Приемы изучения статистических источников

Историки, работая со статистическими источниками, обычно используют опубликованные итоговые данные статистических разработок. Как было показано, такие данные могут существенно отличаться от первоначально собранных сведений. Поэтому исследователи должны прежде всего оценить достоверность и полноту информации источника. Важной источниковедческой задачей является также получение обоснованного ответа на вопрос: каким образом данные, собранные и разработанные для изучения, например численности населения целой страны, или доходности отдельных крестьянских хозяйств и общин, или товарооборота между государствами и т. д., могут быть использованы исследователем при работе над его конкретной темой? Понятно, что решаться такая задача может по-разному. Покажем это на нескольких примерах.

Писатели-сатирики И.Ильф и Е.Петров в своем романе «Двенадцать стульев», написанном в 1927 г., утверждали, что статистика

342

знает все, за исключением количества стульев в СССР. И для того чтобы восполнить этот досадный пробел, предложили собственную «методику разработки» данных переписи населения 1926 г.: «Последняя статистическая перепись определила численность населения союзных республик в сто сорок три миллиона человек (разработка и публикация материалов переписи продолжалась несколько лет, окончательная цифра численности населения СССР в 1926 г. г составила 147 млн человек. — А. Г.). Если отбросить девяносто миллионов крестьян, предпочитающих стульям лавки, полати, завалинки, а на Востоке — истертые ковры и паласы, то все же оста-f ется пятьдесят миллионов человек, в домашнем обиходе которых стулья являются предметом первой необходимости. Если же принять во внимание возможные просчеты в исчислениях и привычку некоторых граждан Союза сидеть между двух стульев, то, сократив на всякий случай общее число вдвое, найдем, что стульев в стране должно быть не менее двадцати шести с половиной миллионов. Для верности откажемся еще от шести с половиной миллионов. Оставшиеся двадцать миллионов будут числом минимальным».

Разумеется, данная схема не может претендовать на роль методической рекомендации для работы со статистическими источниками. Но она является примером того, как можно извлечь из источника содержащуюся в нем скрытую информацию, исходя из очевидной посылки: в XX в. для городских жителей стулья были одним из предметов первой необходимости.

Исследователи зачастую изучают проблемы, которые либо совсем не интересовали создателя источника, либо рассматривались им под другим углом зрения. Так, земские статистики в большинстве своем рассматривали русское крестьянство второй половины XIX в. как единый социальный слой населения Российской империи. В. И.Ленин в исследовании «Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности» подошел к изучению этой проблемы иначе. Он исходил из того, что общественно-экономическая обстановка, в которой оказалось крестьянство в связи с развитием капиталистических отношений, «есть товарное хозяйство». В этой обстановке неизбежно расслоение крестьянства и формирование новых типов сельского населения: зажиточного крестьянства («размеры хозяйства превышают здесь в большинстве случаев рабочие силы семьи»); среднего крестьянства («самостоятельный земледельческий труд лишь в лучший год и при особо благоприятных условиях покрывает содержание такого крестьянства»); неимущего крестьянства, наемных рабочих с наделом (отличительные черты этого типа — ничтожный размер находящегося в полном упадке хозяйства на клочке земли, «невозможность существовать без продажи рабочей силы»). Этот процесс Ленин определил как «разложение

343

крестьянства», которое, по его словам, создает внутренний рынок для капитализма. Он и стал объектом исследования, предпринятого на основе опубликованных данных земских подворных переписей.

При сводке подавляющей части первичных данных земские статистики сгруппировали их по общинам или по селениям. Суть таких группировок состояла в том, что исходные данные суммировались в целом, без выделения каких-либо слоев в составе крестьянства. Значительно меньше статистических публикаций земств содержат группировки крестьянских дворов по хозяйственной состоятельности. Наиболее распространенной при таком подходе была группировка первичных данных подворных переписей по размерам землевладения, прежде всего по обеспеченности крестьян надельными землями. В реальности величина наделов в связи с широким распространением аренды земли не отражала истинных размеров крестьянского хозяйства. Поэтому группировка по наделам искажала соотношение слоев в среде крестьянства и затушевывала различие между ними.

Ленин считал, что при обработке подворных данных о крестьянстве не следует ограничиваться группировкой по наделу, а надо использовать различные признаки, сообразуясь с местными условиями и формами земледелия. Например, если при экстенсивном зерновом хозяйстве удачным приемом будет группировка подворных данных по размерам посева (или по количеству рабочего скота), то при других условиях необходимо принять во внимание и переработку сельскохозяйственных продуктов, и ведение молочного хозяйства, и огородничество, и промысловые занятия, и т.д. Из всего массива публикаций земско-статисти-ческих данных подворных переписей Ленин отобрал те, которые охватывали значительные территории, давали достаточно подробные сведения о важнейших признаках расслоения крестьянства и были обработаны таким образом, что позволяли выделить группы крестьян по их хозяйственной состоятельности. Этим условиям удовлетворяли данные, относившиеся к семи губерниям: Таврической, Самарской, Саратовской, Пермской, Орловской, Воронежской и Нижегородской. Кроме того, были проанализированы менее полные данные, основанные на сплошных подворных переписях, еще по семи губерниям: Новгородской, Черниговской, Иркутской, Енисейской, Полтавской, Калужской и Тверской.

Для того чтобы свести воедино данные, выявленные в публикациях земств, Ленин применил оригинальный прием. Он сравнивал не аб солютные цифры, подсчитанные по-разному в каждом уезде и в каж дой губернии, а соотношения между процентными долями дворов раз ной хозяйственной состоятельности. По каждой региональной совокупности хозяйств он выделил 20 % дворов наиболее зажиточ-

344

ных крестьян и 50 % самых неимущих. Таким образом удалось получить сопоставимый материал, дававший возможность сравнить данные о расслоении крестьянства на три крупные типа с ясно определенными признаками.

Сравнение проводилось по следующим 14 показателям: числу дворов; числу душ обоего пола; количеству надельной земли (купчей, арендованной, сданной в аренду); общему количеству земли в землевладении или землепользовании (надельная земля + купчая + аренда - сдача); величине посева; количеству рабочего скота; общему количеству скота; числу дворов с батраками; числу дворов с заработками; числу торгово-промышленных заведений; количеству улучшенных земледельческих орудий. Показатели «сдача земли» и «заработки» характеризуют упадок хозяйства, разорение крестьянства. Все остальные показатели свидетельствуют о расширении хозяйства и превращении крестьянина в сельского предпринимателя.

