Человеческое вмешательство и сигналы хвоста 5 страница

Несомненно, что результаты исследования языковых способностей обезьян очень многообещающие, но применение подобных методов для выявления языковых способностей У собак может быть не столь продуктивно. Научные работы свидетельствуют о том, что некоторые формы языка тела (и жестов) животным изучить проще, чем разговорный язык. Однако причина того, что ASL не может служить результативным способом обучения для собак, очевидна — мало того, что собаки не имеют артикуляционного аппарата, не могут формировать звуки слов, они еще и ограничены в контроле над телодвижениями. Они не так ловки, как обезьяны, и не могут жестикулировать. Даже если бы они имели достаточно ловкие лапы, у них нет пальцев, способных изобразить знаки, необходимые для ASL или любого из сложных языков знаков. Собаки способны научиться тыкать носом в объекты, могут принести или подержать их без использования лап — ведь основными органами манипуляции для собак являются рот и челюсти.

Однако современные компьютерные исследования с использованием клавиатуры действительно имеют некоторую перспективу. Собака могла бы научиться нажимать на клавишу носом или даже поместить лапу на ту или иную клавишу. Если бы, так или иначе, ее реакции были связаны с символами, то, возможно, собаку можно было бы научить отдельным аспектам человеческого языка.

Здесь уместно вспомнить историю Элизабет Манн Бор-джез и Арли, предшествующую экспериментам с манипуляцией символами Премака и Румбо и произошедшую даже раньше, чем Гарднеры начали преподавать язык знаков Уошо. Элизабет, младшая дочь Томаса Манна, немецкого романиста, получившего Нобелевскую премию по литературе в 1929 году, была писателем, защитником окружающей среды, а также активным исследователем поведения животных. В октябре 1962 года она приступила к проведению трехлетнего эксперимента, в котором попыталась обучить свою собаку Арли читать и писать. Она не прибегала к новым системам коммуникации, а использовала обычный человеческий язык. Арли был самым талантливым из ее четырех английских сеттеров, поэтому она и выбрала его как наиболее подходящего для успешного обучения. К окончанию эксперимента Арли под диктовку печатал слова, которые говорила ему Элизабет.

Обучение Арли началось с самого простого. Элизабет использовала пластмассовые чашки, покрытые пластмассовыми блюдцами. Каждое блюдце имело нарисованный символ. Собака должна была решить, какой символ является верным, и сбить блюдце с чашки. Если пес отвечал правильно, то он находил лакомство в чашке, и это служило наградой. Элизабет начала с блюдец, отмеченных одной или двумя большими черными точками. Если она говорила слово «один», собака должна была выбрать блюдце с одной точкой, в то время как «один — два» было устным сигналом выбрать блюдце с двумя точками. Этот первый этап обучения языку занял четыре полные недели.

Чтобы заставить своего пса уделять больше внимания образцам, она продолжала обучать его различать нарисованные символы, используя знаки плюса, круга, треугольника, квадрата. Когда были изучены пары и выяснена разница между ними, она изменила ход обучения. Теперь собаке давали три чашки, отмеченные одной, двумя или тремя точками. Пес должен был выбрать новый образец с тремя точками, если Элизабет давала устную команду: «Один — два — три». Порядок, в котором стояли образцы, всегда изменялся, и каждый раз животное внимательно должно было смотреть на образцы и считать точки, чтобы найти нужную чашку. Арли не был от природы одарен математическими способностями, но после трех месяцев ежедневного обучения он научился считать до трех.

Обучение Арли считать до трех уложилось в школьную четверть, и потребовался еще один месяц, чтобы он научился считать до четырех и различать два слова: «собака» и «кошка». Элизабет объясняла: «Это — способ, которым животные „читают“: вы говорите „собака“ — и он сбивает блюдце со словом „собака“; вы говорите „кошка“ — и он сбивает блюдце со словом „кошка“».

Через несколько недель Арли научился считать до шести и читать слова: «собака», «кошка», «Арли», «птица», «мяч» и «кость». Он также научился выбирать большее из двух показанных ему чисел, хотя Элизабет признавала, что это заняло «много дней и недель, и мы прошли через тысячи разочарований, проб и ошибок».

