Есть мужчины, которые должны взойти на гору, а есть мужчины, которые сами как гора. Горгот, хотя я и не могу назвать его братом, был выкован из качеств, которых мне недоставало. 16 страница

 

32

ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

В болотах Кантанлонии, растянувшихся на долгие мили, раскаленных жарой, утонуло много чего, много секретов они хранили, много жизней кануло в черноту. Но иногда медленное течение выносило на поверхность то, что лучше бы не видеть.

Бежать через болото — плохая идея. Рекомендуется идти медленно, когда то тут, то там — засасывающая трясина, глубокая грязь, кочки, поросшие травой, о которые, споткнувшись, можно легко сломать колено. Но бывают моменты, когда самая плохая идея оказывается самым лучшим, что у тебя есть.

— За мной! — заорал я и побежал между лужами, мимо пучков луговика слева от меня. Челла соскользнула в грязь болота, в то время как нубанец попытался перекрыть нам путь к отступлению.

Если я и получил силу брата Челлы, это была всего лишь капля в океане ее силы. Тем не менее, кто знает секреты, тот и обладает властью. Секрет, что хранился в моем уме, сорвался с губ доктора Тэпрута, а он бы никогда не выдал информацию бесплатно, если бы считал, что она имеет цену.

— Я отпускаю тебя, Кашта! — Я ударил ладонью по ране на его груди, не обращая внимания на хватавшие меня руки. Если у секрета есть имя, его сила увеличивается во много раз. Нубанец упал, как подкошенный, и я почувствовал, что никогда больше он уже не восстанет из мертвых. Он упал, и моя злость закипела.

Я побежал, хлюпая и разбрызгивая болотную жижу, живые братья — за мной, мертвые — за ними следом. Краем глаза я видел, что сзади по правую сторону от меня Толстяк Барлоу нагнал Райка. Я добежал до узкой полоски тверди, встал на нее и оглянулся. Своим широким мечом Райк рассек Толстяку Барлоу руку, но тот схватил его другой рукой. В этот момент подоспел Макин и отсек ему вторую руку. Братья побежали, но попали в глубокую лужу жидкой грязи, пришлось переходить ее вброд. Сапог Макина засосала грязь. Наконец они добрались до тверди, на которой я стоял. Испугавшиеся лошади поскакали в разные стороны, часть из них легким галопом пустилась за нами, Брейт был среди них. Я видел, как две лошади попали в трясину и начали тонуть, они бились, пытаясь вынырнуть. Напрасно, спастись было невозможно.

В нескольких ярдах от нас грязь активно забурлила. Один за другим оттуда поднимались мертвецы, словно где-то глубоко их свалили в одну большую кучу.

Я побежал дальше. Мертвецы не знали страха, и чтобы лишить их желания убивать, их следовало изрубить на куски; единственное, что давало нам надежду, — бежали они медленно. В чистом поле они бы задохнулись от пыли, поднятой нами. Но на болоте наши шансы были практически равны. Там висела мороком долгая мучительная смерть. Каким-то невообразимым образом сама грязь топей была полуживой — или полумертвой, это уж как вам заблагорассудится назвать, но она помогала мертвецам, выносила их на поверхность и не давала утонуть. Узкая полоса тверди повернула налево, и мертвецы теперь бежали нам наперерез.

— Не останавливайтесь! — крикнул я.

Макин полоснул одного мечом по груди, на этот раз все его умение владеть оружием мало чем помогло. Мертвец, даже не заметив полученной раны, схватил Макина своими липкими от грязи руками. Райк и вовсе не доставал меч из ножен. Он с такой силой пнул в живот вставший у него на пути труп, что тот отлетел на несколько ярдов назад и сбил с ног еще одного, бежавшего к нам. Но оказалось, что из братьев Красный Кент лучше всех был подготовлен к этой схватке. От его топора части тел разлетались в разные стороны, вырисовывалась страшная картина болота, усыпанного отрубленными руками и головами.

