Образование и разбитие СССР 18 страница

К концу 30-х годов в стране функционировало 152 тыс. школ, более 800 вузов (в 1917 их было немногим более 100, в 1941 — 817), более 3,7 тыс. техникумов и других средних специальных учреждений. Число учащихся в школах достигло 34 млн, в вузах — 601 тыс., в техникумах — 1,1 млн. Всего же в стране обучалось около 48 млн человек. В городах к этому времени был завершен переход к семилетнему образованию, по­ставлена задача перехода к всеобщему среднему образованию в городах и семилетнему — в сельской местности и национальных районах.

С 1920 по 1940 г. в стране было обучено грамоте до 60 млн взрос­лых. В 1940/41 учебном году количество учащихся средних школ по сравнению с 1937 г. увеличилось почти в 10 раз, почти в 3 раза вырос­ло число учащихся неполных средних школ на селе. В начале 40-х го­дов СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся, по темпам и объему подготовки специалистов,

По данным переписи 1939 г., 81,2% жителей СССР умели читать и писать {в 1913 — 27). Однако в целом уровень грамотности в стране оставался невысоким. Лиц со средним образованием в стране насчи­тывалось 7,8%, с высшим — 0,68. Подавляющая часть грамотных (90%) имела образование не выше начального. Образование в объеме семи­летки имело 12,3% всего населения, 8% рабочих и 1,8% колхозников На I января 1941 г. высшего образования не имели 81,6% руководя­щих работников и специалистов в промышленности (от директора до мастера и экономиста цеха). Эти цифры были явно недостаточны для заключения о завершенности «культурной революции». Тем не менее фактическая ликвидация безграмотности основной массы населения страны наряду с другими достижениями в области культуры давала основание для прозвучавшего на XVIII съезде ВКП(б) вывода: «Сточки зрения культурного развития народа отчетный период (1934-1939) был поистине периодом культурной революции». Без этой револю­ции, так же как и без индустриализации, коллективизации, победа в Великой Отечественной войне была бы невозможна.

294

Нужда в специалистах удовлетворялась через формирование кад­ров новой интеллигенции — преимущественно за счет выходцев из среды рабочих и крестьян. Всего за 30-е годы вузы дали народному хозяйству около 900 тыс. специалистов. В 1940 г. при вузах и НИИ име­лось 16,9 тыс. аспирантов против 3 тыс. в 1930-м. Среди ученых росла партийная прослойка. Если в 1929 г. в АН СССР было всего 16 членов партии (из 1158 сотрудников), то в 1933-м коммунистами были 348 человек, в том числе 17 академиков, 82 научных сотрудника, 137 аспирантов. К началу третьей пятилетки в научных учреждениях страны работало уже около 13,6 тыс. коммунистов.

К концу 30-х годов в стране работало 90 институтов сельскохозяй­ственного профиля, 127 социально-экономических и педагогических научно-исследовательских институтов, 268 научных учреждений дей­ствовало в системе народного здравоохранения. В 1940 г. исследова­тельскую работу в стране вело 1821 научное учреждение, среди них 786 исследовательских институтов. В системе АН СССР действовало 200 научных учреждений, в том числе 78 институтов. С 1938 г. Акаде­мия наук СССР имела 8 отделений: Физико-математических, Техни­ческих, Химических, Биологических, Геолого-географических наук, Экономики и права, Истории и философии, Литературы и языка. В 1938— 1939 гг. система академии расширилась за счет создания Института тео­ретической геофизики (руководитель О. Ю. Шмидт), институтов ав­томатики и телемеханики, металлургии, механики. В 1939-1941 гг. были организованы Узбекский, Туркменский и Таджикский филиа­лы АН СССР. В январе 1941 г. на базе филиала была создана Академия наук Грузинской ССР и образована Академия наук Литовской ССР.

Численность сотрудников АН СССР возросла с 1018 человек в 1927 г. до 16 335 — в 1940-м. Во всех областях научного творчества в стране работали 98,3 тыс. человек, т. е. в 4 раза больше, чем в 1928 г. Среди научных сотрудников Академии наук было 126 действительных и почетных членов и 191 член-корреспондент АН СССР, 402 доктора и 1271 кандидат наук.