По этой методике Ленин произвел расчеты данных, относящихся к 21 уезду 7 губерний (о 558 570 душ обоего пола). Результаты наблюдений он проверил данными военно-конских переписей об обеспеченности крестьянских дворов лошадьми в 49 губерниях. Расчет, произведенный по той же методике, подтвердил вывод, сделанный на основании данных земских статистиков. Он показал, что в 1888—1891 гг. у 20% наиболее зажиточных крестьянских дворов было 52,6 % лошадей, а у 50 % наименее обеспеченных дворов — только 13,7 % лошадей. Очевидно, что данные зем-ско-статистических подворных переписей представительны для изучения на их основе процесса расслоения крестьянства в русской деревне второй половины XIX в. Этот источниковедческий вывод Ленина стал отправной точкой для историков И.Д. Ковальченко и Л.В.Разумова¹. Они убедительно показали, что пообщинные сводки данных подворных переписей, представленные в большей части земско-статистических публикаций, позволяют изучать процесс расслоения крестьянства на уровне волостей и селений. В пообщинных сводках содержатся данные: о числе дворов безлошадных и безко-ровных; с одной, двумя, тремя или четырьмя и более лошадьми и коровами; о величине посевов. Это дает возможность выделять группы волостей и селений по соотношению в них дворов с разной обеспеченностью рабочим или продуктивным скотом, а также по величине посевов. Кроме того, по средним данным о состоянии крестьянских хозяйств в полярных группах селений (наиболее богатых и наиболее бедных) можно составить представление (разумеется, самое общее) о степени внутриобщинного расслоения крестьян-

¹ Ковальченко И. Д., Разумов Л. В. Источники о хозяйстве и положении крестьян // Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма. — М., 1979.

345

ства. Поэтому в тех случаях, когда отсутствуют подворные данные,' они частично могут быть восполнены материалами пообщинных сводок.

Нередко историку приходится преодолевать национальные осо бенности формирования исторического источника даже одного и того же вида. Специфика статистики внешней торговли породила скептическое отношение исследователей к этому источнику. Хрестоматийным стал пример о балансе в русско-германских торговых отношениях начала XX в., когда по данным статистики двух этих стран он получался отрицательным... одновременно для обеих! Поэтому при работе с материалами внешнеторговой статистики наряду с такими общими для всех видов источников проблемами, как полнота и достоверность, особое значение для исследователей приобретает выяснение сопоставимости данных отечественной и зарубежной статистики.

Официальной статистикой внешней торговли была таможенная статистика, возникшая на базе таможенного учета, главной задачей которого изначально был фиск (контроль за доходами). Осознание того, что внешняя торговля составляет одну из отраслей народного хозяйства, побудило правительство регламентировать ее, видоизменяя таможенное обложение. Это потребовало организовать сбор, обработку и публикацию необходимых данных. Ежегодные статистические сборники о внешней торговле под разными названиями выходили в России более ста лет, вплоть до 1917 г.

Важнейшим достоинством этой статистики был ее централизованный характер: все работы по сбору, сводке, группировке сведений по заданным параметрам, а также подготовка их к публикации осуществлялись специальным органом таможенного ведомства. Вместе с этим ряд особенностей российской таможенной статистики порождает проблемы ее сопоставимости со статистикой других государств. Различия в данных объясняются несколькими причинами.

Во-первых, расхождением в понимании таможенной территории. Таможенная территория, которая охватывалась учетом внешней торговли, не совпадала с государственной территорией Российской империи. Так, Финляндия находилась за пределами российской таможенной границы и поэтому ее торговля с другими странами не включалась в российскую внешнюю торговлю. В о-в торых, расхождениями в структуре статистики. Включение в статистические ежегодники помимо сведений об экспорте и импорте данных о транзите товаров искажало общую картину торговли, увеличивая долю экспорта. Кроме того, часть привезенных, досмотренных и учтенных как импорт товаров не попадала на российский рынок сразу, а оседала на таможенных складах, и затем частично вновь вывозилась за границу. В результате завыша-

346

ись данные об импорте. В-третьих, несовершенством прин-ипов определения страны происхождения и назначения товара, статистике всех стран недостаточно четко выделялась посредническая торговля. Торговля делилась на «специальную», представлявшую собственно экспорт и импорт страны, и «общую», включавшую помимо «специальной» еще и сведения о транзите (прямом и косвенном), реэкспорте и реимпорте товаров. В-четвер-ы х, различными методами определения ценности товара и его оличества (веса). В-пятых, изменением в группировке и обо-начении товаров. В-ш естых, методикой сбора сведений и кон-"оля за их достоверностью. Так, вывезенные в конце года и зарегистрированные как экспорт вывозящей страны в отчетном году товары прибывали в страну назначения и регистрировались там как импорт уже в следующем году.

Несопоставимость данных усугублялась несовпадением российского и европейского календарей.

В целом несоответствие данных об экспорте товаров из России за границу по российской статистике со сведениями об импорте этих товаров по данным статистики государства-контрагента порождалось как различной методикой статистических работ в разных государствах, так и трудностями осуществления этих работ

на практике.

Для преодоления расхождения данных и получения более адекватной общей картины внешней торговли между Россией и Германией И. И.Астафьев предложил использовать смешанную статисти ку, предполагающую сопоставление данных импорта той и другой страны¹. Эта методика основывалась на положении о том, что, как правило, сведения о привозе более точны, чем сведения о вывозе товаров. Применение этой методики позволило установить, что в русско-германской торговле оборот был больше, чем это представляется только по русским или только по германским данным; торговый баланс все время положителен для России. Рост оборота происходил главным образом за счет увеличения вывоза сельскохозяйственных продуктов из России (прежде всего ячменя и пшеницы); более 90 % всего вывоза из России в Германию по ценности составляла продукция сельского хозяйства и лесоводства.

Источники

Велицкий С. Н. Справочная книга по земской статистике. Программы земских обследований. — М., 1899. — Т. 1—2.

¹ Астафьев И. И. Русско-германская торговля в период империализма (опыт источниковедческого анализа) // Вестник Московского ун-та (Серия «История»). - 1978. - № 2.

347

Всероссийская перепись членов РКП 1922 г. — М., 1922—1923. — Вып. 1—5.

Всесоюзная перепись членов ВКП(б) 1927 г. — М., 1927. — Вып. 1 — 8.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. — М., 1928 — 1933. — Т. 1— 56.

