Образование и разбитие СССР 13 страница

Блестящая школа советских ученых-механиков сложилась в ЦАГИ под руководством С. А. Чаплыгина. В 30-е годы институт превратился в уникальный научный центр теоретических и экспериментальных ис­следований в области гидроаэродинамики применительно к задачам авиации, гидромашиностроения, кораблестроения и других отраслей промышленности. Для развертывания научно-исследовательских ра­бот в этих областях из ЦАГИ были выделены отделы: авиационных материалов и винтомоторный. На их базе были созданы Всесоюзный институт авиационных материалов и Центральный институт авиаци­онного моторостроения. Наряду с крупными конструкторскими бюро

A. Н. Туполева и Н. Н. Поликарпова успешно работали небольшие КБ —
К. А. Калинина, Д. М. Григоровича, А. И. Путилова, А. С. Яковлева,

B. Б. (Лаврова, Г. М. Бериева и др. Советская авиация выходила в миро­
вые лидеры по дальности, высоте полетов, грузоподъемности и дру­
гим параметрам. Самолеты отечественной конструкции позволили осу­
ществить перелеты, прославившие Советский Союз (В. П. Чкалов,
М. М. Громов, В. К. Коккинаки, М. В. Водопьянов, В. С. Гризодубова
и др.). В частности, в июне и июле 1937-го, затем в 1939 г. совершены
беспосадочные перелеты из Москвы в США через Северный полюс
на самолетах конструкции Туполева.

В 30-е годы появились классические труды Н. И. Вавилова о цент­рах происхождения культурных растений и об их географии. К сожале­нию, на биологии и генетике пагубно сказалась деятельность группы биологов под руководством создателя псевдонаучного «мичуринского учения» Т. Д. Лысенко и философа И. И. Презента, сыгравших боль­шую вредоносную роль в борьбе за большевизацию (или тоталитари-зацию) сельскохозяйственной науки и практики. Тем не менее сельс­кохозяйственная практика в 30-е годы обогащалась достижениями на­учных школ по травопольной системе земледелия (глава школы В. Р. Вильяме), вопросам питания растений и химизации сельского хо­зяйства (Д. Н. Прянишников) и борьбе с засухой (Н. М. Тулайков). Под руководством последнего составлялась новая почвенная карта страны.

240

Менее значимыми оказались достижения 30-х годов в гуманитар­ной и художественной сферах. Литература, искусство, кино пережи­вали процесс организационной и идейной унификации. Идеология «социалистического наступления» характеризовалась свертыванием многообразия процессов духовной жизни, присущих 20-м годам, и утверждением монополизма, вождизма и культового сознания. В апре­ле 1932-го ЦК партии принял постановление о перестройке литератур­но-художественных организаций, призванное преодолеть их раздроб­ленность, кружковую замкнутость и «отрыв от политических задач со­временности». В литературе и искусстве насильственно насаждался «творческий» метод «социалистического реализма», который требовал изображать действительность в «социалистической перспективе» и пре­вращал деятелей литературы и искусства в апологетов социализма.

Многие произведения, созданные в традициях социалистического реализма, проникнуты духом вульгарной политизации, классовой вражды и ненависти. Однако разнообразие приемов художественного творчества в рамках единого метода, творческий талант позволяли создавать масштабные художественные произведения, навсегда вошед­шие в золотой фонд литературы, музыки, кинематографии, живопи­си, оказавшие огромное воздействие на общество и формирующие в нем новые идеалы, интересы, потребности, стандарты, стереотипы поведения.

Советская литература и искусство в 30-е годы обогащены новыми произведениями А. Горького, М. Шолохова, А. Толстого, А. Фадеева, П. Павленко, Ф. Гладкова, Ф. Панферова, Л. Леонова, М. Булгакова, А. Платонова, С. Маршака, К. Чуковского, М. Зощенко, И. Ильфа и Е. Петрова, Б. Пильняка, Е. Замятина, И. Бабеля, Н. Клюева, О. Ман­дельштама; спектаклями К. Станиславского и В. Немировича-Данчен­ко, Вс. Мейерхольда и А. Таирова; фильмами П. Экка (режиссер перво­го звукового фильма), С. Герасимова, Г. и С. Васильевых, Г. Александ­рова, С. Эйзенштейна, Г. Козинцева, Л. Трауберга, Е. Дзигана; музыкой С. Прокофьева, Д. Шостаковича, А. Хачатуряна, Т. Хренникова, Д. Кабалевского, И. Дунаевского; живописью М. Грекова, Б. Иогансо-на, М. Нестерова, П. Корина, И. Грабаря, А. Дейнеки, А. Пластова, Ю. Пименова, К. Петрова-Водкина, П. Кончаловского, А. Рылова, М. Сарьяна, П. Филонова, К. Малевича; скульптурами В. Мухиной, Н. Томского, М. Манизера, Н. Андреева, И. Шадра; архитектурными сооружениями В., Л. и А. Весниных, К. Мельникова, А. Щусева, И. Жол­товского, Б. Иофана, А. Лангмана, Л. Руднева.

