Сознание и познание
Пока мы главным образом акцентировали различия и грани между сознанием и познанием. Сознание таинственно; познание — нет. Сознание есть онтологическая новация; познание — бесплатное онтологическое приложение. Познание можно объяснить функционально; сознание сопротивляется такому объяснению. Познание подчиняется только законам физики; сознание отчасти подчинено независимым психофизическим законам.
Хотя фокусировка на этих различиях была необходима для разрешения множества тонких метафизических и объяснительных проблем, связанных с сознательным опытом, она может способствовать возникновению неверной картины ментального. Согласно этой картине, сознание и познание полностью оторваны друг от друга и живут независимой жизнью. У кого‑то могло бы создаться впечатление, что теория сознания и теория познания практически не имеют отношения друг к другу.
Такая картина неверна. Наша ментальная жизнь не содержит того самоотчуждения, на мысль о котором наводит данная картина. Между сознанием и познанием существуют глубокие и фундаментальные связи. С одной стороны, содержание нашего сознательного опыта тесно соотнесено с содержанием наших когнитивных состояний. Когда у кого‑то имеется феноменально индивидуализированное ощущение зеленого, у него имеется и соответствующее психологически индивидуализированное восприятие зеленого. С другой стороны, значительная часть познавательной активности может быть сосредоточена на сознательном опыте. Мы знаем о наших опытных переживаниях и выносим суждения о них; когда я пишу это, мои мысли по большей части заняты сознанием. И эти отношения между сознанием и познанием не случайны и произвольны, а систематичны.
Анализ этого систематического отношения может дать немало исходного материала для построения теории сознания. Действуя подобным образом, мы можем убедиться, что природа познания является не тем, что не имеет отношения к сознанию, а тем, что занимает центральное место в его объяснении. Конечно, теория познания не может провести всю объяснительную работу только своими силами, но тем не менее может сыграть важную роль. В конце концов, мы можем взяться за сознание только благодаря познанию. Детальное исследование связей между сознанием и познанием может стать той точкой опоры, в которой мы нуждаемся для конкретизации теории сознания и которая, быть может, в итоге позволит нам прийти к такой трактовке сознания, которая, с одной стороны, не будет чем‑то мистическим, а с другой — не будет тривиализировать этот феномен.
В данной главе я заложу основы для исследования отношения между сознанием и познанием. В следующем параграфе я введу ряд понятий, занимающих центральное место в этом отношении. Оставшаяся часть главы имеет в основном оборонительный характер и посвящена обсуждению различных проблем, которые, как могло бы показаться, ставит перед нередуктивистской концепцией такое отношение между сознанием и познанием. В следующей главе я приступаю к решению задачи по построению позитивной теории, систематизирующей отношение между сознанием и познанием, для сопряжения этих аспектов в цельной картине ментального.
Отношение между сознанием и познанием обнаруживается прежде всего в той их связи, которая имеется в феноменальных суждениях. Наш сознательный опыт не обретается в изолированном феноменальном вакууме. Мы осведомлены о нашем опыте и его содержании, мы выносим суждения об этом опыте, а затем можем высказываться о нем. Когда у меня имеется ощущение красного, я иногда формирую убеждение, что у меня имеется ощущение красного, которое может привести к вербальному отчету о нем. На более абстрактном уровне по итогам размышлений о загадках, которые загадывает нам сознание, размышлений, которым я предавался на протяжении этой книги, мы выносим суждения о сознании. На более конкретном уровне мы часто судим об объектах нашего сознательного опыта (к примеру, в нашем окружении), скажем, когда мы думаем: «Тут что‑то красное». Различные суждения, связанные с сознанием, я называю феноменальными суждениями — не потому, что они сами по себе являются феноменальными состояниями, а потому, что они связаны с феноменологией или с объектами, имеющими феноменальный характер.
Феноменальные суждения зачастую отражаются в высказываниях о сознании — вербальных выражениях таких суждений. Высказывания людей о сознании могут быть самыми разными в разное время: от «я чувствую пульсирующую боль» или «ЛСД вызывает у меня причудливые ощущения цвета» до «проблема сознания крайне сложна». Эти высказывания и суждения тесно связаны с нашей феноменологией, но в конечном счете они являются частью нашей психологии. Вербальные отчеты — это поведенческие акты, и поэтому они допускают функциональное объяснение. Сходным образом и феноменальные суждения сами по себе являются когнитивными актами и относятся к области психологии.