В следующем цикле обучения Арли уже учился писать. Элизабет брала знакомое изображение слова «собака» и размещала его на трех блюдцах: «d», «о», «g» соответственно[4]. Арли должен был сбивать блюдца в правильном порядке, чтобы получилось слово, даже если буквы стояли в другой последовательности, например, «о», «d», «g» или «g», «d», «о». Независимо от этого он должен был выбрать сначала «d», затем «о» и наконец «g». Постепенно Элизабет вводила смешанные наборы букв, например «d», «с», «о», «а», «g», «t»} и Арли должен был создать слово «собака» или «кошка» в соответствии с командой.

Обучение не всегда шло гладко. Когда Арли уставал или находил задачу особенно трудной, он просто стоял с глупым выражением на морде, ожидая, что ему помогут. Иногда он сбивал блюдца наугад, как студент колледжа на экзамене по предмету, лекции по которому он регулярно прогуливал. Он полагал, что случайные ответы могут оказаться верными, в то время как отсутствие ответа вообще не даст никакого результата.

После того как Арли стал правильно набирать слова на блюдцах, отмеченных буквами, он перешел на электрическую пишущую машинку. Это была клавиатура с двадцатью одной буквой и клавишей пробела, на которые Арли мог нажимать. Все, что он должен был сделать, — это ткнуть своим носом соответствующую клавишу. Арли не имел никакого специального монитора, чтобы проверить себя, так как компьютеры тогда еще не были распространены. Таким образом, единственный способ, которым Арли мог контролировать последовательность букв, которые он печатал, — это смотреть на лист бумаги после каждой напечатанной буквы. Чтобы помочь ему, Элизабет предусмотрительно поместила лупу перед кареткой, что позволяло Арли видеть увеличенные буквы и слова, которые он печатал, не напрягаясь. Однако это оказалось совершенно лишним. Возникало впечатление, что нет никакой возможности привлечь внимание Арли к листу бумаги с напечатанным текстом. Он не желал соединять законченный машинописный текст с процессом печатания. Когда Арли сосредотачивался, он без ошибок печатал слово, правильнее сказать, складывал последовательность букв. Но если Арли был не в настроении, то напечатанные им слова приходилось долго расшифровывать, чтобы понять, о чем речь.

Арли очень быстро научился печатать следующие слова: «Арли», «Плуто» (другая собака Элизабет), «собака», «кот», «птица», «машина», «мясо», «кость», «мяч», «хороший», «плохой», «бедняжка», «идти», «пришел», «есть», «получить» и «нет». Эти слова ему диктовали медленно, растягивая буквы, например: «Ааааа-ррррр-лллллл-иииии». Но казалось, что Арли не связывает напечатанные слова с их значениями, что он просто «пишет под диктовку» вместо того, чтобы учиться читать. Через некоторое время он выучил семнадцать букв, приблизительно шестьдесят слов и мог печатать целые фразы, например: «Хороший Арли шел к машине и увидел плохую собаку», без ошибок. Элизабет очень гордилась результатами своей работы. Ведь все это Арли освоил в течение одного года. Она была настолько уверена в его способностях, что позволила ему печатать свои рождественские открытки.

Понимал ли Арли значения тех слов, что он печатал? Элизабет не была полностью в этом уверена, пока не произошло нечто важное. Однажды Элизабет путешествовала с Арли, и у него начались проблемы с желудком. Он стал вялым и неохотно работал. Однажды она позвала его к пишущей машинке. Он был довольно сонным и не выглядел очень заинтересованным, когда она диктовала: «Хо-ро-ша-я со-ба-ка по-лу-ча-ет ко-сть». Казалось, что кость его нисколько не заботит. Наконец, Арли подошел к пишущей машинке и ткнул носом в клавишу «а». Хотя Элизабет не диктовала никакого «а», она решила, что так или иначе позволит ему поимпровизировать. Арли продолжил печатать без диктовки, самостоятельно выбирая клавиши: «ПЛОХО», «ПЛОХО», «СОБАКА». Элизабет поняла, что чудо свершилось и она стала свидетелем настоящей письменной коммуникации ее собаки.