Заметный след в истории культур национальных и всего советско­го народа оставили мастера культуры республик СССР. К их числу относятся, например, такие писатели и поэты, как М. Бажан, М. Рыль-ский, П. Тычина, В. Сосюра, А. Корнейчук (Украина), Я. Купала, Я. Колас, П. Бровка (Белоруссия), Т. Табидзе, П. Яшвили (Грузия), С. Зорьян, Е. Чаренц (Армения), С. Рустам, С. Вургун (Азербайджан),

241

М. Турсун-заде, С. Айни (Таджикистан), Б. Кербабаев (Туркмения), Зульфия, Айбек (Узбекистан), М. Ауэзов (Казахстан), К. Кулиев (Ка­бардино-Балкария), Сулейман Стальский, Г. Цадаса (Дагестан), Ш. Ке-мал, М. Джалиль (Татария), и многие другие.

Утверждению основ новой идеологии и культуры служили не только созданные в 30-е годы единые организации творческой интеллиген­ции (союзы писателей, художников, композиторов, архитекторов), но и цензурные органы (Главлит, Главискусство, Главрепертком), осу­ществлявшие идеологический контроль за деятельностью творческих организаций, проведением выставок, конкурсов, выпуском кинофиль­мов, репертуаров театров. Этим же целям служили «чистки» библио­тек и передача на «спецхранение» научных трудов, художественных и публицистических произведений, не укладывающихся в новую систе­му ценностей. Сознательное игнорирование этих установлений, как и отклонение художников от партийной линии, вело к разного рода неприятностям — исключению из союза, лишению возможности об­народования произведений (а значит, и материальных благ), прямым репрессиям.

30-е годы связаны с целой серией кампаний по критике и переос­мыслению состояния философии, политэкономии, искоренению враж­дебных взглядов и теорий. Наиболее значимым оказалось переосмысле­ние роли исторической науки и образования как наиболее действенных средств контроля над памятью народа и формирования патриотических чувств. Исторический нигилизм и русофобия, насаждавшиеся в 20-е годы исторической школой М. Н. Покровского, были осуждены. 29 марта 1934-го Политбюро «признало необходимым восстановить с 1 сентяб­ря 1934 г. исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах, а затем в Томском, Казанском, Ростовском и Сара­товском». С открытием исторических факультетов в университетах на­чалась кампания по пересмотру отношения к истории страны, вос­станавливалась преемственность в развитии истории Российской им­перии и СССР. Были «реабилитированы» и стали отмечаться события и связанные с ними имена, способствующие укреплению мощи госу­дарства и его прогрессу: князья и цари, военачальники, деятели на­уки и культуры, упоминавшиеся ранее исключительно как эксплуата­торы и их прислужники. В контекст цивилизаторства и прогресса впи­сывался советский период истории, неразрывно связываемый с торжеством марксизма-ленинизма, государственным патриотизмом, выдающейся ролью Сталина.

Утверждению таких представлений в массовом сознании служили одобренный в августе 1937 г. специальной правительственной комис­сией учебник А. В. Шестакова по истории СССР для начальной школы (большая роль в его создании принадлежит секретарю ЦК по идеоло­гии А. А. Жданову) и «Краткий курс истории ВКП(б)», написанный по большей части Е. М. Ярославским и П. Н. Поспеловым. Он был

242

ипервые опубликован в «Правде» в сентябре 1938 г. Автором названий всех глав книги, текста центрального раздела IV главы «О диалекти­ческом и историческом материализме», многочисленных вставок, ре­дакционной правки текста был Сталин. В «Политическом словаре» (1940) говорилось, что весь «Краткий курс» подготовлен «по иници­ативе и при ближайшем личном участии товарища Сталина», а в кни­ге «Сталин И. В. Краткая биография» (1947) утверждалось, что в 1938 г. в свет вышел «Краткий курс истории ВКП(б)», «написанный товари­щем Сталиным и одобренный комиссией Центрального Комитета».

