За индейкой последовал рождественский пудинг, политый пылающим пуншем. Перси чуть не сломал зуб о запеченный в его кусок серебряный сикль. Гарри с интересом наблюдал за Огридом. Тот требовал еще и еще вина и все больше багровел лицом. Кончилось тем, что он стал целовать профессора Макгонаголл в щеку, а та, к великому изумлению Гарри, покраснела и глупо захихикала, и шляпа ее при этом съехала набекрень.
К тому времени, когда Гарри наконец-то вывалился из-за стола, он был нагружен всякими интересными штучками из крекеров, включая упаковку нелопающихся светящихся воздушных шариков, набор для самостоятельного выращивания бородавок и свои собственные новенькие волшебные шахматы. Белые мышки исчезли, и у Гарри появилось неприятное подозрение, что они послужат рождественским ужином для миссис Норрис.
Гарри вместе со всеми братьями Уэсли провел вторую половину дня во дворе, яростно и самозабвенно кидаясь снежками. Потом, промерзшие, промокшие и запыхавшиеся, они ввалились в общую гостиную «Гриффиндора» и попадали в кресла перед камином, где Гарри с Роном обновили шахматный набор, причем Гарри с треском проиграл. Он, правда, был уверен, что проиграл бы не так позорно, если бы Перси не столь усердно подсказывал ему, как ходить.
За ужином, состоявшим из сэндвичей с индейкой, сдобных лепешек, трюфелей и рождественского пирога, все, попросту говоря, объелись и до самого отхода ко сну не могли уже ничем толком заняться, а лишь валялись в креслах и лениво наблюдали, как Перси гоняется за Фредом и Джорджем по всей гриффиндорской башне – у близнецов хватило энергии стащить у брата значок «староста».
Для Гарри это был самый лучший рождественский день за всю жизнь, но все же что-то не переставало подспудно грызть его. Но подумать об этом как следует не было времени до тех пор, пока он не забрался вечером в постель. Итак: плащ-невидимка и кто же его прислал.
Рон, наевшись индейки с пирогом и не имея за душой никаких секретов, которые бы его беспокоили, заснул сразу, едва лишь задернул полог. А Гарри свесился со своей кровати и вытащил из-под нее плащ-невидимку.
Это принадлежало его отцу… отцу… Он легко перебирал материал в руках, и тот струился между пальцев, мягче шелка, легче воздуха. «Используй его с толком», было сказано в записке.
Надо померить, сейчас же. Он выскользнул из кровати и замотался в плащ. Взглянув на собственные ноги, он увидел лишь тени да лунный свет. Очень странное ощущение.
Используй его с толком.
Внезапно, Гарри почувствовал прилив необыкновенной бодрости. С этим плащом, перед ним открыт весь «Хогварц». Волны нетерпеливого возбуждения пробегали по телу, пока он колеблясь стоял в молчаливой темноте спальни. В этом плаще можно пройти куда угодно, и никакой Филч ничего не заподозрит.
Рон забормотал во сне. Разбудить его? Что-то удержало Гарри – плащ его отца – на этот раз он почувствовал кровную связь – впервые – и ему захотелось остаться с плащом наедине.
Гарри тихонько выбрался из спальни, вниз по лестнице, через гостиную, и вскарабкался в отверстие за портретом.
– Кто тут? – каркнула Толстая Тетя спросонок. Гарри ничего не ответил. Он быстро пошел по коридору.
Куда же отправиться? Он остановился, с бешено бьющимся от волнения сердцем, и стал думать. И вдруг до него дошло – Закрытый Отдел библиотеки! Он сможет читать сколько захочет, столько, сколько понадобится, чтобы отыскать информацию о Николасе Фламеле. И Гарри двинулся в путь, обеими руками придерживая плащ, чтобы тот не распахнулся.