Часто утверждается, что убеждения должны пониматься как функциональные состояния, характеризуемые их каузальными связями с поведением, окружением и другими убеждениями, но этот взгляд не является общепринятым. Некоторые считают, что убеждение или его содержательная сторона могут отчасти конституироваться феноменальным опытом. Особенно спорным функционалистский взгляд кажется в его применении к убеждениям о сознании: если какие‑то убеждения зависят от сознательного опыта, то лучшими кандидатами на эту роль оказываются убеждения о сознании. Поэтому я буду именовать подобные функциональные состояния менее нагруженным термином «суждения» и оставлю открытым вопрос, исчерпывается ли суждением о сознании убеждение о сознании. Мы можем представлять суждение в качестве того, что остается от убеждения после удаления любых связанных с ним феноменальных качеств.
Существование чисто психологических состояний, квалифицируемых в качестве таких суждений, не должно вызывать вопросов. Начать с того, что предрасположенность к вербальным отчетам определенного вида — это психологическое состояние; и мы по меньшей мере можем именовать «суждением» эту диспозицию. Кроме того, всякий раз, когда я формирую убеждение о моем сознательном опыте, это сопровождается разного рода функциональными процессами, как и в случае других убеждений. Эти процессы лежат в основе предрасположенности к вербальным отчетам, а также в основе различных диспозиций иного рода. Если кто‑то убежден, что ЛСД вызывает причудливые ощущения цвета, сопровождающий это убеждение процесс может фундировать предрасположенность принимать ЛСД и в будущем или избегать этого и т. д. Мы можем использовать термин «суждение» как общее обозначение состояний и процессов, играющих каузальную роль, о которой идет речь. В первом приближении можно сказать, что некая система судит об истинности пропозиции, если она предрасположена утвердительно отвечать на вопрос о данной пропозиции, надлежаще вести себя в контексте ее других убеждений и желаний и т. д.
Суждения, не исключено, можно истолковать как то общее, что есть у меня и у моего зомбийного двойника. Мой зомбийный двойник лишен какого‑либо сознательного опыта, но он высказывается о том, что не лишен его; по крайней мере его детальные вербальные отчеты не отличаются от моих. При моем использовании термина «суждение» кажется естественным сказать, что мой зомбийный двойник выносит суждение о том, что у него есть сознательный опыт, и что его суждения в этом плане находятся в состоянии взаимно — однозначного соответствия с моими суждениями.
В конце этой главы я доказываю, что семантическое содержание моих феноменальных убеждений тонким образом отчасти конституируется самим сознательным опытом (к примеру, ощущения красного могут играть роль в конституировании содержания некоторых убеждений об ощущениях красного). Если это так, то содержательная сторона некоторых суждений зомби будет не столь богата, как содержательная сторона соответствующих убеждений, имеющихся у меня самого. Тем не менее они по меньшей мере будут находится во взаимно — однозначном соответствии с моими суждениями, будут иметь ту же форму и будут функционировать точно таким же образом в плане своих поведенческих эффектов. Поэтому когда я говорю о суждении зомби о том, что у него есть ощущение красного, я рассуждаю о чем‑то интересном в его психологии: по меньшей мере мои слова могут быть истолкованы как слова, дефляционным путем отсылающие к суждению, выражаемому им при помощи слов «у меня есть ощущение красного» (или слов с таким звучанием!). Аналогичным образом я буду говорить и о высказываниях , отвлекаясь от утонченных вопросов, которые связаны с их содержательной стороной.
Строго говоря, все описания высказываний и суждений о феноменальном в терминах их содержания (к примеру, отсылки к суждению о том, что кто‑то имеет ощущение красного) должны быть истолкованы подобным дефляционистским способом. Феноменальные убеждения субъекта, несомненно, будут наделены всей полнотой атрибутируемого им содержания, но вопрос о содержании суждения не столь ясен именно потому, что неясно, какую роль играет сознание в конституировании содержания феноменального убеждения. Я не буду особо пользоваться этим различением на протяжении большей части этой главы, так как постараюсь сформулировать проблемы, которые ставят перед моей концепцией феноменальные суждения, так остро, как это только будет возможно. В конце этой главы я более детально рассмотрю эти вопросы о содержании.
Суждения, связанные с сознательным опытом, распадаются по меньшей мере на три группы. Я буду назвать их феноменальными суждениями первого порядка, второго порядка и третьего порядка.
Обычно я буду отбрасывать уточняющую часть и говорить о «первопорядковых суждениях» и т. д., всегда подразумевая под этим феноменальные суждения.