Преподавание общественных дисциплин давало широкие возмож­ности для приобщения к истории страны и пониманию значения ре­волюционного опыта последних десятилетий. Однако преподавание дисциплин было слито с пропагандой культа личности, оправданием репрессий, шпиономанией. Так, в учебнике Шестакова сообщалось, что «у врагов народа была программа — восстановить в СССР ярмо капиталистов и помещиков... Шпионы пробираются на заводы и фаб­рики, в большие города и села. Надо тщательно следить за всеми по­дозрительными людьми, чтобы выловить фашистских агентов».

§ 5. Конституция «победившего социализма» и борьба с «врагами народа»

К середине 30-х годов в стране произошли существенные эконо­мические, социальные и политические изменения. Ликвидированы были многоукладность экономики, остатки эксплуататорских клас­сов; социально трансформировалось крестьянство, сформировались новая интеллигенция и новый правящий слой. 1 февраля 1935 г. пле­нум ЦК ВКП(б) выступил с инициативой о необходимости внесения «некоторых изменений» в существующую Конституцию. Но в процес­се работы выяснилось, что одними уточнениями и поправками текста Основного Закона страны обойтись не удается. В результате к маю 1936-го появился новый целостный его проект.

Прежняя Конституция СССР в юридическом плане состояла из двух частей: Декларации и Договора об образовании Союза ССР. Кон­ституционная комиссия, созданная на VII Всесоюзном съезде Сове­тов 6 февраля 1935 г., практически отошла от договорного характера, свойственного первой союзной Конституции, и встала на путь подго­товки принципиально нового документа — единой общегосударствен­ной Конституции, охватывающей все стороны государственной жиз­ни. Предложения 12 подкомиссий и отдельных членов конституцион­ной комиссии в апреле 1936-го были сведены воедино рабочей группой из трех ответственных работников аппарата ЦК — А. А. Стецким, Ь. М. Талем и А. Я. Яковлевым. В результате составлен «черновой набро­сок Конституции», на основе которого был выработан ее «первона-

243

чальный проект». Он неоднократно обсуждался и редактировался. Ста­лин вычеркнул из него ряд предложений (Бухарина и др.), направ­ленных на демократизацию политической системы и расширение прав граждан.

Члены конституционной комиссии предлагали внести существен­ные изменения в национально-государственное устройство Союза ССР. Помимо упразднения ЗСФСР и перевода Армении, Азербайджана и Грузии в состав союзных республик, предлагалось придать такой же статус Казахстану, Киргизии, Татарии, Башкирии и Бурят-Монголь­ской республикам, а все автономные области перевести в разряд ав­тономных республик. Характерно, что при этом мнения самих респуб­лик и областей, судьба которых решалась, комиссия не запрашивала. И не все предложения вошли в окончательный проект.

Текст проекта Конституции, в основном одобренный в начале июня 1936 г. пленумом ЦК партии и Президиумом ЦИК СССР, 12 июня опубликован для всенародного обсуждения. Оно продолжалось почти полгода. Президиум ЦИК зарегистрировал около 170 тыс. предложений по изменению и дополнению текста, поступивших в конституци­онную комиссию. Конечно, подавляющее большинство из них не по­лучили отражения в Конституции, но некоторые были все же учтены.

В ноябре, после публичного обсуждения проекта, он подвергся на Чрезвычайном VIII съезде Советов (25 ноября — 5 декабря 1936) до­полнительному редактированию. 5 декабря съезд утвердил проект Кон­ституции.

Новый Основной Закон провозглашал победу социализма в стра­не. Экономической основой государства объявлялась социалистичес­кая собственность, существовавшая в двух формах — государственной и кооперативно-колхозной. Наряду с социалистической системой хо­зяйства закон допускал мелкое индивидуальное хозяйство, основан­ное на личном труде.

Наиболее существенное отличие новой Конституции СССР зак­лючалось в том, что она, в отличие от прежней, уже не содержал;) «Декларацию об образовании СССР» — самую идеологизированную часть Основного Закона. В ней подчеркивалась исключительность по­литического строя страны, а ее изолированность объяснялась нескры­ваемой устремленностью к мировой революции и объединению тру­дящихся всех стран в мифическую «Мировую Социалистическую Со­ветскую Республику».

