Давление со стороны безработных самураев в течение ряда лет оказывало влияние на национальную политику. Например, им отдавали приоритет при заселении Эдзо, пустынного острова к северу от Хонсю, теперь называемого префектурой Хоккайдо. Его земля была непригодна для выращивания риса, погода туманная и ветреная, что не позволяло строить традиционные японские дома со стенами, при изготовлении которых применяется рисовая бумага. Токугава оставили остров рыбакам и диким племенам айнов. Однако после 1875 г. Россия владела всем Сахалином, устремляя свой взор на более теплые земли к югу, защита которых стала настоятельной.
Хоккайдо был колонизован в соответствии с военным планом, который контрастировал с индивидуализмом американских переселенцев, продвигавшихся на запад. Отобранным властями японским семьям были предоставлены земли в стратегических пунктах острова. Американские специалисты рекомендовали им методы ведения сельского хозяйства, в то время как американские инженеры составили план Саппоро, главного города Хоккайдо. Все военнообязанные колонисты были зачислены в милицию, члены которой обучались военному делу и параллельно строили и пахали.
Корейцы затронули гордость японцев в 1871 г., унизив их дипломатическую миссию и бойкотируя японскую торговую колонию в Пусане. Член правительства Сайго просил позволить ему повести своих самураев, чтобы наказать обидчиков.[205] Итагаки и либералы были не менее склонны к военной интервенции. В то время, как происходила эта дискуссия, вернулась миссия, возглавляемая Ивакурой. Ее члены полностью осознали технологическое отставание страны, чтобы не пойти на риск общей войны. После острых дебатов император предпочел мир, и лидеры партии войны ушли в отставку. Япония смогла открыть дверь в Корею несколько лет спустя, устроив небольшую демонстрацию силы.
Королевство Рюкю давно платило дань как Пекину, так и Кагосиме, хотя в последнем случае речь шла больше о шантаже в отношении пиратских рейдов. Убийство нескольких рюкюских рыбаков на Формозе послужило еще одним предлогом для военного вмешательства. Сайго, ушедший в отставку после выговора за попытку наказать корейцев, собрал экспедиционные силы в Кагосиме. Однако приказ о выходе в море был отменен под давлением Великобритании и США, так как белые державы были против распространения японского влияния в направлении Южного Китая. Тем не менее транспортные средства были приобретены, и войска отплыли в конце 1874 г. Экспедиция наказала формозских аборигенов, но не снискала славу и нанесла казне ущерб. Когда после длительных переговоров Китай в конце концов «разрешил» Японии совершить карательную экспедицию против формозцев, он с точки зрения Запада признал полный сюзеренитет Японии над островами Рюкю.
НОВЫЕ ВОИНЫ
Больше всего надежд самураи возлагали на службу в новой армии. Начало военно‑морскому флоту было положено в 1855 г. при содействии голландских офицеров. Сёгуны построили под руководством французов большую военно‑морскую базу в Йокосуке около входа в Токийский залив. Их паровой флот сначала ушел в Хакодатэ на Хоккайдо, где оказал сопротивление власти Мэйдзи. Он был побежден в 1869 г. и включен в состав нового имперского военно‑морского флота – уже под жестким командованием «лордов адмиралтейства» Сацумы.[206]
Британские офицеры в том же году помогли организовать военно‑морскую школу, некоторое число кадетов которой отправились для дальнейшей углубленной, продвинутой подготовки в Англию.[207] Подражание королевскому флоту выразилось, в частности, в фонетической адаптации английских палубных команд в японском языке.[208] В 1872 г. был учрежден Военно‑морской департамент, и через три года Япония спустила на воду свой первый железный военный корабль, после того как закупила за рубежом семнадцать небольших боевых судов грузоподъемностью менее тысячи тонн. Двадцать лет спустя, когда наступило время уничтожить военно‑морскую мощь Китая, императорский флот состоял из двадцати восьми линейных кораблей с полностью обученными и дисциплинированными экипажами.