В библиотеке стояла непроглядная темень и вообще было очень мрачно и жутко. Гарри зажег лампу, чтобы знать, куда идти и не натолкнуться на полки. Казалось, что лампа сама плывет в воздухе. Гарри хоть и знал, что это он несет лампу и чувствовал ее в своей руке, а все равно от этого зрелища даже у него по спине ползли мурашки.
Закрытый Отдел располагался в задней части библиотеки справа. Аккуратно переступив канат, отделявший запрещенные книги от всех прочих, Гарри поднял лампу повыше и стал читать заглавия.
Заглавия сказали ему не слишком много. Облупившиеся, потускневшие золотые буквы на корешках образовывали слова на языках, о которых Гарри никогда не слышал. У некоторых книг заглавия не было вовсе. На обложке одной книги темнело пятно, по виду подозрительно напоминавшее кровь. У Гарри даже волосы на затылке встали дыбом. Может быть, ему мерещилось, а может быть, и нет, но только он явственно слышал тихий шепоток, доносящийся от книжных стеллажей, как будто здешние обитатели почувствовали, что кто-то посторонний, кто-то, кому не следует здесь находиться, вторгся в их жилище.
Однако, надо с чего-то начать. Осторожно поставив лампу на пол, Гарри обвел взглядом нижнюю полку в поисках какой-нибудь книжки с интересной обложкой. Его внимание привлек большой черный с серебром фолиант. Не без труда – книга была страшно тяжелой – Гарри вытащил ее с полки, и, сбалансировав на коленке, позволил книге распахнуться.
Пронзительный вопль, от которого кровь застыла в жилах, прорезал торжественную тишину библиотеки – книга закричала! Гарри поспешно захлопнул ее, но вопль не умолкал, он разносился во все стороны на одной непрерывной, высокой, разрывающей уши ноте. Гарри неловко отступил назад и опрокинул лампу, которая сразу же погасла. Мальчик запаниковал, и тут в довершение всех бед из коридора раздались стремительно приближающиеся шаги. Гарри поскорее запихнул вопящее литературное произведение на место и помчался к выходу. Он миновал Филча в проходе; бесцветные, дикие глаза посмотрели прямо сквозь него. Гарри прошмыгнул под вытянутой в сторону рукой и бесшумно заскользил прочь по коридору, но вопли потревоженного фолианта еще долго звенели у него в ушах.
Неожиданно он воткнулся головой в рыцарские латы. Гарри был так озабочен тем, чтобы убраться подальше от библиотеки, что даже не обратил внимания, куда бежит. Теперь же, возможно, из-за темноты, он никак не мог понять, где находится,. Он знал, что рыцарские доспехи есть неподалеку от кухни, но сейчас, вроде бы, он должен быть пятью этажами выше.
– Вы просили меня докладывать непосредственно вам, профессор, если кто-то будет бродить по ночам, так вот, кто-то проник в библиотеку – в Закрытый Отдел.
Гарри физически ощутил, как кровь покидает его жилы. Где бы он сейчас не находился, Филч, должно быть, знал некий потайной ход к этому же месту, потому что его вкрадчивый, липкий голос становился все слышнее, и, к ужасу Гарри, ответил Филчу Злей:
– Закрытый Отдел? Что ж, они не могли уйти далеко, мы их обязательно поймаем.
Гарри будто прирос к полу, а Злей с Филчем вышли навстречу ему из-за ближайшего угла. Они, конечно, не могли видеть ночного путешественника, но коридор был узкий, так что, если они подойдут ближе, то непременно заденут Гарри – став невидимым, мальчик тем не менее не прекратил свое существование в виде твердого физического тела.
Гарри, насколько мог, отступил назад. Слева от него оказалась приоткрытая дверь – его единственная надежда на спасение. Он просочился в щель, сдерживая дыхание, стараясь не потревожить дверь, и, к своему величайшему облегчению, умудрился проникнуть внутрь так, что никто ничего не заметил. Филч со Злеем прошли мимо, а Гарри обессилено прислонился к стене, тяжело дыша, прислушиваясь к затихающим шагам. На этот раз он чуть было не попался. Прошло несколько секунд, прежде чем он обратил внимание на комнату, в которой спрятался.