Мы отступали, преследуемые мертвецами, молча тянувшими к нам руки, слышался только плеск воды, хлюпанье грязи и наше тяжелое дыхание. Так мы бежали не одну милю, пока наконец мертвецы не начали медленно отставать, а потом и вовсе исчезли из виду.

На небольшом пригорке я остановился, он гарантировал устойчивую почву под ногами и хороший обзор болотных топей. Каменный круг, побитый ветром и изъеденный сыростью, указывал на то, что это старое захоронение, скорее всего, местного вождя. По всем признакам оно уже давно было опустошено, я не чувствовал здесь смерти, в отличие от окружавших этот холм топей. Моя злость за долгий марафон не развеялась. Полгода Челла держала труп нубанца в качестве своей игрушки. Остается ли в человеке частичка души, когда некромантка оживляет его плоть, не знаю, но стоило представить, какие ужасные страдания он может испытывать, и я приходил в ярость и жаждал мести. Однажды я уже дал клятву; на этот раз, как и тогда, я клялся без слов, меня наполняло желание, если нужно, весь мир разорвать на части, чтобы сквозь прорехи увидеть возмездие.

— Не хотел бы я еще одну ночь провести на этих болотах, — сказал Макин.

— Неужели? — проворчал Райк, усевшись на самый большой камень. Никогда раньше сарказма я за ним не замечал — видно, он берег его для особых обстоятельств.

— Райк, встань на минуту, — попросил я.

Он встал. Резким коротким ударом я вместе с туникой отсек остаток руки Толстяка Барлоу и отбросил в топи. Рука отлетела и исчезла в мутной грязи с зажатым в кулаке клочком туники Райка.

— Мы попали в ад, — с абсолютной уверенностью сказал Грумлоу. — Заблудились, и нам никогда отсюда не выбраться. — Лицо у него было измазано грязью, в усах капли засохшей крови, засохшие алые ручейки от носа до верхней губы.

— Ад лучше пахнет, — сказал я.

На пригорке от людей и лошадей стало тесно, обзор закрылся. Похлопав серую по крупу, я заставил ее подвинуться. Из пяти оставшихся в живых лошадей она единственная сохранила присутствие духа и щипала траву.

— Надо двигаться дальше, — сказал Макин.

Надо, но куда? Никаких ориентиров. Ну разве что…

— Это море? — Я показал рукой на восток, где болота на горизонте сливались с небом темно-синей линией. Никто не успел ответить, раздался резкий крик. Я повернулся. Недалеко от нас по колено в воде и по грудь в камышах Челла держала юного Сима за горло. Она сделала несколько шагов назад, утаскивая Сима за собой. Его руки безжизненно болтались, он дикими глазами смотрел в нашу сторону. Мы называли его «юный Сим», ему, возможно, было шестнадцать или около того, но когда дело доходило до кровавой битвы, чувствовалась опытная рука, и поблажки без особой причины он не давал никому.

— Йорг, тебе не следовало от меня убегать, — сказала Челла. Вода смыла с нее грязь, но не убрала гнилостных пятен с кожи цвета старого тикового дерева. И кельтские узоры глубоко въелись в ее кожу, это были не рисунки, как я думал когда-то. Завитки и узелки, вероятно, были выколоты иглой на ее руках и боках.

— Ты мне не нужна, некромантка. — В руках я все еще держал арбалет нубанца, хотя я не успел его перезарядить. Я направил арбалет на Челлу, надеясь, что она не обратит внимания на то, есть в нем стрелы или нет. — Если я и взял вашу силу, она угасает во мне. Медленнее, чем мне бы хотелось, но со временем она угаснет окончательно, и я не буду об этом жалеть. Ты мне не нужна, ни на какую грязную сделку с тобой я не пойду.

Челла улыбнулась.

— Мертвый Король не позволит тебе уйти, Йорг. Он всех нас собирает к себе. Черные лодки ждут, чтобы отвезти нас к Затонувшим Островам.