Суждения первого порядка — это суждения, сопровождающие сознательные опытные переживания и касающиеся не опыта самого по себе, а объекта опыта. Когда у меня есть ощущение красного — к примеру, при взгляде на красную книгу, — оно обычно сопровождается явным или неявным суждением «тут есть что‑то красное». Когда у меня есть опытное ощущение музыкального тона, его сопровождает психологическое состояние, связанное с этим музыкальным тоном. Кажется верным сказать, что любой объект, сознательно переживаемый в опыте, является также когнитивно представленным , хотя вопрос этим не исчерпывается. Любой сознательный опыт сопряжен с содержательным когнитивным состоянием. Это когнитивное состояние я и называю первопорядковым суждением. (Можно было бы попробовать доказать, что это состояние в некоторых отношениях отличается от убеждения или суждения, поскольку оно, к примеру, не должно приниматься в результате какой‑то рефлексии. Более подробно я рассмотрю этот вопрос в следующей главе, но пока я буду говорить именно о «суждениях» — они таковы хотя бы в первом приближении.)
Содержание этих первопорядковых суждений мы можем трактовать как то, что составляет содержание осведомленности , где под осведомленностью понимается психологический коррелят сознания, упомянутый в главе 1: информация, относительно которой мы осведомлены, — это в общем информация, доступная когнитивной системе, доступная для вербального отчета и т. п. Строго говоря, эти суждения не являются суждениями о сознании. Скорее, они параллельны сознанию и обычно представляют собой суждения об объектах и свойствах, существующих в окружении субъекта или даже в его голове. По сути, мы вправе сказать, что первопорядковое суждение — это суждение о том, что дано нам в соответствующем опыте. Там, где у меня есть опыт красной книги, имеется и соответствующее первопорядковое суждение о красной книге. В известном смысле мы можем поэтому сказать, что опыт и первопорядковые суждения — а поэтому также сознание и осведомленность — имеют общее содержание. В следующей главе я более детально объясню это отношение.
В этой главе меня в основном будут интересовать второпорядковые суждения. Они являются суждениями о сознательном опыте в более непосредственном плане. Когда у меня есть ощущение красного, я иногда отмечаю, что у меня есть ощущение красного. Я сужу о своей боли, о переживании определенных эмоциональных качеств и т. п. В общем, кажется, что относительно любого сознательного опыта верно, что если некто обладает соответствующими концептуальными ресурсами, то он обладает хотя бы способностью судить о наличии у него соответствующего опыта.
О сознательных опытных переживаниях можно выносить и более детальные суждения. Человек может отмечать, что он ощущает особенно яркий оттенок фиолетового, или что его боль имеет всеохватный характер, или даже что зеленый остаточный образ — это третий подобный образ за сегодняшний день. Помимо суждений о конкретных сознательных переживаниях, второпорядковые суждения также включают суждения о конкретных видах сознательного опыта, когда, к примеру, кто‑то отмечает, что определенный наркотик вызывает особенно интенсивные ощущения или что пощипывание перед чиханием является чем‑то очень приятным.
Третьепорядковыми суждениями я буду называть суждения о сознательном опыте как некоем типе. Они выходят за пределы суждений о конкретных опытных переживаниях. Мы выносим третьепорядковые суждения прежде всего тогда, когда мы размышляем о том факте, что у нас имеются сознательные опытные переживания, и когда мы размышляем об их природе. На протяжении всего моего исследования я выносил третьепорядковые суждения. Типичным третьепорядковым суждением могло бы быть суждение «сознание загадочно, я не понимаю, как можно было бы редуктивно объяснить его». В числе других суждений такого рода — «сознательный опыт неуловим» и даже «сознательный опыт не существует».
Третьепорядковые суждения особенно распространены среди философов, а если говорить о философах — то среди тех, кто склонен рассуждать о тайнах опыта. Не исключено, что многие люди проживают жизнь, вообще не вынося каких‑либо третьепорядковых суждений. Тем не менее подобные суждения характерны для значительного класса людей. Сам факт того, что люди выносят такие суждения, нуждается в объяснении.
Чтобы лучше запомнить эти различения, можно представить различные виды суждений, соотнесенных с сознанием, следующим образом:
• Первопорядковое суждение: Это красное!
• Второпорядковое суждение: Сейчас у меня есть ощущение красного.
• Третьепорядковое суждение: Ощущения таинственны.
