшем будущем исполнится лишь 40 лет. «Политическую мысль гнали в дверь, – замечает автор статьи, – а она входила в окно, политическая мысль, общественное сознание, стремление к обновлению пролагали себе дорогу в отделах критики, в повестях и комедиях, в баснях и стихотворениях. Теснили политическую печать, политическую мысль внутри, она переходила за пределы России и оттуда оказывала влияние на наше умственное развитие».
Главное управление цензуры по делам печати тоже по-своему отметило 200-летие русской печати, сделав незначительную уступку провинциальной прессе: именно в 1903 г. законом от 8 мая в 7 крупных городах – Владивостоке, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Саратове, Томске, Харькове были введены должности отдельных цензоров, чем произвол губернатора и его чиновников был заменен цензурой профессионалов.
Поляризация политических сил во внутренней жизни страны, начавшая отсчет в прошлом веке, продолжала развиваться. Именно в это время начинают более активно формироваться социалистические оппозиционные партии, особенно социалистов-революционеров, избравших тактику террора против реакционных на их взгляд правительственных сил. Были убиты два министра внутренних дел – Д.С. Сипягин в 1902 г. и В.К. Плеве в 1904 г. На этот пост в 1904 г. на короткое время (до января 1905 г.) приходит князь П.Д. Святополк-Мирский, провозгласивший «эпоху доверия». При этом он сразу же обратился к журналистам, заявив: «Я придаю большое значение печати, особенно провинциальной». Новый министр выразил пожелание, чтобы она помогала «правительству в трудном деле управления». Встречи князя П.Д. Святополк-Мирского с редакторами и журналистами стали регулярными. На них он подчеркивал свое личное стремление дать большую свободу печати.
Однако трагические события русско-японской войны вызвали резкую критику власти в печати, она коснулась даже царя в статье о падении Порт-Артура, опубликованной А.С. Сувориным в своей газете «Русь». В связи с такого рода выступлениями прессы министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский получил упрек от Николая II, указавшего ему на то, что тот «распустил печать». В своем ответе министр отметил неопределенность правового положения журналистики и высказал мнение о необходимости пересмотра закона о печати, так как все сдерживающие ее средства в новых условиях малоэффективны, а «предупреждения действуют как рекламы для газет» (министр имел в виду пример с газетой «Русь», популярность которой после инцидента со статьей о Порт-Артуре выросла).
Князь П.Д. Святополк-Мирский добился выхода именного высочайшего указа сенату, появившегося в «Правительственном вестнике» 14 декабря 1904 г. В нем говорилось о необходимости «устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определенные законом пределы, предоставив тем отечественной печати, соответственно успехам просвещения и принадлежащему ей вследствие сего значению, возможность достойно выполнять высокое призвание быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России». В соответствии с указом царя, Комитет министров на заседаниях 28 и 31 декабря решил отменить некоторые из действовавших постановлений о печати, признанных им наиболее стеснительными, точнее определить смысл положений о воспрещении розничной продажи печатных изданий, раскрытии имен авторов статей, предоставив министру внутренних дел право войти в Государственный совет с этими вопросами и «образовать особое совещание для пересмотра действующего цензурного законодательства и для составления нового устава о печати». 21 января 1905 г. царь Николай II утвердил намеченные меры. Он назначил члена Госсовета, директора императорской публичной библиотеки Д.Ф. Кобеко председателем особого совещания, вошедшего в историю как комиссия Кобеко.
Однако меры, предпринимаемые властью, постоянно запаздывали. Кровавое воскресенье 9 января 1905 г. прозвучало сигналом к началу революции. Ситуация в журналистике вышла из-под всякого контроля власти, которая попыталась замолчать события 9 января. В связи с этим в Петербурге в помещении газеты «Новое время» состоялось совещание редакций ежедневных газет, независимо от их направления. Несмотря на единодушный первый протест такого рода, выступление петербургских журналистов в защиту свободы слова закончилось тем, что они получили разрешение опубликовать небольшую информацию: «О событиях 9 января и последующих дней мы имеем возможность печатать только правительственные сообщения, официальные сведения и известия, пропущенные цензурой г. С.-Петербургского генерал-губернатора». Этим событием началась открытая борьба столичных журналистов с цензурой.