В вузах страны в предвоенном учебном году работали 61,4 тыс. науч­ных работников и преподавателей, а в научных учреждениях системы щравоохранения трудились91б6 научных сотрудников. Всего встране к концу 30-х годов насчитывалось более 20 млн специалистов вместо 1,5 млн в 1917 г.

К началу 40-х годов многие представители старой интеллигенции иетали на путь тесного сотрудничества с Советской властью. Значи­тельная часть специалистов дореволюционной формации погибла в ходе репрессий. В 1938 г. были репрессированы секретарь АН СССР лкадемик Н. П. Горбунов, академики историк Н. М. Лукин, микробио-iioi' Г. А. Надсон, востоковед А. Н. Самойлович. «Врагами народа» были объявлены физик Л. Д. Ландау, специалисты в области новой техники С. П. Королев, В. П, Глушко, А. Н. Туполев и др.

295

К. концу 30-х годов доля старой интеллигенции среди работников умственного труда значительно сократилась. В 1939 г. она составляла всего 10% (в 1926 — 50). Это позволяло говорить, что формирование новой советской интеллигенции в СССР в основном завершалось.

Во второй половине 30-х годов было осуществлено массовое обнов­ление руководящих кадров народного хозяйства. Сигналом к обновле­нию послужила известная речь Сталина 4 мая 1935 г. перед выпускника­ми военных академий, когда был выдвинут лозунг «Кадры решают все*. Одним из варварских способов замены руководящих кадров на более квалифицированных и энергичных был Большой террор 1937—1938 п. Характеризуя эти годы, известный специалист в области управления академик Д. М. Гвишиани, хорошо предстаалявший слой хозяйственных руководителей из бывших профессиональных революционеров и героев Гражданской войны, писал, что объективная причина выдвижения пле­яды новых молодых руководителей «состояла в вынужденной потребно­сти в компетентных кадрах управления народным хозяйством. Это об­стоятельство заставило Сталина отказаться от сложившейся практики назначения руководящих кадров по принципу идеологической предан­ности. Новые люди были специалистами, выросшими на производстве, способными отвечать за конкретное дело». Исследования Г. И. Ханина (2003) показывают, что в отличие от конца 20-х — начала 30-х годов в 1937—1938 гг. «в наименьшей степени пострадали от репрессий старые специалисты — и технические (часть их продолжала работать в "ша­рашках") и, что выглядит более неожиданным, экономические. В оп­ределенном отношении их роль даже возросла».

Вторая половина 30-х годов отмечена рядом выдающихся научных достижений. П. Л. Капица внес большой вклад в развитие советской и мировой техники ожижения газов. Как уже отмечалось, в 1934 г. он создал первый в мире гелиевый ожижитель, а в 1939-м предложил метод ожижения газов с использованием цикла низкого давления. В 1938 г. Капицей была открыта сверхтекучесть гелия. Объяснение сверх­текучести вскоре, в 1941 г., было дано Л. Д. Ландау. Оба они позднее за эти работы стали лауреатами Нобелевской премии. 14 июня 1940 г. Г. Н. Флеров и К. А. Петржак (лаборатория Курчатова) открыли явле­ние спонтанного деления урана.

О накоплении значительного опыта в изучении физики атомного ядра свидетельствовали Ш (октябрь 1938, Ленинград), IV (ноябрь 1939, Харьков) и V (ноябрь 1940, Москва) всесоюзные конференции со­ветских ядерщиков и специалистов по космическим лучам. На заседа­ниях последней из них было заслушано более 40 докладов по пробле­мам: космические лучи; свойства быстрых электронов и жестких про­тонов; изомерия ядер; деление тяжелых ядер; нейтроны и строение ядер; ядерные реакции внутри звезд; техника получения быстрых ча­стиц; применение ядерной физики к химии, биологии и медицине. Советские ученые уже перед Великой Отечественной войной держали

296

в руках ключи к решению задач по овладению атомной энергией. Под­черкивая это, П. Л. Капица говорил на антифашистском митинге в Москве в Колонном зале: «Последнее время дает нам новые возмож­ности использования внутриатомной энергии, об использовании ко­торой писалось раньше только в фантастических романах... Теорети­ческие подсчеты показывают... атомная бомба, даже небольшого раз­мера... с легкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения» (Правда. 1941. 13 октября).

