ПОЛ КЕДРОСКИ
Редактор блога Infectious Greed («Заразная жадность»), старший научный сотрудник Фонда Кауфмана
Когда Джон Кабот в 1497 году добрался до Большой Ньюфаундлендской банки, он был поражен тем, что там увидел. Рыба, огромное количество рыбы – столько, что он с трудом верил собственным глазам. Согласно Фарли Моуэту, Кабот писал, что вода так кишела рыбой, что ее можно было ловить не только сетью, но и просто черпать корзиной, к которой в качестве грузила был привязан камень. Рыболовство в Северной Атлантике процветало в течение последующих пятисот лет, но к 1992 году рыбы не осталось. Промысел трески на Большой банке сошел на нет, и канадское правительство закрыло его полностью, лишив работы тридцать тысяч рыбаков. Промысел так и не восстановился.
Почему так произошло? Причин много – от чрезмерного лова до недостаточного контроля. Но главная причина – все эти нарушения поощрялись и одобрялись, каждый следующий шаг к катастрофе считался нормальным. Каждая точка этого пути, который вел от изобилия до полного краха, воспринималась как статус‑кво – до тех пор, пока рыбы не осталось вообще.
В 1995 году ученый, специалист по рыболовным промыслам Даниэль Поли придумал название для такой «экологической рассеянности»: он назвал ее «синдромом сдвига базовой линии». Вот как Поли объясняет этот термин:
«Поколение за поколением специалистов в области рыбного промысла считали базовым уровнем тот количественный и видовой состав рыбы, который существовал на момент начала их работы. Все дальнейшие изменения оценивались относительно этого уровня. К тому времени, как приходило следующее поколение специалистов, количество рыбы сокращалось, но это сокращенное поголовье просто принималось за новый базовый уровень. Результатом, естественно, был постепенный сдвиг базового уровня, сопровождавшийся постепенным привыканием к медленному исчезновению рыбных ресурсов».
Это слепота, это глупость, это полное презрение к фактам, причем передающееся из поколения в поколение. В большинстве научных дисциплин информация накапливается длительно и планомерно, но экологических дисциплин это не касается. Мы вынуждены полагаться на единичные случаи и недостоверные данные. У нас нет достаточного количества информации, чтобы определить, что есть норма, поэтому мы убеждаем себя, что норма – это то, что мы видим в настоящий момент.
Но очень часто то, что мы видим перед собой, вовсе не является нормой: это всего лишь предательски и неуклонно сдвигающийся базовый уровень, и неважно, убеждаем ли мы себя, что зимы «всегда были такими теплыми и снежными», или что в лесах на востоке Северной Америки «всегда было так мало лосей», или что потребление энергии на душу населения в развивающемся мире «вполне нормально». Все это примеры сдвига базовой линии: неверная информация (будь то бытовая или научная) набрасывает опасный маскирующий покров на изменения, которые происходят уже долгое время и меняют окружающий мир.
Феномен сдвига базовой линии заставляет нас постоянно спрашивать себя: что же есть норма? То, что мы видим сегодня? Или то, что было вчера? И – не менее важный вопрос – откуда мы знаем, что именно это и есть норма? Потому что если мы ошибаемся, лучшее, что мы можем сделать, – немедленно прекратить сдвигать базовую линию и что‑то предпринять, пока еще не поздно.
PERMA
МАРТИН СЕЛИГМАН
Профессор психологии, руководитель Центра позитивной психологии Университета Пенсильвании, автор книги Flourish: a Visionary New Understanding of Happiness and Well‑Being («Процветай: принципиально новое понимание счастья и благополучия»)
Возможно ли всемирное процветание?
Предсказания ученых обычно рисуют антиутопию: ядерная война, перенаселенность, недостаток энергии, генетическое вырождение, «клиповое» мышление и тому подобное. На вас не обратят особого внимания, если вы предсказываете человечеству успешное будущее. Я не берусь утверждать, что такое будущее и правда суждено человечеству, но оно может стать таким, если мы будем думать о нем систематически. Для начала можно сформулировать поддающиеся измерению элементы благополучия и затем посмотреть, как их можно достигнуть. Я полагаюсь только на измерения.