Новая армия приняла лозунг «Фукоку Кёхэй», означающий «богатая страна, сильная армия». Во Францию была послана военная миссия, но, прибыв в момент полного поражения Наполеона III, она вполне логично обратилась за советами к Мольтке и Бисмарку. Омура выступил против использования феодальных воинов в качестве национальной армии. Враги убили его, но Ямагата Аритомо, сменивший его, энергично выполнял закон о воинской повинности, которая заложила основы модернизированной армии. Самураи, потеряв монополию на ведение боевых действий, с ненавистью относились к воинской повинности, которой вначале сопротивление оказывали также суеверные крестьяне.[209] Когда их суеверие было преодолено, простые люди гордились, что они «носят униформу императора», и кланялись низко перед его подарком – магазинной винтовкой, вспоминая, что их предкам запрещалось носить какое‑либо оружие, кроме заостренных кольев.[210] Были определены шесть военных округов, в каждом из них насчитывалось 17 тысяч солдат с полевой артиллерией, они подкреплялись отборными войсками (15 тысяч солдат) императорской гвардии. Специалисты оценивали, что по уровню подготовки японцы не уступали европейцам. Внутри страны государство поддерживало порядок с помощью полиции, насчитывавшей 23 тысячи человек.
ВОССТАНИЕ В САЦУМЕ
Ждать первого испытания в бою пришлось недолго. Целых тринадцать восстаний самураев произошли после отмены пенсионной системы. Некоторыми руководили бывшие высокие должностные лица, другие присоединились к периодическим восстаниям крестьян. Тысячи самураев, стойко воспринявших потерю своих состояний, восстали, придя в ярость, когда в 1876 г. было запрещено ношение мечей и они утратили свою «стальную совесть» и эмблему престижа.
Люди Сацумы двинулись на запад в последний раз вдоль Токайдо с мечами, завернутыми в хлопковые сумки. Сайго компенсировал свою отставку, открыв колледж, где обучал учащихся хорошему владению мечом и кодексу поведения самурая в обществе, самурайской морали – бусидо («путь воина»), а также современной военной тактике. На Кюсю возникли сто двадцать четыре филиала этой школы. Ее выпускники начали контролировать префектурные администрации. Когда правительство подняло тревогу, сторонники Сайго захватили армейский и военно‑морской арсеналы Кагосимы.
Сайго отсутствовал, когда вспыхнуло восстание, но он не отрекся от своих людей. Он возглавил 40 тысяч воинов Сацумы, марш к Токио, где поклялся изложить жалобы своего клана и спасти императора от «порочных советников». Его дальнейшее продвижение было остановлено у крепости Кумамото (Центральный Кюсю), где он задержался на пятьдесят дней, и национальная армия получила достаточно времени, чтобы сконцентрироваться и снять осаду крепости. К началу июня 1877 г. дело Сацумы было проиграно, и в конце августа Сайго погиб, сражаясь на холме Сирояма (название которого можно перевести как «гора‑крепость»), возвышающегося над Кагосимой.
Победа спасла Японию от сацумского сёгуната. Так как восстание осуществлялось во имя императора, клеймо позора в незначительной степени запятнало честь его участников. Муцу Мунемицу, например, работал в правительстве уже менее чем через десять дней после освобождения из тюрьмы, куда был посажен за связь с мятежниками. В Японии Сайго были возданы почести как патриоту.[211] Сац‑Тё продолжал управлять, потому что сацумские офицеры возглавляли национальные силы в борьбе против собственного княжества. Хотя учебные заведения Сайго исчезли, влиятельные семьи с севера продолжали посылать своих сыновей для обучения в «духе Кюсю». Однако по крайней мере один вопрос был решен: от старого способа ведения войны отказались, и больше ни одна конница, вооруженная мечами, никогда не сразится с ударными частями армии императора.