Как только Арли полностью выздоровел, она решила провести новый эксперимент. Элизабет позволила ему печатать без всякой диктовки, независимо от того, что у него на уме (или на носу). После первых результатов она убедилась, что Арли писал стихи, а не прозу. Арли писал непрерывной строкой, но Элизабет делала расстояния между законченными фразами и разделяла строку на несколько коротких строф, подчеркивая ритм текста. Для каждой собачьей поэмы она также придумывала название.

Поэт Арли редко использовал опознаваемые слова для создания своих стихов. Вот моя любимая поэма, написанная Арли:

 

 

Кошка в норе

Хам и ваф

Бдд аф дфф

Объявленье искусства

Объявленье ад Арли

Кошка в норе

 

Элизабет представила работы Арли известному критику современной поэзии, не сказав, что поэмы были написаны собакой. Критик сказал: «Поэмы очаровательны. Я думаю, что автор имеет определенную близость с группами конкретистов Бразилии, Шотландии и Германии. Он знаком с ними?» Затем он предположил, что если бы начинающего поэта поддержали, Арли мог бы подняться до высот американского поэта Э. Э. Каммингза, «который пишет стихи именно в таком стиле».

Элизабет, возможно, и могла бы оказать такую поддержку своему четвероногому гению, но она отклонила это предложение. Позже она написала:

 

«Я награждала только за правильные слова, оставляя за Арли выбор слова из довольно большого числа выученных к тому моменту слов и словосочетаний, я отдала предпочтение изучению реальных слов, а не причинно-следственных связей букв и слов. Через некоторое время поэмы становились бы все более человеческими и менее конкретистскими.

Но я остановилась. Самостоятельное печатание плохо сказывалось на нервах Арли. Он становился беспокойным. Начинал бить по клавишам лапами. Принимался скулить, хныкать и визжать. „Откуда мне знать, что я должен делать? — казалось, спрашивал он. — Диктуйте! Во имя небес, диктуйте!“» [5].

 

К сожалению, письменное слово является не лучшим способом для выражения мыслей собаки. Арли кажется мне похожим на мою секретаршу, которая однажды должна была расшифровывать старые сообщения и набирать их на компьютере. Она занималась этим в течение нескольких дней, потом я подошел к ее столу и спросил, нашла ли она материал интересным.

— Не могу сказать, — ответила она. — Я только печатаю. А это не то же самое, что читать и понимать это.

Похоже, то же самое было и с Арли, секретарским английским сеттером.

 

16

Язык запахов

 

Мы способны научиться понимать собак и даже общаться с ними, изучив их язык, но система заработает только с помощью сигналов, которые могут быть получены органами чувств, хорошо развитыми у людей. Мы разгадываем сообщения, которые собака посылает голосом, можем «прочитать» выражение на ее морде, понять посылаемый ею сигнал через осязание, интерпретировать информацию ее «танцев» и положений тела. Есть, однако, один важный канал собачьего языка, который навсегда остается тайной для большинства людей, и это — язык запахов.

В носу обычного человека расположено около 5 миллионов обонятельных рецепторов, что помещает нас в ту треть млекопитающих, которые плохо чувствуют запахи. Обычная собака имеет в носу приблизительно 220 миллионов рецепторов, что потенциально делает ее обоняние в сорок четыре раза чувствительнее нашего. Кроме того, эволюция сформировала нос собаки так, чтобы использование всего множества рецепторов запаха стало максимальным. Начнем с того, что ноздри собаки подвижны, и они помогают ей определить направление запаха. Даже ее обнюхивание отличается от того, как нюхают люди. Собаке не нужно заполнять легкие воздухом, поскольку запах поступает в ноздри непрерывно в течение трех-семи вдохов. Нос собаки имеет костистую структуру, которой нет у людей. Поступивший воздух передается в этот костистый «карман», и множество молекул запаха просто приклеиваются к нему. Область выше этого кармана не «омывается», когда собака выдыхает, что позволяет молекулам запаха оставаться и накапливаться там. Когда собака делает обычный вдох, воздух проходит через нос и отправляется в легкие. Обнюхивание, однако, оставляет воздух в носовых пазухах, чтобы накопить запах. Поэтому даже самые слабые запахи могут быть легко обнаружены.

