Тексты произведений к занятиям по художественной литературе

Сентябрь. 1 неделя

Виктор Драгунский ЧТО ЛЮБИТ МИШКА (в сокращении)

Один раз мы с Мишкой вошли в зал, где у нас бывают уроки пения. Борис Сергеевич сидел за своим роялем и что-то играл потихоньку. Мы с Мишкой сели на подоконник и не стали ему мешать, да он нас и не заметил вовсе, а продолжал себе играть, и из-под палвиев у него очень быстро выскакивали разные звуки. Они разбрызгивались, и по­лучалось что-то очень приветливое и радостное. Мне очень понрави­лось, и я бы мог долго так сидеть и слушать, но Борис Сергеевич ско­ро перестал играть. Он закрыл крышку рояля и увидел нас, и весело сказал:

—   О! Какие люди! Сидят, как два воробья на веточке! Нуте-с, так

что скажете? Я спросил:

— Это вы что играли, Борис Сергеевич?

— Он ответил:

— Это Шопен. Я его очень люблю.

— Я сказал:

—   Конечно, раз вы учитель пения, вот вы и любите разные пе­сенки.

Он сказал:

—   Это не песенка. Хотя я и песенки люблю, но это не песенка. То,что я играл, называется гораздо большим словом, чем просто «песенка».

Я сказал:

—   Каким же словом?

Он серьезно и ясно ответил:

—   Му-зы-ка. Шопен — великий композитор. Он сочинил чудес­ную музыку. А я люблю музыку больше всего на свете.

Тут он посмотрел на меня внимательно и сказал:

— Ну, а ты что любишь? Больше всего на свете? Я ответил:

— Я много чего люблю.

И я рассказал ему, что я люблю. И про собаку, и про строганье, и про слоненка, и про красных кавалеристов, и про маленькую лань на розо­вых копытцах, и про древних воинов, и про прохладные звезды, и про лошадиные лица, все, все...

Он выслушал меня внимательно. У него было задумчивое лицо, ког­да он слушал, а потом он сказал:

—   Ишь! А я и не знал. Честно говоря, ты ведь еще маленький, ты не
обижайся,— а смотри-ка — любишь как много! Целый мир!

250

Тут в наш разговор вмешался Мишка. Он надулся и сказал:

—   А я еще больше Дениски люблю разных разностей! Подумаешь!!!
Борис Сергеевич рассмеялся:

—   Очень интересно! Ну-ка, поведай тайну своей души. Теперь твоя очередь, принимай эстафету. Итак, начинай! Что же ты любишь?

Мишка поерзал на подоконнике, потом откашлялся и сказал:

—   Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс! Я люблю хлеб, и торт,
и пирожные, и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурован­ные. Сушки люблю тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлой, капустой и с рисом.

Я горячо люблю пельмени, и особенно ватрушки, если они све­жие, но черствые тоже ничего. Можно овсяное печенье и ванильные сухари.

А еще я люблю кильки, сайру, судака в маринаде, бычки в томате, частик в собственном соку, икру баклажанную, кабачки ломтиками и жареную картошку.

<...> Очень люблю макароны с маслом, вермишель с маслом, рож­ки с маслом, сыр — с дырочками и без дырочек, с красной коркой или с белой — все равно.

Люблю вареники с творогом, творог соленый, сладкий, кислый, люблю яблоки тертые с сахаром, а то яблоки одни самостоятельно, а если яблоки очищенные — то люблю сначала съесть яблочко, а уж по­том, на закуску— кожуру!

<...> Так... Ну, про халву — говорить не буду. Кто ее не любит? А еще я люблю утятину, гусятину, индятину... Ах, да! Я всей душой люблю мо­роженое. За семь, за девять, за тринадцать, за пятнадцать, за девятнад­цать. За двадцать две и за двадцать восемь.

Мишка обвел глазами потолок и перевел дыхание. Видно, он уже здорово устал. Но Борис Сергеевич пристально смотрел на него, и Мишка поехал дальше. Он бормотал:

—   Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хо­тя пельмени я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, вареники, колбасу, хотя колбасу уже тоже говорил...

Мишка выдохся и замолчал. По его глазам было видно, что он ждет, когда Борис Сергеевич его похвалит. Но тот смотрел на Миш­ку немного недовольно, и даже как будто строго. Он тоже словно ждал чего-то от Мишки: что, мол, Мишка еще скажет. Но Мишка молчал. У них получилось, что они оба друг от друга чего-то ждали и молчали.