КОММЕРЧЕСКИЕ НОВОВВЕДЕНИЯ
Война Сацумы оказалась очень тяжелым бременем для финансовой системы Мэйдзи, которая не могла абсорбировать поток бумажных денег – около 45 миллионов долларов, – необходимых для покрытия военных расходов. Цены на основные продукты питания поднялись почти вдвое. Муцухито пришел к власти, имея в запасе сумму денег, достаточную для содержания своего двора в течение лишь нескольких недель. Первые официальные расходы были покрыты за счет конфискации поместий Токугава[212] и захвата общинных земель. Полученных доходов было недостаточно для закупок вооружений, индустриализации и заселения Хоккайдо. К земельному налогу добавились налоги на рис, вино, табак и соевые бобы.
Половина новых акцизных сборов была необходима для импорта золота и серебра. Добыча в горной промышленности упала, и из Японии до Реставрации иностранными торговцами было вывезено значительное количество золота. Эти торговцы быстро обнаружили, что кобан (золотая монета. – Ред.), стоивший четыре серебряные монеты, будет стоить пятнадцать в Китае или Лондоне, и соответственно покупали золото для быстрого получения прибылей. В первый год Мэйдзи были выпущены казначейские банкноты в обмен на рисовый урожай, но в течение трех лет эти банкноты циркулировали наравне с серебром.
По совету Ито Япония приняла золотой стандарт валюты. От него отказались после сацумского восстания и восстановили только после выплаты контрибуции Китаем по окончании войны с цинским режимом. Принимались все усилия, чтобы избежать финансирования за счет внешнего заимствования. Государственные деятели старшего поколения знали, как часто после предоставления займа происходило военное вмешательство европейских империалистов. Япония одолжила за рубежом не более 12 миллионов долларов[213], но внутренний долг, приносящий доходы, возрос до 200 миллионов долларов, или седьмой части ежегодного национального дохода.
Япония быстро построила банковскую систему по образцу американской. К 1880 г. были учреждены 153 национальных банка. Чрезмерное кредитование вызвало панику, и ряд банков обанкротились. Система стабилизировалась с основанием Банка Японии, половина акций которого принадлежала правительству.
С распадом старой феодальной классовой системы и обретением свободы выбора местожительства последовали новые инициативы. Большинство коммуникационных систем, известных Западу, были внедрены в Японии к 1875 г. Строительство железных дорог осуществлялось медленно, пока правительство не гарантировало инвесторам 8 %‑ю прибыль. К 1888 г. было построено только 320 миль (515 км) рельсового пути. Спустя десять лет длина увеличилась в десять раз, три четверти строительства финансировалось частным капиталом. Работами сначала руководили английские инженеры, которые ввели метровую колею, как на железных дорогах Индии. Инвесторы испытывали меньше сомнений при организации грузоперевозок. В первые тридцать лет правления Мэйдзи торговый тоннаж увеличился с 18 тысяч до почти 600 тысяч, половина грузов транспортировалась все еще на парусных судах. Япония имела один из самых крупных рыболовецких флотов в мире.
Внешняя торговля поощрялась, хотя ее первым результатом стало увеличение внутренних цен. Экспортными товарами были шелк‑сырец и чай (в Европу) и рис (в Китай), стоимость их экспорта поднялась до более чем 25 миллионов долларов.[214] Хлопковое волокно стало одной из ведущих статей импорта вскоре после того, как английские специалисты ввезли в Японию прядильные машины. В 1882 г. была учреждена японская ассоциация прядильщиков. Производимые хлопковые ткани шли на экспорт.
Если не принимать во внимание природные ресурсы, перспективы промышленности выглядели блестяще. Страна обладала грамотной и многочисленной рабочей силой. Профессиональные умения, разделение труда и общенациональный рынок развились еще в период правления Токугава. Кроме того, сильные торговые гильдии, которые раньше подавляли конкуренцию и сопротивлялись новым методам, были распущены.
Вначале правительство Мэйдзи создало образцовые корпорации в таких новых отраслях промышленности, как чугунное литье, производство стекла и цемента. Влияние военных расходов на японскую промышленность имело решающее значение. Все предприятия, которые способствовали развитию армии и военно‑морского флота, поддерживались, а другие оказались без помощи государства и, скорее всего, оставались небольшими и разбросанными, полагаясь на эксплуатацию рабочей силы, получавшей мизерную заработную плату.