Насколько чувствителен собачий нос, продемонстрировала армия США, которая использовала собак для поиска наземных мин. За минувшие годы эта проблема встала особенно остро, так как мины теперь производят в основном из пластика (за исключением контактов плавкого предохранителя), что мешает определить их местонахождение металлическими датчиками. В заключении Армейского научно-исследовательского центра в 1985 году сказано, что еще не создано механических или электронных устройств столь же эффективных, как собака, в обнаружении мин, ловушек и взрывчатых веществ. Кроме того, способность собаки оказалась редкой даже среди животных, так как были протестированы барсуки, койоты, олени, хорьки, красные лисы, различные виды свиней (включая разновидность дикого кабана — джавелина), еноты (и их южноамериканский родственник коати), скунсы, опоссумы и помесь бигля с койотом. Ни одно животное не сделало того, что сделала собака.

В ходе этих тестов армейские исследователи давали собакам для выполнения невероятно трудные задания. Исследователи закапывали и оставляли под землей мины на многие недели или месяцы, прежде чем собака получала задание найти их. Они разливали на землю нефть и поджигали ее, чтобы отбить запах; опрыскивали местность жидкостью с запахом использованного и нового оружия, чтобы сбить собак со следа. Ничто не могло обмануть собачий.

Собаки начинают свою жизнь большей частью по запахам и наощупь. Тепло матери с самого начала привлекает их — слепые новорожденные щенки должны пользоваться своим обонянием, чтобы найти соски и попить молока. В течение нескольких дней они учатся отличать запах матери от всех других. Если пустить мать в комнату, где были изолированы щенки, они замолчат, даже если завести собаку тихо, так, чтобы щенки ее не видели. Материнский запах — запах безопасности и комфорта.

Чувствительный нос собак то и дело преподносит новые сюрпризы. Недавно я разговаривал с Ричардом Саймонсом, который работал в исследовательском проекте при частичной поддержке Национального института здоровья США. Он рассказал мне историю о Мэрилин Цукерман из Нью-Йорка и ее шотландской овчарке Трайси. У Трайси развилась раздражавшая Мэрилин привычка обнюхивать ее спину каждый раз, когда Мэрилин приседала и собака могла достать до нее носом. Муж Мэрилин заметил, что на ее спине было темное родимое пятно, которым как будто интересовалась Трайси. Казалось странным, что собака беспокоилась из-за какого-то пятна, но поскольку оно не вызывало никакого дискомфорта, Мэрилин просто игнорировала это. Однажды весенним днем Мэрилин лежала на балконе в купальном костюме, наслаждаясь солнцем. Внезапно она почувствовала на своей спине зубы. Трайси, очевидно, решила, что родимого пятна там быть не должно, и попробовала удалить его. Собака укусила хозяйку настолько сильно, что Мэрилин завизжала и подпрыгнула.

На сей раз муж Мэрилин предположил, что с этим родимым пятном не все в порядке, раз оно так беспокоит собаку. Мэрилин по совершенно другому поводу пошла к доктору и, желая поскорее удовлетворить любопытство мужа, на приеме показала свое пятно. В тот же день Мэрилин побывала в Медицинском центре Корнелла, где пятно было диагностировано как симптом рака кожи, опасной и злокачественной разновидности меланомы, которая может быть смертельной, если она не обнаружена вовремя. Беспокойство Трайси, вероятно, спасло жизнь Мэрилин.

Саймонс сказал мне: «Из-за историй, аналогичных этой, мы начали проверять диагностические способности собак. Наши предварительные данные показывают, что собаки могут обнаруживать меланомы и некоторые другие виды раковых опухолей задолго до того, как появляются какие-либо признаки заболевания. Мы полагаем, что эти раковые образования испускают некий запах, который способен учуять нос собаки. Некоторые собаки выказывают тревогу в тот момент, когда человек, больной раком, входит в комнату. Вполне может быть, что в будущем осмотр пациента собакой станет обычной частью диагностирования рака».

Хотя все собаки имеют острое обоняние, мы не можем сказать, что все они одинаково остро способны чувствовать запах. Кобели, пожалуй, преуспевают в этом больше, чем суки, возможно, потому, что они более соревновательны и, соответственно, более чувствительны к запаху других кобелей поблизости. Есть также заметные различия и у собак разных пород. Собаки с плоскими мордами, например мопсы или пекинесы, нюхают не так хорошо, как собаки с длинными мордами, вероятно, потому, что такая форма морды часто приводит к дыхательным проблемам, которые осложняют нормальное движение воздуха через нос. Лучшие носы у гончих, чемпионом среди которых, несомненно, является блад-хаунд. Учеными доказано, что бладхаунд не теряет след, даже если преследуемый надевает резиновые сапоги или пересаживается на велосипед.

