Статность и статус, лицо и фигура

Айзенк Г., Айзенк М.

Исследования человеческой психики.

УДК 820

ББК 88.5

All

Hans EYSENCK & Michael EYSENCK

MIND WATCHING

Why we behave the way we do

Айзенк Г., Айзенк М.

All Исследования человеческой психики. — М; Изд-во

ЭКСМО-Пресс, 2001. - 480 с, илл. ISBN 5-04-008247-9

Почему мы ведем себя именно так в критические моменты нашей жизни, почему подчас испытываем сильнейшие эмоции, а иной раз в подобной же ситуации являемся лишь сторонними наблюдателями происходящего? В чем кроется загадка человеческой психики, что заставляет нас чувствовать и поступать именно таким образом⁹ Всемирно известные психологи Ганс Айзенк и Майкл Айзенк попытались дать ответы на эти непростые вопросы.

Кроме того, вы узнаете, как психология может помочь в борьбе с раком и сердечно-сосудистыми заболеваниями, как повысить коэффициент интеллектуального развития и расширить объем памяти, как воспользоваться знаниями, которыми обладают животные, что такое «фактор счастья» и как «измерить» силу любви и привязанности.

Авторов интересуют также психология преступлений, воздействие телекультуры на наше поведение и многие другие вопросы.

Книга будет интересна профессиональным психологам, студентам и всем, кого занимают проблемы человеческой психики.

УДК 820 ББК 88.5

ISBN 5-04-008247-9

Personality Investigations, Publications & Services Ltd and Michael Eysenck 1981, 1989, 1995

«ЭКСМО-Пресс», издание на русском языке, оформление, 2001

Предисловие

Одна из наших главных забот при написании этой книги — продемонстрировать, что только путем интеграции знаний различных научных дисциплин мы можем надеяться когда-либо обрести полноценное понимание наших поступков и нашего поведения. Психология находится на перекрестке нескольких наук, в числе которых физиология, генетика, биология, антропология, зоология и социология. Структура этой книги основана на предположении, что люди могут и должны рассматриваться под несколькими различными углами зрения.

В разделе «Межличностные отношения» мужчины и женщины рассматриваются в качестве общественных животных и членов групп. Другие люди — исключительно важный элемент нашего окружения, и психология должна учитывать этот факт. Это сходно с предметом изучения социологии, но социальные психологи в большей степени склонны применять научный подход к социальным явлениям, чем социологи.

В разделе «Знания, которые дают нам животные» человеческие особи рассматриваются в свете эволюции. Такой подход очевидным образом перекликается с зоологией и биологией и позволяет нам увидеть границы, в которых мы были сформированы эволюционными силами. Акцент делается на приматах — на челове-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

кообразных и других обезьянах, — так как последние в гораздо большей степени могут дать нам действительно важную информацию о нас самих, чем столь любимые некоторыми психологами крысы и голуби.

В разделе «Мозг, личность и эмоции» люди рассматриваются, так сказать, изнутри. Это традиционно является территорией, исследуемой учеными в области физиологии, но есть немало психофизиологов, которые считают (как и мы), что физиология и психология тесно связаны между собою. Этот раздел также освещает некоторые аспекты дискуссии «Наследственность или воспитание?» и, таким образом, имеет отношение к генетике.

В разделе «Восприятие и решение проблем» мужчины и женщины рассматриваются с точки зрения психологических трудностей, которые возникают перед ними вследствие необходимости приспосабливаться к сложной среде обитания. Это требует использования многочисленных психических процессов, включая внимание, восприятие, мышление и память. Этот раздел, возможно, наиболее чисто психологический в том смысле, что другие науки обычно не изучают эти процессы детальным образом.

Раздел «Сферы применения психологии» освещает важные направления прикладной психологии. Главы этого раздела демонстрируют огромную ценность психологии для лечения заболеваний, воспитания детей, улучшения нашей образовательной системы и даже для понимания корней политической идеологии.

В общем, наша надежда связана с тем, что психология сможет добиться реальных успехов, интегрируя знания, получаемые с помощью различных научных подходов. Некоторые из этих подходов подробно обсуждаются в этой книге, и мы показываем, какие успехи уже достигнуты. Тем не менее пока психология — только неуверенно ступающий ребенок; когда-нибудь он вырастет.

МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Когда люди сосуществуют вместе, имеют место очень сложные психологические процессы. Социальным поведением людей интересуются и социологи, и социальные психологи, но сегодня первые проявляют преимущественный интерес к большим группам внутри общества — политическим организациям, социальным классам, профессиональным объединениям, — в то время как последние в большей степени интересуются небольшими группами — по 20 или менее человек.

На практике возможности социологов ограничены простым наблюдением и выдвижением гипотез относительно причин происходящего. У них обычно нет возможности вносить изменения в способы управления большой организацией с тем, чтобы исследовать их последствия. Другими словами, социологи не могут проводить эксперименты в традиционном смысле этого слова. Это не обязательно означает ущербность социологических исследований. В конце концов, астрономы тоже не способны напрямую влиять на процессы, происходящие во Вселенной, чтобы посмотреть, что произойдет, но они сделали огромные открытия.

В отличие от социологов и астрономов социальные психологи очень легко могут проводить экс пери-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

менты. Они имеют возможность организовывать небольшие группы, они могут манипулировать деятельностью, в которой принимают участие такие группы, и они даже могут решать, кому позволить с кем говорить и когда. Некоторые лучшие плоды их труда обсуждаются в последующих главах.

Одно из наиболее печальных явлений современной городской жизни — хорошо известная тенденция прохожих и очевидцев не реагировать на ситуации, требующие помощи или экстренного вмешательства. В этом часто винят общее равнодушие и эгоистичность западного общества, однако существуют убедительные свидетельства (Глава 1) того, что здесь играют роль и другие факторы. Например, когда мы видим, что другие люди не реагируют на какую-либо ситуацию, мы делаем предположение, что ничего серьезного не случилось.

Исключительно интересным и важным представляется следующий вопрос в социальной психологии: чем привлекают люди друг друга? В то время как люди обычно говорят, что важнее всего для них личные качества, такие, как дружелюбие, честность и сердечность, исследования показывают, что физическая привлекательность имеет гораздо большее значение, чем обыкновенно предполагается. В самом деле, Майкл Эфран из университета Торонто (Глава 2) обнаружил, что присяжные были менее уверены в виновности привлекательных обвиняемых и назначали им гораздо более мягкое наказание!

В Главе 3 мы обсуждаем тайны невербальной коммуникации — прикосновение, зрительный контакт, улыбки, личное пространство. Этим способом общения мы пользуемся для выражения положительных и негативных чувств по отношению к другим. Наиболее удивительным в невербальной коммуникации является то, что зачастую ни коммуникатор, ни реципиент не подозревают о происходящем. Тем не менее мы

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

пользуемся поразительно богатым набором невербальных сигналов и удивительно восприимчивы к ним.

Многие социальные психологи проявляют интерес к влиянию власти и статуса на человеческое поведение. В конце концов, между членами многих социальных групп имеются существенные различия в статусе. Это особенно очевидно на работе, где начальник воспринимается в качестве лидера, а все остальные играют подчиненную роль. Но катастрофические последствия подчиненного положения ясно раскрываются при изучении истории, которая полна ужасающих примеров злоупотребления властью и рабского подчинения ей.

