Глава 7 О пользе бега трусцой

 

Жмуркин открутил крышку тубуса и вытряхнул на стол свернутые в трубку плакаты.

– Это… – начал было Витька.

Но Жмуркин перебил его:

– Это день сидения в библиотеке, – заявил Жмуркин, разрезал бечевку и расправил плакаты. – Это куча нервов. Это личные связи в салоне „Принтер“…

– Классно! – оценил Витька. – Здорово…

Плакаты и в самом деле получились замечательные – репродукции с гравюр средневековых художников, черно‑белые, страшные. Монстры, изображенные на них, как будто готовились спрыгнуть с бумаги в наш мир.

– Пришлось все подвалы облазить, – рассказывал Жмуркин. – Все хранилища. Потом наткнулся на целую полку – переиздания старинных книг про разное колдовство. „Ликантропия[103] в Европе“, „Муравейник“, „Молот Ведьм“, „История инквизиции“ – это все из них иллюстрации. Там еще хлеще картинки были, да я уж не стал. Эти отсканировал, на диск записал и в фотоцентр отнес. Там мне их обработали и распечатали.

– Я бы себе такой плакат на стену с удовольствием повесил, – Витька разглядывал сцену пыток оборотня. – Красиво. Умели в Средние века рисовать…

– Эта фигня обошлась мне почти в семьсот рублей, – Жмуркин даже предъявил чек. – И у меня даже возникла идея наладить небольшой бизнес – зарядить производство всяких таких плакатов, постеров, открыток.

Генка выбрал плакат с превращением – тот, на котором из человека выходил зверь, прицепил его к стене и теперь примеривался, как удобнее проткнуть у рождающегося зверя сердце.

– Осторожнее! – Жмуркин встал между Генкой и плакатом.

– Жмуркин, – Генка сделал выпад мечом, – ты вот все время говоришь, что все достать можешь.

– Ну, могу… – Жмуркин насторожился. – В разумных пределах…

Генка сделал очередной выпад, Жмуркин отпрыгнул в сторону.

– Осторожнее с пырялкой, – Жмуркин оттолкнул лезвие. – Ты ее что, заточил?

– А как же! – Генка ударил мечом по черенку швабры.

Перерубил пополам. Черенок отпрыгнул и чуть не попал Витьке в голову.

– А как же! – Генка проверил меч на ногте. – У нас в сценарии что? Разрубает мечом плакат с оборотнем. А как разрубать, если меч тупой?

– Сам ты… Ладно, прокатили. Чего тебе надо?

– Чего надо, чего надо. – Генка спрятал меч в мешковину. – Меч я знаю как выглядит, а вот как волчья челюсть… Тут проблемы.

Жмуркин заглянул в холодильник.

– Лимонэйду нема… – Жмуркин хлопнул дверцей. – Впрочем, и проблем никаких нет. Я знаю, где раздобыть волчью челюсть.

Витька забросил черенок швабры в угол.

– В зоопарке есть черный волк, – сказал Витька. – Могу поспорить, Жмуркин предлагает пойти туда ночью, отрубить волку голову, выварить ее…

– Дурак ты, – Жмуркин швырнул в Витьку второй половинкой швабры. – Во‑первых, волка жалко, он ручной совсем. Во‑вторых, над волком шефствует охранное агентство „Вульф“, они тебе не только голову за такие дела отрубят, но и все остальное. В‑третьих, отличные волчьи челюсти есть в клубе любителей собаководства „Фауна“, они на них намордники тренируются надевать…

Генка взглянул на Жмуркина исподлобья и спросил:

– „Фауна“ – это где? Это случайно не на…

– На улице Парковой, – подтвердил Жмуркин. – Парковая, 19.

Витька и Генка переглянулись. Парковая улица находилась возле старого центра города, недалеко от ткацкой фабрики. Одним концом Парковая упиралась в восстановленное трамвайное кольцо и улицу Ленина, другой ее конец терялся в спальном районе. А в спальном районе гнездилась опасная молодежная группировка, по названию улицы именовавшаяся „Парковцами“. Все парковцы посещали спортивный клуб „Атлант‑2“ и в честном бою были весьма опасны. А в бою нечестном просто смертельно опасны.