Первый не выдержал Борис Сергеевич:

—   Что ж, Миша,— сказал он,— ты многое любишь, спору нет, но все, что ты любишь, оно какое-то одинаковое, чересчур съедобное,что ли. Получается, что ты любишь целый продуктовый магазин.
И только... А люди? Кого ты любишь? Или из животных?

Тут Мишка весь встрепенулся и покраснел.

—   Ой,— сказал он смущенно,— чуть не забыл! Еще — котят! И ба­бушку!

251

Виктор Драгунский ЧТО Я ЛЮБЛЮ (в сокращении)

— Я очень люблю лечь животом на папино колено, опустить руки и ноги и вот так висеть на колене, как белье на заборе. Еще я очень люблю играть в шашки, шахматы и домино, только чтобы Обязательно выигрывать. Если не выигрывать, тогда не надо.

Я люблю слушать, как жук копается в коробочке. И люб^ю в выход­ной день утром залезть к папе в кровать, чтобы поговорить/с ним о со­баке: как мы будем жить просторней и купим собаку, и будем с ней за­ниматься, и будем ее кормить, и какая она будет потешная и умная, и как она будет воровать сахар, а я буду за нею сам вытиратк-лужицы, и она будет ходить за мной, как верный пес.

Я люблю также смотреть телевизор: все равно, что показывают, пусть даже только одни таблицы.

Люблю стоять перед зеркалом и гримасничать, как будто я Петруш­ка из кукольного театра. Шпроты я тоже очень люблю.

<...> Еще я люблю плавать там, где мелко, чтобы можно было дер­жаться руками за песчаное дно.

Очень люблю звонить по телефону.

Я люблю гостей.

Еще я очень люблю ужей, ящериц и лягушек. Они такие ловкие. Я ношу их в карманах. Я люблю, чтобы ужик лежал на столе, когда я обедаю. Люблю, когда бабушка кричит про лягушонка: «Уберите эту га­дость!» — и убегает из комнаты.

Я люблю посмеяться... Иногда мне нисколько не хочется смеяться, но я себя заставляю, выдавливаю из себя смех — смотришь, через пять минут и вправду становится смешно.

Когда у меня хорошее настроение, я люблю скакать. Однажды мы с папой пошли в зоопарк, и я скакал вокруг него на улице, и он спросил:

— Ты что скачешь? А я сказал:

— Я скачу, что ты мой папа!
Он понял.

Я люблю ходить в зоопарк. Там чудесные слоны. И есть один слоне­нок. Когда мы будем жить просторней, мы купим слоненка. Я выстрою

ему гараж.

Я очень люблю стоять позади автомобиля, когда он фырчит, и ню­хать бензин.

Люблю ходить в кафе — есть мороженое и запивать его газирован­ной водой. От нее колет в носу и слезы выступают на глазах.

Когда я бегаю по коридору, то люблю изо всех сил топать ногами.

Очень люблю лошадей, у них такие красивые и добрые лица.

Я много чего люблю!

252

 

Октябрь. 6 неделя

СИВКА-БУРКА

(Русская народная сказка в обраб. М. Булатова)¹

Жил-был старик, и было у него три сына. Младшего все Ивануш­кой-дурачком звали.

Посеял раз старик пшеницу. Добрая уродилась пшеница, да только повадился кто-то ту пшеницу мять да топтать.

Вот старик и говорит сыновьям:

—   Милые мои дети! Стерегите пшеницу каждую ночь по очереди,
поймайте вора!

Настала первая ночь.

Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать. Забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит:

—   Всю-то ночь я не спал, пшеницу стерег! Иззяб весь, а вора не ви­дал.

На вторую ночь пошел средний сын. И он всю ночь проспал на се­новале.

На третью ночь приходит черед Иванушке-дурачку идти.

Положил он пирог за пазуху, взял веревку и пошел. Пришел в поле, сел на камень. Сидит, не спит, пирог жует, вора дожидается.

В самую полночь прискакал на пшеницу конь — одна шерстинка серебряная другая золотая; бежит — земля дрожит, из ушей дым стол­бом валит, из ноздрей пламя пышет.

И стал тот конь пшеницу есть. Не столько ест, сколько копытами топчет.

Подкрался Иванушка к коню и разом накинул ему на шею веревку.

Рванулся конь изо всех сил — не тут-то было! Иванушка вскочил на него ловко и ухватился крепко за гриву.

Уж конь носил-носил его по чисту полю, скакал-скакал — не мог сбросить!

Стал конь просить Иванушку:

— Отпусти ты меня, Иванушка, на волю! Я тебе за это великую службу сослужу.

— Хорошо, — отвечает Иванушка, — отпущу, да как я тебя потом найду?

