Сравнение взглядов Х. Кохута и В.Р.Д.Фэрберна

Взгляды Х.Кохута было бы интересно сравнить с представлениями Д.В.Винникотта, Р.Д.Лейнга, К.Хорни и ряда других авторов, развивающих отчасти сходные идеи. В виду ограниченности рамками работы предлагается только срав­нение взглядов Х.Кохута со взглядами В.Р.Д.Фэрберна (Fairbairn W.R.D., 1966).

Кохут не ссылается на теорию объектных отношений В.Р.Д. Фэрберна, поэтому Х.Бакаль (Bacal Я., 1987) доста­точно спекулятивно утверждает, что исследователь, скорее всего, не изучал работ Британской группы теоретиков объектных отношений. Однако другие авторы видят возмож­ным сравнение их представлений о нарциссизме. М.Рендон (Rendon М., 1981) отмечает сходство описания Фэрберном шизоидной личности и описания Кохутом нарциссической личности. М.Роббинс (Rabbins М., 1992) обращает внимание на то, что характеристики нарциссической личности у Кохута очень похожи на три основные характеристики шизо­идной личности у Фэрберна (всемогущество, отделенность, самопоглощенность). Термин «грандиозность» последним не используется, но подразумевается имплицитно. Оба автора видят причину патологического развития во фрустрации (слабой эмпатии) со стороны материнской фигуры. И тот, и другой описывают вертикальное расщепление (фрагмен­тацию) и горизонтальное расщепление (репрессию). Фэрберн описывает шизоидный процесс, как расщепление Я, если одновременно отвергается любовь ребенка и не удов­летворяется его потребность быть любимым. У Кохута это звучит сходно в отношении неудовлетворенных нарциссических нужд. Оба исследователя придавали основное значение диадическим взаимоотношениям, а не эдипову конфликту. Кохут считал, что в триангулярной ситуации происходит лишь проекция «хорошего» и «плохого» частичных объектов на родительские фигуры, и что значимость эдиповых конф­ликтов становится отчетливой только при патологическом (дефицитарном) развитии Я.

Фэрберн и Кохут сходным образом рассматривают фе­номены, связанные с влечениями, как результат патологи­ческого «слома», дезинтеграции.

Различие позиций в понимании нарциссизма относится к идеализации. Идеализированный объект Фэрберна, в том смысле, в каком Кохут видит полюс архаичного нарциссиз­ма, включает реальные качества первичного объекта. Идеали­зированный объект, освобожденный от неприемлемых ка­честв подавлением, становится ядром Эго-идеала. Фэрберн считал, что инфантильная инициальная идеализация реа­листична, а нереалистическая, или патологическая нарциссическая идеализация является ответом на фрустрацию. Кохут, наоборот, полагает, что нормальное архаичное идеализированное родительское имаго совершенно нереалистич­но, и что при нормальном развитии возникают гораздо более реалистичные идеалы.

Психотерапия

По Кохуту, пациенты с нарциссическими расстройствами личности подлежат анализу. Они отличаются своими трансферными манифестациями. Диагносцировать нарциссическую личность в психоаналитической ситуации можно по двум ос­новным типам трансфера: «идеализирующему» и «зеркально­му». В «зеркальном» трансфере выделяются три уровня. Наиболее архаичным является уровень «слияния», где происходит распространение Грандиозного Я на аналитика. Менее арха­ичной формой является уровень «Альтерэго», или «двойника». Наименее архаичной формой является «зеркальный» транс­фер в узком смысле.

Хрупкость Грандиозного Я требует эмпатии и нормальных «зеркальных» функций матери как Я-объекта, чьи любовь и служение позволяют вначале консолидизироваться Грандиозно­му Я, а позднее развиться в более зрелые формы самоуважения и уверенности в себе через все менее архаичные типы «зеркал». Оптимальные отношения с отзеркаливающим Я-объектом так­же фасилитируют развитие нормальной идеализации, кото­рая через «трансмутирующую интернализацию» идеализируе­мого Я-объекта в интрапсихическую структуру в качестве Эго- идеала формирует идеализирующие качества Суперэго и обеспечивает, таким образом, новую внутреннюю регуляцию самоуважения.