Всесоюзная перепись населения 1937 г. Краткие итоги. — М., 1991.

Всесоюзная перепись населения 1939 года. Основные итоги. — М., 1992.

Динамика российской и советской промышленности в связи с развитием народного хозяйства за 40 лет (1887—1926 гг.): в 3 т. — М.; Л., 1929-1930.

Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: в 14 т. — М., 2004. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г.: в 15 т. — М., 1962—1963. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г.: в 7 т. — М., 1972—1974. Итоги Всесоюзной переписи населения 1979 г.: в 10 т. — М., 1989 — 1990.

Итоги Всесоюзной переписи социалистической промышленности. — М., 1940.-Вып. 1-4.

Кафенгауз Л. Б. Эволюция промышленного производства России (последняя треть XIX в. — 30-е гг. XX в.). — М., 1994.

Квиткин О. А. Население городов Европейской части РСФСР по переписям 1897, 1917, 1920, 1923 гг. // Бюллетень ЦСУ. - 1923. - № 77.

Материалы для статистики Российской империи, собираемые по ведомству Министерства государственных имуществ. — СПб., 1858 — 1871. — Вып. 1-6.

Краткая социально-демографическая характеристика РСФСР (по данным Всесоюзной переписи 1989 г.): в 4 т. — М., 1991.

Материалы по статистике движения землевладения в России. — СПб.; Пг., 1896-1917.-Вып. 1-25.

Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. Статистический сборник. — М., 1990.

Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический ежегодник. — М., 1987.

Население СССР по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. — М., 1990.

Обзор внешней торговли России по европейским и азиатским границам за... год. - СПб.; Пг., 1870-1915.

Общий свод по империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 янв. 1897 г.: в 2 т. — СПб., 1905.

Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 г. (по подсчетам, произведенным местными переписными учреждениями). — Пг., 1916—1917. — Вып. 1 — 3.

Профессиональный состав персонала фабрично-заводской промышленности СССР на 1 января 1927 г. — М., 1927. — Вып. 1—9.

Профсоюзная перепись 1932 — 1933 гг. — М., 1934.

Россия в конце XIX в. — СПб., 1900.

Россия 1913 г. Статистико-документальный справочник. — СПб., 1995.

348

Свод данных о фабрично-заводской промышленности России [за 1867-1897 гг.]. - СПб., 1889-1900.

Свод отчетов колхозов за период Отечественной войны // Исторический архив. — 1962. — № 6.

Свод отчетов фабричных инспекторов [за 1900 — 1914 гг.]. — СПб.;

Пг., 1902-1915.

Свод статистических сведений по сельскому хозяйству России к концу XIX в. - СПб., 1902-1906. - Вып. 1 - 3.

Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. Статистические сведения по сельскому хозяйству за 1927 — 1930 гг. -М., 1931.

Сельское хозяйство СССР. Ежегодник 1935 г. — М., 1936. Сельское хозяйство СССР. Статистический сборник. — М., 1971. Сельскохозяйственные статистические сведения по материалам, полученным от хозяев. — СПб., 1884—1905. — Вып. 1 — 12.

Списки населенных мест Российской империи. — СПб., 1861 — 1885. — Выпуски по губерниям.

Список фабрик и заводов Европейской России. — СПб., 1903. Список фабрик и заводов Российской империи. — СПб., 1912. Статистика землевладения 1905 г. Вып. 1 —50. Свод данных по 50 губерниям Европейской России. — СПб., 1906—1907. — Выпуски по губерниям.

Статистика Российской империи: в 110 т. — СПб., 1887—1917. Статистические сведения о фабриках и заводах по производствам, не обложенным акцизом, за 1900 г. — СПб., 1903.

Статистические сведения по обрабатывающей фабрично-заводской промышленности Российской империи за 1908 г. — СПб., 1912.

Статистический Временник Российской империи. — СПб., 1866—1890. Сер. 1. - Вып. 1; Сер. 2. — Вып. 1 —25; Сер. 3. — Вып. 1—25.

Статистический ежегодник России. 1911 — 1916 (за 1904—1910 гг. — Ежегодник России). — СПб.; Пг., 1905—1918.

Стоимость производства главнейших хлебов. Статистические сведения по материалам, полученным от хозяев. — СПб.; Пг., 1915 — 1917. —

Вып. 1—3.

Фабрично-заводская промышленность Европейской России за 1910 —

1912 гг. - СПб.; Пг., 1914-1915.

Фабрично-заводская промышленность в период 1913 — 1918 гг. // Труды ЦСУ. - М., 1926. - Т. 26. - Вып. 1-3.

Численность и состав населения СССР по данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. — М., 1984.

Юбилейный сборник Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел. — СПб., 1913.

Литература

Антонова С. И. Статистика фабричной инспекции как источник по истории пролетариата //Рабочий класс и рабочее движение в России. 1861 — 1917. — М., 1966.

349

Анфимов А. М. «Свод по России» как источник для изучения помещичьего хозяйства XX в. // Проблемы источниковедения. — М., 1959. — Т. 8.

Астафьев И. И. Русско-германская торговля в период империализма (опыт источниковедческого анализа) // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. — 1978. — № 2.

Бовыкин В. И. Формирование финансового капитала в России. Конец XIX в.- 1908 г. -М., 1984.

Бокарев Ю. П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. — М., 1981.

Воронцова С. В. Массовые источники по истории промышленности России конца XIX —начала XX в. — М., 1995.

Гозулов А. И. Местные переписи населения до революции //Ученые записки Ростовского-на-Дону финансово-экономического ин-та. — Ростов н/Д, 1941.-Т. 1.

Григорьев В. Н. Предметный указатель материалов в земско-статисти-ческих трудах с 1860-х гг. по 1917 г. — М., 1926—1927.- Вып. 1 — 2.

Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование. — М., 1993.

Дробижев В.З., Соколов А. К., Устинов В. А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры (Опыт структурного анализа по материалам профсоюзной переписи 1918 г.). — М., 1974. Ежов А. И. Организация статистики в СССР. — М., 1968. Жиромская В. Б. Всесоюзные переписи населения 1926, 1937, 1939 гг. История подготовки и проведения // История СССР. — 1990. — № 3.

Кабузан В.М. О достоверности учета населения России (1858—1917) // Источниковедение отечественной истории: сб. ст. — М., 1982.

Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. — М., 2003. Комиссаров 10. П., Славко Т. И. Бюджеты рабочих 20-х гг. как исторический источник (Вопросы источниковедения и методики обработки) // История СССР. - 1987. - № 2.

Ленин В. И. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности // Ленин В.И. Поли, собр. соч. — Т. 3.

Лшпвак Б. Г. Перепись населения 1897 г. о крестьянстве России (источниковедческий аспект) // История СССР. — 1987. — № 2.

Массовые источники по истории рабочего класса периода развитого социализма. — М., 1982.

Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма. — М., 1979.

Массовые источники по социально-экономической истории советского общества. — М., 1979.

Машихин Е.А., Симчера В. М. Статистические публикации в СССР. Библиографический указатель. — М., 1975.

Минарик Л. П. «Статистика землевладения 1905 г.» как исторический источник по изучению крупного помещичьего землевладения России в начале XX в. // Малоисследованные источники по истории СССР XIX— XX вв. - М., 1964.

350

Панин Л. И. «Списки населенных мест» Российской империи как исторический источник//Археографический ежегодник за 1959 г. — М., 1960.; Поляков Ю.А. Советская страна после окончания Гражданской войны, территория и население). — М., 1986.

Свавицкий И. А. Земские подворные переписи (Обзор методологии). —

И., 1961.

Свищев М.А. Налоговая статистика как источник для изучения соци-рьной структуры города 20-х гг. // История СССР. — 1985. — № 6.

Тарасюк Д.А. Военно-конские переписи конца XIX—начала XX в. // Источниковедение отечественной истории. 1989: сб. ст. — М., 1989.

Яцунский В. К. О применении статистического метода в исторической Науке // Исследования по отечественному источниковедению. — М.; Л., 1964.

■

Глава 10 ДОКУМЕНТЫ ЛИЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

Общая характеристика

Документы личного происхождения — собирательное наименование совокупности письменных исторических источников, созданных в частном порядке с целью самовыражения, самоосознания и самоутверждения автора. В источниковедении принято различать три главные их разновидности: личные дневники, частную переписку и воспоминания.

В основе различения — критерий адресности документа. Поверяя бумаге свои наблюдения, мысли и чувства, автор дневника обычно не предполагает постороннего читателя. Он как бы смотрит в зеркало. И подобно пушкинской царице задается вопросом: «Я ль на свете всех милее?» Частное письмо всегда имеет конкретного адресата, с учетом личных качеств которого автор формулирует свое сообщение. Воспоминания адресуются многочисленным, неизвестным автору, читателям. Очевидно, что каждой из указанных разновидностей документов личного происхождения присущи во многом отличные приемы реализации целевых установок автора.

Как документы личного происхождения также могут рассматриваться литературно-художественные произведения и произведения научного творчества.

Любой документ личного происхождения содержит непосредственную информацию о его творце и опосредованную — об описываемых им событиях. Особенности конкретных источников данного вида обусловлены индивидуальностью их создателей. Социальное происхождение автора, его общественное положение, профессия, жизненный опыт, мировоззрение, пол, возраст, характер, самочувствие, настроение, а также множество других факторов и обстоятельств влияют на содержание, достоверность, точность записей. Как нет двух одинаковых людей, так нет и двух одинаковых личных дневников, частных писем или воспоминаний.

Содержание документов личного происхождения часто поли-фонично: один и тот же автор может оставить в них свидетельства, существенные для изучения очень разных тем. Поэтому единая общепринятая классификация этого вида источников не выработана. Наибольшее распространение получила их группировка по двум признакам: по преобладающему тематико-хронологичес-

352

кому содержанию (например, о Столыпинской аграрной реформе, о Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.) и по социально-профессиональной принадлежности авторов (например, дворянин или крестьянин, дипломат или военный). Такое деление во многом условно, но оно позволяет фокусировать внимание на основном содержании источника и выделять то особенное, что характеризует позицию автора по отношению к описываемым событиям.

Сохранение документов личного происхождения зависит, прежде всего, от воли авторов и тех лиц, в собственности или распоряжении которых эти документы находились. Поэтому первоначально они откладываются главным образом в личных архивах. Но достаточно быстро дневники, частная переписка, воспоминания государственных и общественных деятелей, литераторов, ученых становятся объектом коллекционирования и собирания. В XIX— начале XX в. значительные коллекции личных источников отложились в Публичной библиотеке и в архиве Академии наук в Петербурге, в Публичной библиотеке Румянцевского музея и в Историческом музее в Москве, в библиотеках и музеях других университетских центров. В советский период собирание и хранение документов личного происхождения, наряду с библиотеками и музеями, осуществляли также государственные и партийные архивы.

Наиболее полные сведения о местонахождении личных архивных фондов, поступивших на государственное хранение, содержит справочник «Личные архивные фонды в государственных архивохранилищах СССР» (М, 1962. — Т. 1; М., 1963. - Т. 2; М., 1980. — Т. 3). Только немногими хранилищами (как, например, отделом рукописей преемницы Публичной библиотеки Румянцевского музея — Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина) изданы указатели находящихся в них рукописей, дневников и воспоминаний¹.

Значительное число опубликованных дневников и воспоминаний учтено в справочниках: «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. Аннотированный указатель книг и публикаций в журналах» (М., 1976—1989. — Т. 1 — 5); «История советского общества в воспоминаниях современников. Аннотированный указатель мемуарной литературы» (М., 1958— 1967. — Ч. 1 —2); «Советское общество в воспоминаниях и дневниках. Аннотированный указатель книг, публикаций в сборниках и журналах» (М., 1987—1994. — Т. 1 — 3). Сводных библиографических указателей опубликованных частных писем на русском языке за вторую половину XIX—начало XXI в. нет.

¹ См.: Воспоминания и дневники XVIII —XX вв. Указатель рукописей. — М., 1976.

12 Голиков 353

10.1.1. Личные дневники

Такие дневники содержат записи личного характера, ведущиеся в частном порядке изо дня в день. Как все документы личного происхождения они бывают разномасштабны — по социально-профессиональному положению авторов (императоры, министры, светские дамы, писатели, ученые, инженеры и т.д.) и по хронологическому охвату описываемых событий (десятилетия, несколько лет, недели и даже дни). В каждом конкретном случае ценность дневников как исторического источника определяется для исследователя той информацией, которую он может извлечь из них для своей темы. По сравнению с письмами и воспоминаниями дневники представляют собой более непосредственную форму самовыражения, самоосознания и самоутверждения личности.