Процветания люди добиваются ради него самого, оно обладает безусловной ценностью. Элементы процветания должны быть единственными в своем роде, поддающимися измерению независимо друг от друга и – в идеале – исчерпывающими. По моему мнению, есть пять таких элементов, их можно обозначать акронимом PERMA:
P (positive emotion) Позитивные эмоции E (engagement) Занятость R (relationships) Позитивные отношения M (meaning) Смысл и цель жизни A (achievement) Достижения
За последнее десятилетие достигнут некоторый прогресс в измерении этих элементов. Их сочетание формирует более понятный индекс благополучия, чем неопределенная «удовлетворенность жизнью», и позволяет комбинировать объективные и субъективные показатели. Индекс PERMA может отражать благополучие отдельных людей, корпораций или городов. В Великобритании сейчас проводятся измерения уровня благополучия населения, каковой уровень станет одним из критериев – наряду с уровнем ВВП – успешности политики государства.
PERMA – это условная абстракции для оценки качества жизни.
Как на индексе PERMA сказываются тяжелые условия жизни – такие как бедность, болезни, депрессия, агрессия и невежество? Они ухудшают, но не отменяют показатели PERMA. Важно помнить, что отношение депрессии к счастью составляет не минус 1, а лишь около минус 0,35, а влияние вашего дохода на вашу удовлетворенность жизнью выстраивается по кривой: чем больше растет доход, тем медленнее растет удовлетворенность жизнью.
Наука и социальная политика традиционно сосредоточены исключительно на улучшении тяжелых условий, но этого недостаточно. Чтобы достичь всеобщего благополучия, необходимо измерять и накапливать показатели PERMA. То же справедливо и для вашей собственной жизни: если вы хотите личного благополучия, вам нужно не только избавиться от депрессии, тревоги и гнева и накопить богатство – необходимо стремиться непосредственно к показателям PERMA. Что же нужно для этого делать?
Возможно, в следующем году Edge.org задаст нам вопрос: «Как наука может способствовать всеобщему благополучию?»
Игра с ненулевым исходом
СТИВЕН ПИНКЕР
Профессор отделения психологии Гарвардского университета, автор книги The Stuff of Thought: Language as a Window into Human Nature («Субстанция мышления: язык как окно в человеческую природу»)
Игра с нулевой суммой (антагонистическая игра) – это взаимодействие, в котором выигрыш одной стороны равен проигрышу другой, то есть сумма их выигрышей и проигрышей равна нулю (точнее говоря, она постоянна при любых комбинациях их действий). Типичный пример такой игры – спортивный матч: победа – это все, остальное не имеет значения. Игра с ненулевым исходом – это взаимодействие, при котором определенные комбинации действий ведут к чистому выигрышу (положительный исход) или к проигрышу (отрицательный исход) обеих сторон. Типичный пример подобной игры – обмен излишками, когда скотоводы и земледельцы меняют шерсть и молоко на зерно и фрукты. Еще один пример – обмен услугами, когда соседи по очереди сидят с детьми друг друга.
При игре с нулевым исходом стремление одной стороны получить максимум выгоды неизбежно ведет к максимальной потере для другой стороны. При игре с положительной суммой рациональный игрок, думающий о собственных интересах, будет приносить выигрыш и партнеру, также выбравшему эту тактику. В разговорной речи игру с положительной суммой называют беспроигрышной, и именно ее описывает выражение «выигрывают все».
Все эти концепции – игра с нулевым исходом, с ненулевым исходом, с положительной и отрицательной суммой, с постоянной и переменной суммой – были введены Джоном фон Нейманом и Оскаром Моргенштерном в 1944 году, когда они разрабатывали математическую теорию игр. Как показывает сервис Google Books, популярность этих терминов начиная с 1950‑х устойчиво растет.