Я ничего ей не ответил. Моя злость остыла после того, как я поклялся уничтожить Челлу. Месть требует терпения, а она хочет использовать братьев, чтобы привести меня в ярость и заставить гнаться за ней по этим болотам. Но я не покажу ей, насколько глубоко она меня зацепила.

— Йорг, разве ты не станешь просить меня отпустить твоего брата? — Она оттащила Сима еще на ярд дальше в болота.

На этот раз Роу готов был выпустить в нее стрелу, а Грумлоу приготовился метнуть кинжал. Грумлоу был привязан к Симу, и страх не мог бы его остановить.

— Ну что ж, у тебя в руках мой брат, сожри его сердце, и мы будем квиты. Вернемся туда, откуда начали, — сказал я. Я знал, что она не отпустит Сима. Она просто хотела задать мне вопрос.

— О Йорг, мы не можем вернуться туда, откуда начали. Ты должен был бы это знать. Не можем, даже если некромантия иссякнет в тебе. Смотри! — Она быстро сменила захват и повернула голову Сима вправо, слишком далеко. Хруст позвонков заставил меня заскрежетать зубами. — И-и-и… — Челла медленно развернула голову Сима к нам лицом, — он вернулся. Но он уже не тот, что был раньше, не так ли?

— Сука! — Роу выпустил стрелу. Или рука у него дрогнула, или движения Челлы были быстрее, не знаю, но только стрела попала Симу в глаз.

— Видишь, что ты сделал. — Ее кроваво-красные губы улыбались, глаза смотрели с вожделением, и она что-то шептала Симу на ухо.

Грумлоу метнул кинжал, но Челла уже падала. Возможно, он попал в нее, но мы этого уже не видели, болотная тина сомкнулась над ней.

Сим, несмотря на сломанную шею и попавшую в глаз стрелу, продолжал стоять. Затем он сделал неуверенный шаг в нашу сторону. Чистая вода между камышами вспенилась грязью.

— К морю, — закричал я и для большей убедительности показал в его сторону рукой. Принц Стрелы советовал мне увидеть океан, и, возможно, в сложившихся обстоятельствах это будет последнее, что мне удастся сделать. Подстегивать братьев не было нужды, мы надеялись, что Сим будет таким же медленным, как и все остальные мертвецы, а не таким быстрым, каким мы его помнили.

 

Брату Роу можно доверять. Доверять лгать, шельмовать и даже предавать. И он оправдает доверие, потому что он тот, кто он есть, — проныра, убийца под покровом ночи, ловкий и проворный в бою. Доверяйте этим его качествам, и он вас не разочарует.

 

33

ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

Морской воздух мало чем отличался от зловонных испарений Кантанлонских болот, добавился лишь острый запах соли. Я видел перед собой серое пространство воды, простиравшееся на мили.

— По крайней мере, бегают они медленно, — сказал Кент. Он трусил рядом со мной, держа в руке топор. Вода хлюпала у нас под ногами. Он рискнул оглянуться. Бежать по болоту с острым топором и оглядываться — не самое полезное для долгой жизни занятие. Но все, что мы делали в течение двух последних дней, никому нельзя рекомендовать.

Морской бриз принес с собой тихий стон. Я постарался сохранить спокойствие.

Мы спешили, не останавливались отдохнуть. Четыре лошади следовали за нами, лошадь Роу сломала ногу, угодив в яму. Я велел Кенту отрубить сломанную ногу, когда Роу перерезал ей горло.

— Не хочу, чтобы Челла обзавелась лошадью и усадила на нее своих мертвецов.

С каждой минутой море ширилось и приближалось. Скоро мы будем в соленом болоте.

— Господи, спаси нас. — Роу встал, как вкопанный, передо мной. Из всех братьев он в последнюю очередь мог обратиться за помощью к высшим силам.

Я поравнялся с ним. Болотные топи кончились без предупреждения, примерно через две сотни ярдов заканчивались и заросли тростника, перед нами открылась длинная прибрежная полоса. Роу остановили головы, не топкая грязь.

