Увлечение Западом и мимолетные фантазии

В период Токугава выходили широкоформатные информационные выпуски, но первая регулярная газета «Йокохама Майнити» стала выходить в эпоху Мэйдзи. За десять лет появились 192 газеты и журнала, и в 1897 г. были опубликованы 800 различных периодических изданий тиражом 463 миллиона экземпляров, или 60 экземпляров на каждую семью. Интеллектуалы, даже некоторые пэры одно время заигрывали с либеральной прессой, но та, как правило, запрещалась именем «воли императора». Некоторые газеты нанимали специального редактора, чтобы он отбывал тюремный срок, но со временем цензура была отменена, за исключением случаев с оскорблением монарха. Фактически не существовало защиты от клеветы в газетах, и шантаж и ложь в прессе стали обыденным явлением. Однако пресса имела лишь ограниченное влияние на массовое сознание, потому что в ней использовалась архаичная лексика ученых и императорского двора.

Японское искусство страдало от конкуренции со стороны дешевой западной хромолитографии, и изготовители гравюр на дереве голодали или обращались к гротескным эстампам в стиле «рыжеволосых» чужеземцев.[226] Появилась масса переводов художественной литературы, любимые книги, такие как «Робинзон Крузо», выдержали много изданий. Английская классика вошла почти во все школьные и университетские учебные планы.[227] Стали широко известны русские работы революционного характера, и авторы местной, японской беллетристики создали колорит «высокой серьезности»: любовники шепотом говорили о теориях Герберта Спенсера или Джона Стюарта Милля. Их рано сформировавшееся ощущение рока контрастировало с бессодержательным сибаритством «плавающего мира».

С четвертого года Реставрации двор перенял западную манеру одеваться, и приемы при дворе императора обрели великолепие благодаря мундирам, обшитым галунами, шляпам с перьями, орденским лентам и блесткам. Люди, гонявшиеся за модой, полностью обслуживались, если это было возможно, иностранными портными. Брюки или сюртук по отдельности могли надеваться поверх японской одежды.

Однако в частной жизни они предпочитали удобные национальные кимоно и хаори. В комнатах западного типа при домах высших классов общества были ковры, украшенные цветочными узорами, и неуклюжие кресла и столы, которые редко использовались, за исключением официальных встреч.[228] На время хлеб, кислый и плохо пропеченный, заменил рис в токийских кафе, и в меню появлялись запрещенные конфуцианскими предписаниями молочные продукты, такие как сливки, молоко и сыр. Но все это оказалось кратковременным увлечением.[229]

Первая евромания прекратилась в 1890 г., благодаря ей появились новые сельскохозяйственные культуры и технические средства, почтовая служба, системы связи и транспорта, банковские кредиты. Научные исследования, особенно в сфере естественных наук, проводились по образцу немецкой Wissenschaft (науки. – Пер.). В равной степени постоянный характер имели некоторые социальные изменения, такие как запрет на публичную наготу и смешанное публичное купание в городских районах и на продажу работавших по контракту проституток. Некоторые серьезные проекты – например, использование письменности р о  мадзи или эксперименты с постановкой пьес западного театра или портретным искусством – не вполне прижились.

Наконец, имели место некоторые экстравагантности, такие как вальсы и карточные партии в большом столичном Общественном зале, где собирались японская элита и дипломатический корпус; кульминацией стал бал‑маскарад 1887 г., на котором Ито предстал в одежде венецианского дворянина. Абсурдность всего этого привела к движению против евромании: в 1890‑х гг. уменьшилось число лингвистических заимствований и переводов, количество учебных заведений по изучению иностранных языков сократилось и усилилась открытая критика христианства. Академия национальной литературы приняла официальные меры по защите японской культуры. Мода на европейское почти полностью исчезла в городах, крестьяне же приняли лишь одно нововведение – шероховатое красное шерстяное одеяло.