На первый взгляд кажется, что сложно исследовать такие проявления власти в лабораторных условиях. Тем не менее Филип Зимбардо (Глава 5) организовал экспериментальную тюрьму в стенах Стэнфорд-ского университета, использовав в качестве условных охранников и заключенных студентов с хорошей репутацией. Естественно, он предположил, что они будут вести себя цивилизованно в данных условиях. К его удивлению, условные охранники быстро начали злоупотреблять своей властью над условными заключенными. В еще более известном и необычном исследовании, проведенном в Йельском университете, Стэнли Мильграм (Глава 4) обнаружил, что многие люди были готовы к тому, чтобы подвергнуть несчастную жертву почти смертельным разрядам электрического тока, если такой приказ они получали от лица, облеченного властью.

Поскольку в этих экспериментах участвовали вполне нормальные и уравновешенные люди, и Зимбардо, и Мильграм сделали вывод, что злоупотребления властью имеют место главным образом потому, что общество внедряет в сознание своих граждан понятие о том, что они должны подчиняться лидерам независимо от того, что им приказывают. Другими

10 Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

словами, злоупотребление властью неизбежно в некоторых ситуациях и не обязательно происходит потому, что лидеры — садисты или психопаты.

Впрочем, мы считаем, что индивидуальные отличия людей имеют более важное значение, чем допускали Зимбардо и Мильграм. Только некоторые из участников их экспериментов злоупотребили своим положением, и ни Зимбардо, ни Мильграм в действительности не объяснили этот факт.

Немало ожесточенных споров ведется по поводу возможных негативных влияний на общество откровенной пропаганды секса и насилия средствами массовой информации. Эти споры породили гораздо больше ненависти, чем ясности, отчасти потому, что многие из их участников представляют заинтересованные стороны. Психологи провели немало трудной исследовательской работы в этой области, и ее плоды рассматриваются в Главе 6. Действительно, есть некоторые типы людей, которые начинают вести себя более агрессивно и жестоко под воздействием того, что они видят, слышат и читают.

Один из главных уроков исследований Зимбардо и Мильграма состоит в том, что люди нередко ведут себя агрессивным и жестоким образом в основном под влиянием ситуации, в которой они оказываются. Это подтвердилось во время эксперимента (Глава 7), в котором совершрнно здоровые в психическом отношении добровольцы обращались в психиатрические больницы с жалобами на фиктивные расстройства. Дэвид Розенхан из Стэнфордского университета, проводивший это исследование, предсказал, что в таких обстоятельствах психиатры, вовлеченные в эксперимент, будут склонны к тому, чтобы навешивать ярлык душевнобольного совершенно на нормальных людей, и именно так и случилось.

К счастью, вывод Розенхана о том, что мы не способны отличить психически здорового от психически

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

больного человека, по-видимому, не соответствует действительности, хотя не может не тревожить то, что, ярлыки, которые приклеивают людям, существенно влияют на то, как мы воспринимаем их. Если вы встречаете кого-либо на вечеринке, вы почти наверняка будете относиться к нему иначе, если вам скажут, что он шизофреник или психопат, чем в том случае, если вам скажут, что он врач. Это, конечно, разумная политика. Но что, если ярлык неверен?

Есть важный морально-этический момент, заслуживающий размышлений при чтении этих глав. Многие из наиболее поразительных психологических открытий являются результатом исследований, в которых участникам дают совершенно ложную информацию об основных сторонах эксперимента.

Большинство психологов станет утверждать, что цели оправдывают средства. Другими словами, если эксперимент приводит к довольно важным открытиям, они могут оправдать известную долю психологического дискомфорта, связанного с положением участника. Такая позиция не лишена смысла, однако возникает два щекотливых вопроса. Во-первых, насколько согласны участники и экспериментаторы в своем мнении относительно ценности проводимого эксперимента? Во-вторых, предсказуем ли психологический дискомфорт, испытываемый участниками, до начала проведения эксперимента? Однозначных ответов на такие вопросы нет. Впрочем, и Британское психологическое общество, и Американская психологическая ассоциация выпустили в последние годы специальные руководства по этическим принципам.

Злой самаритянин

Один из повторяющихся образов нашего времени — образ человека, подвергшегося нападению и зовущего на помощь в центре огромного равнодушного города: его крики остаются неуслышанными, очевидцы продолжают заниматься своими делами, не делая ровным счетом ничего, чтобы прийти ему на помощь. Это вопиющее безразличие используется в качестве свидетельства равнодушного и апатичного отношения, которое порождают в большинстве своих обитателей современные большие города.

Несомненно, есть немало реальных происшествий, которые служат подтверждением этой мрачной картины. Знаменитый пример — случай с Китти Джи-новиз, которую зарезали в одном из деловых районов Нью-Йорка — Квинсе, когда она возвращалась с работы домой в 3 часа дня. Несмотря на то что было 38 свидетелей, которые не просто видели, но наблюдали за убийством из своих окон, никто из них не вмешался. Только один человек хоть что-то предпринял, позвонив в полицию, но даже на этот шаг он пошел только после того, как посоветовался с другом, живущим в другой части города.

После того как эта наводящая ужас история появилась на страницах «Нью-Йорк тайме», последова-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ли гневные письма читателей, некоторые из которых требовали опубликовать имена очевидцев этого убийства с тем, чтобы их можно было подвергнуть заслуженному ими общественному порицанию. Различные известные психиатры попытались объяснить апатичное отношение очевидцев. Более интересным, чем сами объяснения, был тот факт, что они практически не имели ничего общего. Доктор Джордж Сербан утверждал следующее: «Это атмосфера Нью-Йорка, атмосфера несправедливости. Ощущение, что вы навлечете на себя несчастье, если проявите активность, и не важно, что вы сделаете, вы будете страдать». Доктор Ральф С. Бэней полагал, что апатичность наблюдателей была вызвана смешением фантазии и реальности, смешением, порожденным нескончаемым потоком насилия на телевидении: «Мы преуменьшаем урон, который несут мозгу эти аккумулированные образы... они были оглушены, парализованы, загипнотизированы от возбуждения. Увлечены разворачивающейся на их глазах драмой, действием и в то же время не вполне уверены в том, что все это происходило в действительности». Возможно, наблюдатели ожидали, что объявится Бэтмен и решит проблему!

В другом происшествии в Нью-Йорке, на этот раз в Бронксе, была изнасилована и избита телефонистка, находившаяся одна в офисе. На короткое время она вырвалась из рук насильника и выбежала, голая и окровавленная, на улицу, крича о помощи. Примерно 40 человек наблюдали средь бела дня, как насильник пытался затащить свою жертву внутрь. Никто из них не пришел ей на помощь, несмотря на ее крики. Ее спасли два полицейских, которые случайно проходили мимо.

Был еще случай с Эндрю Мормиллом, семнадцатилетним юношей, которого пырнули ножом, когда он ехал домой в метро в Манхэттене. Несмотря на то что нападавшие тут же вышли из вагона, никто из находившихся в вагоне одиннадцати человек не попы-

Ганс АИЗЕНК и Майкл АИЗЕНК

тался оказать помощь юноше, пока тот истекал кровью. На этом убийстве был основан сюжет полнометражного художественного фильма «Происшествие».