Новых успехов добились советские химики. Открытие Б. А. Долго-плоском окислительно-восстановительного инициирования (1939) по­зволило синтезировать каучук специального назначения. О. И. Лейпунс-кий (Институт химической физики АН СССР) в августе 1939 г. теорети­чески определил условия образования искусственных алмазов.

Большую работу проделали во второй половине 30-х годов совет­ские геологи и географы. К 1939 г. территория страны уже на 45,6% была охвачена геологической съемкой (в 1929 — на 17,7). В конце 30-х годов СССР занимал первое место в мире по выявленным запасам нефти, гидроэнергии, торфа, железной и марганцевой руд, цинка, свинца, апатита, калийных солей. Крупнейшим достижением советс­кой картографии в довоенные годы были топографические карты раз­личных масштабов и производные от них обобщающие карты, в том числе Государственная карта СССР масштаба 1:1 000 000, составление которой было закончено в годы Великой Отечественной войны. В 1940 г. была издана геологическая карта СССР в масштабе 1:2 500 000, со­зданная под руководством Д. В. Наливкина. По инициативе А. П. Гера­симова (Центральный геологоразведочный институт) в 1938 г. были начаты работы по составлению Геологической карты СССР в мас­штабе 1:1 000 000 и многотомной монографии «Геология СССР».

Сельскохозяйственная практика обогащалась достижениями на­учных школ В. Р. Вильямса, Д. Н. Прянишникова, Н. М. Тулайкова. Под руководством Тулайкова составлялась новая почвенная карта страны. В 1939 г. опубликована сводка по почвам СССР в трех томах.

В 30-е годы были созданы классические труды в области биологии и генетики (Н. И. Вавилов и др.). К сожалению, на этих отраслях науки пагубно сказалась деятельность группы биологов под руководством Лысенко и Презента, результатом которой стали репрессии против Н. И. Вавилова, Н. М. Тулайкова, Н. К. Кольцова, А. С. Серебровского.

Значительно скромнее в сравнении с естественными и точными науками в 30-е годы были достижения гуманитарных наук, в наиболь­шей степени испытывавших на себе давление господствующей идеоло­гии. Тем не менее в 1939 г. была опубликована работа Л. В. Канторовича «Математические методы в организации и планировании производства», где дана общая постановка задачи линейного программирования и метод ее решения. За работы в этой области ученый позднее был удостоен Ленинской премии (1965) и Нобелевской премии по экономике (1975).

297

В 30-е годы появились и другие оригинальные труды по экономике и истории народного хозяйства (Е. С. Варга, П. И. Лященко), а также — по истории русского феодализма (Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, С. В. Бахру­шин), по общественному движению XIX в. (Н. М. Дружинин, М. В. Нечкина), по источниковедению (С. Н. Валк, М. Н. Тихомиров), по славяноведению (В. И. Пичета), по всеобщей истории (Е, А. Кос-минский, С. Д. Сказкин, Е. В. Тарле и др.).

Постановлением СН К СССР от 20 декабря 1939 г. для поощрения «выдающихся работ в области науки и искусства, за лучшие изобрете­ния и выдающиеся достижения в области военных знаний были уч­реждены Сталинские (с 1966 они стали называться Государственны­ми) премии». Первые такие премии были присуждены в марте 1941 г.

В 30-е годы, так же как и ранее, большое значение придавалось подготовке кадров в системе партийно-государственного руководства культурой. Подготовкой таких кадров занимались специальные партий­ные учебные заведения: Высшая школа марксизма-ленинизма, Выс­шая школа партийных организаторов, Высшая партийная школа. С середины 20-х годов в вузах действовали кафедры истории партии и ленинизма. Изучение истории партии велось сначала на основе 4-том­ной «Истории ВКП(б)» под редакцией Е. М. Ярославского, изданной и 1926—1930 гг. С сентября 1938-го, сразу после выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», началась его проработка во всех вузах, где были созданы единые кафедры основ марксизма-ленинизма, и во всей пропагандистской системе страны.