От личных дневников, создаваемых по желанию их авторов, следует отличать служебные дневники, которые ведутся по обязательной форме в рамках выполнения должностных обязанностей. Таковы камер-фурьерские журналы, книги записей посетителей, дневники экспедиций и т.д.

Писатель М.М.Пришвин, который вел личный дневник на протяжении полувека, справедливо подметил: «Дневник пишется или для себя, чтобы самому разобраться в себе и вроде как бы посоветоваться с самим собой, или пишется с намерением явным или тайным войти в общество и в нем сказать свое слово»¹. Первое намерение преобладает при ведении подневных записей в продолжении длительного времени, когда заполнение дневника становится не просто привычным делом, но необходимостью, даже своего рода средством нравственной гигиены. Второе — при написании записок, побудительным мотивом к составлению которых послужили исключительные обстоятельства, давшие автору доступ к информации, заведомо ценной, но известной очень ограниченному числу лиц. В обоих случаях описание событий дается сквозь призму их восприятия автором, и вследствие этого является формой самохарактеристики.

Можно выделить три группы личных дневников, которые авторы ведут «для себя»: ^дневники-хроники, в которых, преимущественно для памяти, отмечаются день за днем существенные для автора события; 2) дневники-фотографии, в которых авторы стремятся зафиксировать информацию, представляющую для них служебный или профессиональный интерес (нередко в таких дневниках цитируются личные письма, документы, дается оценка упоминаемых событий и т.д.); это материал, к которому обращаются постоянно; 3) дневники-размышления, представляющие собой часто нерегулярные заметки, по-

¹ Пришвин М. U. Дневники. — М., 1990. — С. 364.

354

водом для которых обычно становятся общественно значимые события; в наибольшей степени характеризующие гражданскую позицию автора.

Приведем примеры конкретных дневников каждой из перечисленных групп. Образцом дне&ника-хроники является дневник императора Николая II. Он начал вести его тринадцати лет от роду, будучи цесаревичем, и не изменил привычке делать краткую запись о событиях минувшего дня ни в годы царствования, ни после отречения, когда он стал гражданином Романовым. Первые книжки для наследника престола изготовлялись по заказу. Для заметок за каждый день в них отводилась отдельная страница с заранее проставленной датой. Формат книжки не позволял делать пространные записи. Позднее для ведения дневника использовались тетради типа общей, учетной тетради, переплетенные в черную кожу. Но стиль записей — небольших по объему, лаконичных, фиксирующих факты преимущественно личной жизни и скупо отражающих события общественно значимые — в них сохранился. В течение 36 лет, день за днем, ровным, аккуратным почерком Николай II записывал то, что было ему интересно: какая была погода, с кем провел день, что делал.

Автор дневника-хроники (обычно фиксирует события дня как одинаково важные, он какбьц наблюдает за ними со стороны. Для такого дневника характерен постоянный интерес автора к определенным темам. Покажем это на примере записей, сделанных Николаем II в разные периоды жизни и в разных жизненных обстоятельствах. Чтобы избежать возможного упрека в искажении мысли автора, будем приводить подневные записи полностью¹.

Вот несколько фрагментов из дневников за 1894 г., сделанных в Ливадии; цесаревичу в это шремя 26 лет. Меньше чем через месяц он станет российским императором:

<*27- го сентября. Вторник. Утром после кофе, вместо прогулки, дрались с Ники каштанами, сначала перед домом, а кончили на крыше. В 2 часа отправились верхом к водопаду; влезли выше второй площадки. Опоздали к чаю. Сандрю и Ксения обедали у себя — провели вечер без них!

28- го сентября. Среда. Дешь был хороший, ветер стихал, хотя пароходы в море здорово качало. После завтрака отправились верхом за Папа и Мама, Ксенией и Сандро в Массандру. Управляющий Шелухин угостил нас земляникой, персиками, орехами и каштанами. Получил два письма от милой дорогой /Алике.

29- го сентября. Четверг. Утро было ясное, но к полудню небо затянуло тучами, хотя было совершенно тепло. Опять дрался с Ники шишками на крыше. Завтракали как всегда в 12 ч. У дорогого Папа вид как будто лучше, но самочувствие скверное по-прежнему — его

П и II и ШП1

¹ Дневники императора Николам II. — М., 1991.

355

мутит и опухоль в ногах мешает движению ног! Поехали верхом через Орианду вниз на plage. Видели яхту «Форос», которая проходила совсем близко, идя в Севастополь. Ночь была чудная и лунная».

Прошло десять лет. Автор дневника теперь глава великой державы — Российской империи. Почти год длится война на Дальнем Востоке. В стране назрела революция. Нижеследующие записи сделаны в 1905 г. в Царском Селе:

«8- го января. Суббота. Ясный морозный день. Было много дела и докладов. Завтракал Фредерике. Долго гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник — социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах.

9января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь.

10 января. Понедельник. Сегодня особых происшествий в городе не было. Были доклады. Завтракал дядя Алексей. Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрою. Гулял. Пили чай у Мама. Для объединения действий по прекращению беспорядков в Петербурге решил назначить ген.-м. Трепова генерал-губернатором столицы и губернии. Вечером у меня состоялось совещание по этому поводу с ним, Мирским и Гессе. Обедал Дабич (деж.)».

Минуло еще восемь лет. Казалось, ничто не предвещало новых потрясений. Царь с семьей в любимой им Ливадии. Подходил к концу последний предвоенный 1913 г.:

«27- го сентября. Пятница. Утром покатался на тройке до больших скал в Орианде и обратно при штиле. Отлично выкупался. Днем играли в теннис. Погода была чудная и теплая. После чая в садике занимался бумажками и военными отчетами. Обедали на балконе. С Ольгой, Татьяной и Аней сделал прогулку на автомобиле в Массандру при яркой луне. Вернулись в 10 ¹/₄.

28- го сентября. Суббота. Утром сделал хорошую прогулку и выкупался в море при 15 ¹/₂ °. До завтрака принял ген. Ренненкампфа. Кроме него завтракало 4 офицера Эриванского полка. Пошел дождь. Сидели дома и наклеивали фотографии в альбом. В 4 ¹/₄ поехал с дочерьми в Айтодор к Ксении и Сандро. После чая они показали новый дом, выстроенный для детей. В 6 час. принял Танеева. Был у всенощной и обедал со всеми.