Контрольный эксперимент: распыление ответственности

Джон Дарли и Бибб Латане из Нью-Йоркского университета заинтересовались случаем с Китти Джи-новиз. Была ли очевидная апатия, продемонстрированная свидетелями происшествия, вполне тем, чем она казалась? Они указали, что хотя предположение о том, что чем больше людей является очевидцами происшествия, тем выше вероятность того, что жертве придут на помощь, кажется разумным, в данном случае оно оказалось совершенно неверным. При таком количестве очевидцев ведь кто-то должен же был прийти девушке на помощь?

Дарли и Латане пришли к парадоксальному выводу, что жертва может находиться в более благоприятном положении, когда имеется всего лишь один очевидец, чем когда есть несколько очевидцев. В такой ситуации ответственность за оказание помощи жертве ложится исключительно на одного человека, а не распыляется среди многих. Другими словами, когда имеется много свидетелей преступления или происшествия, происходит распыление ответственности. Возможная вина за неоказание помощи также распределяется. Каждый человек в этой ситуации несет на себе только небольшую долю вины.

Дарли и Латане подвергли проверке свои идеи в серии экспериментов, в которых экспериментатор объяснял, что он пытается выяснить характер тех личных проблем, с которыми сталкиваются студенты вузов в стрессовых условиях городской жизни. Для того чтобы избавить студентов от смущения при обсужде-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

нии личных проблем перед незнакомыми людьми, им сказали, что они сохранят анонимность и будут помещены в разных комнатах. Экспериментатор сообщил им, что он не будет слушать их разговоры, поскольку присутствие постороннего слушателя могло оказать сковывающее влияние. Общение должно было протекать с помощью микрофонов и наушников. Каждый раз участников эксперимента заставляли думать, что в обсуждении принимает участие один, два, три или шесть человек. На самом деле в каждом «разговоре» был только один реальный участник — все остальные «участники» были представлены магнитофонными записями.

Будущая «жертва» высказывался первым, сказав, что ему трудно дается привыкание к Нью-Йорку и академическим требованиям. С некоторым смущением в голосе он упомянул, что подвержен припадкам, особенно во время напряженных занятий или сдачи экзаменов. Затем о своих проблемах высказались все остальные «участники», после чего снова заговорил «жертва». Он говорил громко и бессвязно, закончив, запинаясь, следующим образом: «У меня, кажется, начинается припадок. Мне нужна помощь, нужна помощь, помощь (задыхающимся голосом)... Я умираю, я... умираю... помогите... у меня припа... (звуки затрудненного дыхания, тишина)».

Исследователи хотели выяснить, кинутся ли участники эксперимента на помощь студенту, у которого, по всей видимости, начался эпилептический припадок. Из тех участников, которые считали, что они были единственным человеком, кто знал о том, что у «жертвы» начался эпилептический припадок, каждый вышел из комнаты и сообщил о случившемся. В свою очередь, из тех, кто считал, что призывы жертвы о помощи слышали также четыре других участника, только 62 процента отреагировали незамедлительно. Поскольку каждый участник эксперимента слушал одну

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

и ту же пленку с записью, очевидно, что произошло распыление ответственности.

Конечно, все это представляет больше академический интерес с точки зрения жертвы. Ей все равно, кто поможет ей, главное, чтобы кто-нибудь помог. Для нее главный вопрос — выше ли ее шансы на получение помощи, скажем, при пяти свидетелях, чем при одном. В исследовании Дарли и Латане шансы «жертвы» на получение помощи в течение 45 секунд после начала припадка равнялись примерно 50 процентам при единственном свидетеле и 0 процентов при пяти свидетелях. Другими словами, более вероятно, что помощь придет, и более быстро, когда имеется только один очевидец.

Другое интересное наблюдение, сделанное Дарли и Латане, касалось понимания участниками эксперимента тех факторов, которые определяли, реагировали ли они на призывы о помощи или нет. Участники, которые считали, что помимо них свидетелями припадка были еще четыре человека, и говорили, что они осознавали этот факт, когда случился эпилептический припадок, согласно заявляли, что это не оказало никакого влияния на их поведение.

Дарли и Латане также рассмотрели поведение тех участников, которые не проявили активности и не сообщили о случившемся. Несмотря на стереотипное представление о таких людях, они ни в коем случае не были «апатичными». Большинство из них поинтересовалось у экспериментатора, как чувствует себя жертва и оказали ли ему помощь. Многие проявляли различные признаки нервозности (дрожащие руки, вспотевшие ладони) и в действительности казались более эмоционально возбужденными, чем участники, которые сообщили о случившемся. Судя по всему, они решили не вмешиваться, но пребывали в неприятном состоянии нерешительности.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

По примеру других

Конечно, количество очевидцев ни в коем случае не является единственным фактором, который определяет, окажут ли жертве помощь или нет. Как указали Дарли и Латане, реагирование на экстремальную ситуацию включает несколько этапов. Во-первых, происшествие должно быть замечено и истолковано. Процесс интерпретации крайне важен, так как многие ситуации подобного рода могут быть истолкованы по-разному: у мужчины, лежащего в канаве, может быть сердечный удар или он может быть сильно пьян. В свете выбранной интерпретации очевидцу необходимо решить, в чем состоит его обязанность, какого рода помощь требуется от него. Затем он должен действовать согласно принятому решению.

Латане и Дарли вполне справедливо утверждали, что процесс интерпретации особенно важен. Экстремальные ситуации редки, и большинство из нас плохо готовы к тому, чтобы распознавать их или реагировать на них. Итак, какого рода информацию мы используем для того, чтобы прояснить ситуацию? В большинстве случаев мы ориентируемся на других людей. Если они выглядят обеспокоенными, значит, это экстремальная ситуация. Если они остаются спокойными и невозмутимыми, случившееся можно спокойно игнорировать.

Для подтверждения влияния социальных факторов Латане и Дарли провели простой эксперимент, в котором две девушки играли в мяч в зале ожидания железнодорожного вокзала в Нью-Йорке. Когда мяч бросался соучастнице эксперимента, она либо с энтузиазмом присоединялась к игре, либо обвиняла девушек в том, что они ведут себя по-детски и поступают опасно, и тотчас отталкивала от себя мяч. Если соучастница реагировала негативно, никто из тех, кто находился в зале ожидания, не присоединялся к игре;

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

но если соучастница присоединялась к игре, так же поступали 86 процентов всех присутствовавших людей. Более того, в последнем случае люди подходили из отдаленных концов зала ожидания, чтобы присоединиться к играющим, и главной проблемой девушек было, как поскорее закончить игру!

Значение социального влияния на решение очевидцев оказать или не оказать помощь было продемонстрировано в другом исследовании, на этот раз проводившемся в Принстонском университете Джоном Дарли и его коллегами. Всех участников попросили сделать некоторые рисунки и поместили либо в комнату поодиночке, либо вместе с другим участником. Участники сидели либо лицом, либо спиной друг к другу. В то время как они рисовали, рабочий в соседней комнате опрокинул на себя какой-то тяжелый щит, который упал с оглушительным звуком. Вслед за этим последовали вскрик «Моя нога!» и громкие стоны. Девяносто процентов участников, которые находились в комнате в одиночестве, бросились на помощь к рабочему, 80 процентов пар участников, сидевших лицом к лицу, отреагировали на грохот, но только 20 процентов пар участников, сидевших спиной к спине, попытались прийти на помощь.

