Спустя два десятилетия после начала эры Мэйдзи несколько сот японцев одновременно были зачислены в американские школы, они изучали все области знаний. Мальчики из состоятельных семей могли позволить себе десять лет учиться за рубежом, и даже честолюбивые мальчики из бедных семей могли получить право на государственные субсидии.[221]
В 1871 г. был учрежден департамент образования по французскому образцу.[222] Япония была разделена на восемь образовательных областей, каждая из которых имела сначала 32 средние школы, базировавшиеся на почти 5 тысячах начальных школ. Учебники были стандартизированы, и порядок занятий унифицирован. После окончания начальной школы зачисление в среднюю школу было настолько ограничено, что шла жесткая конкуренция за каждое место. К 1900 г., по крайней мере, в каждой префектуре имелась одна средняя школа. В государственной системе высшей школы учились почти 5 тысяч студентов.[223]
Частные учреждения помогали удовлетворять срочные потребности в колледжах. Рано получили известность два христианских колледжа: Досися в Киото, основанный получившим американское образование преподавателем Нэсита Дзё, и Риккё в Токио. Функционировали многие столичные университеты: Тюо; Мэйдзи; Хосэй, находившийся под французским влиянием; Кэйо, учрежденный Фукудзавой и специализировавшийся в области коммерции; Васэда, созданный Окумой, в котором все курсы велись на японском языке, что устраняло необходимость изучения нескольких языков.
Три небольших учебных заведения были объединены в государственный университет Токио, названный в 1897 г. Токийским императорским университетом, – вершина японского образования. Тэйдай[224] занял высшее место в культурной иерархии, господствуя над другими учебными заведениями. Сам Ито контролировал его учебный план и утверждал преподавательский штат. Выпускники‑юристы Тэйдай доминировали в высшем бюрократическом аппарате и контролировали исполнительную и судебную ветви власти, хотя выпускники частных университетов имели некоторое влияние в избранном парламенте.
Система образования пробудила дух самопожертвования ради страны. Университетский студент начинал учебу с решимостью солдата победить или погибнуть. Аскетизм стал основным принципом студенческой жизни, и дело доходило до того, что это самоограничение угрожало здоровью, пока правительство не ввело систему гимнастических и рекреативных упражнений. До 1880 г. Япония тратила денег на начальное образование в два раза больше, чем на военно‑морской флот, добровольные вклады составляли пятую часть финансирования. Император поддерживал студентов за счет собственных средств, а провинциальные префектуры содержали общежития для студентов своего региона. Преподаватели колледжей тратили большую часть своего жалованья на помощь нуждающимся студентам.[225]
Самурайское и конфуцианское образование сформировало национальный характер. В 1870‑х гг. оно было заменено «практическим» образованием, которое давало обществу полезные знания и было несовместимо с «декоративностью». Основным выразителем этой прагматичной философии был Фукудзава Юкити, христианский энциклопедист, основатель университета Кэйо, который, вероятно, первым в ту эпоху повлиял на интеллектуальное развитие современников. Внимательно наблюдавший за жизнью европейского и американского общества, Фукудзава опубликовал написанную простым языком классику «Положение в западных странах», небольшую книгу, которая стала популярной почти в каждой образованной семье.
Тенденция к практицизму утвердилась в технических учебных заведениях, которые создавались десятками, представляя почти все типы образования, известные за рубежом. Однако в университетской среде проявилась тенденция к более полному изучению философии, возрождению синтоистского учения и практике кэндо, или древнему искусству фехтования. Министерство образования приняло концепцию, полностью отличавшуюся от американской, согласно которой «образование существует не ради учащегося, а ради нации». Она изложена менее сжато в Императорском рескрипте об образовании 1890 г.:
«Знайте, Наши подданные.
Наши имперские предки основали нашу империю на широкой и постоянной основе и глубоко и прочно внедрили добродетель; Наши подданные навсегда объединились в порыве верности, и сыновняя и дочерняя благодарность от поколения к поколению демонстрировала ее красоту. Это – триумф фундаментального характера Нашей империи, и в этом лежит источник Нашего образования. Вы, Наши подданные, будьте почтительными к своим родителям и любящими по отношению к вашим братьям и сестрам. Как мужья и жены будьте согласными и как друзья – верными. Содержите себя в скромности и умеренности, распространяйте свою благожелательность на все. Стремитесь к знаниям и культивируйте искусства и таким образом развивайте интеллектуальные способности и моральные качества. Кроме того, обогащайте общее благо и поддерживайте общие интересы. Всегда уважайте Конституцию и подчиняйтесь законам. В случае возникновения угрозы отважно жертвуйте собой ради государства. Таким образом охраняйте и поддерживайте процветание нашего императорского трона, возникшего одновременно с небом и землей. Не только будьте Нашими добродетельными и преданными подданными, но и продемонстрируйте лучшие традиции Наших предков.
Путь, обозначенный здесь, – это учение, завещанное Нашими Имперскими Предками, которое следует соблюдать точно так же их потомкам и подданным, непогрешимое на все века и всё истинное. Мы желаем принять его близко к сердцу с глубоким почтением, совместно с вами, Нашими подданными, чтобы мы все таким образом обрели одну и ту же добродетель».
В этом документе, хранимом в специальном павильоне в каждой школе и часто читаемом всем школьникам в течение 55 лет, упоминается образование, но лишь однажды и косвенно. В нем содержатся четкие ссылки на конфуцианские учения о гармонии и благожелательности и на «пять связей». Почти полностью нравоучительный по тону рескрипт восстановил превосходство религии, основанной на обожествлении императорской династии, перед любым видом полезного знания. Однако не поощрялись свободные и открытые вопросы, прошло немного времени, и профессора Тэйдай могли уже уволить за утверждение о том, что синтоизм произошел от древнего поклонения солнцу.
