Поиск:

Развилки истории. Поиск стратегии человечества

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 22 23 242526 Следующая ⇒

удущее.Оно манит и путает. Прошлое уже свершилось. Его можно интерпретировать, переосмысливать. Но то,что было, не изменишь. Абудущее никем не запрограммировано.Оно —открытая страница.Истекшие годы, дела нынешние создают лишьте рамки, в которые поколение последнего десятилетия XX века впишетсвои строки.

Говоря о “будущем”, мы имеем в виду не просто хронологическую смену дней днями, десятилетий десятилетиями. Годы и десятилетия могут проходить, а обстоятельства жизни оставаться практически почти неизменными. Что-то меняется, но не так, чтобы внук жил в мире, принципиально отличном от мира деда. Мы имеем в виду “будущее”, кардинально отличающееся от современного мира. То, в котором “иного” будет больше”, чем “нынешнего”. Преемственность, разумеется, сохранится, но изменения возьмут верх над преемственностью. Ждет ли нас именно такое будущее в XXI веке? Пожалуй, да. Но как узнать, что ждет? Как заглянуть за пелену времени?

Это вопрос, который вечно мучил и мучает людей. В арсенале духа, особенно в его, так сказать, рационалистическом секторе, накоплено немало способов предсказания будущего, прохождения вперед по стреле времени. Современные прогнозисты используют разные приемы.Ну, например, такие как “инерционный анализ”, связанный с экстраполяцией наличных устойчивых тенденций на обозримое будущее.

Сейчас (по данным О, Флехтхейма) насчитывается более сотни планетарных моделей, где исчислено, подсчитано, пересчитано, взвешено, измерено, прописано все будущее человечество. И что любопытно, у всех по-разному. Когда-то знаменитый В. Леонтьев (американский социолог, выходец из России) построил такую модель, где использовал 15 частичных моделей, включающих 175 уравнений и 229 переменных. Поди разберись. А мы-то живем и не знаем. И человечество как-то проходит мимо этих забавных интеллектуальных упражнений. Может быть, они и хороши для решения частных задач. Но само их множество не внушает и нам доверия. Математизированные игры, компьютерные головоломки и реальная жизнь еще не сопрягаются. “Все человечество” пока что ни в какие даже в сверхсуперкомпьютеры еще не вмещается.

Прогнозисты используют и прием “трендового анализа”, то есть построениена базе фиксированных тенденций наиболее устойчивой всеобъемлющей тенденции (тренда).На этой основе строится “сценарный подход”, определяется веер возможностей, перебираются варианты грядущего.Они отстраиваются по принципу: как пойдет развитие при сохранении “таких-то” обстоятельств иликак оно пойдет при возникновении новых факторов. В ряде случаев предлагаются “проектные концепции”, формирующие представление о том, что и как надо людям делать, чтобы добиться желаемых целей.Производится “экспериментальный мониторинг”, т. е. процедуры отслеживания динамики происходящих изменений, зондаж быстро изменяющихся ситуаций. Есть и немало других “техник” заглядывания в то, что еще не наступило, что еще грядет.

В религиозном (в частности, в христианском) видении мира различают пророков, апостолов и апокалиптиков. Пророк, как отмечал С. Булгаков в своей книге, посвященной анализу Апокалипсиса Иоанна, это тот, кто учит, обличает и предвещает грядущее. То ясе имеет место и в апостольских посланиях. А вот в апокалипсисе это как бы крайнее пророчество. Откровение, богочеловеческое дело. В нем открываемое превышает человеческийкругозор, простирается в трансцендентную область. Это не просто видения будущего, но грандиозное откровение о нем, вопрос—ответ о судьбах мира и пределах истории. Это видение конца истории, того, что будет и как это будет.

Ну что же, мы не пророки, не провидцы, не отмечены печатью“свыше”. Кстати говоря, как недавно было ехидно написано у нас, нынче должность пророка вроде как бы упразднена. Это было высказано в связи с теми ожиданиями, которые возлагались на возвращение А. Солженицына и известным разочарованием в нем как лиц стоящих у руля, так и значительной части интеллектуалов, “приближенных” к верхам. На положение пророка мы, право, не претендуем ни в какой мере. Лавры Нострадамуса примерять не будем. Видный русский философ Л. П. Карсавин резонно замечал, что философская публицистика ориентируется на будущее. Но будущее, даже ближайшее, в конкретности своей не дано и, как таковое, объектом эмпирического знания быть не может. И философская публицистика обязана несколько себя обуздать, воздержаться от конкретных предсказаний.