Почему такая огромная разница между парами, которые сидели лицом к лицу и спиной к спине? Почему расположение, не позволявшее видеть лицо другого, имело столь существенное значение? Ответом может быть то, что интерпретация неоднозначного события, такого, как звук падения, подвергается значительному воздействию со стороны реакций других людей. При расположении лицом к лицу каждый участник мог видеть встревоженную реакцию другого, что усиливало интерпретацию случившегося как действительного происшествия. Практически все участники, сидевшие лицом к лицу, выражали своим поведением тревогу по поводу звука падения, но только

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

половина сидевших спиной к спине интерпретировали падение в таком же ключе. Таким образом, поведение других очевидцев крайне важно и может оказывать самое разное воздействие. Не раз отмечались случаи массовой паники, иногда с катастрофическими последствиями. Обвал фондового рынка в октябре 1987 года как раз такой случай. С другой стороны, если кто-то из членов группы показывает своим пассивным и незаинтересованным поведением, что происшедшее не является чрезвычайным событием, реакция остальной группы может быть подавлена.

Негативные последствия социального влияния были исследованы Латане и Дарли в другом эксперименте, в котором участники столкнулись с неоднозначной, но потенциально опасной ситуацией (в комнату, где находились участники эксперимента, через небольшое вентиляционное отверстие подавался дым). Они оказывались в этой ситуации в одиночестве, с двумя другими участниками или с двумя помощниками Латане и Дарли, которые получили инструкцию посмотреть на дым, пожать плечами, а затем полностью игнорировать его.

Семьдесят пять процентов участников, находившихся в одиночестве, вышли из комнаты, чтобы сообщить о возможной аварийной ситуации, в отличие от 10 процентов тех, кто находился в компании сообщников исследователей, игнорировавших опасность. Как указал много лет назад автор комедий и профессор Гарвардского университета Том Лерер, люди скорее умрут, чем выставят себя дураками! Очевидно, что именно невозмутимое поведение двух соучастников подавляло реакцию участников эксперимента, так как о дыме чаще сообщалось в том случае, когда в комнате присутствовали три настоящих участника, каждый их которых усиливал опасения другого.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Количественный фактор

Словом, может быть небезопасно полагаться на старую пословицу, гласящую, что «безопасность в количестве»¹. Если при происшествии присутствуют несколько очевидцев, они могут быть менее расположены, чем один-единственный очевидец, предпринять какие-либо меры. Это может быть следствием того, что каждый из них не чувствует, что именно он обязан вмешаться, или следствием того, что пассивное и сдержанное поведение других очевидцев указывает на отсутствие чрезвычайных обстоятельств, требующих экстренных мер. Нежелание принимать на себя ответственность или ее распыление в толпе кажется более выраженным среди женщин, чем среди мужчин, возможно, вследствие культурной традиции, по которой женщины предоставляют мужчинам брать на себя инициативу в экстремальных ситуациях.

Бибб Латане и его коллеги также просили людей хлопать в ладоши или кричать как можно громче либо поодиночке, либо в небольших группах разного количества, и обнаружили, что звук двенадцати хлопающих ладоней даже в три раза не громче звука двух ладоней. Та же самая картина наблюдалась й тогда, когда люди кричали. Они сделали вывод, что это — свидетельство того же поведения, которое демонстрируют группы очевидцев, а именно свидетельство перекладывания ответственности друг на друга.

Существуют ли обстоятельства, при которых присутствие других очевидцев может скорее способствовать, чем препятствовать прямому вмешательству? Возможно, желание снискать одобрение со стороны окружающих может иногда побудить очевидца прийти на помощь? В эксперименте, организованном для

¹ Примерно соответствует русским пословицам «в единении сила» и «за чужие спины легко спрятаться».

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

того, чтобы изучить этот вопрос, участников заставили думать, что четверо других человека, участвующих в эксперименте, будут либо знать, либо не знать о том, как они реагировали на звуки, свидетельствовавшие о яростной борьбе между еще одним участником и «грабителем», — инцидент завершился тем, что грабитель «улизнул» вместе с магнитофоном другого участника. Из тех свидетелей, которые считали, что об их реакции не будут знать другие, 39 процентов пришли на помощь, в отличие от 74 процентов тех, которые думали, что находятся под наблюдением. Таким образом, присутствие других очевидцев может иметь как положительные, так и негативные последствия. Кроме того, многие из участников, которые полагали, что за их поведением наблюдают, заявили, что сознание этого в действительности помешало им прийти на помощь, что демонстрирует интересное расхождение между их действительным поведением и внутренними ощущениями.

Итак, присутствие других очевидцев может также делать более вероятным то, что люди окажут помощь в экстремальной ситуации, но только в том случае, если ситуация будет интерпретирована как таковая. Леонард Бикман подтвердил фактически, организовав эксперимент, в котором участники слышали звук, по всей вероятности, упавшего книжного шкафа на другого участника, сопровождавшийся криком. Когда сообщник экспериментатора интерпретировал звук падения и крик как экстремальную ситуацию, «очевидец» предлагал свою помощь гораздо быстрее, чем когда соучастник заявлял, что беспокоиться не о чем. Как и ожидалось, интерпретация происшествия соучастником влияла на поведение «очевидца», изменяя его собственную интерпретацию: 93 процента свидетелей, которые слышали опасения помощника экспериментатора о характере того, что произошло, полага-

22 Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

ли, что жертва пострадала, в сравнении с всего лишь 54 процентами тех, кому сказали, что ничего страшного не произошло.

Жертва: кому придут на помощь?

Большинство либерально настроенных людей и тех, кто мыслит понятиями равноправия, хотели бы думать, что всем людям будет оказываться помощь в экстремальной ситуации, однако имеющиеся факты свидетельствуют о том, что очевидцы и свидетели довольно избирательны в своих решениях, кому помогать. Один из моментов, который мог иметь значение в случае с Китти Джиновиз, — это то, что несколько очевидцев полагали, что происходившее было «любовной ссорой», а большинство людей в таких обстоятельствах инстинктивно предпочитают не вмешиваться. С целью дальнейшего исследования этого вопроса Ланс Скотланд и Маргарет Стро из Пенсильванского университета инсценировали яростную ссору и потасовку между мужчиной и женщиной в присутствии или в пределах слышимости очевидцев. Женщина начинала кричать и умолять: «Отстань от меня!» Для того чтобы наблюдавшие сцену люди могли установить характер «отношений» между этими двумя, женщина кричала либо: «Я не знаю вас!», либо: «Почему я только вышла за тебя!».

Огромное влияние на реакцию наблюдателей оказывали предполагаемые отношения между нападающим и жертвой: 65 процентов очевидцев вмешивались, когда считали, что речь идет о незнакомых друг с другом людях, но только 19 процентов поступали так, когда думали, что потасовка происходит между супругами. Очевидцы явно верили, что наблюдают настоящую драку, так как 30 процентов наблюдавших за сценой женщин настолько испугались за собственную

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

безопасность, что закрыли дверь своей комнаты, выключили свет и даже заперли дверь!