Нужда в специалистах удовлетворялась через формирование кад­ров новой интеллигенции — преимущественно за счет выходцев из среды рабочих и крестьян. К концу 30-х годов в стране насчитывалось уже более 20 млн специалистов вместо 1,5 млн в 1917 г. Внедрение новых достижений науки и техники в производство стимулировалось развитием фундаментальных отраслей знания. 30-е годы отмечены важ­ными достижениями в науке и технике (производство синтетического каучука, открытие новых нефтяных месторождений на Урале и в Баш­кирии, начало работ в области ракетостроения, разработка новейших образцов авиационной техники, исследование и освоение Арктики).

Завершению «культурной революции» во многом способствовало расширение приобщения советских поколений к отечественной исто­рии, народным традициям, национальным ценностям. Национально-патриотические чувства формируют также различные мероприятия, регулярно напоминающие о судьбоносных для данного народа исто­рических победах, деяниях выдающихся людей, при активном содей­ствии исторических, художественных, мемориальных музеев и даже посредством массового совершения религиозных обрядов. Чувство принадлежности к нации формируется и регулярным приобщением к произведениям искусства и архитектуры, созданным на данной тер­ритории людьми, идентифицировавшими себя с данной нацией. Все

298

это в полной мере стало использоваться для сплочения советского общества в предгрозовые 30-е годы.

«Великое прошлое русского народа в памятниках искусства и пред­метах вооружения» стало темой выставки, открытой в Эрмитаже в сентябре 1938 г. В ноябре на киноэкранах появился созданный С. М. Эйзенштейном «Александр Невский» — «патриотический фильм о величии, мощи и доблести русского народа, его любви к родине, о славе русского оружия, о беззаветной храбрости в борьбе с захватчи­ками русской земли», как писала о нем газета «Правда». В октябре 1939 г. состоялась всесоюзная премьера фильма «Минин и Пожар­ский» В. И. Пудовкина.

Значительным событием культурно-политической жизни Москвы стала открытая в феврале 1939-го в Третьяковской галерее выставка, на которой впервые за годы Советской власти были представлены свезенные из разных городов страны лучшие полотна русских худож­ников XVIII—XX вв., работавших в области исторической живописи (В. Васнецов, В. Верещагин, В. Перов, И. Репин, Г. Угрюмов и др.). Эта выставка, как отмечали газеты того времени, вселяла в сердца посе­тителей «воодушевление, уверенность в силах нашего могучего наро­да, на протяжении своей долгой истории не раз побеждавшего врагов и сумевшего отстоять свою независимость и свободу». Большой резо­нанс имела опера «Иван Сусанин», премьера которой состоялась в апреле 1939 г. Осенью того же года широко отмечалось 125-летие со дня рождения «великого поэта-патриота» М. Ю.Лермонтова. В первой половине 1941 г. вышли на экраны кинофильмы «Суворов» (киноре­жиссер В. И. Пудовкин) и «Богдан Хмельницкий» (И. А. Савченко), прочно вошедшие в обойму советской классики.

Историческое и национальное самосознание народов СССР во многом обогащалось творчеством писателей. Во второй половине 30-х годов они все чаще обращались к созданию образов выдающихся го­сударственных и военных деятелей прошлого, к раскрытию поворот­ных событий в истории страны и отдельных народов. Наибольшую известность получил роман А. Толстого «Петр Первый». Героической историей русского народа были вдохновлены поэмы К. Симонова «Ле­довое побоище» и «Суворов», роман С. Бородина «Дмитрий Донской». Трагические страницы русской истории получили художественное освещение в романе В. Яна«Чингис-хан». Высоким духом патриотиз­ма были пронизаны романы «Цусима» А. Новикова-Прибоя, «Севас­топольская страда» С. Сергеева-Ценского, «Порт-Артур» А. Степанова. Культурно-исторические и патриотические мотивы составляли содер­жание романов «Десница великого мастера» К. Гамсахурдиа, «Вели­кий Моурави» А. Антоновской.