Насколько чувствительны к запахам различные породы, детально проверили Джон П. Скотт и Джон Фуллер в своей лаборатории на набережной Брукса, штат Мэн [1]. Они помещали одну-единственную мышь на поле площадью 4000 кв. м и выпускали гончих. Этим чувствительным к запаху собакам понадобилась всего минута, чтобы найти крошечного грызуна. Когда тот же самый тест повторили с фокстерьерами, им на поиски потребовалось около пятнадцати минут. Группа шотландских терьеров вообще не уловила запаха мыши. Один просто-таки наступил на нее и обнаружил присутствие мыши только по писку, который она издала. Полагаю, именно поэтому мы никогда не используем скоттишей для розыска сбежавших и потерявшихся детей.

Будет справедливо сказать, что собаки воспринимают мир не так, как люди. Для собак восприятие запахов эквивалентно чтению газеты. Специальные запахи, которые собаки и другие животные выделяют для коммуникации, называют феромонами (от греческого слова pherein, означающего «нести», и horman, означающего «волновать»). Изначально существовало убеждение, что эти запахи просто сообщают самцам, когда самки готовы к спариванию, а затем служат средством возбуждения, чтобы привлечь партнера к самке и способствовать спариванию. Сегодня известно, что эти активные вещества несут намного больше информации, чем просто информация о готовности к размножению. Различные вещества вырабатываются, когда животное сердито, испугано или, напротив, чувствует себя уверенно. Некоторые химические воздушные «подписи» идентифицируют пол особи, а некоторые сообщают возраст собаки. Содержится в запахе и большое количество другой информации, например, в каком цикле течки находится репродуктивная система суки, беременна ли она, или у нее ложная беременность, и даже как давно она родила.

Если чтение запахов для собак — эквивалент чтения письменного сообщения, то собачий эквивалент чернил — моча. В ней растворены многие из химических соединений феромонов. Это означает, что моча содержит большое количество информации о собаке. Обнюхивание столбиков или деревьев вдоль дороги, занятие, которое нравится большинству собак, — это способ узнать о последних событиях. А дерево представляет для собаки большой таблоид, где помещены последние новости собачьего мира. Это «издание», возможно, не содержит глав классической собачьей литературы, но, безусловно, снабжено рубриками светской хроники и личных объявлений. Когда мои собаки деловито обнюхивают свое излюбленное место на городской улице, часто посещаемое их собратьями, я иногда фантазирую, что мог бы услышать их новости, если бы они читали вслух. Вот примерное содержание утреннего выпуска: «Гиги, молодая самочка миниатюрного пуделя, только что поселилась по соседству и ищет мужчин для дружбы. Кастратов просим не беспокоиться», или: «Роско, сильная немецкая овчарка средних лет, объявляет, что он отныне главный пес в округе, и помечает весь город как свою территорию. Он сообщает, что любой, кто желает бросить ему вызов, может удостовериться, что его медицинская страховка действительна и оплачена».

Самое большое различие между собачьим и человеческим чтением — то, что людям никто не запрещает прочитать всю заметку. Многие собаки добираются только до «заголовков», после чего хозяева их утаскивают на поводке. Это происходит потому, что многие владельцы думают, будто процесс обнюхиванья места, где другие собаки оставили свои метки мочой, грязен и отвратителен. Некоторые неосведомленные владельцы собак могут даже наказать собаку за попытку прочесть новости соседей.

Столбы и деревья пользуются популярностью для меток мочой, потому что кобели предпочитают метить вертикальные поверхности. Нанесение меток выше земли позволяет воздуху разносить информацию намного дальше. Возможно, самая важная причина использования высоких и вертикальных поверхностей в качестве цели состоит в том, что высота метки сообщает сородичам некую информацию о размере собаки, стремящейся своей величиной произвести впечатление. Помните, что размер у собак — важный фактор в определении доминирования. Так как факт доминирования, похоже, важней для самцов, они развили привычку задирать лапу, когда мочатся, так чтобы нацелить струю как можно выше. Чем выше метка, тем труднее другим собакам заглушить сообщение, перекрыв его своим.