Кажется, это была классная комната, которой долго никто не пользовался. На фоне темной стены чернели силуэты доски и парт, поставленных друг на друга; неподалеку виднелась перевернутая вверх дном корзина для бумаг – но у противоположной стены возвышалось нечто совершенно в данной обстановке неуместное, нечто, помещенное сюда с единственной целью быть спрятанным от посторонних глаз.
Это было великолепное зеркало, высокое, до потолка, в золоченой раме, украшенной богатой резьбой, на подставке в форме когтистых лап. Поверху шла инкрустированная надпись: “ Иов тяин евор косон килен”.
Страх мало-помалу, по мере затихания шагов Злея и Филча, оставил Гарри, и он осторожно приблизился к зеркалу, думая увидеть себя, но отражение, естественно, не появилось. Тогда Гарри смело встал прямо перед зеркалом.
Ему пришлось зажать рот обеими руками, чтобы не закричать. Он стремительно обернулся. Сердце колотилось гораздо сильнее, чем когда завопила книга – в зеркале он увидел не только себя, но и целую толпу народу за своей спиной.
Однако комната была пуста. Часто и прерывисто дыша, Гарри, очень и очень медленно, снова повернулся к зеркалу.
В зеркале стоял он, белый от страха, и за его спиной находилось еще по меньшей мере человек десять. Гарри посмотрел через плечо – никого не было. Или они все тоже невидимки? Что же происходит на самом деле? Он стоит в комнате, полной невидимых людей, а зеркало так устроено, что отражает их независимо от того, видимы они или невидимы?
Гарри опять посмотрел в зеркало. Женщина, стоявшая прямо за спиной у его отражения, улыбалась и махала рукой. Гарри пошарил рукой позади себя. Если бы она и в самом деле была сзади, он бы почувствовал, слишком уж близко друг к другу стояли их отражения, но рука прошла сквозь воздух – женщина и все остальные существовали только внутри зеркала.
Женщина была чрезвычайно хороша собой. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза… у нее глаза такие же, как у меня, подумал Гарри, ступив чуть ближе к зеркалу. Ярко-зеленые – абсолютно тот же разрез, но теперь Гарри заметил слезы; улыбаясь, женщина в то же время плакала. Высокий, худой, черноволосый человек стоял рядом с ней, обнимая ее за плечи. Он носил очки, и волосы у него были сильно растрепаны. Они торчком стояли на затылке, совсем как у Гарри.
Гарри подошел так близко к зеркалу, что чуть ли не носом уперся в собственное отражение.
– Мама? – прошептал он. – Папа?
Они только смотрели и улыбались. Медленно, постепенно, Гарри вгляделся в лица остальных людей в зеркале, и увидел еще несколько пар зеленых глаз, совсем как у него, несколько носов, тоже совсем как у него, а у одного старичка точно так же торчали коленки – Гарри впервые в жизни встретился со своей семьей.
Поттеры улыбались и дружно махали Гарри, а он жадно всматривался в их лица, прижав ладони к поверхности зеркала, так, как будто хотел пройти сквозь стекло и дотронуться до родных. Он испытывал ни на что не похожее пронзительное чувство, как будто кто-то смешал в единое целое и великую радость, и великую печаль.
Сколько времени простоял он так, он не знал. Отражение не исчезало, и Гарри смотрел и смотрел, пока отдаленный шум не вернул его к реальности. Он не мог здесь больше оставаться, ему надо было успеть добраться до спальни. Он оторвал взгляд от лица матери, прошептал: «я еще приду» и поспешил прочь из комнаты.
– Мог бы меня разбудить, - обиженно буркнул Рон.
– Пойдем сегодня, я собираюсь опять пойти и хочу показать тебе зеркало.
– Я хотел бы увидеть твоих маму и папу, - с энтузиазмом сказал Рон.