Через каждые пять ярдов на отмели, как капуста в поле, торчала голова. Ближайшие к нам перестали стонать и скосили глаза в нашу сторону.

Голова у ног Роу принадлежала женщине средних лет, щекастой, с двойным подбородком.

— Господи, спаси меня, — сказала она, глядя на нас. — Спаси меня.

— Вы живые? — Я опустился перед ней на колено, оно уперлось в грязь, плотную, как влажная глина.

— Спаси меня! — на этот раз истошно завопила женщина.

— Они в царстве мертвых. — Мужчина слева, по виду одного с Макином возраста, с черной бородой, чистый, будто дождем его омыло, и только кончик бороды был в грязи.

Я вытянул руку, некромантия ощущалась в кончиках моих пальцев. Я не чувствовал смерти в прибрежной грязи, но она была вокруг людей. Я чувствовал, как жизнь вымывалась из них и заменялась чем-то менее жизненным, но более долговечным.

— Они сдирают с меня кожу! — взвыл мужчина.

Справа от нас молодая женщина с черными волосами, утонувшими в грязи, подняла голову и посмотрела на нас. Сквозь кожу на лице проступали черные вены, как на моей груди. Она зарычала. Низкий грудной рык голодного зверя. За ней еще одна женщина, возможно, ее сестра.

— Они приходят ночью. Мертвые дети. Они дают нам соленую воду и кормят нас отвратительной гадостью… отвратительной гадостью. — Голова женщины поникла.

— Убей меня, — подала голос мужская голова, находившаяся довольно далеко от нас.

— И меня, — подхватила другая.

— Сколько вы… — начал я.

— Сколько вы здесь сидите? — закончил за меня Макин.

— Три дня.

— Две недели.

— Девять дней.

— Вечно! — стоны и рычание слились в громкий хор.

Меня пробрал холод, в животе сделалось неприятно пусто.

— Что это? — спросил я Макина. Он пожал плечами.

— Я знаю, что это, — сказал Райк.

— Райк, ты не можешь ничего знать, — я попытался заткнуть его.

Но он продолжал:

— Быстро становятся мертвяками. Она их здесь делает. Выпаривает. Медленно их готовит, но они быстро превращаются в то, что ей надо. Я слышал о таком.

Из прибрежной грязи на нас странно голодными глазами смотрела еще одна голова, она завизжала. Ее визг подхватило еще несколько голов.

— Кент, дай им то, чего они хотят, — сказал я.

— Нет! Пожалуйста, пожалейте, — взмолилась женщина у ног Роу. — У меня дети.

— В таком случае я дам им то, что им нужно, — сказал я.

Кент взялся за прополку поля. Кровавая работа и для спины тяжелая. Братья бросились ему помогать, Райк проявил редкий энтузиазм.

Мы двигались рысцой, стараясь как можно быстрее покинуть это место.

— Это не единственное поле, — сказал Макин. Где-то по дороге он потерял свой второй сапог и сейчас бежал босиком.

Меня не особенно заботило, что Челла выращивает еще. Сильнее волновало то, что она уже вырастила.

По зеленому морю мы двигались к серому. Камыши дошли до груди и поднимались все выше и выше. Темная грязь засасывала щиколотку прежде, чем ты успевал сделать следующий шаг.

Широкая полоса грязи разделила камыши на два берега с маленьким ручейком в центре каждого. Уже доносился шум волн, когда мы выбежали на очередную полосу грязи.

— Нет. — Грумлоу положил мне руку на плечо, не позволяя ступить дальше.

Впереди, где ручеек превращался в широкую блестящую ленту, возвышался бугор грязи.

Роу поднял лук, я — арбалет нубанца.

Бугор грязи деформировался, еще больше вспучиваясь, и начал медленно раскачиваться на волнах, из него показалось что-то черное.

— Мать ее, это лодка, — сказал Райк.