Комиссия Кобеко, состоявшая как из оппозиционных, так и поддерживающих власть сил: юристов А.Ф. Кони, почетного академика К.К. Арсеньева, редакторов А.С. Суворина («Новое время»), М.М. Стасюлевича («Вестник Европы»), Д.И. Пихно («Киевлянин»), Н.В. Шаховского (от МВД) и др., приступила к заседаниям 10 февраля 1905 г. По 18 декабря было проведено 36 заседаний, на которых проходили обсуждения поставленных вопросов в острой полемике, особенно о положении национальной прессы, о явочном порядке издания газет и журналов. Вероятно, то, что за окнами помещений, где заседала комиссия, бушевала революция, сказалось на ее решениях. Например, она проголосовала за явочный порядок: 15 – за, 8 – против. Уже к маю комиссия выработала проекты нового устава и «вызываемых изданием нового устава о печати изменений и дополнений уголовного уложения и устава уголовного судопроизводства».
Цензурное ведомство было в панике, но руководящие структуры государства не могли найти устраивающего их решения. 25 мая 1905 г. Николай II, например, писал министру внутренних дел А.Г. Булыгину: «Печать за последнее время ведет себя все хуже и хуже. В столичных газетах появляются статьи, равноценные прокламациям с осуждением действий высшего Правительства». Царь советовал министру давать директивы печати, «воздействовать на редакторов, напомнив некоторым из них верноподданнический долг, а другим и те получаемые ими от Правительства крупные денежные поддержки, которыми они с такой неблагодарностью пользуются». И Булыгин ничего не смог придумать лучшего, как начать реорганизацию всей системы правительственной пропаганды, кончившуюся в основном обновлением «Сельского вестника».
Правительство во главе с С.Ю. Витте вело втайне от членов комиссии работу над реальным законодательным документом. Причем сам Д.Ф. Кобеко готовил его, о чем и сообщил 15 октября комиссии, что вызвало негативную реакцию ее членов. А.С. Суворин, сенатор И.А. Зверев, А.Ф. Кони, академик Н.Я. Сонин выразили протест (двое последних перестали участвовать в заседаниях). Таким образом, комиссия Кобеко послужила ширмой прикрытия действий власти и фактически завершила свою деятельность ничем.
16 октября состоялось новое собрание столичных журналистов уже в редакции газеты «Наша жизнь», где речь шла о необходимости профессиональной организации журналистов и постановили не соблюдать цензурных запретов по статье 140 устава. На следующей встрече решили, что бюро из представителей всех изданий составляет особые чисто фактические бюллетени о событиях, объявленных цензурой под запретом. При этом все газеты обязаны были опубликовать их в неизменном виде. На собрании разгорелся спор по поводу того, как поступать, если на то или другое издание обрушатся цензурные кары. Одни выступили за то, чтобы в ответ на репрессии прекратить выпуск газет, другие – за оказание помощи пострадавшему изданию.
Однако революционные события решили по-своему: забастовка рабочих, печатников прекратила издание всей периодики до 17 октября. И лишь Совет рабочих депутатов имел возможность выпускать свои «Известия», а также продолжал выходить «Правительственный вестник». В этой обстановке состоялось второе общее собрание журналистов, на котором был создан Союз в защиту свободы печати.
Власть попыталась остановить начавшийся процесс освобождения журналистики от цензуры. 17 октября 1905 г. был обнародован Высочайший манифест, по которому населению «даровались незыблемые свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов». Манифест послужил основой для выработки «Временных правил о печати».
Но после его обнародования Главное управление по делам печати в циркуляре разъяснило своему аппарату: «Впредь до издания нового закона все законоположения, определяющие деятельность учреждений и лиц цензурного ведомства, остаются в полной силе». Самое же отношение цензуры к произведениям печати должно коренным образом измениться, но по-прежнему цензоры должны руководствоваться старым уставом. Власть сделала реальную уступку, отменив все циркуляры, изданные на основе 140-й статьи устава и воспрещавшие обсуждение в прессе того или иного вопроса.
В целом такое решение проблем не удовлетворило журналистов. 19 октября собрание представителей печати и книгоиздательств решило выпускать газеты и журналы без цензуры, помогая друг другу в борьбе за свободу слова. Новая политическая сила – Совет рабочих депутатов подошел к вопросу еще более радикально, заявив со страниц «Известий» 19 октября: только те газеты могут выходить в свет, редакторы которых игнорируют цензурный комитет и не посылают туда номеров. Рабочие типографий стали вмешиваться в производственный процесс и диктовать свою волю. Так, наборщики «St.-Petersburger Zeitung» потребовали от редактора поместить вместо царского Манифеста передовую статью «Известий» Совета. Союзу в защиту свободы печати пришлось урегулировать и эту проблему. В результате переговоров представители рабочих признали его точку зрения о том, что «рабочие печатного дела не вмешиваются во внутренний строй газетного дела».