Статья 2 новой Конституции декларировала: «Политическую ос­нову СССР составляют Советы депутатов трудящихся, выросшие и окрепшие в результате свержения власти помещиков и капиталистов и завоеваний диктатуры пролетариата». При этом вместо всесоюзных, республиканских и областных съездов Советов закреплялась система, включавшая районные, городские, республиканские Советы. Верши­ной пирамиды государственной власти становился Верховный Совет

244

СССР, образованный вместо прежнего ЦИК, как высший орган вла­сти в СССР, избираемый всеобщим прямым и тайным голосованием и состоящий из двух равноправных палат.

Одна из палат, Совет Союза, избиралась по округам при норме: один депутат на 300 тыс. жителей. Другая — Совет Национальностей — по союзным и автономным республикам, автономным областям и национальным округам по норме: 25 депутатов от каждой союзной республики, 11 депутатов от каждой автономной республики, 5 депу­татов от каждой автономной области, I депутат от каждого нацио­нального округа. (На практике выборы проводились на безальтерна­тивной основе: в бюллетени для голосования вносился лишь один кандидат «блока коммунистов и беспартийных», утверждавшийся в соответствующих партийных инстанциях.)

Впервые в Конституции законодательно определялись место и роль Компартии в политической системе. ВКП(б) объявлялась «передовым отрядом трудящихся», представляющим собой «руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных». Статья 126, содержащая эту запись, в действительности понималась как конституционное закрепление руководящего положения, моно­полии партии на политическую власть. Партийным комитетам учреж­дений, предприятий, МТС и колхозов, как следовало из Устава ВКП(б), принятого на ее первом съезде после вступления в силу но­вой Конституции, предоставлялось право контроля за деятельностью администрации.

Реальная власть в стране фактически сосредоточилась в руках уз­кой группы лиц, входящих в Политбюро ЦК. А всю управленческую систему государственных и общественных организаций полностью контролировал ЦК ВКП(б). В аппарате ЦК действовало Управление кадров, в котором было 45 отделов по всем отраслям государствен­ной, хозяйственной и общественно-политической жизни. Оно не только формировало руководство, назначая высших руководителей (эвфемиз­мами назначения были рекомендации избрать или утвердить имярек в должности), но и осуществляло повседневный контроль за номенкла­турными работниками.

В статье 126 Конституции фактически определялась структура по­литической системы общества, перечислялись все ее элементы. Поми­мо ВКП(б) назывались «профессиональные союзы, кооперативные объединения, организации молодежи, спортивные и оборонные орга­низации, культурные, технические и научные общества». Обращает на себя внимание отсутствие в этом, имеющем исчерпывающий ха­рактер, перечне общественно-политических организаций. Это значи­ло, что только названные элементы системы рассматривались как за­конные. Иные организации, партии или движения, которые могли возникнуть, должны были рассматриваться как неформальные, неза­конные.

245

В новой Конституции, по сравнению с предыдущей, усиливалась централизация экономической и политической жизни. Возросло чис­ло объединенных народных комиссариатов в Центре, особенно пред­назначенных для руководства экономикой. Основной Закон содержал перечень союзных, союзно-республиканских и республиканских нар­коматов. К первым относились наркоматы: обороны, иностранных дел; внешней торговли, путей сообщения; связи; водного транспорта; тя­желой промышленности, оборонной промышленности. Ко вторым — наркоматы пищевой, легкой, лесной промышленности, земледелия, зерновых и животноводческих колхозов, финансов, внутренней тор­говли, внутренних дел, юстиции, здравоохранения. Ряд отраслей го­сударственного управления находился только в ведении союзных рес­публик: просвещение, местная промышленность; коммунальное хо­зяйство, социальное обеспечение.

Конституция декларировала широкий круг гражданских и личных прав, включая право на труд, отдых, образование, материальное обес­печение в старости, а также — в случае болезни и потери трудоспо­собности. Непреложными законами объявлялись равноправие всех граж­дан независимо от их национальности и расы во всех областях хозяй­ственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни, а также равноправие мужчин и женщин.

Однако принцип равноправия граждан во многом остался лишь на бумаге. Например, он не действовал в отношении представителей на­ций и национальных меньшинств, народов, создавших свою нацио­нальную государственность и не имеющих таковой. Не был доведен до конца этот принцип и в вопросе о правовом равенстве городского и сельского населения. Большинство сельских жителей, в отличие от горожан, не имели паспортов и были фактически прикреплены к кол­хозам; на них не распространялись пенсионное законодательство и другие социальные гарантии.