Воистину, наступил день, когда Райк был прав. Показалась почерневшая от старости рыбацкая лодка, словно вынырнула из волн. Сидевшие в ней поднялись, грязь сваливалась с них ошметками вместе с кусками гнилой плоти. Я вспомнил толстого капитана парома на Райме. Возможно, он сделал в своей жизни правильный выбор, ходя одним и тем же маршрутом, который очень хорошо знал.

— Назад, — закричал я, вновь увлекая братьев в заросли камыша.

Мы бежали, прорубая себе дорогу, камыш был выше моей головы и хлестал головками по лицу.

— Кто-то приближается, — закричал Райк, он был единственным, чья голова возвышалась над поверхностью зеленого моря.

— Из лодки? — уточнил я.

— Нет. С другой стороны.

Мы развернулись и побежали еще быстрее.

Я слышал преследователей. Они с шумом продирались сквозь камыши.

— Что это? — крикнул я.

— Не вижу, — тяжело дыша, ответил Райк. — Вижу только, как камыши ломаются и валятся.

— Стоп! — Я подчинился собственному приказу. Я бросил арбалет нубанца, выхватил меч и начал рубить камыши. — Расчистить поляну! — крикнул я.

Нет смысла бежать, если тебя обязательно догонят.

Не успели мы расчистить поляну, как на нее выскочили три мертвеца. Они двигались, как слепые, но при виде нас взвыли. Не раздумывая, они тут же набросились на нас, нацелившись руками схватить за горло. Роу упал. Я пронзил мечом ринувшегося ко мне. Он буквально проглотил мой меч: рукоятка застыла у распоротых щек, острие прошло через легкие до желудка. Глотатель шпаг из цирка Тэпрута на мгновение мелькнул у меня перед глазами.

Распоротый пополам изнутри клинком шириной в четыре фута, мой враг, казалось, пришел в еще большую ярость. В неистовых попытках схватить меня за горло он практически вырвал меч из моих рук. Я удержал оружие, и тогда он оттолкнул меня в камыши, а сам ринулся вперед, будто хотел еще глубже заглотить мой меч. Если бы он открыл рот, он бы, вероятно, заглотил не только рукоятку, но и державшую ее руку. Его жизненно важные органы, похоже, уже давно не были для него жизненно важными.

Черная кровь булькала у него во рту, мертвец напирал и теснил меня вглубь камыша, в итоге я упал в лужу, подняв тучу брызг. Уперся спиной в твердь, развернул меч и рванул его вниз, вспарывая горло, грудь, живот. У мертвеца вывалились кишки, и он упал в лужу, продолжая тянуть ко мне руки. Я освободил свой меч и вонзил его в твердую почву. Лежа на спине, я тяжело дышал, хватая ртом воздух. Слышались вой и рычание мертвецов, проклятия братьев, бившихся с ними. Камыши поднимались над моей головой лесными великанами и медленно раскачивались на фоне голубого неба.

К тому моменту как я отдышался и был готов вернуться на поляну, бой закончился.

— Роу мертв, — сообщил Макин, залепляя пригоршней растертого камыша порез на щеке. От этого кровотечение, казалось, усилилось, но, возможно, именно этого он и добивался, желая прочистить рану.

— Он никогда мне не нравился, — сказал я. Так было принято говорить на дорогах. К тому же это соответствовало истине.

— Позаботься, чтобы Челла не превратила его в свою игрушку, — сказал я Кенту.

Он начал рубить голову первому из напавших на нас мертвецов. Кто-то уже успел отсечь ему руки, грязь залилась ему в рот, но все еще корчился и свирепо смотрел на нас.

Видя, как Макин обрабатывает свои раны, я решил охлопать себя. Бывает, проходят часы прежде, чем ты заметишь полученную в бою рану.

— Черт! — вырвалось у меня.

— Что случилось? — Макин посмотрел на меня.

— Шкатулку потерял. — Я еще раз провел руками по бедрам, будто мог с первого раза пропустить ее.

— Счастливое избавление, — сказал Макин.

Я пошел по коридору из смятого тростника к тому месту, куда меня оттеснил мертвец. Ничего. Обшарил лужу.

— Она здесь утонула, — сказал я.