Примем это размышление, как говорится, к руководству,воздержимся от оракульских предсказаний, от шаманских видений.Нет у нас в руках волшебного зеркала.Однако зададим тревожные и несколько ехидные вопросы себе и читателю. Что же делать? Видимо, нам остается рассуждать отом, чтонас ждет, что будет, опираясь не на Откровение (чего не дано, того не дано), а нарационалистические модели.

Так что же, действительно ли сегодня мы, весь мир находимся наперепутье? Наразвилке? В точке бифуркаций? В условиях нового и “осевого” времени? Или это очередная иллюзия, праздная аберрация философствующего сознания? Можно ведь сказать, что поскольку развитие (если правы Гегель и Маркс) всегда идет по спирали, то в любой его точке возникает впечатление, что мы де “на повороте”. В какой-то мере это так.

Любое поколение с некоторым удивлением смотрит на предшественников и спешит “стряхнуть обветшавшие традиции”. В истории это повторялось неоднократно. Потом традиции вспоминаются, поэтизируются, приукрашиваются и обновленные включаются в новую историческую ткань. И все длится, все продолжается. И мы в истории всегда пребываем “здесь и сейчас”. Это известно каждому, кто хоть немного коснулся историософских построений.

Но современная полоса всемирной истории — канун Ш тысячелетия от РождестваХристова — действительно поворотная. И хоть и затаскано это слово в политической трескотне, но нельзя егоне высказать — наше время судьбоносно.Перед человечеством, как перед сказочным героем, былинным богатырем выбор: расцвести или погибнуть, воспрянуть или сникнуть.

Есть проблемы, на первый взгляд, категорически неразрешимые. Например, чтобы сохранить баланс биосферы, устойчивость ее составляющих, надо либо в 10 раз сократить уровень населения Земли, либо в 10 раз уменьшить уровень потребления наличного народонаселения. И то и другое ни теоретически, ни практически (технически, технологически, нравственно и как угодно иначе) невозможно. Как быть? Ответа еще нет. Нет ни у кого. Ни у верующих, ни У безверных. Ни у умных, ни у глупых. Ни у гедонистов, ни у аскетов. Есть одно, еще не понятое всеми, но уже пробивающееся — понимание того, что ответ на этот вопрос надо найти. И уверенность в том, что человечество его может найти. Давно известно, что корректная постановка вопроса — это уже залог половины ответа на него. Вопрос поставлен многими. И во весь голос. И как говорят в справочной телефонной службе: “ждите ответа”, “ждите ответа”. Ждем. Дождемся.

Или другая “веселая” проблемка. Куда девать радиоактивные отходы? Они все накапливаются и накапливаются. Их захоронение становится чудовищной проблемой. Не говоря уже вообще о чудовищном накоплении мусора, отбросов, хлама, отходов. Пока решения нет. Он сохраняется для решения будущим поколениям.

Перебросим внимание от “внешних” вопросов на “внутренние”. Количество “зла” в мире не уменьшается, а его, так сказать, качество становитсявсе изощреннее, чудовищнее, пронзительнее.Человеческая деструкция, о которой писали все — от создателей великих религий до Фромма и Лоренса, — что-то не угасает, а нет-нет, да и вновь полыхнет мрачным зловещим пламенем. Что тут сказать? Мольбы, увещевания, проповеди пока что малоэффективны. Кары, репрессии, наказания никого всерьез не останавливают.

И таких вопросов немало. И они глобальны. Они касаются всех стран, всех культур, всех конфессий.

О том, что нас ждет, если мы не справимся с этими проблемами, писать рука не поднимается. Разве что развернуть лихое застолье, разновидность языческой тризны, все равно-де пропадать. Но это, как говорят у нас на юге России, не совсем литературно, но зато смачно, это “не по-людски”. Лучше подумать о путях выхода из кризиса, о построении стратегии человечества.

Итак — еще раз скажем — будущее!!! Пока что и назвать его как-то определенно достаточно затруднительно. Назвать означало бы определить, очертить, более или менее точно указать на его качество, сущность, на его природу, особенности, специфику. Дать имя — это выделить и индивидуализировать, найти место в ряду других исторических “времен”. Но в том-то и дело, что пока мы для обозначения даже ближнего (несколько десятилетий), а не только дальнего (весь XXI век), не говоря уже об отдаленном будущем (последующие столетия) пользуемся в основном негативными наименованиями, приставкой “пост”, “после” — “постиндустриальное ”, “ постмодернистское ”, “постсовременное” и т. п.