Только 22 октября в столице газеты возобновили выход. К этому времени Союз в защиту свободы печати выработал от имени всей печати «Справку», содержавшую в одной части предложения к новому закону о печати:
1) явочный порядок возникновения изданий;
2) отмена всех видов цензуры;
3) ответственность за преступления, совершаемые путем печати, «исключительно по суду с подсудностью суду присяжных».
Во 2-й части документа речь шла о мерах, обеспечивающих свободу в создавшихся условиях до появления нового закона:
1) отмена предварительной цензуры для всей журналистики, включая и национальную;
2) отмена требования предъявлять в цензуру номера изданий, книг, брошюр до их сдачи на почту;
3) отмена использования административных взысканий, запрета таким образом книг и др.
С 19 октября по 24 ноября, когда вышли Временные правила о периодических изданиях, господствовала бесцензурность, названная явочным периодом свободы, когда издания выходили без всяких разрешений. Особенно много в это время появилось юмористических и сатирических листков и журналов. Вообще же в 1905–1907 гг. в стране издавалось, по подсчетам историка журналистики С.В. Смирнова, 3310 газет и журналов, среди них – вновь возникших 1143 общественно-политических. Выходили газеты и журналы самых различных политических направлений, появились первые партийные легальные органы печати.
Журналистика в этих условиях проявила новые качества: солидарность и объединение в борьбе за свои права. Союз в защиту свободы печати охватывал большую часть периодики – до 36 изданий. Даже Союз владельцев печатных заведений Петербурга обратился к правительству с предложением отменить цензуру и упразднить Главное управление по делам печати и его цензурные комитеты. Эстляндский губернатор А.А. Лопухин заявил об отмене цензуры в своем регионе, хотя она по-прежнему действовала в большинстве провинций страны по-старому.
Вместе с тем готовились изменения в законодательстве. 24 ноября 1905 г. император, направляя в Сенат Высочайший указ о повременных изданиях, так комментировал этот документ: «Ныне, впредь до издания общего о печати закона, признали мы за благо преподать правила о повременных изданиях, выработанные Советом министров и рассмотренные в Государственном совете. Правилами этими устраняется применение в области периодической печати административного воздействия, с восстановлением порядка разрешения судам дел о совершенных путем печатного слова преступных деяний».
Временные правила о повременных изданиях отменяли «предварительную как общую, так и духовную цензуры» газет и журналов, выходивших в городах, оставляя ее «в отношении изданий, выходивших вне городов». Отменялись постановления об административных взысканиях, правила о залогах, статья 140. «Ответственность за преступные деяния, учиненные посредством печати в повременных изданиях» определялась в судебном порядке. По суду издание могло быть запрещено, приостановлено или арестовано, нарушители закона штрафовались (до 500 руб.), арестовывались (до 3 месяцев), заключались в тюрьму (на срок от 2 до 16 месяцев) или исправительный дом, ссылались на поселение. Большинство статей устава о цензуре и печати 1890 г., охраняющие основы самодержавия, оставались в силе.
Карнавал свободы слова начал затухать. 26 ноября МВД предложило губернаторам, чтобы местные цензоры «под личной ответственностью наблюдали» за своими изданиями и «по всем, обнаруженным ими нарушениям закона немедленно» возбуждали судебное преследование, донося об этом в Главное управление по делам печати. С 22 октября по 2 декабря 1905 г. в Петербурге и Москве было возбуждено уголовное преследование в 92 случаях за нарушение прессой законов. За 2,5 месяца свободы слова (17 октября – 31 декабря 1905 г.):
• были подвергнуты репрессиям 278 редакторов, издателей, журналистов, изданий, типографий;
• конфисковано 16 номеров газет и журналов;
• арестовано 26;
• закрыто, приостановлено 44.
Темпы репрессий нарастали: с 15 декабря 1905 г. по 25 января 1906 г. (по данным газеты «Русь») было закрыто 78 изданий, арестовано 58 редакторов. С 17 октября 1905 г. по декабрь 1906 г.:
• были закрыты 370 изданий;
• конфискованы более 430;
• опечатаны 97 типографий;
• арестованы и оштрафованы 607 редакторов и издателей (Былое. 1907. № 3).
Особое внимание было обращено на местную журналистику. Министр внутренних дел А.Г. Булыгин инструктировал губернаторов в секретной телеграмме: «В случае появления в печати дерзостного неуважения к Верховной власти, открытого призыва к революции или совершения других тяжелых преступлений необходимо просить прокурора о приостановлении издания в судебном порядке на основании новых правил. В местностях же, объявленных на исключительном положении, в этих случаях надлежит закрывать типографии и подвергать аресту виновных с применением административной высылки».