Некоторые собаки так стараются максимально высоко поставить метку, что теряют равновесие и падают, пытаясь это сделать. Я видел довольно причудливый пример попытки произвести чрезвычайно высокие метки мочой. Это старался сделать бассенджи, маленькая африканская собачка, которая, как полагают, по многим поведенческим признакам очень близка к диким африканским собакам. Этот бассенджи, сильный некастрированный кобель по кличке Зеб, поступал при мочеиспускании так же, как это делают иногда дикие собаки. Он нацеливался на дерево и бежал прямо на него. Затем подпрыгивал возле основания дерева так, что его задние лапы по существу бежали по стволу. Его толчка обычно хватало, чтобы взлететь на 2,5–3 метра вверх. Там, на самом верху, он переворачивался, чтобы приземлиться на лапы, выполняя великолепную петлю. Реальную цель такой уловки демонстрировал тот факт, что свой акробатический прыжок с кувырком он выполнял при непрерывном потоке мочи. Конечно, это оставляло запах в местах, которые были намного выше, чем могли позволить себе любые собаки, живущие поблизости. Я часто задавался вопросом, что думали собачьи соседи, когда читали объявление Зеба: «Хммм, похоже, у нас тут поблизости завелась собака Кинг-Конг».

Хотя задирание лапы — обычное дело для кобеля, сделать то же самое может и сука. Видимо, это зависит от ее чувства собственного достоинства и уверенности. С большей вероятностью задрать лапу могут доминирующие суки, тогда как менее уверенные в себе собаки — вряд ли. Сексуальный статус тоже играет роль. Суки с удаленными яичниками менее склонны к задиранию ноги, хотя доминирующие продолжают поступать так даже после стерилизации. Имеет значение и окружение. Если вокруг соберется много сексуально активных сук, то любая из них будет склонна поднять ногу.

В Дании, где самкам собак, проживающим в городе, яичники удаляют крайне редко, вы скорее увидите, как они поднимают лапу, чем в Соединенных Штатах или Канаде, где городских собак в большинстве случаев стерилизуют.

Собаки и волки используют мочу, чтобы пометить свою территорию. Роджер Петерс, психолог и исследователь жизни волков, основательно изучил эти метки [2]. Он нашел, что волки специально метят свою территорию по периметру так, чтобы жить здесь в безопасности. Они также используют мочу, чтобы пометить определенные, важные для них тропы. Это означает, что для волков места с запахом их мочи формируют карту их территории, сообщая посетителям о наличии постоянных обитателей, и являются опознавательным знаком для членов стаи, что они вернулись домой. Волки и собаки часто метят деревья, когда выходят за пределы своей территории. Предполагается, что это имеет для них тот же смысл, что и для человека зарубки на деревьях, которые он делает топором, чтобы найти потом обратный путь.

Волки и собаки используют не только мочу, но и кал, чтобы пометить свою территорию и важные области вокруг нее. Анальные железы собак придают фекальным массам свойства специфической подписи. Они идентифицируют особь, которая оставила их и таким образом пометила место. Собаки внимательно следят за этими ориентирами. Здесь находит объяснение тот бессмысленный и сложный с точки зрения людей ритуал, который предшествует дефекации собаки. Большинство собак начинает с осторожного обнюхивания места, возможно, чтобы установить точную линию или границу между своей и чужой территорией. Это поведение может также включать поиск небольшого возвышения типа камня, упавшей ветки или густого лиственного кустарника, на которых можно оставить фекалии. Опять же возвышение усилит рассеивание запаха на максимальное расстояние.

Кал и моча настолько важны для определения территории, что собаки и волки часто оставляют и визуальные, и обонятельные указатели, чтобы удостовериться, что другие посетители территории найдут их. Большинство кобелей и некоторые суки скребут землю задними лапами, после того как оставили метку запахом. Поскольку земля при таких движениях летит назад и какие-то комки теоретически могут упасть на место, где собака оставила мочу или фекалии, возник ошибочный вывод, что таким образом собаки прячут свои фекалии и отбивают свой запах. Коты закапывают место оправки действительно с таким намерением; но собаки этого не делают. По другой гипотезе, собаки таким образом, возможно, пытаются распространить вокруг запах фекалий. Если это когда-нибудь и имело место, то многие поколения собак просто сбились с цели, так как их упорное рытье на практике редко захватывает сделанную кучку.