Взаимодействуя друг с другом, мы не можем определить своими действиями, будет ли это игра с нулевым или ненулевым исходом; игра – это часть мира, в котором мы живем. Но упустив из виду некоторые варианты, мы можем решить, что участвуем в игре с нулевой суммой, хотя на самом деле это игра с ненулевым исходом. Более того, превращая взаимодействие с другими людьми в игру с ненулевой суммой, мы можем изменить мир. Поняв, что наши взаимодействия строятся по правилам теории игр, мы можем делать выбор, позволяющий всем получить желаемое – безопасность, гармонию и процветание, не становясь для этого добродетельнее или великодушнее.
Вот некоторые примеры: постоянно ругающиеся коллеги или родственники могут подавить свою гордыню, осознать свое поражение, смириться с ним и придерживаться гораздо более эффективной вежливости, вместо того чтобы тратить время на постоянные споры в надежде одержать верх в борьбе желаний. На переговорах стороны решают забыть об изначальных разногласиях, чтобы прийти к соглашению. Разводящиеся супруги решают пересмотреть свои условия, так как, пытаясь отобрать друг у друга как можно больше, они лишь способствуют обогащению юристов, которые как раз и делают все возможное, чтобы получить от них обоих как можно больше денег.
Общество уже осознало, что экономические посредники (особенно этнические меньшинства, которые традиционно занимают эту нишу, – евреи, армяне, китайцы и индийцы) вовсе не являются паразитами, живущими за счет хозяев; это инициаторы игры с ненулевым исходом, которая обогащает всех. Государства понимают, что международная торговля не способствует одностороннему обогащению партнеров, а выгодна обеим сторонам. Поэтому они переходят от протекционистского подхода «разори соседа» к открытой экономике, которая (как отмечают экономисты классической школы) выгодна всем и которая (как недавно показали политологи) препятствует войнам и геноциду. Воюющие страны складывают оружие и делят мирную прибыль, а не стремятся к пирровой победе.
Безусловно, в некоторых ситуациях речь действительно идет об игре с нулевой суммой. Яркий пример из области биологии – конкурентная борьба за партнера. И даже в игре с положительным исходом одна сторона может преследовать личную выгоду за счет общего блага. Но полное осознание рисков и затрат выстроенного по теории игр взаимодействия (особенно если речь идет о повторяющихся взаимодействиях, когда попытка добиться личного преимущества в одном раунде обязательно влечет наказание в следующем) поможет борьбе с разными формами недальновидного поведения.
Действительно ли повышение интереса к теории игр, начавшееся в 1950‑е годы, реально способствовало миру и благополучию? Вполне возможно. Когда мышление в терминах теории игры проникло в общественные дискуссии, уровень международной торговли стал быстро расти и в международные организации стало вступать гораздо больше участников. Впечатляющий экономический рост развитых стран наряду с беспрецедентным снижением различных форм организованной агрессии, такой как войны между великими державами и богатыми государствами, геноцид и этнические чистки, тоже, возможно, не были случайностью. Начиная с 1990‑х это мышление проявилось и в развивающихся странах, отчасти благодаря смене идеологий, прославлявших игру с нулевым исходом и национальную борьбу, на идеологии, ставившие во главу угла игру с положительной суммой – рыночную кооперацию (все эти утверждения подтверждаются многочисленными исследованиями, проведенными в разных странах мира).
Обогащающий и умиротворяющий эффект игры с положительным исходом имел место задолго до современного осознания этой концепции. Биологи Джон Мейнард Смит и Эрш Сатмари утверждали, что основные вехи в истории существования жизни были пройдены благодаря эволюционной динамике, способствующей игре с положительным исходом. Это касается появления генов, хромосом, бактерий, полового размножения и сообществ животных. В каждом случае биологические агенты оказывались в какой‑то цельной системе, где вырабатывали определенную специализацию, вступали во взаимовыгодные отношения и развивали стратегии защиты от эгоистичного поведения, подрывающего благополучие всего коллектива. Журналист Роберт Райт обрисовал сходный сценарий в своей книге Nonzero («Ненулевой исход»), распространив его на историю человеческого общества. Четкое понимание образованными людьми условной абстракции «игра с положительным исходом» и схожих концепций может включить область человеческих решений в процесс, происходящий в природе уже миллиарды лет.