2 декабря 1905 г. за публикацию документов Совета рабочих депутатов, крестьянского союза и левых партий были конфискованы цензурным ведомством газеты «Сын Отечества», «Русь», «Русская газета», «Новая жизнь», «Начало», «Свобода народа». Петербургская судебная палата, собрав экстренное заседание, поддержала действия цензуры. Фактически этим было сразу покончено с оппозиционной прессой столицы, что послужило для всей журналистики сигналом: закон вступил в силу. Закончил свою деятельность Союз в защиту свободы печати. М.Н. Ганфман, анализируя эту ситуацию в 1912 г., приходит к выводу, что «мероприятие 2 декабря» стало «гранью от «явочного времени» свободы столичной печати и новой ее жизнью под сенью правил 24 ноября».
Однако и в это время власти еще пребывали в растерянности и большом испуге, что хорошо отражает записка 1906 г. И.Л. Горемыкина, председателя Совета министров, к Николаю II: «Приемлю долг всеподданнейше доложить, что резкая революционная деятельность значительной части нашей периодической печати в столице и почти всей мелкой провинциальной печати чрезвычайно озабочивает меня и служила уже неоднократно предметом серьезного обсуждения с министром внутренних дел и другими членами Совета». Они пришли к заключению, что «сидеть только на законе нельзя». Судебные преследования не достигают цели, так как приостановленные газеты почти сразу выходят под другими названиями. «Зло растет и в последние дни приняло нестерпимый анархический характер». «По соглашению моему с министром внутренних дел, – докладывает Горемыкин, – будет ежедневно накладываем арест на следующие газеты: «Курьер», «Голос труда», «Россия», «Призыв», «Современная жизнь» и имеющуюся появиться на днях новую социал-демократическую газету». Последнее замечание председателя Совета министров особенно любопытно: издания еще нет, а его уже ждет кара.
И власть шаг за шагом восстанавливала давший трещины цензурный режим в государстве. В 1906 г. последовали 18 марта Именной указ «Дополнения временных правил о повременных изданиях» и 26 апреля – Временные правила о непериодической печати.
Естественно, правительство опиралось и на старый опыт цензурного ведомства, предпринимая меры по нейтрализации влияния оппозиционной журналистики, подкупая газеты и журналы. Оно стремилось вдохнуть жизнь в свои официальные органы печати. «Сельский вестник» становится якобы «самостоятельным» изданием, выходящим 3 раза в неделю как «общедоступная народная газета», с 1906 г. – ежедневная. Было заявлено об отделении ее от «Правительственного вестника», и даже печатали ее уже не в типографии МВД, а в частной. Короткое время выходила под непосредственным руководством С.Ю. Витте газета «Русское государство» (февраль – май 1906 г.). В этом же году правительство в своих целях стало использовать частную газету «Россия». Этим занимался созданный при Главном управлении цензуры по делам печати отдел повременной печати. В секретном циркуляре губернаторы обязывались посылать в «Россию» информацию с мест.
С 1 сентября 1906 г. по распоряжению Совета министров и МВД создается Осведомительное бюро, действующее в интересах правительства, обслуживающее прессу «достоверными сведениями» о его действиях, важнейших событиях в государстве. Им был налажен выпуск специальных бюллетеней, делались обзоры печати для ежедневных докладов председателю Совета министров и в МВД, начальнику Главного управления цензуры по делам печати, сводки мнений столичных газет по наиболее важным вопросам. Позднее в 1915г. Осведомительное бюро было переименовано в Бюро печати.
По распоряжению П.А. Столыпина, бывшего с 26 апреля 1906 г. министром внутренних дел, а с 8 июля и председателем Совета министров, Отдел иностранной и инородческой печати Архива Департамента полиции передается в Главное управление цензуры по делам печати с тем, чтобы осведомлять правительство, подготавливая для него сводки и обзоры печати общего характера и секретные – только для министров (с критикой их работы).