– Парки… – Генка вновь взялся за меч.

– Парки – это серьезно, – согласился Витька.

– Ты же сам говорил, – улыбнулся Жмуркин, – искусство требует жертв.

– Ладно. – Генка снял со стены кожаную куртку. – Ладно. Не будем оттягивать этот приятный момент. Если нам надо сходить на Парковую, то пойдемте сейчас. Нечего тянуть. К тому же погода портится.

– Может, это… – кивнул куда‑то в сторону Жмуркин. – Герасима позовем? Он вроде в охрану устроился…

Витька вспомнил морпеха Герасима, щедро раздающего щелбаны и заставляющего отжиматься. Генка тоже вспомнил Герасима, привычно потер лоб.

– В прошлый раз я встречался с Герасимом, – сказал он. – Он освоил новую технику, называется „дать лося“. Весьма болезненно. Да и вообще… Взрослым людям стыдно просить у кого‑нибудь помощи. Так что собирайтесь.

– Может, все‑таки Герасим…

Генка отрицательно помотал головой:

– Герасим – на крайний случай.

Через двадцать минут ребята уже тряслись в старом раздолбанном трамвае, бегущем в сторону окраин. Витька смотрел в окно, а иногда поглядывал на Жмуркина. Жмуркин держал руки в карманах, сжимал и разжимал кулаки. Витьке показалось, что он нервничает.

До клуба „Фауна“ друзья добрались почти без приключений. Почти. Сойдя с трамвая в конце улицы Ленина, Витька, Генка и Жмуркин пересекли Парк культуры и отдыха и вышли к небольшому пруду с лодочной станцией. Жмуркин сказал, что так короче.

– Ну, и где тут улица Парковая? – спросил Генка. – Одни деревья какие‑то… Темнеть начинает, тучи собираются. Где Парковая?

– Сейчас узнаем. – Жмуркин указал пальцем в сторону пруда.

На лестнице, уходящей ступенями в воду, возились двое мальчишек лет восьми‑десяти. У каждого в руках был сачок, скрученный из чулка и проволоки, этими сачками мальчишки водили в воде, затем выжимали чулки и перекладывали содержимое в трехлитровую банку.

– Пиявок ловят, – пренебрежительно сказал Жмуркин. – Потом в аптеку сдадут…

– Мне кажется, – сказал Витька, – что „Фауна“ на той стороне пруда. Парковая примыкает к улице Ленина под острым углом…

– Эй вы, дуремары, – обратился Жмуркин к мальчишкам. – Как пройти к „Фауне“? Там собак дрессируют.

Мальчишки не ответили, продолжали сосредоточенно черпать сачками в воде.

– Я вас спрашиваю, водомерки! – Жмуркин повысил голос и с угрожающим видом стал спускаться по ступеням.

– Жмуркин, отстань от них, – попросил Витька.

Но Жмуркин решил не упускать возможности продемонстрировать свое возрастное превосходство. Витьке показалось даже, что он начал привязываться к мальчишкам специально, чтобы почувствовать себя более уверенно.

– Спрашиваю же, малявки! – Он подошел вплотную к ребятам. – Где „Фауна“?

– А ты чего обзываешься? – спросил один из мальчишек. – Мы не дуремары.

– Сидите на берегу, в воде сачками баламутите. Ясное дело – пиявок ловите! Значит, дуремары.

– Мы не пиявок ловим, – обиженно ответил парнишка. – А рачков. А „Фауну“ свою сами ищите. А вообще‑то сегодня суббота, тут в субботу посторонние не ходят!

– Дуремары! – сказал Жмуркин. – Вы мелкие зачуханные дуремары!

И тут он сделал такое, чего Витька от Жмуркина совсем не ожидал. Он шагнул к ближайшему мальчишке и толкнул его в плечо. Парень ойкнул и, взмахнув руками, полетел в воду.