Есть, вероятно, несколько причин, почему меньше людей пришли на помощь в случае драки между супругами. Во-первых, они считали, что замужняя женщина, вероятно, будет смущена заступничеством постороннего человека, в то время как женщина, подвергшаяся нападению незнакомого человека, не будет. Во-вторых, они полагали, что женщина, подвергшаяся нападению незнакомого человека, будет в большей степени нуждаться в помощи, чем женщина, ставшая жертвой своего мужа. И наконец, они посчитали, что мужчина с большей вероятностью применит силу ко всякому, кто вмешается, если объектом его нападения является его собственная жена.

Данные, опубликованные Администрацией по содействию в обеспечении правопорядка Соединенных Штатов, показывают, что 60 процентов нападений совершается по отношению к совершенно незнакомым людям. Однако когда Скотланд и Стро демонстрировали видеозаписи яростной потасовки между мужчиной и женщиной, только один человек из тридцати правильно угадал, что эти двое были незнакомыми друг другу людьми. Подавляющее большинство предположило, что между ними существовали близкие отношения. Интересно, что печатаемые в газетах интервью с очевидцами реальных происшествий такого рода подтверждают то, что наблюдатели обычно полагают, что мужчины избивают свою вторую половину. Одним словом, акты насилия с меньшей вероятностью побудят вмешаться окружающих в больших городах, чем в маленьких. Существует меньшая вероятность, что в большом городе отношения между двумя дерущимися людьми известны окружающим, а следовательно, более вероятно, что они будут неправильно истолкованы.

Другая причина, почему очевидцы неохотно вме-

Ганс АИЗЕНК и Майкл АИЗЕНК

шиваются в драку между людьми, которые, по их предположению, являются мужем и женой, — то, что они считают, справедливо или нет, что отчасти женщина сама может быть виновата в происходящем. Как правило, мы испытываем большее сочувствие к тем жертвам, которых мы считаем невиновными, чем к тем, которые, как нам кажется, «сами напросились». Пьяный бузотер в баре, задирающий окружающих, а затем сбитый кем-либо с ног, остается лежать на полу.

Ирвинг Пилиэвин и его коллеги исследовали этот феномен, инсценировав несколько происшествий в нью-йоркском метро. Мужчина, игравший роль жертвы, шел неуверенной походкой, а затем падал на пол, лицом вверх. Иногда он держал в руке черную палочку и производил впечатление трезвого человека, а иногда от него исходил запах алкоголя, а в руках он держал бутылку со спиртным, завернутую в бумажный пакет. Ему оказывали меньше помощи, когда он был «пьяным», чем когда он был «больным», вероятно, по той причине, что на самих пьяных возлагают вину за их состояние, а также потому, что оказание помощи человеку, от которого разит алкоголем, которого может вырвать или который может начать вас оскорблять, обходится дорогой ценой. Впрочем, стоит оказаться на месте одному доброму самаритянину, предлагающему свою помощь, как обычно быстро находятся еще несколько помощников, и кажется неважным в этом случае, пьян человек или болен.

В экстремальной ситуации наблюдатели вынуждены быстро принимать решение на основе довольно скудной информации. Впрочем, кое-что очевидно сразу — это расовая принадлежность жертвы, и разумно предположить, что этот момент играет свою роль в том, оказывают ли очевидцы помощь или делают вид, что ничего не замечают. Самуэль Гартнер из университета штата Делавэр выдвинул интересную теорию о том, что большинство белых в Соединенных Штатах

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

предпочитают не думать о себе как о людях, которые проигнорировали бы крики негра о помощи, если бы исключительно от них зависело оказание помощи. Однако, утверждает он, если бы ситуация давала им возможность как-то оправдать свое предубеждение, то оно, пусть и не в очень большой степени, повлияло бы на их решение.

Гартнер исследовал эту гипотезу, устроив так, что несколько разных белых женщин становились свидетелями падения башни из стульев на кричащую девушку, которая была либо черной, либо белой. Свидетели были либо в одиночестве, либо вместе со спокойным, невозмутимым соучастником экспериментатора. Все женщины, ставшие единственными свидетелями происшествия, пришли на помощь жертве. Ее расовая принадлежность не оказала влияния на их действия. Однако 90 процентов тех, кто был вместе с невозмутимым соучастником, протянули руку помощи белой жертве, но только 30 процентов из них помогли черной жертве. В последнем случае у них была возможность оправдать свое предубеждение против черной жертвы хотя бы тем, что происшествие не было серьезным, или тем, что не только они были свидетелями этого происшествия. Кстати сказать, как в этом исследовании, так и в других, люди, выражавшие в анкетах взгляды, лишенные предубеждений, вели себя столь же пристрастным образом, как и те, кто признавался в том, что имеют предубеждения.

Итак, особенности жертвы имеют значение для определения того, окажут ли ей помощь. Помимо уже упомянутых факторов — расовой принадлежности, предполагаемых отношений между нападающим и жертвой, предполагаемой вины жертвы в своем несчастье, — имеется еще фактор физической привлекательности жертвы, который также необходимо принимать во внимание. Жертва с привлекательной внешностью имеет больше шансов получить помощь, чем

Ганс АИЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

жертва с уродливым родимым пятном на лице (смотрите следующую главу).

Почему же характеристики жертвы имеют столь важное значение? Согласно одной теории, наблюдатель решает, вмешиваться или нет, на основе «цены», связанной с оказанием помощи (возможное физическое насилие, словесные оскорбления, смущение) или связанной с ее неоказанием (чувство вины, порицания со стороны окружающих), и «награды», получаемой в результате оказания помощи (чувство удовлетворения, похвала со стороны жертвы и окружающих) или в результате ее неоказания (продолжение своих занятий). В этом хрупком равновесии цена будет высока, если жертва производит неприятное и отталкивающее впечатление. В другом эксперименте было обнаружено, что если «жертва» падала в метро, шансы на получение помощи были ниже и помощь оказывалась не так быстро, когда изо рта «жертвы» капала «кровь» (пищевой краситель красного цвета), несмотря на то что «жертва», очевидно, нуждалась в помощи. Вероятно, цена оказания помощи окровавленной «жертве» выше, поскольку большинство прохожих и наблюдателей имеет врожденный страх перед кровью.

Однако из всех факторов, которые, как было обнаружено, влияют на готовность окружающих прийти на помощь жертве, ни один не имеет столь сильного действия, как двойственность ситуации или отсутствие такой двойственности. Если очевидно, что кто-то крайне нуждается в помощи, соображения такого рода, как расовая принадлежность жертвы, перекладывание ответственности на других и социальное влияние, имеют сравнительно небольшое действие — почти каждый быстро и не задумываясь бросается оказать посильную помощь.

Рассел Кларк и Ларри Уорд из университета штата Флорида провели эксперимент, в котором свидетели либо слышали, как упал и кричал в агонии электрик,

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

либо просто слышали, как он упал, но не кричал. В первом случае, в ситуации однозначно экстремальной, каждая группа участников эксперимента независимо от того, были ли они в одиночестве, в парах или в группах из пяти человек, оказала помощь пострадавшему. Другими словами, не было никакого признака распыления ответственности. Если было неясно, было ли событие чрезвычайным происшествием или нет, как во втором случае, вероятность оказания помощи составила только одну треть. Характерно, что очевидцы в группах не реагировали вовсе в неоднозначных ситуациях.