Исторический опыт первой русской революции показал, что основным ее итогом была невозможность власти вернуться к старым порядкам. Во всех сферах жизни, получив мощный революционный заряд, Россия сделала шаг вперед. Общественная мысль страны за короткий срок проделала гигантскую работу. Казалось, политики, публицисты, журналисты пытались наверстать упущенное в прошлом. В периодике обсуждались вопросы управления государством, парламентаризма, конституционности, прав человека, свободы слова и печати и т.д. В наиболее популярной газете «Русское слово» ее основной публицист и редактор Влас Дорошевич выступил с серией статей о цензуре: «Управление по делам печати», «Статья 140», «По делам печати» и др. В журнале «Право» развернулась дискуссия о свободе слова и печати, велась хроника репрессий против журналистики. В свет вышли книги, посвященные этим же вопросам: в 1905 г. – «В защиту слова», В.Н. Розенберг и В.Е. Якушкин «Русская печать и цензура в прошлом и настоящем» с приложением «Списка периодических изданий, подвергшихся административным взысканиям в 1865–1904 гг.» и «Свода данных о мотивах предостережений, полученных журналами и газетами в 1865–1904 гг.» (с. 227–250); в 1906 г. – Е.А. Валле-де-Барр «Свобода» русской печати (после 17 октября 1905 г.)», М.Л. Гольдштейн «Печать перед судом», С. Некрасов «Кому польза и кому вред от свободы печати», Ю. Скобельцин «Свобода слова и печати» и др.
Среди этих работ особо выделяется сборник статей «В защиту слова», авторы которого (К.К. Арсеньев, В.А. Мякотин, В.Н. Розенберг, С.Н. Прокопович, П.Н. Милюков, Н.А. Рубакин и др.) впервые дают всестороннее представление о проблеме, обобщая практику и делая определенные теоретические выводы. Диапазон тем статей был разнообразен и широк: бесцензурность и подцензурность, цензура и рубль, цензура национальной прессы, политика и цензура, свобода критики, зашита свободы слова в русской лирике и даже цензура в музыке. «Одной из величайших аномалий современного положения нашей печати, – замечает К.К. Арсеньев, – представляется существование подцензурных периодических изданий рядом с бесцензурными». «Таких изданий, которые могли бы дойти до читателя, не пройдя ранее цензуру, в России не существует совершенно», – утверждает В.А. Мякотин. Интересные размышления содержала статья П.Н. Милюкова: «Пресса есть тончайшая, наиболее совершенная из существующих форм общественно-психологического взаимодействия». Ее нарушение ведет «к омертвлению общественной традиции и социальным потрясениям». Цензура может только расстроить это взаимодействие, «нарушенная функция восстанавливается «обходным» путем, выполняя жизненную потребность общественного организма». В статье «Свобода печати» С.Н. Прокопович обобщает: «Неразрешение политических газет, преследование, и, при случае, закрытие существующих, строгий контроль над внутренними отделами толстых журналов – таковы характерные черты нашего цензурного режима. С помощью этих мер задерживается и ограничивается распространение политических идей в русском народе, замедляется и ослабляется рост общественного сознания. Конечной целью подобных мероприятий является полное уничтожение общественной инициативы и общественного творчества».
Одновременно вопросы прав человека, свободы печати нашли отражение в документах различных партий и при обсуждении их в журналах, на съездах, в Государственной думе и др. Так, 4 июля 1906 г. фракция партии народной свободы (кадеты) внесла на рассмотрение Государственной думы свой законопроект о печати. Вообще все партии заявили о необходимости в обществе свободы слова и печати, но трактовали ее по-разному. Союз русского народа в своих «основных положениях» для выборов в Государственную думу записал: «Свобода печати есть главное средство борьбы с злоупотреблениями по службе и административным произволом», средство обнародования «своих мыслей и исправления недостатков социально-политической жизни».
Цензура и журналистика при «обновленном строе»
Процесс капитализации журналистики и его влияние на цензуру. Попытки разработать вопросы о правовом положении журналистов. Расцвет русской печати. Военная цензура.
Послереволюционный период истории России, получивший затем разные характеристики в литературе, наиболее точно, на наш взгляд, был назван теми, кто тогда жил и мог сравнить то, что было до и после революции: обновленный строй – довольно емкое понятие, включающее экономический, социальный и культурный рывок России в число наиболее развитых государств мира. Именно это время становится расцветом русской журналистики, который был обеспечен материально развитием капитализма и в ее сфере, когда предприниматели, бизнесмены, финансисты осознали, что в новых условиях можно и нужно вкладывать средства в производство не только книг, но и другой печатной продукции. Во-вторых, он был обеспечен процессом демократизации общества, когда в социальной жизни страны стали все больше участвовать трудящиеся классы, рабочие, масса средних и мелких предпринимателей, крестьяне, т.е. бурно развивалась аудитория, потреблявшая разнообразную информацию. В-третьих, русская культура вступила в свой «серебряный век». В научной литературе этот век обычно связывают с расцветом поэзии и искусства, забывая об их бытовании в журналистике, забывая о расцвете русской политической мысли, раздвоенной на внутреннюю и эмиграционную, давшую крупнейшие имена в истории человечества.