– А я хочу увидеть твою семью, всех Уэсли, ты сможешь показать мне старших братьев и всех остальных.
– Их ты и так сможешь увидеть, - махнул рукой Рон, - приезжай летом в гости и увидишь. К тому же, может, это зеркало показывает только умерших. Жалко только, что не удалось ничего выяснить про Фламела. Съешь хоть бекон, что это ты ничего не ешь?
Гарри не мог проглотить ни кусочка. Ночью он встретился со своими родителями и сегодня снова их увидит. Он и думать забыл про Фламела. Это больше не казалось ему важным. Какое кому дело, что там охраняет дурацкая трехголовая псина? И даже если Злей украдет то, что она охраняет, какая кому разница?
– Что с тобой? – спросил Рон. – Ты какой-то странный.
Больше всего Гарри боялся, что ему не удастся снова найти комнату, где стоит зеркало. Они укутались плащом вместе с Роном и идти приходилось гораздо медленнее, чем вчера одному. Вдвоем, они постарались воспроизвести весь путь Гарри, после того, как он покинул библиотеку, и блуждали по темным коридорам больше часа.
– Я замерзаю, - пожаловался Рон. – Может, ну его, пойдем назад?
– Нет! – прошипел Гарри. – Я чувствую, это где-то рядом.
В противоположном направлении проскользнуло долговязое привидение ведьмы, а больше никто не попадался. Рон совсем уж было разнылся, что ноги у него заледенели, но тут Гарри заметил рыцарские доспехи.
– Это здесь – прямо здесь – вот!
Они распахнули дверь. Гарри сбросил плащ на пол и подбежал к зеркалу.
Вот они – мама и папа так и просияли при появлении Гарри.
– Видишь? – прошептал Гарри.
– Ничего не вижу.
– Да смотри же! Смотри… вот они все…
– Я вижу только тебя.
– Посмотри как следует, давай, встань на мое место.
Гарри отступил, но, когда Рон встал на его место перед зеркалом, то он больше не увидел своей семьи, теперь он видел одного лишь Рона в байковой пижаме.
Рон, однако, как завороженный уставился на свое отражение.
– Посмотри-ка на меня! – воскликнул он.
– Ты тоже видишь свою семью?
– Нет – я один – но только я не такой – я старше – и я лучший ученик!
– Что?
– Я… у меня нашивка, как была у Билла… а в руках кубок колледжа и еще квидишный кубок… и еще я капитан квидишной команды!
Рон с трудом оторвался от восхитительного зрелища и восторженно взглянул на Гарри.
– Как ты думаешь, это зеркало предсказывает будущее?
– Как это? В моей семье все умерли – дай я еще посмотрю…
– Ты вчера всю ночь смотрел, дай лучше я посмотрю.
– Ты всего-навсего держишь кубок, что в этом интересного? А я хочу посмотреть на родителей.
– Не толкайся!
Неожиданный шум раздался из коридора и положил конец спору. Ребята и не понимали, как громко раскричались.
– Быстро!
Рон еле успел с головой укрыть себя и Гарри, а светящиеся глаза миссис Норрис уже обшаривали комнату. Рон с Гарри стояли не дыша, думая об одном и том же – действует ли плащ на кошек? Спустя некоторое время, показавшееся вечностью, миссис Норрис повернулась и вышла.
– Здесь опасно оставаться – она, наверное, отправилась за Филчем, я уверен, она нас слышала. Пошли скорей отсюда.
И Рон потащил Гарри из комнаты.
На следующее утро снег еще не растаял.
– Поиграем в шахматы? – предложил Рон.
– Не хочу.
– Может, пойдем в гости к Огриду?
– Не хочу… Иди один.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри, об этом зеркале. Не ходи туда сегодня.
– Почему?
– Не знаю, просто предчувствие – а потом, ты уже несколько раз чуть не попался. Злей, Филч, миссис Норрис – все они так и рыщут вокруг. Что из того, что они тебя не видят? А если они наткнутся на тебя? А если ты собьешь что-нибудь по дороге?