Наше положение на грани столетия и тысячелетия двойственно, амбивалентно, противоречиво. Стремительно рушится созидавшийся веками мир, буйно прорастает нечто новое, еще не ясное, но заявляющее о себе. Угрозы, о которых мы ранее говорили, все рельефнее и острее. Единственно верную картину будущего не начертить. Это невозможно. Предложить веер сценариев можно, но вряд ли это надежно. Может быть, стоит сделать лишь абрисы движения в грядущее, некоторые пунктирные наброски прорастания человечества. Хотя бы по трем линиям: отношения человечества с природой. Отношения человечества с техникой и технологией. Отношения человечества с самим собой. Надо помнить о том, что мы все страстно хотим найти “мир, который будет лучше, чем наш”. Но для начала надо найти “мир, который выживет”. Хорошо помечтать о блаженной земле. Но давайте почувствуем твердую землю под своими ногами. Сегодня. Сейчас.

Я уже поминал, что одним из наиболее активных и глубоких защитников такого подхода выступает в российском научном мире академик Никита Моисеев. Именно он во весь голос заговорил о необходимости построения “стратегии человечества”. Отстраивая ее, надо иметь в виду, что система, именуемая “Род людской”, не может быть понята и истолкована в духе прямолинейного, однолинейного детерминизма. Хаосогенные моменты сейчас очень велики, роль случайности стала явственна как никогда. Нам трудно к этому привыкнуть. Вспомним, что ни в одной священной книге, ни одной из мировых религии понятие “случайность” даже не называется. Там есть нечто иное - “человек предполагает, а Бог располагает”, там есть человеческий замысел и божий “промысел”.Там нетместа случаю, изгибу, неожиданномуповороту, внезапному толчку, резко меняющему все обстоятельства. А наш мир, наша глобальная жизньсейчас именно в таком состоянии, когда маленькая капля подточит огромный камень и направит потоксобытий в неожиданную сторону. Поэтому, создавая “стратегиючеловечества”, это обстоятельство все время надо иметь в виду.

По Н. Моисееву, “стратегия человечества” должна была бы иметь две компоненты — научно-технологическую и вторую — нравственную, социальную. Первая связана с тем, о чем мы уже размышляли. С возможностью тех радикальных сдвигов, которые укладываются в представления о вхождении в “информационное общество”. Здесь все будет диктовать алогический императив. Что бы ни делали люди, [и должны постоянно быть осмотрительными, не забывая о том, а как отреагирует биосфера Земли на их акции, сохранится ли динамическое равновесие на планете. И будет ли это равновесное состояние оптимальным для самого человека. Это открытые вопросы. Тот, кто сегодня скажет, что имеет на них исчерпывающие ответы, — или враль, или самонадеянный нахал. Ему верить нельзя. Эти ответы еще надо найти. И поиск их будет нелегким, может быть, мучительным. Но он возможен. И он должен дать ожидаемый результат. Сейчас можно сказать одно: его надо немедля начинать, совместными силами всей планеты, ее лучших умов, самых ярких интеллектуалов, тратя на это самые дорогие запасы, самые важные ресурсы.

Такой поиск идет в основном в рамках концепции устойчивого развития”, то есть такого, при котором мы не нарушаем гомеостаза системы “Земля” и не наносим ущерба будущим поколениям за счет удовлетворения аппетитов (а то и прихотей) ныне живущих. Идея “устойчивости” активно обсуждается. В ней усматривается стремление вернуться к вековой мудрости людей и вместе с тем анализируются возможности сопряжения ее с установками на “рост”, “развитие”, “прогресс”. Устойчивое сообщество — это то, в котором достигнуто соглашение его разных слоев — низшего и высшего, экономической и природной систем и т. д. Общество, где приостановлена “гонка за успехом” и достигнута ориентацияна добровольную здоровую простоту, где нет места оргиастическим побуждениям и купеческому разгулу. В замыслах теоретиков и кабинетных стратегов все это звучит как бы привлекательно. Но, увы, от реалий житейских пока далековато.

Об устойчивом развитии говорилось и на конференции ООН в Рио-де-Жанейро (июль 1992 г.), и на комитете Социнтерна (июль 1993 г.), и у нас на конференции в Новосибирском Академгородке (апрель 1994 г.). И где только ни говорилось. И многое горячо обсуждалось, и многое давно написано. Развивались идеи парадокса устойчивого развития, формулировались концепции “оптимологии” и “гомеостатики”, динамического равновесия, конвергентных путей в концепциях устойчивости. Предлагались различные наборы социальных теорий и т. д. Одним словом, исследовательская мысль вроде бы не стоит на месте, работает. Но пока что политики и экономисты, бизнесмены и менеджеры ко всему этому относятся как к досадному шуму, отвлекающемуих от “дела”, то есть от властных хлопот и прибыльных забот. Не могут, увы, они еще взглянуть чуть дальше собственных приватных интересов. Зачем им оптимология и гомеостатика, если на них биржа не реагирует и если на электорат при выборах это прямо не воздействует. Не прогореть бы им. И нам всем вместе с ними, со своими учеными хлопотами и поисками.

