Обходный катексис оральной зоны

В целях нашего настоящего исследования мы проследили происхождение укореняющего поведения вдоль трех линий: его филогенетических предшественников у альтрициалов, его эмбриологию у новорожденных с отсутствующим головным мозгом и его онтогенез на основании наших собственных исследований младенцев. Во всех трех случаях функционирование укореняющего поведения, которое представляет собой врожденный пусковой механизм, с самого начала обеспечивалось наличием пускового стимула.

В первой части монографии мы обнаружили, что патологические проявления у эмоционально депривированных детей поднимают вопрос о ^Tc*f, какова функция укореняющего поведения в возникновении коммуникации. Теперь мы расширим наш онтогенетический подход, просле-

див судьбу этого ВПМ в условиях, когда пусковой стимул недоступен. В частности, мы исследуем случай, в котором отсутствие орального компонента уникальным образом изменило аналитическую ситуацию. Мы покажем, что это изменение анаклитической ситуации привело в результате к соответствующему изменению сигналов коммуникации, а также к изменению адаптивного и защитного поведения.

Нам довелось познакомиться с историей болезни, которая подтверждает наши предположения относительно негативных цефалогиричес-ких движений и отрицания, а также наши гипотезы об анаклитичес-ком оральном происхождении семантической коммуникации и речи.

Благодаря любезности доктора Джорджа Энджела и доктора Франца Райхсмана из Нью-Йорка нам было позволено воспроизвести здесь следующую историю болезни Моники В.¹

История болезни

Моника В. родилась с атрезией пищевода. На третий день ее жизни на шее ребенка была установлена пищеводная фистула, а на четвертый день на животе — желудочная. Ребенка кормили через желудочную фистулу в течение двадцати одного месяца после рождения; через пятнадцать месяцев ее вновь поместили в больницу. В это время она находилась в состоянии истощения. Она лечилась от истощения и в то же время подверглась тщательному психиатрическому и физиологическому обследованию, которое в течение нескольких месяцев проводили с ребенком доктор Энджел и доктор Райхсман. Кроме того, велись точные протоколы, проводились лабораторные исследования секреции желудка и т.д., а также были сняты (на цветную пленку) многочисленные «трансакции»² между Моникой и доктором Райхсманом.

¹ Приведенные здесь данные основаны на мимеографических записях, подготовленных доктором Энджелом и доктором Райхсманом для выступления в мае 1955 года на ежегодном заседании Американской психоаналитической ассоциации, а также на личных сообщениях. Когда в 1956 году появилось первое подробное сообщение Энджела и Райхсмана об этом случае, рукопись настоящей монографии была уже завершена, и было слишком поздно, чтобы включить в нее больше, чем это упоминание о нем.

² Термины «трансакции» и «трансакциональный» широко использовались в последние годы в психоаналитических работах. Первоначально введенные Дьюи, они оказались полезными при описании процессов, происходящих между двумя или более индивидами. Их недостатком в психоаналитических работах является то, что не проводится никакого различия между процессами, происходящими внутри субъекта, и процессами, происходящими между субъектом и другими людьми. Поэтому мы будем продолжать использовать здесь термин «интраперсональный» для процессов, происходящих внутри субъекта. Для процессов, происходящих между субъектом и другими людьми, мы будем использовать термин «интерперсональный», хотя нам известны возражения Куби (1953), касающиеся его применения-Мы относим его возражения к неправильному использованию термина; если же оН применяется корректным образом, он прекрасно служит в описательных целях, и У нас нет лучшего термина для его замены.

Эти исследования продолжались уже в течение восьми месяцев, когда я посетил доктора Энджела. Доктор Райхсман выступал в роли «хорошего объекта», кормя Монику с помощью воронки через желудочную фистулу, в то же время устанавливая с ней хорошие отношения и играя с ней. Мне было позволено просмотреть фильмы, снятые об этом ребенке, когда она находилась в больнице. В них показаны ее поведение во время кормления и ее отношения с разными людьми. Кроме того, мне было позволено лично обследовать Монику 5 июня 1954 года, когда ей было двадцать три месяца.

Ребенок во многом был похож на депривированных детей, которых я наблюдал и описывал в другом месте. Когда я приблизился к ней, она проявила очевидное неудовольствие. Однако она не сделала движения покачивания головой. Когда я остановился у ее кровати, пытаясь побудить ее вступить со мною в контакт,, повернувшись к ней спиной (Spitz, 1950), она отмахнулась от меня рукой. Такого поведения я никогда не встречал у депривированных детей. Когда ей не удалось избавиться от моего присутствия, отмахнувшись рукой, она отвернулась, исключив меня из своего зрительного восприятия. Я настойчиво продолжал неподвижно стоять рядом с кроватью ребенка, так что при желании она могла до меня дотронуться. Примерно через пять минут, в течение которых она лежала отвернувшись от меня головой, но время от времени мельком поглядывала в моем направлении, словно хотела удостовериться, ушел ли я прочь, она закрыла глаза и заснула.

Дальнейшее наблюдение Моники, а также внимательный просмотр снятых о ней фильмов выявили некоторые другие особенности, отличавшие ее поведение от поведения остальных детей; эти особенности также оказались полезными при интерпретации только что описанного мной поведения.

Спустя некоторое время после моего визита Монике произвели еще одну операцию, в ходе которой был имплантирован искусственный пищевод, соединяющий рот с желудком (colonic substernal anastomosis), и была закрыта фистула, так что с этого времени ребенка можно было кормить через рот.

На мои вопросы о поведении Моники с незнакомыми людьми до операции доктор Энджел написал мне, что насколько помнит он и сестринский персонал, покачивания головой не было. Когда же после вышеописанной операции ребенка начали кормить через рот, по Утверждению няни, постепенно появилось покачивание головой в знак отказа'. Кроме того, через несколько недель после операции покачивание головой наблюдалось как реакция на персонал больницы, который ассоциировался с неприятными для ребенка переживаниями.

Письмо доктора Энджела от 20 июля 1954 года.