— Хорошо, — Макин встал у меня за спиной.

Я повернулся. Я чувствовал, что это не та вещь, которую можно вот так просто потерять. Это часть меня. Я должен ее хранить.

— Кент! — крикнул я. Он замер с топором, занесенным над трупом Роу.

— Оставь его.

Я подошел к ним и опустился на колени рядом с Роу. Вблизи смерть безобразна. Старик так вывалялся в грязи, что вонял хуже обычного. Красные и розовые клочья его гортани свисали на ключицы, белые хрящи торчали, образовывая черную дыру, уходившую вглубь легких. Кровавые сопли стекали из носа, глаза закатились глубоко влево.

— Мы с тобой еще не закончили, брат Роу, — сказал я.

Я взял его руки в свои. Нельзя сказать, что руки мертвого неприятны, но по телу побежали мурашки, когда я переплел свои пальцы с пальцами Роу. Он лежал, безвольно обмякнув, грубая кожа его ладоней царапала мою.

— Что ты делаешь? — спросил Грумлоу.

— У меня есть для тебя работа, брат Роу, — сказал я.

Я искал его. За несколько минут он не мог далеко уйти. Я чувствовал, как пульсирует некромантия в моей незалеченной ране на груди. Темная рука сжала сердце, и все тело наполнилось холодом.

Я знал, у меня очень мало силы, она сравнима с ручейком среди этих бескрайних полей грязи. Роу был еще теплый. Сердце его не билось, но оно дрожало и подергивалось, и что важнее — я знал его не хуже самого себя. Я никогда не любил его, но знал хорошо.

Чтобы заставить мертвого встать, необходимо влезть в его шкуру. Затем расслабиться и позволить ударам своего сердца эхом отозваться в его теле, а мыслям наполнить его мозг.

Я сплюнул, как это постоянно делал Роу. Поднял голову и обвел братьев прищуренным взглядом, посмотрел на них глазами Роу: на кого-то с симпатией, на кого-то с неприязнью, с завистью, припоминая старые обиды и невозвращенные долги.

— Брат Роу, — позвал я его.

Я поднялся. Мы поднялись. Он поднялся.

Я стоял лицом к лицу с трупом брата Роу, и он смотрел на меня издалека сквозь глаза, которые еще недавно были его собственными глазами.

— Найди ее, — сказал я.

Мне не нужно было объяснять самому себе, что именно надо найти.

Роу дошел до лужи и погрузился в нее. Я присел, наблюдая за ним.

Не успел Роу полностью погрузиться в грязь, как я ощутил холодную сталь у себя на шее. Я покосился на клинок.

— Со мной таких штук не делай, — сказал Макин. — Поклянись.

— Клянусь.

Упрашивать меня не надо было.

 

34

ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

Казалось, мы бежим по болотам всю жизнь. С ног до головы забрызганные грязью. Белизна кожи появлялась только тогда, когда братья протирали глаза. И когда на западе красный диск солнца пополз к горизонту, их глаза лихорадочно забегали по сторонам. Вскоре солнце утонет в болоте, и мы, оставшись в темноте, тоже утонем.

— Еще мертвяки! — закричал Райк. Он снова был единственным, кто мог что-то видеть поверх зарослей камыша.

— Сколько их? — спросил я.

— Туча, — ответил Райк. — Такое дело, будто ими камыши кишат.

Донеслось рычание, тихое, но явственное в вечернем воздухе. Я похлопал по шкатулке на бедре. Два часа прошло прежде, чем над поверхностью лужи показалась рука Роу, в которой он держал шкатулку. Братьям не нравилось терять время на ожидание, но за эти два часа мы бы не выбрались из адских болот Челлы.

Мы оставили Роу в луже. Я сказал Макину, что отпустил его. Но это было не так.

— Видишь где-нибудь чистое пространство? — спросил я.

Райк не ответил, он целенаправленно побежал в сторону, мы за ним.