29- го сентября. Воскресенье. Всю ночь дул порывистый N-й ветер. К нам в спальню занесло красную куропатку, кот. утром нашел под кроватью и сам выпустил в окно. День простоял очень холодный и

356

ольшею частью серый. Погулял до обедни. После завтрака поиграли теннис. Чай пили у себя. От 6 ч. до 8 принял Маклакова. Обедали: Митя и Татьяна Константиновна. Они просидели до 10 ¹/₄».

1917 год. Момент крушения Российской империи. Николай II
отрекается от престола, предав идею самодержавия и клятву при
миропомазании (венчании на царство). Его хроникальные записи
почти бесстрастны — автор отмечает только, что ему неприятны
измена, трусость и обман других:

«2- го марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будет бессильно [что-либо сделать, так как с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ¹/₂ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот. я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!

3- го марта. Пятница. Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20. прибыл в Могилев. Все чины штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9 ¹/₂ перебрался в дом. Алексеев пришел с последними известиями От Родзянко. Оказывается Миша отрекся. Его манифест кончается че-тыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше.

4- го марта. Суббота. Спал хорошо. В 10 ч. пришел добрый Алек. Затем пошел к докладу. К 12 час. поехал на платформу встретить дорогую Мама, прибывшую из Киева. Повез ее к себе и завтракал с нею и нашими. Долго сидели и разговаривали. Сегодня, наконец, получил две телеграммы от дорогой Алике. Погулял. Погода была отвратительная — холод и метель. После чая принял Алексеева и Фреде-рикса. К 8 час. поехал к обеду к Мама и просидел с ней до 11 час».

1918 год. Последние месяцы жизни в Екатеринбурге. Бывший
император живет по инерции и так же по инерции делает записи
в дневнике:

«5 мая. Суббота. Погода стояла сырая и дождливая. Свет в комнатах тусклый и скука невероятная! Во время игры с Марией у меня вышел настоящий трик-трак, так же редко, как четыре безика. Гуляли полчаса днем. Ужина дожидались с 8 до 9 час. Электрическое освещение в столовой поправили, а в зале еще нет.

6 мая. Воскресенье. Дожил до 50 лет, даже самому странно! Погода стояла чудная, как на заказ. В 11 ¹/₂ тот же батюшка с диаконом

357

отслужил молебен, что было очень хорошо. Прогулялся с Марией до обеда. Днем посидели час с четвертью в саду, грелись на теплом солнце...

25 мая. Пятница. День рождения дорогой Алике провел в кровати с сильными болями в ногах и др. местах! Следующие два дня стало лучше, мог есть, сидя в кресле».

Далее ежедневный характер записей в дневнике нарушается. За июнь их только 10, последняя — 30-го июня. За июль записи отсутствуют.

Известно, что Николай II неоднократно перечитывал эти свои заметки. Иногда вместе с женой. Он не допускал и мысли, что его дневники прочтут посторонние ему люди. В 1918 г. после расстрела царской семьи в Екатеринбурге дневники вместе с другими документами были доставлены в Москву и с этого времени хранятся в составе Государственного архивного фонда. Фрагменты дневника, начиная с 20-х гг. XX в., публиковались за границей и в СССР. Так стало возможным их использование в качестве исторического источника.

Показательно, что историками высказаны существенно различные мнения о познавательной ценности этого документа для изучения отечественной истории конца XIX—начала XX в. По утверждению А. Н. Боханова, дневники Николая II — не более чем «своеобразный каждодневный каталог встреч и событий, позволяющий с достаточной полнотой и последовательностью установить лишь два момента его биографии: где он был и с кем общался. Это сугубо личный, глубоко камерный документ, отражающий в самой общей форме повседневное времяпровождение»¹. Историк считает, что, поскольку царь «не думал оставлять потомкам историческое свидетельство», его «личные, лапидарные поденные заметки не позволяют делать никаких широких исторических обобщений»². К.Ф. Шацилло, напротив, уверен в бесспорной исторической ценности дневников последнего российского императора. По его словам, ценность эта состоит, прежде всего, в том, что «они ярко рисуют характер человека, почти четверть века стоявшего у кормила крупнейшей мировой державы»³.

Отмечая встречи и события день за днем, царь обычно не давал им оценки на страницах личного дневника. Но наряду с теми сведениями, которые автор хотел зафиксировать, есть и такие, сообщение которых в его намерение не входило. Совокупность этих сведений дает исследователям основание рассматривать казалось бы сугубо интимную информацию в общем контексте обществе!i-

-------------

¹ Боханов А.Н. Император Николай II. — М., 1998. — С. 32.

² Там же.

³ Шацилло К.Ф. Предисловие // Дневники императора Николая П. — М.,
1991.-С. 5.

358

но значимых фактов отечественной истории. Ежедневные записи Николая II поражают читателя своей обыденностью. Главный вывод, который позволяет сделать изучение дневника, — последний российский император не был сомасштабен выполнявшейся им общественной функции.

Примером дневника-фотографии могут служить подневные записи старшего советника Министерства иностранных дел Российской империи графа В.Н.Ламздорфа. Его дневник за 1886 — 1896 гг.¹ занимает совершенно особое место среди источников личного происхождения, принадлежащих перу отечественных дипломатов. Он позволяет с исчерпывающей полнотой установить тот круг информации, которую учитывали лица, принимавшие внешнеполитические решения в России в конце XIX в., а также выяснить мотивы их действий.

В служебные обязанности Ламздорфа входило: изучение текущей документации по МИД, подготовка директивных писем российским представителям за границей, утверждавшихся затем министром, шифровка и расшифровка секретных телеграмм (он был начальником комитета шифров). Министр иностранных дел Н. К. Гире, неограниченным доверием которого пользовался Ламздорф, обсуждал со своим советником содержание и результаты еженедельных докладов царю. После смерти Гирса в январе 1895 г. Ламздорф записал в дневнике: «Странным является мое положение в данный момент. Мои секретные архивы содержат все тонкости последнего царствования... Я работал в глубокой тени возле моего бедного старого начальника, меня никто не знает, и вот теперь, когда исчезли как он сам, так и государь, которому он так замечательно помогал править, я оказываюсь в положении единственного обладателя государственных тайн, являющихся основой наших отношений с другими державами».²

Ламздорф чрезвычайно дорожил своей особой информированностью, дававшей ему возможность быть в курсе всего происходящего. Так, 18 сентября 1895 г. флигель-адъютант германского императора Вильгельма II Х.Мольтке был принят Николаем II. Во время аудиенции он вручил царю собственноручное письмо кайзера. «Его Величество, —- записал Ламздорф, — в тот же день придал данное послание на прочтение г-ну Шишкину, временно "~равляющему министерством иностранных дел, который был в от же понедельник вызван на доклад в Царское Село»³. За не-

¹ См.: Дневник В.Н.Ламздорфа (1886— 1890). — М.; Л., 1926; Ламздорф В.Н.
невник. 1891 - 1892. - М.; Л., 1934; Ламздорф В.Н. Дневник. 1894— 1896. - М.,

$91.