Конституция впервые говорила о неприкосновенности личности, жилища и охране тайны переписки (ст. 127, 128). Это должно было гарантироваться тем, что аресты, обыски, выемки корреспонденции могли производиться лишь с санкции прокурора или по решению суда. Однако эти гарантии повсеместно нарушались при массовых реп­рессиях.

Новая Конституция отразила ужесточение позиции государства в отношении Церкви, произошедшее в конце 20-х годов в связи с кол­лективизацией и переходом к массовым репрессиям тех, кто был от­несен к категории классово-враждебных. В эту категорию включались священнослужители и верующие. В директиве, разосланной на места в начале 1929 г. за подписью Л. М. Кагановича, подчеркивалось, что религиозные организации являются единственно легально существу­ющей контрреволюционной силой, имеющей влияние на массы.' В Конституциях РСФСР 1918 и 1925 гг., где в целях обеспечения сво-

246

боды совести провозглашалось отделение Церкви от государства и шко­лы от Церкви, говорилось, что «свобода религиозной и антирелиги­озной пропаганды признается за всеми гражданами». Однако в 1929 г. по предложению комиссии под руководством Е. М. Ярославского была внесена следующая поправка: «Свобода отправления религиозных куль­тов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми граж­данами». В такой редакции о свободе совести говорилось и в новой Конституции СССР. Статья 124 закрепляла явное неравноправие меж­ду верующими и неверующими. За первыми уже не признавалось пра­во вести религиозную пропаганду, им гарантировалась лишь свобода отправления религиозных культов. Вторые же имели по закону право вести антирелигиозную пропаганду.

Конституция 1936 г. провозглашала отмену ограничений демокра­тии, свойственных переходному периоду. Устанавливались всеобщие прямые (вместо многоступенчатых), равные (вместо пропорциональ­ных), тайные (вместо открытых) выборы в Советы всех уровней. Было отменено исключение из политической жизни каких-либо категорий населения, кроме осужденных судом и умалишенных. Лишение изби­рательных прав резко расширилось в период «великого перелома». Во время избирательной кампании 1928-1929 гг. в СССР в списки ли­шенцев были внесены 3,7 млн человек, или 4,9% взрослого населения (4,1% жителей сельской местности и 8,5 — горожан). В 1930 г. катего­рия лишенцев пополнилась бывшими «нэпманами». Теперь в ней зна­чились «бывшие»: землевладельцы, торговцы, кулаки, дворяне, по­лицейские, царские чиновники, владельцы частных предприятий, члены оппозиционных политических партий, белые офицеры, а так­же служители культа, монахи. В 1932 г. «лишенцы» вместе с семьями насчитывали 7 млн человек не имеющих прав — избирательных, на жилье, медицинское обслуживание и даже продуктовые карточки.

На основе новой Конституции СССР были разработаны и приня­ты конституции союзных республик, в частности — РСФСР (21 янва­ря 1937). Она закрепила новые системы органов власти, управления и иыборов; изменившееся административно-территориальное деление, вызванное резко усилившейся централизацией управления при пере­ходе к форсированной индустриализации и коллективизации сельс­кого хозяйства.

В 1929 г. трехзвенная система административно-территориального деления страны: область (край), округ, район — была признана неэф­фективной, поскольку центральный партийно-государственный ап­парат оставался слишком далеким от управления местными партий­ными организациями и Советами. XVI партийная конференция (апрель 1929) сочла округ излишним звеном в территориальной системе, о чем ЦИК и СНК СССР в июле 1930 г. приняли соответствующее постанов­ление. Переход к двухзвенной системе повысил роль районного аппа­рата и способствовал превращению районов в опорные пункты ЦК

247

ВКП(б). Обнаружившаяся при этом чрезмерная громоздкость областей и краев, насчитывавших десятки и сотни районов, была преодолена путем разукрупнения. В результате во всех республиках СССР общее ко­личество районов увеличилось с 2443 в 1934-м до 3463 в 1938 г., а число краев и областей на протяжении 30-х годов увеличилось в 2,5 раза.