Витька было хотел прыгнуть за ним, но ловец рачков добрался до берега самостоятельно. Генка глядел на Жмуркина с удивлением.

– Придурок, – сказал второй парнишка. – Зачем ты его толкнул?

Тогда Жмуркин столкнул в пруд банку с мельтешащими рачками.

– У меня брат борец, – сказал парнишка, выбираясь из воды.

– А у меня брат дегенерат. – И Жмуркин пошагал прочь. – Идемте, мне кажется, я знаю, куда нам идти.

Витька и Генка направились за ним. Они обошли вокруг пруда и лодочной станции и наткнулись на длинный приземистый барак. На бараке имелась табличка: „Парковая, 19“. Рядом с ней висела золотая вывеска: „Фауна. Клуб любителей животных“.

– Мрачно тут как‑то… – сказал Витька.

– Нам тут не жить, – Жмуркин пнул дверь.

Внутреннее убранство клуба „Фауна“ разнообразием не отличалось – по стенам висели головы разных убитых животных, в одном углу стояло чучело медведя, в другом что‑то вроде снежного человека. „Видимо, снежный человек тоже относится к фауне“, – подумал Витька. Людей вокруг не было видно, но на столе с табличкой „Президент А. Алалыков“ наличествовал звонок, такие бывают в американских отелях. Жмуркин стукнул по звонку. Откуда‑то появился мужик в турецкой шапочке, майке „Гринпис“ и в шортах.

– Чего надо? – неприветливо спросил мужик. – Если желаете участвовать в выставке, давайте документы и семьдесят рублей для регистрации…

– Вот он, – Генка ткнул пальцем в Жмуркина, – он хочет участвовать в собачьей выставке.

Мужик в шапочке с интересом посмотрел на Жмуркина, обошел вокруг. Хмыкнул с сомнением.

– Экстерьер подкачал. Мы его не возьмем. Если только… Пойдешь с русскими борзыми…

– Я не хочу участвовать в собачьей выставке! – рявкнул Жмуркин. – Я хочу…

– Так бы сразу и сказали, – мужик утратил к ребятам интерес.

– Мне нужны волчьи челюсти, – снова рыкнул Жмуркин. – Нам нужны…

Мужик со скучающим видом сунул руку в ящик и выложил на стол отполированный череп волка.

– Если хотите сфотографироваться – двадцать рублей, примерить намордник – десятка.

– Нам не надо сфотографироваться. Нам нужен череп напрокат.

Мужик спрятал череп в стол.

– Я же сказал, – повторил Жмуркин, – нам нужны челюсти напрокат.

– Знаешь, юноша, – устало зевнул мужик, – каждый день ко мне приходит по восемь разных придурков, которым нужны челюсти. Я им говорю: „А не пошли бы вы…“

Витька уселся в свободное кресло.

– Понимаете, – сказал он, – нам очень нужен этот череп. Моя девушка сказала, что хочет со мной поужинать, но только при одном условии: если на столе будет череп волка.

– Она что, ненормальная? – спросил мужик.

– Нет. Но ее отец был известным охотником на волков. Однажды он пошел в лес, и на него напала целая стая. Двух он успел застрелить, а остальные перегрызли ему сухожилия на ногах. Ноги отмерзли, и теперь он инвалид. И он сказал, что отпустит ее только с тем, кто принесет череп волка…

Мужик в турецкой шапочке стал разглядывать чучела на стенах.

– Наше счастье в ваших руках, – сказал Витька.

Мужик засмеялся.

– Последний волк в наших местах был убит сорок лет назад, – сказал он. – Так что рассказывай свои сказки кому‑нибудь другому. Своей маме.

– Дяденька…

Мужик посмотрел на часы.

– Через двенадцать минут мне приведут на натаску двух стаффтерьеров.[104] Отличные ребята, давление челюстей…

– Все ясно. – Витька выбрался из кресла.

– Но позвольте… – возмущался Жмуркин.

Витька схватил его и Генку за локти и выволок на улицу.

– Баран! – Жмуркин пнул дверь „Фауны“ и сразу же огляделся – не видно ли где стаффтерьеров с хозяевами.