² Ламздорф В. Н. Дневник. 1894—1896. — М., 1991.-С. 123.

³ Там же. -С. 244.

359

сколько часов, пока письмо находилось в министерстве, советник министра успел снять с него копию и подготовить для Шишкина проект докладной записки по поводу затронутых Вильгельмом II вопросов международных отношений. Эту записку с пометами на ней Николая II Ламздорф также скопировал для своего архива.

Следует отметить профессионализм и щепетильную точность Ламздорфа, проявлявшиеся даже в мелочах. Так, письмо Вильгельма II Николаю И, копию которого он включил в дневник, написано по-английски. Запись Ламздорфа сделана по-французски, но слова «на прочтение» и «доклад» даны по-русски.

Дневник был для дипломата, прежде всего, хранителем служебной информации. Но автор вполне осознавал значимость доступных ему сведений и для потомков. Он с удовлетворением отмечал в дневнике: «Мое положение дает мне возможность записывать факты, вскрывать подспудные стороны исторической игры в карты; это может оказаться полезным в будущем. Сколько исследований пришлось бы тогда делать в секретных и недоступных архивах, чтобы выяснить даже частицу того, что мне легко сделать сегодня путем фотографирования, если так можно выразиться, своего рабочего дня»¹.

Ламздорф вел дневник на французском языке. В нем также встречаются краткие вставки на русском языке и документы на немецком и английском языках. Издатели дневника отметили, что записи сделаны бисерным почерком с педантичной тщательностью и щепетильной точностью: все случаи цитирования обозначены кавычками, особо выделены резолюции царя на документах. Для дневника Ламздорф использовал толстые тетради в твердых переплетах, в которые он вклеивал вырезки из газет и сообщений телеграфных агентств. К некоторым из этих вырезок он делал примечания, в которых указывал источники информации и степень осведомленности органа печати.

За несколько месяцев записи в тетрадях отсутствуют. Эти пробелы в ряде случае восполняют черновые наброски дневниковых записей, вложенные автором в пакеты вместе с относящимися к ним по содержанию копиями документов и вырезками из русских и иностранных газет.

В публикацию дневника вошли наряду с чистовыми записями и вклейками в тетрадях также материалы, вложенные в пакеты и еще не внесенные автором в основной текст. Следует иметь в виду, что дневник издан не целиком: в публикацию не включены записи, имевшие, по мнению составителей, сугубо личный характер. Кроме того, дневник издавался в переводе на русский язык. Переводы, сделанные разными лицами, имеют отличия. По-

¹ Ламздорф В.Н. Дневник. 1894-1896... - С. 248.

360

этому в ряде случаев может оказаться необходимым обращение исследователя к оригиналу дневника Ламздорфа, находящемуся в составе его личного архивного фонда в ГАРФе.

Примером дневника-размышления — личных записей, сделанных под непосредственным впечатлением событий, — могут служить записи академика И. Д. Ковальченко. Автор предназначал их исключительно для себя. Фрагмент дневника за 1991 — 1992 гг. опубликован Л. В. Миловым как мемориальный¹. Заметки делались по многолетней привычке, выработанной преподавательской и научной работой, — мгновенно улавливать и письменно фиксировать суть информации, сразу формулировать собственные соображения, прогнозировать развитие событий, делать практические выводы.

«25. VIII.91. Всякий переворот (выделение здесь и далее авт.) (дворцовый, государственный, военный) — явление негативное, ибо в той или иной мере ведет к диктатуре и к нарушению нормального развития. 1. Смена руководящего эшелона и разной степени репрессии. При значительном] размахе это ведет к снижению профессионализма и опыта управленческих и других кадров и возникновению слоя недовольных. 2. Ломка старых управленческих структур и институтов без надлежащей готовности новых систем, сбои в координации и субординации элементов системы. Особенно опасно вторжение политики в экономику. Оправдано только в том случае, если сметаются преграды для широкого прогресса...»

«21 декабря 91 г. 22.30. Сегодня в Алма-Ате произошел очередной государственный переворот. Главы 11 бывших союзных республик, а ныне независимых государств, приняли решение об упразднении СССР и образовании Союза Независимых государств. Распалось существовавшее более 1000 лет государство. В обстановке расцвета нацио-| нального эгоизма, политических амбиций местных лидеров и борьбы за полную независимость, характерной для последней пары лет, такой исход был неизбежен. Но при более высоком классе местных политических лидеров и их окружения упразднение единого государства и замена его Союзом государств могло быть демократическим и конституционным, ибо ведь есть Съезд народных депутатов, Верховный Совет и Президент страны. Но как и везде и во многом верх взял красногвардейски-омоновский способ действия. Плевали не только на высшие структуры и мартовский референдум 1991 г., когда более 2/3 населения страны высказались за Союз, но и напрочь забыли, что кроме всех мандатов, на которые ссылаются, есть еще 1000-летний мандат истории. А он никому не дан. За игнорирование этого мандата раньше или позже история вынесет свой приговор».

Разумеется, по дневникам одного человека нельзя реконструировать ход глобальных изменений в стране в целом. Они — только

¹ Ковальченко И. Д. Заметки о текущем моменте. Из неопубликованных матери-)лов // Вестник Московского университета. (Серия 8. История.) — 1997. — № 3.

361

штрих к общей картине. Но охарактеризовать автора, его отношение к описываемому вполне возможно. Суть последнего, думается, определяет следующее замечание: «Ломать могут все, но строить надо уметь».