Рычание уже слышалось где-то близко у нас за спиной и чересчур отчетливо. Мы припустили, хлюпанье воды под ногами мертвецов стремительно приближалось, как и треск ломаемого камыша.

Какое-то время я бежал сквозь камыши, не видя ничего, кроме зеленой колышущейся стены, и вдруг оказался на чистой невысокой насыпи, не более трех футов над уровнем воды.

— Хорошая работа, — сказал я Райку, переводя дыхание. Лучше умирать на открытом пространстве.

Армия Челлы обступала нас со всех сторон. Самые быстрые, заляпанные грязью, с лицами, искаженными яростью, и дьявольски горящими глазами, начали окружать насыпь — десятки мертвецов. Чуть поотстав, за ними неуклюже тащились по сломанным и примятым тростникам серые полусгнившие мертвецы, среди них — залегавшие в самой глубине топей, судя по их темным и иссохшим, как старая кожа, телам. Над ними возвышался Прайс — скелет, увешанный кусками гнилой плоти. Рядом с ним шла Челла, одетая в белое кружевное платье со шлейфом, в каких обычно появляются на королевских свадьбах. На нем не было и пятнышка грязи.

— Здравствуй, Йорг, — произнесла Челла. Она стояла достаточно далеко, чтобы я мог ее услышать, но каждый из мертвецов повторил ее слова.

— Возвращайся в ад, сука. — Мне следовало бы сказать что-то более умное.

— Не надо грубых слов, Йорг, на нашей свадьбе, — пожурила Челла, мертвецы хором повторили ее слова. — Мертвый Король поднимается. Черные корабли плывут. Ты соединишься со мной. Будешь любить меня. Вместе мы откроем Золотые Ворота для нашего господина и посадим на трон нового императора.

Появились мертвецы Геллета, они брели медленным шагом, как потерянные, их заносило то в одну сторону, то в другую. Этих призраков можно было принять за живых людей, на их телах виднелись ожоги и раны, на головах проплешины, не хватало зубов во рту, кожа слезала лоскутами. Их были сотни, тысячи — безмолвных обвинителей. Громада Геллета напирала, и болотные мертвецы не выдерживали этого напора, одни отлетали в сторону, другие падали и были растоптаны.

— Послушай, — сказал Райк, — женись на этой суке.

— Она тебя, Райк, убьет в любом случае. И твой труп будет вечно бродить рядом с ней. Прайс с одной стороны, ты — с другой, и все братья вновь соединятся в одну толпу.

— Вот черт, — выругался Райк.

— Иди сюда, Йорг, не ломайся, как маленький, — позвала Челла, и все мертвецы повторили за ней ее приглашение.

Она снова заговорила, но на этот раз эхом прозвучал только один голос, он принадлежал трупу женщины, которая подошла очень близко к краю нашей насыпи. Испачканный болотной грязью труп, одна рука сгнила до костей, кожа почернела, губы серые, изъеденные тлением, но в чертах ее лица улавливалось сходство с Рут.

— Мертвый Король идет. Смерть надвигается, как морской прилив. Мертвых больше, чем живых. И каждая битва увеличивает число мертвых, а не живых. — Язык трупа сморщился, почернел и сделался блестящим. И снова Челла заговорила сквозь нее: — Соединись со мной, Йорг. Тебе здесь уготовано место. Здесь у тебя будет сила и власть.

— Это не самое главное, — сказал я. Как бы высоко я не ценил силу моего мужского обаяния, это не ослепляло меня настолько, чтобы я поверил в любовь некромантки, заставившую ее охотиться за мной. Если же ею движет месть, она бы могла легко расправиться со мной и без этого спектакля.

— Мертвый Король пугает тебя. — Ее слова прозвучали резко, можно даже сказать, отчаянно.

— Что ему нужно от меня?

Несмотря на то, что нас разделяло большое расстояние, я понял: она не знает.

Я хотел сделать шаг, но что-то держало мою ногу. Я посмотрел и увидел зубы — выступавший из земли собачий череп, как капкан, держал меня. Еще один призрак, но держал он меня реально.