– Ты прямо как Гермиона.
– Я серьезно, Гарри, не ходи.
Но у Гарри было лишь одно желание – снова встать перед волшебным зеркалом, и никакой Рон не мог его остановить.
В третий раз он нашел дорогу гораздо быстрее. Он шел так быстро, что производил куда больше шума, чем казалось разумным, но, тем не менее, никого не встретил.
И вот опять родители улыбались ему, а один из дедушек радостно кивал головой. Гарри сел на полу перед зеркалом. Ничто не могло помешать ему провести эту ночь вместе с семьей. Ничто на свете.
Кроме…
– Итак – ты снова здесь, Гарри?
Гарри показалось, что его внутренности превратились в лед. Он оглянулся. На парте у стены сидел никто иной, как профессор Альбус Думбльдор. Наверное, Гарри даже не заметил, как прошел мимо него, в своем стремлении поскорее попасть к зеркалу.
– Я… я не заметил вас, сэр.
– Просто удивительно, до чего близоруки становятся невидимки, - промолвил Думбльдор, и Гарри с облегчением увидел, что директор улыбается.
– Итак, - продолжал Думбльдор, легко соскользнув с парты на пол и присаживаясь возле Гарри, - ты, как и сотни других до тебя, открыл чудеса Зеркала Сокровения.
– Я не знал, что оно так называется, сэр.
– Но, я полагаю, ты уже понял, что оно делает?
– Оно… ну… показывает мне мою семью…
– А твоему другу Рону оно показало, что он первый ученик.
– Откуда…
– Мне не нужен плащ, чтобы стать невидимым, - мягко сказал Думбльдор. – А теперь, ты догадался, что показывает всем нам Зеркало Сокровения?
Гарри покачал головой.
– Позволь мне объяснить. Счастливейший человек на земле мог бы использовать Зеркало Сокровения как обыкновенное зеркало, то есть, он смотрел бы в него и видел себя таким, каков он есть. Понимаешь?
Гарри подумал. А затем сказал медленно:
– Оно показывает нам то, что мы хотим… все, что мы хотим…
– И да, и нет, - тихо промолвил Думбльдор. – Оно показывает нам не больше и не меньше, чем самое глубокое, самое отчаянное желание, идущее из самой глубины нашего сердца. Ты, никогда не знавший семьи, увидел всех родственников собравшимися возле тебя. Рональд Уэсли, принужденный вечно существовать в тени своих старших братьев, увидел себя стоящим в совершенном одиночестве, к тому же лучшим из лучших. Однако, это зеркало не дает нам ни знания, ни правды. Многие люди погубили свое будущее, стоя перед этим зеркалом, завороженные тем, что они видят, или сошли с ума, не зная, верно ли, возможно ли то, что им показано.
– Завтра зеркало будет перенесено на новое место, и я прошу тебя, Гарри, больше не искать его. Если ты случайно наткнешься на него в будущем, ты знаешь, чего ждать. Не годится витать в облаках и забывать о реальной жизни, помни об этом. Ну, а сейчас, почему бы тебе снова не надеть этот замечательный плащ и не отправиться в постель?
Гарри поднялся.
– Сэр… Профессор Думбльдор? Можно вас кое о чем спросить?
– Разумеется, к тому же ты уже это сделал, - улыбнулся Думбльдор. – Однако, ты можешь задать мне еще один вопрос.
– Что вы видите в этом зеркале?
– Я? Я вижу себя с толстыми шерстяными носками в руках.
Гарри выпучил глаза.
– Носков никогда не бывает слишком много, - пояснил Думбльдор. – Вот и еще одно Рождество прошло, а мне так и не подарили ни одной пары. Все почему-то считают, что мне можно дарить только книжки.
Только когда Гарри снова оказался у себя в постели, ему пришло в голову, что Думбльдор, возможно, не был с ним вполне откровенен. Но, с другой стороны, подумал он, спихивая Струпика с подушки, вопрос был чересчур личный.