Искренние приверженцы пролетарского интернационализма вос­принимали вполне обозначившуюся тенденцию отхода от «принци­пов коммунизма» в национальном вопросе как пагубную ошибку. Вли-

299

ятельный литературовед В. Блюм считал, что кинокартины «Александр Невский* и «Петр Первый», опера «Иван Сусанин», пьеса «Богдан Хмельницкий» искаженно освещают исторические события, подме­няют пропаганду советского патриотизма пропагандой расизма и на­ционализма в ущерб интернационализму. Не получив поддержки в ЦК партии, он направил письмо И. В. Сталину с просьбой положить конец искажениям характера социалистического патриотизма, полу­чавшего «черты расового национализма», и осудить «рыцарей уродли-вого> якобы социалистического расизма», которые «не могут понять, что бить врага-фашиста мы будем отнюдь не его оружием (расизм), а оружием гораздо лучшим — интернациональным социализмом».

Стремление опорочить чуть ли не всякое произведение на патрио­тическую тему как якобы олицетворение квасного патриотизма («кузь-ма-крючковщины») во второй половине 30-х годов проявлялось не столь уж редко. Приходилось урезонивать ретивых приверженцев со­циалистического космополитизма, напоминать, что отношение боль­шевиков к патриотизму было уже «далеко не таково, как во времена Кузьмы Крючкова», донского казака, первого кавалера Георгиевско­го креста в Первой мировой войне, «когда ленинцы стояли на пора­женческих позициях». В сентябре 1939 г. принято специальное поста­новление ЦК партии, осуждающее «вредные тенденции огульного оха­ивания патриотических произведений».

В конце 30-х годов внесены существенные изменения в нацио­нально-языковую политику государства. Реорганизация бывших школ национальных меньшинств в «школы обычного типа» позволила раз­вернуть более масштабную работу по приобщению населения нацио­нальных республик к русскому языку. Огромную роль в этом сыграло постановление СНК и ЦК партии «Об обязательном изучении рус­ского языка в школах национальных республик и областей» от 13 мар­та 1938 г., обязавшее ввести с сентября обучение языку во всех нерус­ских начальных школах со второго класса и во всех неполных средних и средних школах — с третьего. Увеличивалось количество часов на изучение языка, расширялась подготовка учителей, активизировалось издание учебной и методической литературы.

Приобщение к русскому языку облегчалось переводом латинизи­рованной письменности на кириллицу. В соответствии с решением Совета Национальностей ЦИК СССР от 16 октября 1936 г. на кирил­лицу переведена письменность кабардинцев. Аналогичными мерами унифицировали письменность других народов РСФСР, имевших ав­тономные республики и области, национальные округа. С 16 декабря 1939-го преобразования коснулись письменности «титульных» наро­дов Узбекской, Азербайджанской, Таджикской, Туркменской, Кир­гизской, Казахской, Молдавской союзных республик.

Новая фаза в языковой политике открывала следующий этап в строительстве многонациональной Советской Армии. В Конституции

300

СССР 1936 г. записано: «Всеобщая воинская обязанность является за­коном». Реализовать этот закон в полном объеме становилось возмож­ным лишь со знанием русского языка (языка армейских приказов, команд, уставов и наставлений) призывниками из национальных ре­гионов.

Практически одновременно с постановлением о русском языке принято постановление «О национальных частях и формированиях РК.КА». В 20—30-е годы создававшиеся со времен Гражданской войны по территориальному принципу части выступали одной из основных форм привлечения к военной службе представителей национально­стей, «ранее в армии вовсе не служивших (узбеки, туркмены, бурят-монголы, киргизы, часть народов Северного Кавказа и т.д.)». Сыграв положительную роль, национальные формирования, как гласило по­становление, «в настоящее время не могут оправдать своего назначе­ния». Они опирались на местные культурные и хозяйственные усло­вия, были прикованы к своей территории, что лишало возможности осуществлять подготовку бойцов и частей к действиям в различных условиях климата, быта и боевой обстановки. Возраставшая языковая подготовка позволяла призывать граждан национальных республик и областей к выполнению воинской службы на общих основаниях.

В сентябре 1939 г. принят закон «О всеобщей воинской обязанно­сти», отменявший ограничения при призыве на действительную во­енную службу и значительно расширивший призыв в армию «нацио­налов» без соответствующей языковой подготовки. Масштабы этого явления оказались неожиданно большими: призывы в Среднеазиат­ском и Закавказском военных округах показали, что многие красно­армейцы не владеют русским языком. Вновь открывшуюся проблему пришлось преодолевать на основе решения Политбюро ЦК «Об обу­чении русскому языку призывников, подлежащих призыву в Красную Армию и не знающих русского языка» от 6 июля 1940 г.