Неоднозначность ситуации играет столь существенную роль в том, что если наблюдатель интерпретирует двойственную ситуацию как не являющуюся в действительности происшествием, то ему уже очень трудно решиться на какие-либо действия и взять на себя ответственность. Иначе говоря, жертва должна производить на очевидцев совершенно убедительное впечатление и не оставлять у них сомнений в том, что она действительно нуждается в их помощи.

Вместо заключения

Один из главных выводов многочисленных исследований, упомянутых в этой главе, состоит в том, что представление об апатичном наблюдателе совершенно не соответствует действительности. Во многих ситуациях почти все наблюдатели сделают все возможное, чтобы оказать помощь человеку, пострадавшему в результате несчастного случая или очевидно нуждающемуся в помощи.

Проблема определения того, является ли ситуация экстремальной и требующей вмешательства или нет и что необходимо предпринять, оказывается сложной для нас потому, что большинство из нас лишено опы-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

та такого рода. Несомненно, что общество снабжает нас некоторыми правилами на этот счет, но многие из них противоречивы. «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними»¹ резко противоречит такому высказыванию, как: «Не суй свой нос в чужие дела» или более поэтичному библейскому: «Хватает пса за уши, кто, проходя мимо, вмешивается в чужую ссору»².

Наблюдатель обычно не знаком ни с жертвой, ни с нападающим и не имеет времени на то, чтобы выяснить что-либо о них. Он должен реагировать на основе скорее вероятности, чем определенности, и потому он полагается на поведение других свидетелей и «убедительность» жертвы в качестве руководства к действию. Его проблема усугубляется нервозностью, которая делает его более неуклюжим и медленным, чем обычно.

В действительности очевидцы и свидетели, вероятно, в большей степени заслуживают похвалу, чем критику. В большинстве случаев они удивительно хорошо справляются с неприятными, сложными и быстро меняющимися ситуациями.

¹ Матфей, 7:12.

² Книга Притчей Соломоновых, 26:17.

Эй, красотка!

Аристотель по своему обыкновению попал в самую точку, когда заявил, что красота является лучшим рекомендательным письмом. Однако до недавнего времени социальные аспекты физической привлекательности не получали серьезного внимания со стороны психологов. Возможно, потому, что представление о том, что привлекательная внешность способна раскрывать перед человеком все двери, плохо сочеталось с уютной демократической философией, по которой каждый мог добиться всего упорным трудом и старанием. Еще каких-нибудь несколько лет тому назад наша невежественность доходила до того, что мы знали больше о привлекательных раздражителях для рыб, чем для людей. Разумеется, люди сложнее, чем рыбы. Если можно быть уверенным, что колюшка с тремя позвонками придет в сексуальное возбуждение при виде красного предмета, даже размокшего куска картона, то люди менее предсказуемы. Эта непредсказуемость передана в афоризме: «Красота — в глазах смотрящего». Люди в состоянии влюбленности находят друг друга более физически привлекательными, чем позволяет обычно действительность. Но при этом также разные люди, если их попросить рассортировать фо-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

тографии различных людей, в большинстве случаев сойдутся во мнениях. Индустрия кино наживается на этом общем совпадении мнений людей, делая ставку на звезд экрана с необычной внешностью и посредственными актерскими данными.

Статность и статус, лицо и фигура

Принято думать, что физическая привлекательность легче обнаружится, равно как и более важна у женщин, чем у мужчин. Однако рост считается важной характеристикой для западного мужчины. По выражению известного американского социолога Фельдмана: «Американское общество — это общество, которое делит людей по росту: быть высоким — значит иметь успех, а быть низким — значит быть презираемым». В поддержку своего утверждения Фельдман отметил, что все американские президенты, избиравшиеся в этом столетии, были выше своего основного политического соперника, и, несомненно, трудно представить, чтобы в человеке очень небольшого роста видели качества, которые связаны в сознании людей с образом президента. Однако прежде чем мы станем делать какие-либо многозначительные выводы из сказанного, мы должны вспомнить, что победитель на президентских выборах также почти всегда имеет больше волос, чем его соперник, а это означает, что Кинг-Конг, вероятно, имел бы очень неплохие шансы на успех.

Когда группам студентов американских вузов представляли некоего мистера Ингланда, указывался различный социальный статус: «Мистер Ингланд, студент из Кембриджа» в первом случае и «Профессор Ингланд из Кембриджа» во втором. Впоследствии студентов просили указать рост мужчины с точностью до полудюйма. Перейдя на более высокую ступеньку социальной лестницы, мистер Ингланд приобрел в

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

глазах студентов целых пять дюймов¹. Это подтверждает идею о том, что рост мужчины является важной характеристикой в глазах окружающих. Еще более удивительными оказались результаты опроса, проведенного среди мужчин — выпускников Питтсбургско-го университета. Выяснилось, что самым высоким выпускникам (6 футов и 2 дюйма и выше)² начальная зарплата в среднем устанавливалась по крайней мере на 12 процентов выше, чем тем, чей рост не превышал 6 футов.

Так как особенности лица составляют важную часть физической привлекательности у обоих полов, интересно посмотреть, какие черты лица наиболее значимы. Это можно сделать, предлагая людям оценить с точки зрения привлекательности глаза, рот, нос и т.д. и сравнивая результаты с оценками привлекательности лица в целом. Было обнаружено, что привлекательность лица в наибольшей степени определяется общим выражением, а только потом ртом, цветом лица, бровями, глазами, волосами, подбородком и носом — в указанной последовательности. Как выразил это Александр Поп:

Ни губы, ни глаза мы красотой зовем, но общую печать, лежащую на всем.

Джерри Уиггинс из Иллинойского университета начал свое исследование физической привлекательности у женщин с предположения, что мужчин можно разделить на три большие категории на основании характерных для них предпочтений: мужчины, отдающие предпочтение женской груди, отдающие предпочтение ягодицам и отдающие предпочтение ногам. Он предъявил участникам эксперимента силуэты обнаженных женских фигур с разными формами и разме-

¹ 1 дюйм равен 2,5 см.

² Около 185 см; 1 фут равен 30,5 см.

³ Английский поэт эпохи классицизма (1688—1744).

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

рами и обнаружил, что в целом наиболее популярны были большая грудь, длинные ноги и маленькие ягодицы. Особое предпочтение большой груди отдавалось читателями журнала «Плейбой». Маленькая грудь предпочиталась мужчинами, исповедующими ортодоксальные религиозные воззрения и страдающими легкой депрессией.

Стереотипный мускулистый мужчина с фигурой Атланта (широкая грудь и узкие бедра) часто преподносился в качестве идеальной мужской фигуры. Едва ли женщины разделяют это представление. В не очень серьезном исследовании, проведенном журналом «Космополитен», было опрошено 100 женщин, которых просили ответить на вопрос, что их более всего возбуждает в мужской фигуре. Только одна женщина испытывала возбуждение от мускулистой груди и плеч, в то время как 39 женщин отдали предпочтение ягодицам. Исследования, использующие разные силуэты мужской фигуры, показывают, что женщины выбирают мужчин с относительно широкой грудью, большими ногами и маленьким ягодицами. Некоторые женщины предпочитали сравнительно маленьких мужчин; как правило, таких женщин отличала сдержанность манер, но и высокое социальное положение, а это может быть хорошей новостью для танцоров и жокеев!