Глава тринадцатая
Николас Фламел
Думбльдор убедил Гарри не искать больше встреч с Зеркалом Сокровения; остаток рождественских каникул плащ-невидимка провел в свернутом виде на дне сундука. И все-таки Гарри никак не удавалось забыть об увиденном в зеркале. По ночам ему стали сниться кошмары. Снова и снова он видел, как родители исчезают в страшной вспышке зеленого света, и слышал, как пронзительный голос заходится в приступе сатанинского хохота.
– Видишь, Думбльдор был прав, это зеркало действительно сводит людей с ума, - сказал Рон, когда Гарри поведал ему о ночных кошмарах.
Гермиона, которая вернулась в школу за день до начала семестра, смотрела на вещи иначе. Она то впадала в ужас при мысли, что Гарри провел целых три ночи вне спальни, блуждая по коридорам замка («что, если бы Филч поймал тебя!»), то сокрушалась, что он так и не выяснил, кто такой Николас Фламел.
Дети почти потеряли надежду найти упоминание о Николасе Фламеле в библиотечных книжках, хотя Гарри по-прежнему пребывал в уверенности, что где-то уже встречал это имя. Тем не менее, вместе с началом семестра они вернулись к своим десятиминутным набегам на библиотеку во время перемен между занятиями. При этом Гарри мог уделять поискам меньше времени, чем остальные двое, потому что у него снова начались тренировки по квидишу.
Древ заставлял свою команду выкладываться больше, чем когда-либо. Поколебать его боевой дух не могло ничто, даже бесконечный дождь, сменивший снегопады. Близнецы Уэсли стонали и жаловались, обзывая Древа психом ненормальным, но Гарри в данном случае принял сторону капитана. Ведь если им удастся победить «Хуффльпуфф», они обойдут «Слизерин» в борьбе за кубок – первый раз за последние семь лет! Помимо вполне понятного желания выиграть матч, у Гарри была еще одна причина усердно тренироваться: он обнаружил, что реже видит кошмары, если от усталости засыпает как подкошенный.
Однажды после тренировки, во время которой команда особенно сильно вымокла и по уши перепачкалась, Древ сообщил плохую новость. Он как раз ужасно рассердился на двойняшек Уэсли, которые затеяли бомбами падать сверху один на другого, причем подвергшийся бомбардировке притворялся, что слетает с метлы.
– Прекратите вы когда-нибудь хулиганить! – завопил в конце концов Древ. – Именно из-за этого мы и проиграем матч! Ведь судить будет Злей, уж он станет придираться по полной программе, лишь бы найти повод снять баллы с «Гриффиндора»!
При этом известии Джордж Уэсли и в самом деле свалился с метлы.
– Злей будет судить матч?! – невнятно булькнул он сквозь грязь, набившуюся в рот. – Разве он когда-нибудь судил квидишный матч? Он не станет судить справедливо, если увидит, что в результате мы сможем обойти «Слизерин».
Все остальные члены команды приземлились рядом с Джорджем и тоже принялись возмущаться.
– А я-то что могу поделать?! – отбивался Древ. – Нам нужно играть безупречно, чтобы Злею не к чему было придраться, вот и все.
Всё это, конечно, замечательно, думал Гарри, но у меня свои причины желать, чтобы Злея вообще не было на матче, особенно когда я буду в воздухе…
К концу тренировки все уже как ни в чем не бывало болтали обо всякой всячине, но Гарри направился прямиком в гриффиндорскую гостиную, где застал Рона и Гермиону за мирной партией в шахматы – единственное, в чем Гермиона отставала от мальчиков. Она часто проигрывала, и Гарри с Роном находили это чрезвычайно полезным для нее.
– Не говори мне пока ничего, - пробормотал Рон, когда Гарри сел рядом, - мне нужно сосредо... – он увидел выражение лица друга, - Что случилось? У тебя кошмарный вид.