Как мы выяснили, копание земли — это на самом деле визуальный знак, который указывает собратьям, где находится метка запахом. Если на данной территории проживают другие собаки, они могут увидеть расчищенную когтями землю, и им становится ясно, что здесь оставила свою метку собака. Обычно они подходят и обнюхивают это место. Так соседи могут прочесть последние новости и проверить соблюдение территориальных протоколов.

Самый важный фактор во всех этих метках — свежесть запаха. Время и погода разрушают метки, и их часто приходится обновлять. Таким образом, свежесть аромата даст собакам, проходящим мимо, отчет относительно текущего состояния этого географического объекта и того, насколько часто местные псы используют данную территорию. Спорные территории, т. е. те, что используются различными животными в разное время, могут привести к «битве меток», где каждый запах, оставленный «другой командой» в оспариваемой области, перебивается конкурентом, когда они сталкиваются. Подобное поведение замечено в некоторых районах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, где бандиты, конкурирующие за район, выражают свои требования надписями-граффити на стенах только для того, чтобы на следующий день их перекрыли «метки» другой банды — в знак вызова.

Конечно, мы не обращаем внимания на информационное содержание сообщений, оставленных собаками при помощи мочи. Но известны случаи, когда, используя мочу, люди попытались сообщить кое-что собакам. Канадский натуралист и писатель Фарли Моуэтт хотел обеспечить безопасность и неприкосновенность своего лагеря во время наблюдения за волками. Он тщательно мочился на камни по всему периметру вокруг жилища. Когда волки обнаружили эти метки, они обошли все камни по кругу и пометили каждый из них с другой стороны. Таким образом, каждый камень получил одну метку, обозначающую территорию Моуэтта, и другую — отмечающую границу территории волков. Моуэтт пишет, что, хотя волки часто патрулировали вдоль пахучей границы, они принимали доступное им сообщение и уважали неприкосновенность человеческой стоянки.

Я слышал об одном исследователе, который изучал волков на острове Роял в Мичигане, — он утверждал, что попробовал повторить эксперимент Моуэтта, но волки просто игнорировали отмеченную границу. Так как мне неизвестны все детали этой попытки, я часто задавался вопросом, была ли моча исследователя неинтересной с точки зрения коммуникации или, возможно, сделанные им метки несли неясную информацию. Это напоминает ситуацию, когда одни могут рассказать анекдот так, что он вызовет бурю смеха, тогда как другие, повторяя те же слова, не вызовут у слушателей ни малейшей улыбки.

Я знаю реальный случай, когда человеческие метки запахом использовались для успешного общения с домашними собаками. История связана с моим другом и коллегой по университету. Его жена решила оформить цветники по обеим сторонам от входной двери. Она вскопала землю и окружила клумбы декоративными камнями. К сожалению, свежевскопанная почва и запах новых растений привлекли местных собак, которые выдергивали цветы из земли намного быстрее, чем женщина их сажала. Мой друг читал замечательную книгу Моуэтта «Не кричи „Волки!“» и подумал, что, пожалуй, он мог бы пометить камни, окружающие цветники, чтобы своей мочой оградить небольшое ботаническое пространство от собак. Однажды ночью он тихо прокрался на улицу и тщательно помочился вокруг одной из клумб. Ученый пометил только одну клумбу, потому как хотел сначала проверить эффект — это позволило бы ему сравнивать состояние обеих клумб. В следующие сорок восемь часов непомеченный цветник был вытоптан и частично вскопан, в то время как клумбу, помеченную мочой, не тронули. Ободренный успехом (и наполненный чаем из большого чайника), он на сей раз пометил обе клумбы. Так как он знал, что эффект со временем исчезает, то возобновлял метки каждые несколько дней, и местные собаки, казалось, реагировали так, как он и рассчитывал. Они иногда подходили и мочились на камни, которые обозначали границу, но не пересекали ее и не вскапывали клумбы.