Национальная политика, определяемая сознанием особой значи­мости национального фактора в жизни страны, требовала соответ­ствующего информационного обеспечения. Во второй половине 30-х годов* произошли существенные изменения в системе сбора информа­ции, позволявшей детальнее судить о процессах в национальной сфе­ре общества. С 1935 г. в аппарате ЦК вводилась новая форма учета номенклатурных кадров (справка-объективка), в которой впервые пре­дусматривалась графа «национальность». «Пятый пункт» официальных кадровых документов становился для их обладателей таким же важ­ным, как и пункт о социальном происхождении. Налаживался систе­матический учет национальности работников государственных учреж­дений. С 1937-го сведения о национальности стали приводиться в от­четах НКВД о составе заключенных. 2 апреля 1938 г. установлен новый порядок указания национальности в паспортах, свидетельствах о рож­дении и других официальных документах. Если раньше (с введения

301

единой паспортной системы в СССР в 1932) в паспорте записывалась та национальность, к которой причислял себя сам гражданин, то те­перь следовало исходить исключительно из национальности родите­лей. В 1939 г. НКВД получил директиву, обязывавшую следить за тем, какой процент лиц той или иной национальности находится в руко­водстве наиболее ответственных, с точки зрения безопасности, ве­домств.

Политика явно определялась стремлением сгладить диспропорции в представленности советских национальностей в советском руковод­стве. Вопреки установке на преодоление фактического неравенства национальностей и значительному продвижению общества по этому пути годы Советской власти были также временем возникновения но­вого неравенства, не отвечающего тенденции укрепления единства и консолидации народов Советского Союза. По представленности в партийном и государственном аппаратах, сферах науки и искусства к 30-м годам с большим отрывом от других лидировала еврейская наци­ональность. В 30-е годы такое фактическое неравенство стало воспри­ниматься как ненормальное положение. Оно усугублялось начавшейся сразу после прихода Гитлера к власти игрой нового германского руко­водства на противоречиях в СССР для дискредитации якобы «еврей­ской большевистской власти» в глазах «угнетенных ею» народов.

Власть была вынуждена с этим считаться. Поначалу ее действия носили чисто декоративный характер. Летом 1936 г. И. В. Сталин позво­нил главному редактору газеты «Правда» Л. 3. Мехлису и предложил дать русские псевдонимы евреям, работавшим в редакции. Совет был принят к немедленному исполнению. Вскоре декорации были отбро­шены. В мае 1939 г. при назначении В. М. Молотова на пост наркома иностранных дел Сталин сказал ему: «Убери из наркомата евреев». «Слава Богу, что сказал! — говорил впоследствии Молотов. — Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руковод­стве и среди послов. Это, конечно, неправильно».

Лидеры СССР открыто демонстрировали готовность устранит «неправильности». Перемещение евреев с постов в государственно аппарате и в общественной жизни в угоду другим «национальны кадрам», их гибель в ходе чисток не могли не восприниматься опреде¹ ленными кругами как проявление политики государственного анти семитизма. Однако, по данным статистики, потери еврейского насе ления в относительном исчислении не превышали потерь других н~ родов СССР. В 1937-1938 гг. по делам НКВД было арестовано 29 ты евреев, что составляло 1,8% общего числа арестованных. В составе вс лагерных заключенных на начало 1939 г. русские составляли 63; украи цы 13,8; белорусы 3,4; евреи 1,5%. В населении страны эти национальн сти насчитывали соответственно 58,4; 16,5; 3,1 и 1,8%. Следовательн среди заключенных русские и белорусы были представлены в J,l pa: больше своего удельного веса в населении страны, а меньше —

302

в 1,2 раза украинцы и в 1,4 — евреи. При политике государственного антисемитизма эти соотношения были бы, очевидно, иными.