В России на протяжении всего времени до Первой мировой войны на страницах периодики, на различных форумах, в Государственной думе происходили дискуссии о свободе слова и печати, шла борьба с цензурой. На общем собрании С.-Петербургского литературного общества 6 ноября 1909 г. после доклада П.М. Толстого было принято решение «приступить к разработке вопроса о правовом положении печати в нашем представительном строе сравнительно с положением печати в иностранных государствах, в связи с выяснением неотложных ее правовых нужд и степени их удовлетворения правительственным законопроектом». Затем была создана комиссия о правовом положении печати. Ею в начале 1911 г. был разработан подробный «Вопросник о правовом положении периодической печати после манифеста 17 октября и Временных правил 24 ноября 1905 г.». Он был распространен по редакциям газет и журналов. «Русское богатство» и «Русская мысль» опубликовали вопросник. Материалы, полученные с помощью этой анкеты, были использованы в докладах и статьях членов литературного общества. В 1912 г. вышел интересный и содержательный сборник статей «Свобода печати при обновленном строе».
Общество деятелей периодической печати, организованное в 1907 г. и издававшее журнал «Журналист» (1913–1914), также активно обсуждало эти же проблемы и готовившийся МВД новый закон о печати. С. Ордынский, анализируя в январском номере «Журналиста» за 1914 г. правительственный документ, приходит к выводу, что он фактически восстанавливает предварительную цензуру и является «небывалой еще угрозой русской литературе». Но и всякие проекты и всякие обсуждения были прерваны надвигающейся на страну трагедией, начавшейся Первой мировой войной. В России вводится «Временное положение о военной цензуре», соответствующее требованиям этого типа цензуры.
Следует отметить, что властные структуры после революции 1905 г. все чаще и чаще стали практиковать в мирное время разновидность военной цензуры, объявляя «чрезвычайные условия» в том или ином регионе и вводя в действие «положение о чрезвычайной охране», когда все вопросы о журналистике решались губернатором или градоначальником. На этом настоял председатель Совета министров 1906–1911 гг. П.А. Столыпин, заявивший, что «в столицах и других крупных городах всегда можно держать исключительное положение» и «можно штрафовать газеты по усмотрению». Чрезвычайная или усиленная охрана коснулась к 1912 г., по подсчетам журнала «Запросы жизни» (1912. № 1. С. 22), более 157 миллионов человек. В связи с этим в 1913 г. было:
• наложено на прессу 372 штрафа на сумму около 140 тысяч рублей;
• конфисковано 216 номеров; О арестовано 63 редактора;
• закрыто 20 газет (Журналист. 1914. № 1. С. 24).
«Временное положение о военной цензуре» было подписано на следующий же день после начала войны, 20 июля 1914 г., т.е. оно готовилось заранее. Кстати, 20 января и 12 июля был обнародован «Перечень» сведений, которые запрещалось помещать в печати по военным соображениям, вторая его редакция была дополнена новыми запретами. «Временное положение о военной цензуре» учитывало опыт «чрезвычайной охраны». По нему военная цензура устанавливалась в «полном объеме» в местах военных действий и «частично» – вне их. 20 июля 1914 г. по распоряжению начальника Генерального штаба в Петрограде была учреждена военно-цензурная комиссия, хотя здесь, как в городе, находившемся на театре военных действий, уже существовала военная цензура. В марте 1915 г. военная цензура была введена и в Москве, несмотря на то, что вторая столица не находилась в прифронтовых условиях. Военная цензура быстро становится всеобъемлющей, включая в себя и политическую цензуру. В секретном письме от 14 декабря 1915 г. на имя начальника Генштаба председатель Совета министров И.Л. Горемыкин, вновь назначенный на этот пост, подчеркивал: «Военная цензура, просматривая предназначенный к выпуску в свет газетный материал, должна оценивать последний не с одной лишь узковоенной точки зрения, а и с общеполитической».
Таким образом, несмотря на активизацию общественной мысли, обсуждение проблем свободы слова и печати, ситуация в цензурном законодательстве страны мало изменилась. На практике же в цензурном режиме произошли существенные изменения. Для журналистики определяющее значение в ее деятельности стало иметь вторжение в журналистский творческий процесс капитала. Оно было всесторонним и всеохватным. Капитал не только активно занялся производством информации в прямом смысле этого слова, но и смог выработать, используя опыт власти, целый ряд каналов проникновения в журналистику и контроля за нею.