Видим ли мы себя такими, какими нас видят другие? Хотя обычно и есть некоторое соответствие между собственным представлением человека о своей физической привлекательности и мнением сторонних наблюдателей, эти две оценки редко когда совпадают. Многие люди воспринимают себя как гораздо менее привлекательных людей, чем они есть на самом деле, и эта тенденция представляется более заметной среди молодых людей. В одном исследовании, проведенном среди девочек десяти-одиннадцати лет, было обнаружено, что три четверти искренне считали себя наименее привлекательными девочками в классе.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

Один из факторов, влияющих на привлекательность, был выявлен американским певцом Микки Джилли, исполнителем в стиле «кантри-энд-вестерн». В одной из своих песен он поет:

Разве не странно, не удивительно Мужчин одиноких в полночь открытие... Все девушки будто звезды кино, Как только на улице станет темно.

В исследовании, проводившемся в различных барах в один из четвергов вечером, группа психологов обнаружила, что люди оценивали представителей другого пола как более физически привлекательных в полночь, чем в 10.30 вечера!

Контрольный эксперимент: привлекательность и приговор присяжных

Одно из самых провокационных исследований физической привлекательности было проведено в 1970-х годах Майклом Эфраном из университета Торонто. Он, как и все, хорошо осознавал, что физическая привлекательность высоко ценится и относится к числу вожделенных качеств в большинстве культур и обществ и что она дает разнообразные преимущества ее обладателям. Эфран поставил перед собой задачу исследовать следующие увлекательные вопросы: как далеко простираются преимущества людей, обладающих физической привлекательностью, способны ли обладатели привлекательной внешности остаться безнаказанными после совершения убийства?

Многие адвокаты подозревают, что присяжные и судьи склонны проявлять большую снисходительность, когда обвиняемый обладает скорее привлекательной, чем непривлекательной внешностью, однако менее снисходительны, когда жертва преступления физически привлекательна. В знаменитом деле 1857 года Мад-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

лен Смит, юная, жизнерадостная и красивая особа, дочь состоятельного шотландского архитектора, обвинялась в отравлении своего любовника Пьера Ланглье мышьяком. Хотя эта история и без того шокировала шотландское общество, оно пришло в еще большее негодование, когда из ее дневников стало ясно, что она вела довольно распутный образ жизни. Несмотря на то что она была единственным человеком, которому была выгодна его смерть (он угрожал, что будет шантажировать ее, если она не выйдет за него замуж), и несмотря на то что было известно, что она трижды покупала мышьяк, присяжные объявили приговор — «вина не доказана». Помогла ли ей спастись от виселицы ее красота? Трое судей решили не приобщать к делу записную книжку Ланглье, которая заметно усилила бы аргументы обвинения. Поддались ли и они очевидным чарам мисс Смит?

Эфрану представлялось, что на решение присяжных вполне может оказывать влияние физическая привлекательность обвиняемого. В своем первом исследовании он опросил большую группу студентов с целью выяснить, считают ли они, что на присяжных должна влиять физическая привлекательность обвиняемого. Он также просил их ответить на вопрос, должны ли учитываться личность и история жизни обвиняемого. Ответы, полученные на два эти вопроса, заметно разнились: 79 процентов считали, что на присяжных должны оказывать влияние личность и история жизни обвиняемого, но только 7 процентов считали, что влияющим фактором должна быть физическая привлекательность.

Если верно, что большинство людей полагает, что внешность обвиняемого не является существенным фактором, должно быть, очень трудно найти свидетельства влияния внешности обвиняемого на решения присяжных. Напротив, Майкл Эфран обнаружил, что это довольно легко. Были инсценированы судеб-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ные слушания с жюри, которое в некоторых случаях состояло только из мужчин, а в некоторых — только из женщин, и присяжных просили представить, что они члены суда факультета, который слушает дело студента, обвиняемого в том, что он пытался сдать экзамен нечестным способом. «Доказательства» были довольно неубедительными — видели, что обвиняемый переговаривался с другим студентом во время экзамена, но о чем именно, неизвестно. В некоторых случаях обвиняемый был мужчиной, в других женщиной, и присяжным предлагалась фотография привлекательного или непривлекательного человека. Их задача состояла в том, чтобы определить вероятность виновности, а также суровость наказания, если обвиняемый признавался виновным. Эфран обнаружил, что, несмотря на выражавшееся присяжными убеждение, что физическая привлекательность не должна играть роли при принятии решения, они были менее уверены в виновности привлекательных обвиняемых и предлагали гораздо более мягкое наказание для них. Особенно явственно тенденция к крайне снисходительному отношению к привлекательному ответчику проявлялась тогда, когда ответчиком была миловидная девушка, а жюри присяжных состояло только из молодых мужчин.

Это исследование Эфрана, как большинство хороших исследований, дало больше вопросов, чем ответов. Принимают ли решения настоящие присяжные при рассмотрении настоящих дел так же, как и условные присяжные при рассмотрении вымышленных дел? Если это так, то имеются очевидные причины для беспокойства, поскольку в основе нашей правовой системы лежит понятие о равенстве всех перед законом. Большинство людей сочло бы совершенно недопустимой ситуацию, когда преступники с привлекательной наружностью избегают заслуженного ими на-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

казания, в то время как невиновные люди с заурядной или непривлекательной внешностью томятся в тюрьме.

В другом не менее замечательном исследовании два условных присяжных наблюдали за судебными разбирательствами вместе с настоящими присяжными. Настоящие присяжные были менее расположены к вынесению обвинительного приговора, чем судья или любой из условных присяжных. Если последствия обвинительного приговора могут быть очень серьезны, присяжные склонны проявлять осторожность. Тем не менее, поскольку большинство людей не осознает влияния привлекательности человека, находящегося перед ними, разумно предположить, что присяжные действительно подвержены в той или иной степени влиянию привлекательности обвиняемого. Впрочем, большинство имеющихся исследований дают основания считать, что физическая привлекательность не оказывает или оказывает очень незначительное влияние на присяжных, когда речь идет о серьезных преступлениях.

Другой вопрос, вытекающий из исследования Эф-рана: влияет ли на решение присяжных привлекательность жертвы? Билли Торнтон из университета штата Мэн взял в качестве объекта рассмотрения изнасилование ввиду сильной эмоциональной составляющей этого преступления и изучил влияние физической привлекательности жертв изнасилования на решения экспериментального суда присяжных. Как и ожидалось, женщины-присяжные были более склонны к вынесению обвинительного приговора, чем мужчины-присяжные. Привлекательность жертвы не влияла на оценку присяжными достоверности показаний жертвы или степени ее вины, однако обвиняемый мужчина приговаривался к более длительному сроку, когда жертва обладала скорее привлекательной, чем заурядной внешностью.

