РИЧАРД НИСБЕТТ
Социопсихолог, соуправляющий программы «Культура и познание», Мичиганский университет, автор книги Intelligence and How to Get It: Why Schools and Cultures Count («Ум и как его получить: почему школа и культура имеют значение»)
1. Университету необходимо привести в порядок старую больницу. Как показали расчеты, ремонт старого здания будет стоить столько же, что и строительство нового. Главный аргумент сторонников ремонта сводится к тому, что строительство здания обойдется очень дорого, сносить его – настоящая расточительность. Главный аргумент тех, кто склоняется к строительству нового здания, заключается в том, что оно будет, несомненно, более современным, чем старое. Как вы считаете, что разумнее – отремонтировать старую больницу или построить новую?
2. Дэвид Л. заканчивает учебу в школе и выбирает, в какой колледж поступить. У него два варианта, одинаковых с точки зрения престижа, стоимости обучения и удаленности от дома. У Дэвида есть друзья в обоих колледжах. Друзьям из колледжа А нравятся и преподавание, и атмосфера. Те, кто учится в колледже Б, недовольны ни тем, ни другим. Дэвид посетил оба колледжа, но его впечатления сильно отличаются от впечатлений друзей. В колледже А он общался с несколькими студентами, но они не показались ему особо интересными или дружелюбными, а профессора, с которыми он хотел поговорить, отмахнулись от него. В колледже Б он встретил несколько умных и дружелюбных студентов и два профессора проявили к нему явный интерес. Как вы думаете, в какой колледж надо поступать Дэвиду?
3. Какие из следующих карт нужно перевернуть, чтобы определить, насколько истинно следующее правило: если на одной стороне карты гласная буква, то на другой – нечетное число?
Некоторые соображения:
Вопрос 1. Если вы считаете, что университету следует ремонтировать старое здание, потому что на его постройку уже было потрачено много средств, вы попали в ловушку «необратимых затрат». Деньги, потраченные когда‑то на строительство больницы, сегодня не имеют значения – здание рушится, его бывшая стоимость не должна влиять на ваше решение. Амос Тверски и Даниэль Канеман отмечали, что избежать подобных ловушек помогут простые мысленные эксперименты. Например, такой: представьте, что у вас два билета на игру национальной сборной и стадион находится в шестидесяти километрах от вашего дома. Но пошел снег, и вы узнали, что ваш любимый игрок получил травму и не выйдет на поле. Пойти ли вам на игру, или выбросить деньги на ветер и пропустить матч?
Чтобы ответить на этот вопрос, задайте себе еще один. Допустим, у вас нет билетов, а вам позвонил друг и сказал, что у него есть два билета, которые ему не нужны, и предложил их вам. Вы возьмете? Если вы ответите: «Ты что, шутишь? На дворе снег, и главный игрок не играет», – тогда идти на стадион не стоит. Неважно, что вы выложили за билеты кругленькую сумму, – их стоимость в любом случае снизилась, и вы не сможете их окупить просто тем, что сделаете что‑то против своего желания.
Нельзя попадаться в ловушку необратимых затрат – это азбука для экономистов, но я обнаружил, что тот единственный курс экономики, который есть в колледжах, совсем не разъясняет студентам, что это такое. Как оказалось, истории вроде билетов на баскетбол очень помогают.
Вопрос 2. Если вы считаете, что Дэвид – не то же самое, что его друзья, что ему следует идти туда, где ему понравилось, значит, вы пренебрегаете законом больших чисел (ЗБЧ). Дэвид провел в каждом колледже по одному дню, а его друзья – сотни дней. Если Дэвид не считает, что у его друзей причудливые вкусы, ему следует проигнорировать собственные впечатления и пойти в колледж А.
После прохождения одного курса статистики в колледже понимание закона больших чисел улучшится. А после нескольких курсов вы наверняка будете использовать ЗБЧ постоянно.
Вопрос 3. Правильный ответ: карты «У» и «8». Если вы ответили иначе, то присоединились к 90 % студентов Оксфорда (согласно исследованию психологов Питера Уэйсона и Филиппа Джонсона‑Лэрда). К сожалению, вы – и они – ошибаетесь, потому что не учитываете условную абстракцию условного высказывания. Чтобы проверить условие «если Р, то Q», нужно показать, что Р связано с Q, а не‑Q с Р не связано. Курс логики не учит людей отвечать на такие вопросы. Даже степень доктора философских наук не означает, что вы умеете применять логику условных высказываний для решения простых проблем вроде вопроса № 3 или насущных вопросов, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни.