Я окинул взглядом полчища мертвецов и напиравшие на них сзади толпы призраков. Челла не могла знать о моей собаке, о Джастисе. Она не могла собрать всех мертвецов Геллета или быть осведомленной об их судьбах. Каким-то образом все это вышло из меня. Каким-то образом Челла вытягивала призраков из моего прошлого через какую-то дыру в пространстве. И это были не только призраки людей, с которыми меня сталкивала жизнь, но и тех, кому я принес смерть. Смутно я угадывал смысл этой затеи, но только смутно.

Я снова посмотрел на челюсти собаки, державшие меня.

— Ты не должен был этого делать, — сказал я и выдернул ногу. Несмотря на то, что я чувствовал, как зубы Джастиса впились в меня, на сапоге они не оставили отметин. Была только боль, крови не было. Это всего лишь мой ум, как капкан, поймал меня. Призраки не могли причинить нам вреда, и в доме Рут мы не могли умереть, не могли сгореть, когда взошло Солнце Зодчих. Челла вызвала всех этих призраков, чтобы заставить меня мучиться.

— Давай поженимся, милый, — упрашивала Челла. — Все собрались на конгрегацию. Уверена, найти священника для церемонии не составит большого труда.

Из толпы призраков вытолкнули монаха Глена, он был самый прозрачный на фоне остальных призраков, колыхался, словно что-то тянуло его назад. Шкатулка у меня на бедре стала тяжелеть. Я не знал, что монах Глен умер, а может быть, знал, но предпочел забыть. Он шел медленно, прихрамывая, хотя я не видел на его теле ран, вид у него был никудышный. В одной руке он держал нож, тот самый нож, красный от крови. Столкнувшись с мертвецом, монах ткнул его ножом в шею. Мертвец упал, нож остался торчать у него в шее. Призраки не могли причинить ничего плохого живым, но, очевидно, для мертвецов они были весьма опасны. Монах Глен дохромал до Челлы и встал рядом с ней.

Я гадал, как монах Глен мог здесь оказаться и почему смотрит на меня с такой ненавистью. Я чувствовал его ненависть даже на расстоянии пятидесяти ярдов. Но больше меня интересовало, что бы значили слова Челлы: «Все собрались на конгрегацию».

Наиболее проворные мертвецы начали приближаться, хотя никакой команды я не слышал. Они приближались медленно, растопырив руки, готовые хватать и разрывать. Такая толпа расправится с нами в считанные мгновения.

— Какая же это свадьба, если здесь нет членов моей семьи. — Я выхватил меч.

— Есть духи, которых я не могу вызвать. Членов королевской семьи хоронят в освященных местах, их охраняют святые молитвы. Если бы я могла заставить твою мать станцевать для тебя, я бы уже давно это сделала. — Слова Челлы долетели до меня шепотом, сорвавшимся с губ мертвецов, которые продолжали медленно приближаться.

«Все собрались на конгрегацию, но есть духи, которых она не может вызвать».

Лошади громко ржали у нас за спиной, они нервничали, включая серую кобылу.

— А как же мои братья? — спросил я, обводя рукой Макина, Кента, Грумлоу и Райка.

— Они могут присутствовать на свадьбе, — сказала Челла. — Глаза я им оставлю.

— У нас не будет музыки? Ни поэтов, декламирующих стихи? Ни цветов? — продолжал я спрашивать. Тянул время.

— Ты тянешь время, — Челла словно читала мои мысли.

«Все собрались на конгрегацию, кроме тех, кого она не может вызвать. И тех, кого она не хочет видеть».

— Я думаю об одном поэте, Челла. О стихотворении, соответствующем событию. «К стыдливой возлюбленной».[5]

— Разве я жеманная? — Она подошла ближе, плавно покачиваясь в толпе мертвецов.

Мудрость поэтов пережила Зодчих.

— Стихотворение о времени, отчасти. О том, как поэт не может остановить время. А в конце он говорит: «И пусть мы солнце в небе не стреножим, зато пустить его галопом сможем!»