В другом исследовании была предпринята попыт-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ка приблизить инсценированное судебное разбирательство к реальности. Присяжные слушали пленку с часовой записью дела о несчастном случае, произошедшем по вине водителя, а также им предъявлялись слайды, изображавшие истца и ответчика. Когда у истца была непривлекательная внешность, а у ответчика привлекательная, только 17 процентов решений присяжных были в пользу истца, а в качестве компенсации истцу назначалась в среднем сумма всего лишь в 5000 долларов. Когда у истца была привлекательная внешность, а у ответчика непривлекательная, цифры были, соответственно, 49 процентов и 10 000 долларов. «Ибо, кто имеет, тому дано будет...»¹

Пристрастие, продемонстрированное по отношению к ответчикам или жертвам и вызванное физической привлекательностью последних или ее отсутствием, довольно непросто объяснить на фоне заявлений большинства людей о том, что они не допустили бы, чтобы на их решение повлияла бы всего лишь внешность подсудимого или жертвы. Возможно, мы более снисходительны к красивым женщинам, чем к женщинам с заурядной внешностью, потому что видим в них обладателей качеств, желанных с точки зрения всех людей, а поэтому полагаем, что вероятность того, что они преступят закон в будущем, ниже, чем в случае с их непривлекательными товарками.

Эту возможность можно проверить на основе преступлений, в повторном совершении которых с большей вероятностью можно подозревать людей с очень привлекательной внешностью, чем малопривлекательных преступников. Предположим, например, что женщина вошла в доверие к пожилому мужчине и убедила его вложить крупную сумму денег в несуществующую компанию, а это ведет к обвинению в мошенничестве и получению денег обманным путем.

¹ Марк, 4:25.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Мы все, вероятно, согласились бы, что у привлекательной женщины больше шансов уговорить пожилого холостяка расстаться со своими деньгами, чем у женщины с заурядной внешностью, но коль скоро красивой женщине легче получить деньги мошенническим путем, она скорее повторит тот же трюк в будущем, чем женщина, не обладающая хорошими внешними данными. Рассуждая таким образом, присяжные инсценированных судебных разбирательств строже наказывали мошенницу с эффектной внешностью, чем с заурядной, приговаривая ее в среднем к пяти с половиной годам тюремного заключения в сравнении с четырьмя годами, к которым приговаривали некрасивую женщину.

Несмотря на эти данные, совершенно очевидно, что в большинстве случаев людям с привлекательной внешностью делают послабления. Согласно одному исследованию эта тенденция уходит своими корнями в раннее детство. Студенткам раздали письменную характеристику семилетнего ребенка, чье поведение оставляло желать лучшего (проявления агрессии по отношению к другому ребенку или по отношению к животному). Ребенка считали более виновным, если он был непривлекательным, а его проступки менее простительными, чем в тех случаях, когда речь шла о ребенке с привлекательной внешностью. Когда описанные проявления агрессии отличались большей жестокостью, студентки были склонны приписывать антисоциальные наклонности скорее непривлекательному, чем привлекательному ребенку, а также считали, что непривлекательные дети скорее совершат подобные же проступки в будущем, чем дети с хорошими внешними данными.

Можно было бы возразить, что физическая привлекательность ответчика оказывает влияние на решение суда только в тех случаях, когда улики носят неочевидный характер. Однако именно такие случаи,

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

как правило, и рассматриваются в суде, поскольку преступники обычно признают свою вину, если доказательства против них неопровержимы. Следовало ли бы предупреждать присяжных о возможном пристрастном отношении, вызываемом физической привлекательностью или непривлекательностью ответчика и жертвы? Когда присяжные, рассматривая дело о непредумышленном убийстве, явно стремились быть непредвзятыми в своих решениях, они в действительности назначали меньшие сроки социально и физически непривлекательным ответчикам. Таким образом, выясняется, что стремление соблюдать беспристрастность может давать обратный эффект.

Нелицеприятная истина

Уже много раз было продемонстрировано, что за физически привлекательными людьми видят превосходство над непривлекательными людьми во всех сферах жизни. Их считают более восприимчивыми, уверенными в себе, жизнерадостными, дружелюбными, общительными, раскрепощенными, умными и талантливыми, чем непривлекательных людей, и есть основания полагать, что они имеют сравнительно высокую самооценку. Кроме того, люди с привлекательной внешностью имеют больше поклонников, к их мнению прислушиваются, и в целом мир относится к ним более благосклонно.

Впрочем, для этого представления имеется одно существенное исключение, возможно, вызванное чувством зависти. Непривлекательные женщины не считают, что красивые женщины обладают более социально привлекательными качествами, чем женщины с заурядной внешностью. Они считают красивых женщин тщеславными, эгоистичными, отказывают им в материнских чувствах, видят в них карьеристок и ука-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

зывают на их высокомерное отношение к тем, кто не обладает привлекательной внешностью. Они также считают, что женщины с красивой внешностью чаще вступают во внебрачную связь, а также становятся инициаторами развода.

В целом, однако, люди с привлекательной внешностью обитают на нашей планете в более приятном, благосклонно настроенном социальном мире, чем люди с заурядными внешними данными. Условия, с которыми сталкиваются люди, лишенные привлекательной внешности, требуют больше усилий, чтобы адаптироваться к ним. Америго Фарина и его коллеги из университета штата Коннектикут довели эту идею до логического завершения и исследовали вопрос, может ли быть физическая непривлекательность косвенной причиной психического заболевания. Первой проблемой, с которой они столкнулись, когда попытались проверить эту теорию в психиатрической клинике, была враждебность медицинского персонала, некоторые представители которого посчитали оскорбительной попытку продемонстрировать, что эмоционально неуравновешенные, неспособные приспособиться к условиям жизни люди, кроме того, еще и уродливы внешне.

Фарина обнаружил, что пациентки психиатрической больницы действительно производят впечатление менее привлекательных женщин, чем продавщицы в магазинах или секретарши. Конечно, можно возразить, что психически больные женщины менее способны или менее расположены к тому, чтобы ухаживать за собой, чем другие люди. Как бы то ни было, наименее физически привлекательные из пациенток чаще оказывались в больнице до этого, чем более привлекательные из них, провели больше времени в больнице в последний раз и составляли наибольшее число тех, кому ставят диагноз «тяжелое психическое расстройство» или «шизофрения». Кроме того, их

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ 41

считали менее приятными пациентами, их реже навещали и они реже общались с другими людьми.

Очевидно, было бы безрассудно полагать, что физическая непривлекательность — единственный или даже основной фактор в развитии психического заболевания. Однако вполне возможно, что уже имеющиеся проблемы (беспокойство, отсутствие социальных навыков) могут перерасти в заболевание, если люди вынуждены справляться с дополнительной проблемой собственной непривлекательности.

Если проблемы социальной адаптации непреодолимее для физически непривлекательных людей, в таком случае в некоторых ситуациях должна оказаться полезной пластическая операция. В одном исследовании, проводившемся в Нью-Йорке, возможности пластической хирургии сделали доступными для заключенных, имевших разного рода уродовавшие внешность отметины (шрамы от ножевых ранений и ожогов, татуировки, следы от иглы у наркоманов). Среди тех, кто не страдал зависимостью от героина, пластические операции сократили практически вдвое проявления рецидивизма (возвращение в тюрьму в течение года после освобождения), наблюдавшиеся у тех, кто не имел возможности воспользоваться услугами пластических хирургов. Пятьдесят шесть процентов из числа последних снова оказывались в заключении, в сравнении с 30 процентами тех, кому была сделана пластическая операция. Особенно полезной пластическая хирургия оказалась при уродствах лица, побудив, по всей видимости, тех, кто ею воспользовался, измениться и во всем остальном.