Когда мы говорим о таких поисках, надо помнить об одной фундаментальной черте человеческой деятельности, о которой, к глубокому сожалению, не так часто вспоминают. Она, эта черта, хорошо выражена словами из “Горе от ума” А. Грибоедова: “Шел в комнату — попал в другую”. Речь идет о том, что, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Речь идет о том, что было высказано российским премьером в середине 90-х годов: “Хотели как лучше, получилось как всегда”.

Никто, никогда — ни вожди, ни пророки, ни мессии, ни духовные, ни научные гении, ни художественные таланты не обещали от себя человечеству бед и угроз. Если и накликали их, то не от себя, а от других. А сами все обещали молочные реки и кисельные берега. Что же получилось? Вспомните недавнюю историю, оглянитесь по сторонам, вглядитесь в повседневность. Полистайте страницы древних фолиантов. Тяжела была история. И нелегка поныне. И не угаснет жажда по стране грёз, по будущему Земному раю, именно земному. Утопия привлекательна, она манит, она обольщает. И я, автор этой книги, как-то не хочу вступать в когорту утопических обольстителей и развертывать перед читателем картины грядущего благолепия в XXI столетии. Равно, как не хочу и запугивать мрачными прогнозами. Хочу сказать одно. Мы — человечество — вступаем в активнейший поиск, в возможный многомерный мир, где представлены предпосылки как удивительного взлета, так и сокрушительного падения. Мир скользит по канату над пропастью, он балансирует. Но он в состоянии удержаться и достичь новых цивилизационных высот.

А. Ф. Зотов, вдумчивый и обстоятельный московский философ, один из лучших знатоков западной философии XX века, в 1993 г. предпринял попытку широкими мазками набросать очертания глобальной Цивилизации XXI столетия. Будучи (как он сам признается) пессимистически умонастроенным, он все же “из самой бездны” нашего развала образца 1993 года попытался увидеть в каких-то обнадеживающих красках мир Будущности. Что же он там увидел? Первое – это будет мир “искусственного”. Меньше металла, больше пластмассы, композитов, материалосберегающие технологии, свертывание тяжелой промышленности и т.д. Второе – это мир “новых технологий”, онаученных, интеллектуализированных, компьютерных, лазерных и т.п. Третье труд изменит свой облик – где-то около 80% занятых уйдут в обслуживание и лишь 20-25% будут создавать “вещи”, товары как таковые. Четвертое – производство станет многопрофильным, дисперсным, разукрупнится, гиганты будут вытесняться мелкими и средними предприятиями. Пятое – грядет закат мегаполисов, трансформация пригородов в поселения деревенского типа. Шестое – будут все более размываться границы между “занятым” и “свободным” временем. Вырастет и резко интеллектуальное обеспечение человеческой жизни. Седьмое – залогом поступательности общества станет образование. По вниманию общества к себе оно обгонит науку и любые другие сферы. И наконец – человек начнет выступать как цель деятельности, произойдет гуманизация социальности. Вместе с тем А.Ф. Зотов полагает, что существенно изменится семья, которая будет вытеснена из социального организма, возникнут новые формы “кучкования” людей типа любительских клубов, произойдут причудливые изменения в политико-государственных структурах, связанные с уменьшением внешней и внутренней конфронтации, и т.д. Таков вариант “оптимистического” сценария пессимистически настроенного профессора МГУ Анатолия Федоровича Зотова. Ну, что же. Неплохо было бы, если бы он был прав. Ей-право, неплохо бы.

В “стратегии человечества”, о которой говорил академик Никита Моисеев, есть еще одна компонента – нравственная и социальная. Научная и технологическая – это та, которая отвечает как бы на вопрос “как нам действовать?” Но встает и вопрос – а зачем? Во имя чего? Каковые же ценности, те идеалы, к которым надо тянуться? Для чего жить и быть человеку и человечеству на этой Земле? Об этом пойдет речь в следующем разделе.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 22 23 242526 Следующая ⇒

Поделиться с друзьями:

Дата добавления: 2018-10-14; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 191 | Нарушение авторских прав

Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Своим успехом я обязана тому, что никогда не оправдывалась и не принимала оправданий от других. © Флоренс Найтингейл
==> читать все изречения...

1704 -

| 1519 -