Некоторые условные абстракции «изящны», потому что их легко добавить в набор своих когнитивных инструментов. Другие «неуклюжи» и не так хорошо подходят. Чтобы улучшить способность учеников думать, педагоги должны понимать, какие абстракции изящны и легко усваиваются, а каким тяжело научить. Преподаватели веками опирались на предположение, что формальная логика улучшает мыслительный процесс – то есть делает людей умнее в повседневной жизни. Возможно, это предположение ошибочно (как сказал Бертран Рассел – и, наверное, он прав, – «силлогизмы, которые изучали монахи в средневековой Европе, были так же бесплодны, как и сами монахи»). Но многие важные условные абстракции, включая те, что предлагали некоторые авторы на Edge.org, уже вошли в практику преподавания. Немногие задачи достойны того же внимания, что и поиск наилучших способов преподавания условных абстракций.
Побочные эффекты
РОБ КУРЦБАН
Психолог, руководитель лаборатории экспериментальной эволюционной психологии Университета Пенсильвании, автор книги Why Everyone (Else) Is a Hypocrite: Evolution and the Modular Mind («Почему все (остальные) лжецы: эволюция и модульный разум»)
Когда я что‑то делаю, мои действия часто имеют непреднамеренный побочный эффект, который сказывается на вас. В большинстве случаев мне не приходится выплачивать вам компенсацию за причинение неумышленного вреда. С другой стороны, вы обычно не платите мне за какие‑то случайные выгоды, полученные с моим неосознанным участием. В таких случаях говорят о внешних (или побочных) эффектах, они существуют повсюду и очень важны, особенно в современном взаимосвязанном мире, потому что, занимаясь своими делами, я оказываю влияние на вашу жизнь множеством разных способов.
Внешние эффекты могут быть большими или маленькими, положительными или отрицательными. Когда я жил в Санта‑Барбаре, многие девушки, просто загорая на пляже, украшали собой пейзаж и этим оказывали положительное (хотя и не слишком большое) воздействие на прохожих. Последние не должны были платить за это улучшение, но это же воздействие было негативным для тех, кто катался вдоль пляжа на роликах и, засматриваясь на девушек, рисковал столкнуться с пешеходами.
Внешние эффекты приобретают особенную важность в современном мире, где происходящее в одном месте земного шара может оказать влияние на людей в совершенно другой точке. Когда я изготавливаю для вас устройства, побочным продуктом будут отходы, в результате чего люди, живущие около завода – а возможно, и по всему миру, – будут страдать. До тех пор пока мне не придется выплачивать кому‑нибудь компенсацию за загрязнение воды и воздуха, я вряд ли буду прилагать усилия, чтобы это прекратить.
На индивидуальном уровне мы все оказываем различные воздействия на окружающих, занимаясь самыми обычными делами. Я еду на работу, повышая интенсивность трафика, в который попадаете и вы. У вас возникает непреодолимое желание (как это часто бывает) проверить почту на мобильном телефоне прямо посреди сеанса в кинотеатре, и светящийся экран вашего телефона режет глаза мне, сидящему сзади, и портит мне удовольствие от просмотра.
Концепция внешних воздействий полезна, потому что привлекает наше внимание к таким ненамеренным побочным эффектам. Если не думать о внешних эффектах, то можно считать, что лучший способ борьбы с автомобильными пробками – строительство новых дорог. Возможно, это и помогло бы, но другой способ – потенциально более эффективный – это внедрение правил, заставляющих водителей платить за отрицательное влияние, которое они оказывают. Можно, например, ввести плату за пользование дорогой, особенно в часы пик. Подобные меры введены в Лондоне и Сингапуре, где нужно платить за въезд на перегруженные участки дороги. Если дело у меня не слишком срочное, то я лучше останусь дома, чем буду платить за въезд в город в час пик.