Стараясь говорить очень тихо, чтобы никто другой не услышал, Гарри рассказал друзьям о внезапном, зловещем намерении Злея быть судьей на матче по квидишу.
– Не участвуй, - сразу сказала Гермиона.
– Скажи, что ты заболел, - сказал Рон.
– Притворись, что сломал ногу, - предложила Гермиона.
– Сломай ногу по-настоящему, - предложил Рон.
– Не могу, - отмел все эти предложения Гарри. – У нас ведь нет запасной Ищейки. Если я не буду играть, то «Гриффиндор» вообще не выйдет на поле.
Тут в гостиную вниз головой свалился Невилль. Как ему вообще удалось пробраться в дыру за портретом, осталось загадкой – с первого взгляда было ясно, что его ноги скованы Кандальным Проклятием. Ему, наверное, пришлось как зайцу вспрыгивать по многочисленным ступенькам гриффиндорской башни.
Разумеется, все начали дико хохотать, и только Гермиона бросилась к нему и произнесла контр-заклятие. Ноги Невилля отскочили одна от другой, как будто между ними лопнула пружина, и бедняга, трясущийся с головы до ног, смог наконец встать.
– Что случилось? – спросила Гермиона, помогая Невиллю дойти до кресла и усаживая его рядом с Гарри и Роном.
– Это Малфой, - дрожащим голосом начал рассказывать Невилль. – Я наткнулся на него около библиотеки. Он сказал, что ему нужен подопытный кролик, чтобы попрактиковаться.
– Иди и расскажи все профессору Макгонаголл! – с силой воскликнула Гермиона.
Невилль замотал головой.
– Не хочу лишних неприятностей, - промямлил он.
– Ты должен дать ему отпор, Невилль! – вмешался Рон. – Малфой привык ходить по головам, но это же не повод гнуть перед ним шею, чтобы ему было легче идти.
– Нет нужды напоминать мне, что я недостаточно храбр для гриффиндорца, Малфой уже сделал это за вас, - задушено выдавил Невилль.
У него был такой вид, будто он вот-вот заплачет. Гарри порылся в кармане робы, достал шоколадушку, последнюю из коробки, подаренной на Рождество Гермионой, и протянул ее Невиллю.
– Ты стоишь двенадцати таких, как Малфой, - сказал Гарри. – Ведь шляпа-сортировщица определила тебя в «Гриффиндор», правда? А Малфой где? В вонючем «Слизерине».
Невилль скривил губы в жалком подобии улыбки и развернул шоколадушку.
– Спасибо, Гарри… Я, наверное, пойду спать… Возьмешь карточку? Ты ведь их собираешь?
Невилль пошел спать, а Гарри решил взглянуть, какой знаменитый колдун достался ему на этот раз.
– Опять Думбльдор, - пробормотал он. – Эта карточка мне попалась самой первой, когда…
Тут он ахнул от изумления. Перевернул карточку, прочел текст. Потом медленно поднял глаза на Рона и Гермиону.
– Я нашел! – прошептал Гарри. – Нашел Фламела! Я же говорил, что встречал это имя раньше! В поезде, когда мы ехали сюда! Слушайте: «Думбльдор особенно прославился своей победой над злым колдуном Гриндельвальдом в 1945 году, изобретением двенадцати способов использования драконьей крови, а также совместной с Николасом Фламелом работой в области алхимии»!
Гермиона так и подскочила. Давно она не бывала так взбудоражена, пожалуй, с тех пор, как им выдали тетрадки с отметками за самую первую домашнюю работу.
– Стойте здесь! – выкрикнула она и помчалась в спальню. Гарри с Роном хватило времени лишь на то, чтобы обменяться заинтригованными взглядами, а Гермиона уже прилетела обратно с огромной старинной книгой в руках.
– Никогда бы не подумала, что здесь тоже нужно искать! – возбужденно шептала она. – Я взяла это в библиотеке давным-давно, так, легкое чтение перед сном.