— А ты выйди в чистое поле, в широкое раздолье, свистни, три ра­за молодецким посвистом, гаркни богатырским покриком: «Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» — я тут и буду.

Отпустил Иванушка коня и взял с него обещание пшеницы никог­да больше не есть и не топтать.

Пришел Иванушка поутру домой.

Наследники М. Булатова.

253

— Ну, рассказывай, что ты там видел? — спрашивают братья. -
Поймал я, —говорит Иванушка, — коня — одна шерстинка серебря­ная, другая золотая.

— А где же тот конь?

—   Да он обещал больше не ходить в пшеницу, вот я его и отпустил.

Не поверили Иванушке братья, посмеялись над ним вволю;

Да только уж с этой ночи и вправду никто пшеницы не трогал.    

Скоро после этого разослал царь гонцов по всем деревням, по всем городам клич кликать:

—   Собирайтесь, бояре да дворяне, купцы да простые крестьяне,
к царю на двор. Сидит царская дочь Елена Прекрасная в своем, высо­
ком тереме у окошка. Кто на коне до царевны доскочит да с ее руки зо­лотой перстень снимет, за того она и замуж пойдет!

Вот в указанный день собираются братья ехать к царскому двору — не затем, чтобы самим скакать, а хоть на других посмотреть. А Ивануш­ка с ними просится:

— Братцы, дайте мне хоть какую-нибудь лошаденку, и я поеду по­смотрю на Елену Прекрасную!

— Куда тебе, дурню! Людей, что ли, хочешь смешить? Сиди себе на печи да золу пересыпай!

Уехали братья, а Иванушка-дурачок и говорит братниным женам:

—   Дайте мне лукошко, я хоть в лес пойду — грибов наберу!
Взял лукошко и пошел, будто грибы собирать.

Вышел Иванушка в чистое поле, в широкое раздолье, лукошко под куст бросил, а сам свистнул молодецким посвистом, гаркнул богатыр­ским покриком:

—   Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед
травой!

Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. Прибежал и стал перед Иванушкой как вкопанный.

— Что угодно, Иванушка?

— Хочу посмотреть на царскую дочь Елену Прекрасную!— отвеча­ет Иванушка.

— Ну, влезай ко мне в правое ухо, в левое вылезай!

Влез Иванушка коню в правое ухо, а в левое вылез — и стал таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером описать! Сел на Сивку-бурку и поскакал прямо к городу.

Нагнал он по дороге своих братьев, проскакал мимо них, пылью до­рожной осыпал.

—   Прискакал Иванушка на площадь — прямо к царскому дворцу.

Смотрит: народу видимо-невидимо, а в высоком терему, у окна, сидит царевна Елена Прекрасная. На руке у нее перстень сверкает — цены
ему нет! А собою она красавица из красавиц.

Глядят все на Елену Прекрасную, а никто не решается до нее доско­чить: никому нет охоты шею себе ломать.

Ударил тут Иванушка Сивку-бурку по крутым бокам... Фыркнул конь, заржал, прыгнул — только на три бревна до царевны не допрыгнул.

254

Удивился народ, а Иванушка повернул Сивку и ускакал. Кричат все:

—   Кто таков? Кто таков?

А Иванушки уж и след простыл. Видели, откуда прискакал, не виде­ли, куда ускакал.

Примчался Иванушка в чистое поле, соскочил с коня, влез ему в ле­вое ухо, а в правое вылез и стал по-прежнему Иванушкой-дурачком.

Отпустил он Сивку-бурку, набрал полное лукошко мухоморов и принес домой.

—   Эва, какие грибки хорошие!

Рассердились братнины жены на Иванушку и давай его ругать:

—   Какие ты, дурень, грибы принес? Только тебе одному их есть!
Усмехнулся Иванушка, забрался на печь и сидит. Воротились домой

братья и рассказывают женам, что они в городе видели:

—   Ну, хозяйки; какой молодец к царю приезжал! Такого мы сроду не видывали. До царевны только на три бревна не доскочил.

А Иванушка лежит на печи да посмеивается:

— Братцы родные, а не я ли это там был?

— Куда тебе, дурню, там быть! Сиди уж на печи да мух лови!

На другой день старшие братья снова в город поехали, а Иванушка взял лукошко и пошел за грибами.

Вышел в чистое поле, в широкое раздолье, Лукошко бросил, сам свистнул молодецким посвистом, гаркнул богатырским покриком:

—   Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед
травой!

Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет.

Прибежал и стал перед Иванушкой как вкопанный.