Концепция внешних эффектов напоминает, что в сложной системе простые вмешательства, направленные на получение определенного результата, имеют множество потенциальных последствий – как положительных, так и отрицательных. Возьмем, например, историю инсектицида ДДТ. При первом использовании этот препарат оказал желаемый эффект, а именно уменьшил распространение малярии, сократив популяцию комаров. Однако он имел и два непредвиденных последствия. Во‑первых, было отравлено множество других живых существ (включая людей), и, во‑вторых, он способствовал мутациям, которые сделали комаров более устойчивыми к гербицидам вообще. В конце концов ДДТ был запрещен, и его негативное влияние прекратилось. Но хотя о деталях этой истории до сих пор спорят, сам запрет тоже имел побочный эффект – повышение уровня заболеваемости малярией, которую переносят комары.
Ключевым здесь является тот факт, что эта концепция заставляет нас думать о непредусмотренных эффектах (положительных и отрицательных) наших действий. По мере того как мир становится все меньше, эта проблема становится все важнее. Концепция внешних эффектов подчеркивает, что необходимо учитывать не только преднамеренные недостатки и выгоды, но также и побочные эффекты. Более того, она помогает сосредоточиться на конкретном решении проблемы непредумышленного вреда – подумать о финансовых стимулах, которые заставят людей и компании
производить больше позитивных побочных эффектов и сокращать негативные.
Если мы будем учитывать внешние эффекты в повседневной жизни, то обратим внимание на то, как мы, пусть и неумышленно, вредим окружающим, и будем принимать решения более ответственно. Например, проверять сообщения в телефоне не раньше, чем на экране пойдут финальные титры.
Все движется
ДЖЕЙМС О’ДОННЕЛ
Историк античности, проректор Университета Джорджтауна, автор книги The Ruin of the Roman Empire («Руины Римской империи»)
Самая удивительная человеческая черта – наша способность абстрагировать, делать заключения, рассчитывать, разрабатывать правила, алгоритмы и составлять таблицы, помогающие творить чудеса. Мы – единственный вид, способный, хотя бы в воображении, оспорить право Матери Природы управлять миром. Вполне возможно, мы потерпим поражение, но тем не менее это поразительное зрелище.
Но нет ничего более обескураживающего, чем отказ людей пользоваться собственными открытиями. Вывод, который можно сделать, основываясь на предложенном в этом году вопросе Edge.org, – мы одновременно гениальны и глупы. Мы изобретаем невероятные вещи, забываем об этом и делаем глупые ошибки. В нашем познавательном инструментарии вечно не хватает отвертки, когда она нужна, и мы все время стараемся вытащить винт из гайки зубами, хотя где‑то рядом, в когнитивном наборе, лежит удобный инструмент, которым мы никогда не пользуемся.
Как специалист по классической античности, я хочу напомнить одну из самых старых условных абстракций, чьи корни восходят к философу‑досокра‑тику Гераклиту. Он как‑то сказал, что невозможно два раза войти в одну и ту же реку. Другими словами, его мантра – «все течет, все изменяется». Нам очень трудно помнить, что все всегда находится в движении – лихорадочном, беспорядочном и невероятно быстром. Огромные галактики разлетаются прочь друг от друга со скоростью, которая кажется физически невозможной; движение субатомных частиц, из которых мы состоим, неподвластно нашему пониманию больших чисел, и в то же время я лежу на диване, словно большой слизень, вялый и ленивый, и пытаюсь дотянуться до пульта и переключить канал, в полной уверенности, что все дни похожи друг на друга.
Поскольку о пространстве и времени мы думаем (и двигаемся в них) в человеческом масштабе, мы можем легко себя обмануть. До Коперника астрономы исходили из самоочевидного факта: неподвижные звезды медленно вершат свой ежегодный танец вокруг Земли; научным прорывом было в свое время заявление, что атом (по‑гречески это слово значит «неделимый») и в самом деле представляет собой неделимый строительный блок материи – пока его не расщепили на составляющие. Эдвард Гиббон был удивлен падением Римской империи, потому что не осознавал, что самым удивительным в этой империи было как раз то, как долго она существовала. Ученые находят волшебные лекарства, но быстро понимают, что болезнь мутирует быстрее, чем они работают.
Послушайте Гераклита и добавьте это к своим когнитивным инструментам: изменение – это закон. Стабильность и устойчивость – это иллюзии, в любом случае временные явления, это плоды человеческой воли и упорства. Когда мы хотим, чтобы что‑то оставалось неизменным, нам в конце концов приходится играть в догонялки. Лучше уж плыть по течению.