Механизм целенаправленного создания личного дневника, претендующего на сохранение для потомков максимально полной и точной информации об исторически значимых событиях, подробно раскрыл М.К. Лемке в предисловии к публикации книги «250 дней в царской Ставке (25 сентября 1915 — 2 июля 1916)». (Пг., 1920). Возглавив «Бюро печати» при Ставке Верховного главнокомандующего русской армией, Лемке «с систематической аккуратностью и точностью ежедневно записывал все, что удавалось узнать за день». «Бесчисленные документы» тщательно копировались: «когда на месте, в управлении же, когда дома, когда в театре, в ресторане, на дежурстве в аппаратной секретного телеграфа (больше всего)». Ежедневные беседы с людьми, «хорошо знавшими то, что ставилось предметом умышленно направлявшегося... разговора», часто после проверки, записывались «по возможности немедленно». Вечером и ночью записи обрабатывались «дома, на покое, за несколькими запорами входных дверей, и вместе с копиями документов вносились в очередную тетрадь». Автор неукоснительно соблюдал правило: не ложиться спать раньше, чем будут записаны впечатления «всего истекшего дня». Утром «незагроможденная память была опять готова к восприятию новых сведений и впечатлений».

По словам Лемке, ни на минуту не забывая свою роль — «преимущественно роль фотографа и фонографа», он иногда все же «не чувствовал сил отказаться от роли ретушера и даже публициста», «не мог не отразить в известной доле своего внутреннего "Я" на страницах собственного "Дневника", потому что он, как и всякий вообще дневник, есть отражение фактов, мыслей и чувств в сознании и сердце живого человека»¹.

31 декабря 1915 г., подводя своеобразный итог месячного пребывания в Ставке, Лемке записывает: «Ясно вижу, что, вообще, на службе, нет людей, которые думали бы о добросовестном выполнении дела; нет, все это чиновники 20-го числа и внеочередных "пособий". Какое ничтожество! Какой безвыходный круг. Кому из них дорога Россия? О ней все говорят не с большим одушевлением, чем о съеденной вчера плюшке (они еще есть у нас в собрании и очень вкусные). Да, кто после частного самостоятельного дела побудет в проклятом болоте казенной службы, тот поймет, как нелепы мечты о сколько-нибудь скором обновлении страны с этим подлым механизмом. Вот где школа жизни, вот где можно

или стать революционером, или научиться презирать людей, или самому сделаться негодяем. Одно можно сказать, что при всяком перевороте — разумеется, левее кадетского — все (выделено авт.) русские чиновники, исключая рядовой мелочи, и все военные генералы и штаб-офицеры должны быть заменены в самый короткий срок, иначе любому перевороту грозит быть аннулированным пассивным сопротивлением этой гнусной банды. Сила ее страшна, она может свести на нет все реформы любой революции. Единодушие этой саранчи поразительно»¹.

Публицистичность — неотъемлемое свойство дневников, создаваемых с целью оставить потомкам свидетельство того, как повернулась история.

Грани, отделяющие дневники от частной переписки и воспоминаний, подвижны. Часто эти разновидности документов личного происхождения как бы взаимопроникают друг в друга. Так, Ламздорф цитирует в дневнике полученные им личные письма и свои ответы на них (копии которых хранил). Возможно преобразование одной разновидности документов личного происхождения в другую. Например, М. А. Газенкампф составил дневник за период службы при Главной квартире русской армии в Русско-турецкую войну 1877—1878 гг., сделав дословные извлечения из 116 писем жене и включив в текст документы, сохранившиеся у него частью в подлинниках, а частью в копиях. Этот дневник первоначально был напечатан в журнале «Вестник Европы», а затем вышел отдельным изданием².

Частная переписка

Частное письмо — это письменное личное обращение автора к определенному адресату. Такое обращение, как правило, предполагает ответ корреспондента. Возникает переписка, которая выполняет функцию заочного личного общения. «Нужно же кому-нибудь высказаться», — замечал генерал А.А. Брусилов в письме с фронта жене и тут же прибавлял: «Только сердечно прошу никому ни слова не говори»³.

Не всякое личное письмо является частным. Так, следует иметь в виду, что личные письменные обращения, адресованные должностным лицам, в государственные учреждения, в общественные организации, в редакции газет и т.д., становятся частью делопроизводственной документации получателя. Личные послания глав

¹ Лемке М.К. 250 дней в царской Ставке (25 сентября 1915 — 2 июля 1916). — Пг., 1920. - С. XV-XVI.

362

¹ Лемке М.К. 250 дней в царской Ставке (25 сентября 1915 — 2 июля 1916)... ¹ Газенкампф М. А. Мой дневник 1877— 1878 гг. — СПб., 1908. ³ ГА РФ, ф. 5972, оп. 3, д. 69, л. 241 об. А.А.Брусилов — Н.В.Брусиловой. 10 октября 1916 г. Рукопись. Автограф.

363

государств и правительств обычно изначально создаются как делопроизводственные документы. Например, проекты писем и телеграмм российского императора Николая II, адресованные лично «дорогому кузену Вилли» — германскому императору Вильгельму II, тщательно готовились в аппарате Министерства иностранных дел в Петербурге.

Устойчивыми формальными элементами частного письма являются: указание адресата, даты и места написания, обращение к адресату, подпись автора. Содержание частного письма не регламентируется; в нем могут быть затронуты любые общественные или личные вопросы, представляющие интерес для обоих корреспондентов.

Письма, в которых сообщается о заведомо общественно значимых событиях, традиционно используются как исторические источники.

Например, помощник присяжного поверенного округа Санкт-Петербургской судебной палаты А. Ф. Керенский начинает письмо родителям в Ташкент, датированное 25 января 1905 г., вполне обычно для сугубо личного письма: «Дорогая Мама! Как твое здоровье, чем ты была больна, долго ли хворала?! Мы так давно не имели писем, что совсем ничего не знаем, что у вас творится. Да, каюсь, и сам давно не писал...» Но далее, объясняя свое длительное молчание, он рассказывает о политических событиях января в столице, свидетелем которых стал: «...никогда не видел такой дисциплинированной, тихой, серьезной, даже религиозно настроенной толпы — стояли сплошными массами 10-ки тысяч рабочих и ни одного пьяного, ни одного ругательства не было слышно — они стояли, веря, что их никто не обидит. Я ушел часов около трех, а в три был уже залп в упор в толпу, стоящую около Дворц. площади на углу Алекс. Сада, еще раньше стреляли в женщин, шедших впереди у Троиц. Моста, и об этом в толпе разговаривали уже при мне, но толпа не верила. Они поверили, когда первые их ряды упали на землю в крови. Ужасное п