Влез Иванушка Сивке-бурке в правое ухо, в левое вылез и стал мо­лодец молодцом. Вскочил на коня и поскакал ко дворцу.

Видит: на площади народу еще больше прежнего. Все на царевну любуются, а скакать и не думают: боятся шею себе сломать!

Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бокам. Заржал Сивка-бурка, прыгнул — и только на два бревна до царевниного окна не достал.

Поворотил Иванушка Сивку и ускакал. Видели, откуда прискакал, не видели, куда ускакал.

А Иванушка уже в чистом поле.

Отпустил Сивку-бурку, а сам пошел домой. Сел на печь, сидит, до­жидается братьев.

Приезжают братья домой и рассказывают:

—   Ну, хозяйки, тот же молодец опять приезжал! Не доскочил до ца­ревны только на два бревна.

Иванушка и говорит им:

— Братцы, а не я ли это там был?

— Сиди, дурень, помалкивай!

На третий день братья снова собираются ехать, а Иванушка говорит:

—   Дайте мне хоть плохонькую лошаденку: поеду и я с вами!

255

—   Сиди, дурень, дома! Только тебя там не хватает! Сказали и уехали.Иванушка вышел в чистое поле, в широкое раздолье, свистнул мо­лодецким посвистом, гаркнул богатырским покриком:

—                                                                            Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!                                                                 

Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из,ноздрей пламя пышет. Прибежал и стал перед Иванушкой как вкопанный.

Влез Иванушка коню в правое ухо, в левое вылез. Стал молодец мо­лодцом и поскакал к царскому дворцу.                                                                          

Прискакал Иванушка к высокому терему, стегнул (Сивку-бурку плеткой... Заржал конь пуще прежнего, ударил о землю* копытами, прыгнул — и доскочил до окна!

Поцеловал Иванушка Елену Прекрасную в алые губы, снял с ее пальца заветный перстень и умчался. Только его и видели!

Тут все зашумели, закричали, руками замахали.

А Иванушки и след простыл.

Отпустил он Сивку-бурку, пришел домой. Одна рука тряпкой обмо­тана.

— Что это с тобой приключилось? — спрашивают братнины жены.

— Да вот искал грибы, на сучок накололся... — и полез на печку.Вернулись братья, стали рассказывать, что и как было.

— Ну, хозяйки, тот молодец в этот раз так скакнул, что до царевны
доскочил и перстень с ее пальца снял!

Иванушка сидит на печке да знай свое:

— Братцы, а не я ли это там был?

— Сиди, дурень, не болтай зря!

Тут Иванушке захотелось на царевнин драгоценный перстень взгля­нуть.

Как размотал он тряпку, так всю избу и осияло!

—   Перестань, дурень, с огнем баловать! — кричат братья.— Еще из­бу сожжешь! Пора тебя совсем из дому прогнать!

Ничего им Иванушка не ответил, а перстень снова тряпкой обвязал...

Через три дня царь снова клич кликнул, чтобы весь народ, сколько ни есть в царстве, собирался к нему на пир и чтобы никто не смел дома оставаться. А кто царским пиром побрезгает, тому голову с плеч долой!

Нечего делать, отправились братья на пир, повезли с собой и Ива­нушку-дурачка.

Приехали, уселись за столы дубовые, за скатерти узорчатые, пьют-едят, разговаривают.

А Иванушка забрался за печку, в уголок, и сидит там.

Ходит Елена Прекрасная, потчует гостей. Каждому подносит вина и меду, а сама смотрит, нет ли у кого на руке ее перстенька заветного. У кого перстень на руке — тот и жених ее.

Только ни у кого перстня не видно...

Обошла она всех, подходит к последнему — к Иванушке. А он за печкой сидит, одежонка на нем худая, лаптишки рваные, одна рука тряпкой обвязана.

256

Братья глядят и думают: «Ишь ты, царевна и нашему Ивашке вина подносит!»

А Елена Прекрасная подала Иванушке стакан вина и спрашивает:

— Почему это у тебя, молодец, рука обвязана?

— Ходил в лес по грибы да на сук накололся.

— А ну-ка, развяжи, покажи?

Развязал Иванушка руку, а на пальце у него царевнин перстень за­ветный: так и сияет, так и сверкает!

Обрадовалась Елена Прекрасная, взяла Иванушку за руку, подвела к отцу и говорит:

—   Вот, батюшка, мой жених и нашелся!

Умыли Иванушку, причесали, одели, и стал он не Иванушкой-ду­рачком, а молодец молодцом, прямо и не узнаешь!

Тут ждать да рассуждать не стали—веселым пирком да за свадебку! Я на том пиру был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.

Октябрь. 8 неделя