Важной потребностью капитала была необходимая для него гласность, рекламирование финансовых оборотов, производимой продукции, а также, что не менее важно, потребность участия в социально-политической жизни общества, управлении им с помощью информационных потоков. Это способствовало обновлению и расширению диапазона информации журналистики, ее проблематики, содержания. На страницах прессы постоянно ставятся вопросы финансовые, биржевые, акционерные, монополизации промышленности, публикуются обзоры отраслей экономики, сообщения о биржевой котировке, банках и др. Вообще растет объем экономической информации.
В связи с этими же потребностями капитала происходят значительные изменения в системе и типологии журналистики: количественно преобладает частная пресса, рассчитанная на массового потребителя: информационные листки, газеты-«копейки», бульварные, рекламные издания. Капитал не скупится, когда дело касалось такого типа изданий, помогающих установить определенные связи с потребителями. Так, правление Волжско-Камского коммерческого банка, передавая Союзу 17 октября несколько тысяч рублей, потребовало от него использовать их на выпуск «дешевой популярной газеты».
Активно развивается биржевая, отраслевая пресса, несущая аудитории информацию непосредственно от производителя товаров, финансиста, дельца, спекулянта. «Распространение биржевых изданий было отражением процесса углубления развития капитализма в России, и сами они являлись своеобразным социальным придатком финансового капитала», – замечает историк А.Н. Боханов. Этот тип газет и журналов, имевший в предвоенный период одноразовый тираж в несколько тысяч экземпляров, создает свою аудиторию, увлекающуюся биржевой спекуляцией и отличающуюся политической пассивностью, стремлением сохранить статус-кво в обществе.
Капитал начинает покупать и подкупать некоторые издания, даже в ущерб финансовым интересам, не получая в данном случае прибыли от вложенных средств. Газета «Утро России» (1907, 1909–1917), издававшаяся на деньги капиталиста П.П. Рябушинского, постоянно приносила ему убытки. «Голос Москвы» (1907–1915) содержался на средства Гучковых и других предпринимателей и тоже был убыточным изданием.
Управленческие устремления капитала проявились и в организации собственных политических партий и их периодики, попытках установить связи и контакты с другими политическими силами, в том числе используя их прессу и контролируя ее. Это характерно для печати кадетов, октябристов, многих частных газет и журналов. В учреждении «Товарищества “Новое время”» в феврале 1911 г. участвовали в качестве основных пайщиков такие бизнесмены, как А.И. Гучков, С.Т. Морозов, Волжско-Камский коммерческий банк. Акционерно-паевая форма издания печати облегчала возможность установления контроля над нею со стороны богатых вкладчиков средств. Как только сошел со сцены основной хозяин такой известной газеты, как «Новое время», она сразу же оказалась в руках четырех банков.
Одним из самых существенных качественных изменений журналистики стало превращение ее в средство получения доходов, прибыли. Издательское предприятие И.Д. Сытина в 1912 г. приносило своим пайщикам, акционерам дивиденд в 12%, А.С. Суворина – 8%, в то время как средний дивиденд для акционерных кампаний в России составлял только 6,4%. Наиболее распространенный тип изданий – газета становится капиталистическим предприятием со всеми вытекающими из этого последствиями, диктующими редакции содержание газеты, подход, к аудитории.
Многие редакционные коллективы превращаются в акционерные кампании, производящие информацию и приносящие большие доходы, что способствует контролю над ними со стороны вкладчиков. Вот небольшая страничка из истории газеты «Приазовский край», где установилась уже на рубеже веков своеобразная цензура самих акционеров. Так, в резолюции заседания правления акционеров от 23 октября 1899 г. говорилось о том, что редактору газеты С.X. Арутюнову необходимо поставить на вид, поскольку он «недостаточно обращает внимание на содержание помещаемых в газете статей, так как ими иногда задеваются учреждения и лица, задет в оскорбительной форме шахтовладелец». Редактору было рекомендовано воздержаться от оскорбительных выражений по адресу лиц и учреждений. Основным владельцем паев «Приазовского края» был купец Г.И. Шушпанов, и когда газета выступила с критикой «возмутительной алчности господ углепромышленников», это задело его финансово-экономические интересы. Редактору объявили выговор. Редакция выразила акционерам протест: «Газеты призваны служить не лицам и учреждениям, а обществу и государству». Выговор с редактора сняли, но он стал избегать постановки в газете острых проблем, критики. Возник конфликт в редакционном коллективе, который выразил протест новой политике Арутюнова, 8 журналистов перешли работать в «Донскую речь», где опубликовали статью «Почему мы ушли из “Приазовского края?”». «Остаться в «Приазовском крае», – писали журналисты, – значило отказаться от своей чести и человеческого достоинства. Господину Арутюнову стыдно не знать, что у пишущей братии есть кое-что такое, что ни за какие шушпановские миллионы купить нельзя».