– Легкое? – усомнился Рон. Гермиона цыкнула на него, чтобы он вел себя тихо, пока она не найдет то, что нужно, и, бормоча про себя, принялась со страшной скоростью листать страницы.
В конце концов она отыскала нужное место.
– Я так и знала! Я так и знала!
– Говорить можно или еще нет? – спросил Рон ядовито. Гермиона не обратила на него никакого внимания.
– Николас Фламел, - прочитала она торжественно, - является единственным известным на сегодняшний день создателем философского камня!
Но это не возымело эффекта, на который рассчитывала девочка.
– Чего? – хором спросили Гарри и Рон.
– Да неужто вы не знаете? Слушайте – нет, лучше сами прочтите, вот тут.
Гермиона подтолкнула книжку поближе, и Гарри с Роном прочитали следующее:
Средневековые исследования в области алхимии представляли собой попытки создать так называемый философский камень, легендарное вещество удивительной волшебной силы. Считалось, что камень способен превратить любой металл в чистое золото. Также с его помощью можно было производить Эликсир Жизни, напиток, который дарил бессмертие тому, кто его выпьет.
На протяжении многих веков неоднократно появлялись сообщения о создании философского камня, однако, единственный реально существующий камень принадлежит мистеру Николасу Фламелу, знаменитому алхимику и ценителю оперного пения. Мистер Фламел, в прошлом году отметивший свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения, ведет уединенную жизнь в Девоне вместе со своей шестьсот пятидесятивосьмилетней женой Перенеллой.
– Понимаете? – воскликнула Гермиона, с трудом дождавшись, когда Гарри и Рон наконец закончат читать. – Пес, видимо, охраняет философский камень Фламела! Нет сомнений – Фламел попросил Думбльдора спрятать камень, они ведь друзья! Фламел знал, что за камнем кто-то охотится, вот и решил забрать его из «Гринготтса»!
– Камень, который делает золото и не дает умереть, – сказал Гарри. – неудивительно, что Злей хочет его заполучить. Кто угодно бы захотел.
– Тем более неудивительно, что мы не нашли Фламела в «Важнейших открытиях современной магии», - вставил Рон. – Не очень-то он современный, раз ему шестьсот шестьдесят пять, правда?
Следующим утром на защите от сил зла, переписывая с доски способы лечения от укусов оборотней, Гарри с Роном все еще обсуждали, что бы они стали делать с философским камнем, если бы он у них был. И, пока Рон не сказал, что он бы приобрел собственную квидишную команду, Гарри не вспоминал ни о Злее, ни о предстоящем матче.
– Знаете, я буду играть, - решительно сообщил он Рону и Гермионе, - если я не выйду на поле, слизеринцы подумают, что я струсил, испугался Злея. Я им покажу!… Если мы выиграем, это сотрет с их лиц гнусные ухмылочки!
– Как бы тебя самого не пришлось потом стирать, - сказала Гермиона.
Матч приближался, и Гарри нервничал все больше, что бы он там ни говорил своим друзьям. Остальные члены команды тоже очень беспокоились. Конечно, мысль о победе над «Слизерином» в чемпионате школы всех приводила в восторг, ведь уже семь лет это никому не удавалось, но вот получится ли, с таким предвзятым судьей?
Кроме того, у Гарри создалось впечатление – хотя уверенности, конечно, не было – что Злей повсюду ходит за ним. Надеется застать врасплох? Уроки зельеделия превратились в еженедельную пытку, до того жестоко обращался с Гарри Злей. Может быть, догадался, что они узнали про философский камень? Непонятно, правда, каким образом... Иногда Гарри с ужасом думал, что Злей умеет читать мысли.
Когда на следующий день друзья желали Гарри удачи перед дверью раздевалки, он чувствовал, что они гадают про себя, доведется ли еще увидеть его живым – и это отнюдь не успокаивало. Едва ли Гарри услышал хоть слово из той болтовни, которой угощал его Древ, пока он облачался в форму и пристраивал в руках свой знаменитый «Нимбус 2000».