Как‑то быстро стемнело. На другой стороне пруда вполсилы загорелись фонари и синие лампы, пруд приобрел потусторонний и загадочный вид.

– Без челюстей я не могу работать, – сказал Генка. – Без челюстей халтура получится…

– Челюсти будут. – Жмуркин посмотрел на часы. – Через десять минут. Надо подождать. Отойдем вон под те липы.

Друзья отошли под липы. Там притаился вросший в землю бетонный дракон, и троица уселась на его хвост. Жмуркин поглядывал на часы. Когда десять минут прошло, он выломал из липы толстую ветку в метр длиной и двинулся назад, к „Фауне“.

– Он решил его мочкануть, – сказал Генка. – Мне кажется, что старина Жмуркин слегонца свихнулся. Думаю, у него это на почве кинематографии…

– Он, конечно, свихнулся, но не до того, чтобы кого‑нибудь грохнуть, – с сомнением произнес Витька.

– Посмотрим. – Генка на всякий случай вытряхнул из кармана замочный сердечник. – Многие кинорежиссеры сходили с ума и кого‑нибудь убивали. Это полезно для имиджа. Представь, в газетах статьи: „Начинающий кинорежиссер убил президента клуба любителей животных черепом волка!“ Такая вещь…

Дверь клуба „Фауна“ открылась, и на улицу выскочил Жмуркин. В руках он держал палку, на палку был насажен волчий череп. Жмуркин быстрым шагом подошел к ребятам и сказал:

– Уходим.

После чего он сунул череп Витьке и направился вокруг пруда. Генка и Витька с черепом поспешили за ним.

– Жмуркин! – зашептал Витька. – Ты же спер его! Спер череп!

– Не спер, – Жмуркин воровато оглядывался. – А позаимствовал благородным образом, по‑джентльменски. Я его сразу верну, только вот сделаем все как надо…

И Жмуркин убыстрил шаг.

– А если он заявит в милицию? – спросил Генка.

– Не заявит, – уверил Жмуркин. – У „Фауны“ с арендаторами проблемы, они лишний раз в милицию не пойдут. А челюсть я попрошу одного парня завезти, он на эту чертову выставку собирается…

Они уже почти обогнули пруд, как за их спинами раздался свист. Витька обернулся. Это был президент. Он стоял на набережной и свистел.

Витька побежал первым.

Они миновали пруд и устремились в одну из аллей, расходящихся лучами от водоема. И они добежали уже до середины аллеи, как из кустов наперерез выдвинулась группа парней в спортивных джинсовых куртках и белых кроссовках. В руках у них были бейсбольные биты.

– Парки, – упавшим голосом сказал Жмуркин. – Мы пропали…

– Это еще не самое худшее, – Витька указал волчьей головой.

На правом фланге спортсменов находились мальчишки, ловившие в пруду рачков. Тот, которого Жмуркин столкнул в пруд, указывал пальцем.

– Двенадцать, – быстро сосчитал Генка. – Бежим назад, через пруд! Попробуем напрямик на Ленина выскочить!

– Там же этот, со свистком, – Жмуркин кивнул на волчью голову.

– Один лучше двенадцати. – И Генка побежал обратно.

Витька перехватил волчью голову поудобнее и последовал за Генкой.

– Парки‑свиньи! – писклявым голосом крикнул Жмуркин. – Я вам всем харю раскурочу!

– Идиот! – выдавил бегущий Генка. – Линяй!

Парковцы заулюлюкали и пустились вдогонку.

– Давайте позовем на помощь? – малодушно предложил Жмуркин. – Надо просто кричать „Пожар!!!“.

– Ты пока кричи свой „Пожар“, а мы линять будем…

– Вечером вредно бегать, – сообщил Жмуркин, – можно инфаркт получить…

– Я думаю иначе, – возразил Витька. – Я думаю, вечерний бег – самый полезный для здоровья…

Витька, Генка и Жмуркин быстро бежали по улице Парковой. Только Генка и Жмуркин бежали налегке, а Витька прижимал к груди тяжелую волчью голову.