К сожалению, история журналистики показывает, что чаще журналисты шли на компромиссы. Дельцы и финансисты попросту покупали их. После смерти А.С. Суворина биржевой делец И.П. Манус в союзе с председателем правления Русско-Азиатского банка А.И. Путиловым систематически подкупали редакцию газеты «Новое время», инспирируя появление в ней статей против В.Н. Коковцева, председателя Совета министров в 1911–1914 гг., заставляя его подать в отставку. И таких примеров приводится достаточно много в научной литературе и публицистике. Журналисты превращаются в наемных работников «литературной промышленности» (термин тех лет).
Наконец, одним из важных механизмов капитализации журналистики становится реклама, являющаяся основной формой кредита журналистики со стороны капитала и контроля за нею. Ее удобство для капитала в том, что она представляет собой скрытую форму финансирования. На практике удельный вес рекламы в прибыли газет стал превышать сумму доходов от подписки и розничной продажи.
Уже в этот период появляются и с успехом действуют фирмы, производящие и распространяющие рекламу. В России почти монопольного положения в начале XX в. добилось контрагентство «Л. и Э. Метцель и К°», имевшее прочные связи с банковским капиталом (Азовско-Донской коммерческий банк). К 1914 г. оборот этой фирмы превышал 10 млн. руб. Она активно вмешивалась в редакционную политику зависящих от нее изданий, к примеру газеты «Современное слово», приказывая, куда помещать рекламу, чью и даже на какой странице.
Существенное значение имело то, что рекламодателями становятся не отдельные лица, а мощные коммерческие, промышленные и финансовые предприятия, в расходно-доходных статьях баланса которых появляется особая статья расходов на объявления. И поскольку газеты от рекламы получали не менее 35–40% всего дохода бюджета, постольку рекламная информация была основным каналом проникновения капитала в журналистику и контроля за нею. Уже в самом начале века многие считают такую зависимость журналистики от капитала ее грехопадением. Дигамма (М.В. Васильев) в брошюре «Зло всей прессы» (1904) замечает: «Развращение печати неизбежно произошло от того, что она, под предлогом борьбы за духовные интересы, благодаря объявлениям, преобразилась в промышленно-денежную спекуляцию». Публицист Н.Я. Абрамович обвиняет даже «Русское слово» в том, что оно «несет знамя служения рынку».
В этих условиях создавался такой цензурный режим, при котором действия власти, Главного управления цензуры по делам печати дополнялись контролем за журналистикой со стороны капитала, что имело уже тогда для развития журналистики определяющее значение (проблема, требующая нового самостоятельного исследования). Обстоятельства вынуждали правительство видоизменять и свою тактику в отношении журналистики, активнее применять экономические рычаги воздействия на нее. Растут суммы, вкладываемые правительством в подкуп газет и журналов, разнообразятся формы предоставляемых изданиям экономических льгот.
МВД сосредоточило в своих руках субсидирование журналистики, создав секретный фонд, выросший к 1916 г. до 1 млн. 700 тыс. рублей. Этот фонд расходовался не только на поддержку лояльных изданий, но и на содержание ряда журналистских структур, к примеру Бюро русских журналистов. «Правительственное покровительство» получило большое развитие в начале XX в. Оно включало разнообразные формы экономических льгот: кредитование лояльных издателей, обязательная рассылка газет и журналов, обязательная подписка на них, распределение их по библиотекам, учебным заведениям, сельским и городским учреждениям, бесплатная рассылка по почте, предоставление права на публикацию официальных документов, финансовых отчетов и др.
Но в новых условиях цензурному аппарату так или иначе приходилось разделять контроль над журналистикой с представителями капитала. Предприниматели, бизнесмены, финансисты использовали журналистику не только для рекламы, но и в борьбе за власть и рынок. Они вкладывали средства в газетно-книжно-журнальное производство, создавая свои издания, подкупали журналистов и др. Урок истории журналистики начала XX в. состоит в том, что капитал стал участником создания цензурного режима в обществе. Конкретные же исторические события дали совсем другие уроки. Война положила начало трагическому семилетию истории России. 1914–1920 гг. прервали процесс бурного экономического и культурного развития страны, превратили ее в развалины. Восстановлением всей жизни общества в последующие годы уже занимались совсем другие политические и культурные силы, создававшие и новую журналистику.