В условиях начавшейся мировой войны советское руководство лишь укреплялось в правоте избранного ранее курса национальной полити­ки и воспитательной работы с населением. Война с Финляндией пока­зала всю глубину заблуждений и тшетность надежд на пролетарскую солидарность в предстоящей большой войне. Политуправление Красной Армии настраивалось искоренять «вредный предрассудок», согласно которому население стран, вступающих в войну с СССР, «якобы неиз­бежно и чуть ли не поголовно восстанет и будет переходить на сторону Красной Армии». Беспроигрышным представлялось воспитывать ар­мию на ее героических традициях и прошлом русского народа.

В канун войны появились признаки явных изменений политики государства в отношении религии и Церкви. Поданным переписи на­селения 1937 г., о своей вере в Бога заявили более 45% населения СССР. При этом среди пожилых людей верующих оказалось почти в два раза больше, чем неверующих; среди неграмотных доля верующих составляла 74%. Это свидетельствовало о тщетности усилий по завер­шению атеизации населения за годы предыдущей «безбожной пяти­летки». Возрождая некоторые русские традиции, власть сочла необхо­димым умерить антирелигиозный пыл партийных богоборцев. 11 но­ября 1939-го на заседании Политбюро было принято решение, отменяющее указание Ленина от 1 мая 1919 г. и все соответствующие инструкции, «касающиеся преследования служителей Русской Пра­вославной церкви и православноверующих». Наркомат внутренних дел получил указание произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью, «освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы осужденным по указанным мотивам, если дея­тельность этих граждан не принесла вреда советской власти». Во ис­полнение этого решения к 22 декабря 1939 г. освобождено из лагерей около 13 тыс. человек, прекращены уголовные дела еще 11 тыс., пере­сматривались дела в отношении 50 тыс. православноверующих, про­должавших отбывать наказание.

Составной частью работы по воспитанию советского патриотизма стала борьба с носителями «низкопоклонства» перед заграницей, свой­ственного отдельным представителям как старой интеллигенции, так и новой политической элиты. Открытие нового «фронта» было связано с именем выдающегося математика дореволюционной школы Н. Н.Лузина, который в июле 1936 г. подвергся шельмованию на страницах «Прав­ды» за то, что подобно многим другим крупным ученым публиковал свои работы в зарубежных изданиях. С января 1937 г. главными «низко­поклонниками» изображались троцкисты. На XVIII съезде партии «низ­копоклонство» было распространено едва ли не на всех «вычищен­ных» из общества «врагов народа». Отдавая дань классовому шовиниз-

303

му, Сталин объявил: «Троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшаяся перед заграницей, проникну­тая рабьим чувством низкопоклонства», есть лишь «кучка людей, не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный or цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопо­ставленного чинуши».

По мере изживания крайностей национального нигилизма в 30-е годы заявила о себе и тема о необходимости преодоления космополи­тизма. Так, писатель И. Катаев призывал: «Безнадежных "космополи­тов", отщепенцев, эту вялую богему, не помнящую родства, надо поскорее вымести вон из искусства». А. Толстой, прослеживая разви­тие отечественной литературы, говорил, что к 1941 г. она «от пафоса космополитизма, а порою и псевдоинтернационализма пришла к Ро­дине, как к одной из самых глубоких и поэтических своих тем».

В канун Великой Отечественной войны И. В. Сталин вознамерился было по-новому разъяснить связь между национальными и интерна­циональными основами патриотизма. «Нужно развивать идеи сочета­ния здорового, правильно понятого национализма с пролетарским интернационализмом, — говорил он Г. Димитрову в мае 1941 г. — Пролетарский интернационализм должен опираться на этот национа­лизм... Между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия. Безродный космополитизм, отрицающий национальные чувства, идею родины, не имеет ничего общего с пролетарским интернационализмом. Этот космополитизм подготовляет почву для вербовки разведчиков, аген­тов врага». (Отметим, что «правильно понятый национализм» нисколько не противоречит современным представлениям об этом феномене. К примеру, в Британской энциклопедии он определяется как вер­ность и приверженность нации или стране, когда национальные ин­тересы ставятся выше личных или групповых; составители американ­ского политического словаря считают, что национализм объединяет народ, обладающий общими культурными, языковыми, расовыми, географическими чертами, общим историческим опытом, он обеспе­чивает верность этой политической общности; японский энциклопедический словарь объявляет национализмом всеобщую при­верженность и верность своей нации.)