Нарциссическую патологию Кохут рассматривает как следствие травматической слабости материнской эмпатии и нару­шений в развитии процессов идеализации. В ходе психотера­пии психоаналитику следует позволить развиться нарциссической идеализации и не разрушать ее интерпретацией. Это позволяет постепенно развиться и зеркальному трансферу. Психоаналитик становится Я-объектом, обеспечивая процесс трансмутирующей интернализации. Ему нужно быть эмпатичным, фокусироваться на нарциссических нуждах и фрустра­циях пациентов, а не на конфликтах, вызывающих эти фруст­рации. Слабость эмпатии со стороны аналитика ведет к час­тичной фрагментации Грандиозного Я, нарциссическому гневу, диффузной тревожности, ипохондризации и даже бо­лее тяжелым состояниям деперсонализации и патологической регрессии с холодной параноидной грандиозностью. В каждом таком случае психотерапевт вместе с пациентом исследуют, когда и как первый не проявил эмпатии и как это соотносит­ся с травматическими ситуациями в прошлом пациента.

Кохут считал, что речь идет лишь о модификации стан­дартной психоаналитической техники для лечения нарцис­сических пациентов, подчеркивая эмпатию аналитика по контрасту с «объективной нейтральностью» и фокусируясь на превратностях Я больше, чем на влечениях. В описанной им технике нарциссического удовлетворения можно отчетли­во увидеть освобождение от пут «правила абстиненции». По сути, Кохут отстаивал принцип безопасности (см. Томэ X., Кэхеле X., 1996, т. 1, с.316). Его сторонники обращают внима­ние на то, что частый негативный терапевтический результат при использовании стандартной техники отражает недоста­ток психотерапевтической поддержки. При ограниченности ресурсов Эго и отсутствии поддержки для пациента крайне трудна проработка вариантов трансфера (см. Patrick J., 1985). Из-за обесценивающих и эксплуатирующих материнских установок в прошлом, пациент хронически ощущает свою «плохость, никчемность». Нарциссический гнев является за­щитой, позволяющей регулировать самоуважение. Конфрон­тация же с враждебностью и завистью только усиливает пер­вичное чувство «плохости». При слабом реалистическом ба­зисе терапевтических отношений и выраженном структурном дефиците, конфронтация результирует в «невыносимый ба­ланс хорошести», «плохости» и «власти» (Epstein L., 1979). Проработка нарциссического гнева в трансфере не ведет к интрапсихической интеграции, а лишь подтверждает «во-всем-плохость». Тяжелые нарциссические пациенты спо­собны принять и доверять только позитивной обратной связи, которая воспринимается как ответ на их усилия «быть хорошим».

Я-психология подчеркивает, что именно эмпатическое понимание позволяет смягчить гнев и успокоить, как это должно происходить в раннем детстве. Отзывчивость психотерапевта, возмещая дефицит эмпатии со стороны материнской фигуры, способствует трансмутирующим (преобразую­щим) микроинтернализациям. Исправление структурных дефектов происходит за счет постепенного принятия пациентом функций терапевта как Я-объекта по регуляции гнева и пониманию нарциссических нужд.

Критика теории и терапевтических установок Кохута проводится, в первую очередь, О.Кернбергом (см. параграф 2.3). Ряд критических замечаний высказывается и авторами, разделяющими теорию Кохута в целом. Временами сведение всех понятий и представлений к нарциссизму выглядит редукционистским и сверхупрощающим реальность. Х.Томэ и Х.Кэхеле счигают (1996, т. 1, с.476), что, отвергая символический интеракционизм Ч.Кули и Д.Мида, даже в той его форме, в какой он представлен у Э.Эриксона, Кохут весьма обеднил свою теорию и практику. Возникает и ряд других вопросов. Так, поскольку биполярность традиционно понимается как неинтегрированность, то нарциссическая личностная биполярная структура Я приобретает качества пограничной организации. Еще одним вопросом является вопрос об «отзеркаливании» Грандиозности — действительно ли оно важнее реального эмоционального принятия ребенка со всеми его ограничениями в возможностях? Наконец, является ли основой для роста и раз­вития Я разочарование инфантильного нарциссизма или ре­альный, неиллюзорный контакт между родителями и ребенком (Mitchells., 1981)?