Ликвидация не коснулась национальных округов. Напротив, их число увеличилось за счет созданного в 1929 г. Ненецкого националь­ного округа в Архангельской области. В 1930 г. появились сразу не­сколько новых национальных округов: Витимо-Олекминский (Читин­ская обл.), Корякский (Камчатская); Остяко-Вогульский (с 1940 г. Ханты-Мансийский — в Тюменской обл.), Таймырский (Краснояр­ский край); Чукотский (Магаданская обл.); Эвенкийский (Краснояр­ский край), Ямало-Ненецкий (Тюменская обл.). В 1934 г. возник Аргаяш-ский национальный округ в Читинской области. В 1937 г. образованы Агинский бурятский, Усть-Ордынский бурятский и Карельский (Ка­лининская обл.) национальные округа. В начале 30-х годов значитель­но выросло число национальных районов и сельсоветов. На террито­рии Советской Украины к июню 1935-го функционировали 28 наци­ональных районов (в том числе 9 русских, 8 немецких, 3 болгарских, 1 польский) и 1076 национальных сельсоветов. На территории СССР насчитывалось 250 (на январь 1933) и 240 (на июль 1934) нацио­нальных районов, а также 5300 (по данным на 1933—1934) нацио­нальных сельсоветов. К категории национальных отнесены каждый десятый район и восьмой-девятый сельсовет в стране.

В РСФСР к началу 1931 г. насчитывалось 14 краев и областей, И автономных республик, 14 автономных областей, 2085 районов. К принятию новой Конституции СССР ее состав существенно изме­нился. В автономные республики были преобразованы Кара-Калпакская (1932), Мордовская (1934) и Удмуртская (1934) автономные области. В 1934 г. образованы Чечено-Ингушская и Еврейская автономные обла­сти. 5 декабря 1936-го созданы Коми, Марийская, Северо-Осетин-ская, Кабардино-Балкарская и Чечено-Ингушская автономные рес­публики. В то же время Казахская и Киргизская АССР выделились из состава России и на правах союзных республик вошли в Союз ССР.

В новой Конституции СССР и разработанных на ее основе кон­ституциях союзных республик ничего не говорилось о нижних этажах советской федерации (национальные районы и сельсоветы), что, как вскоре оказалось, означало переход к политике, направленной на их ликвидацию и свертывание работы с национальными меньшинства­ми. В 1937 г. РСФСР состояла из 5 краев, 19 областей, 17 автономных республик, 6 автономных областей, 10 автономных округов. Накануне Отечественной войны, 31 марта 1940-го Карельская АССР преобра­зована в Карело-Финскую ССР, также выведенную из состава РСФСР. Создание автономных образований обеспечивало наиболее полное выявление возможностей экономического, политического и культур-

248

 

ного развития каждой национальности, наиболее благоприятные ус­ловия для подготовки национальных кадров.

Система органов власти и управления в союзных республиках стро­илась по аналогии с центральными. Конституции союзных республик должны были соответствовать Основному Закону СССР. В случае рас­хождения союзного и республиканского вариантов действовал союз­ный закон.

Выборы в новые органы власти, в соответствии с новыми консти­туциями, проходили в 1937 и 1938 гг. в праздничной обстановке. Одна­ко «триумф демократии» уживался с массовыми репрессиями. Они назывались «ежовщиной» — по имени назначенного в сентябре 1936 г. наркомом внутренних дел СССР Н. И. Ежова, который сменил обви­ненного в заговоре Г. Г. Ягоду (возглавлял Наркомат с июля 1934).

Идеологическая кампания, связанная с принятием новой Кон­ституции СССР и проведением на ее основе первых выборов, стала своеобразной ширмой, скрывавшей до предела обострившуюся к этому времени борьбу с инакомыслием в партии и стране в целом. Истоки ее следует искать в стремлении И. В. Сталина и его окружения предотвра­тить возникновение новых оппозиционных групп (и объединения их со старыми) в условиях проведения в жизнь дерзостных, порой аван­тюристических планов перестройки страны. Конфронтация в начале коллективизации с основной массой крестьянства также заставляла обратиться к испытанному ранее оружию — «красному террору» про­тив «классовых врагов». Оправданием решительных мер служила необ­ходимость быть во всеоружии перед угрозой со стороны гитлеровской Германии.

Громкое убийство С. М. Кирова было использовано для начала ре­ализации идеи о необходимости физического устранения всех дей­ствительных и вероятных противников Сталина, способных стать орга­низаторами и потенциалом, как стали говорить позднее, «пятой колонны», действующей в случае войны на стороне вражеской армии и подрывающей тылы. Официальным стал тезис, что «враги народа» проникли всюду — во все партийные, советские, хозяйственные орга­ны, в руководство Красной Армии. Обстановка в стране стала все в большей мере соответствовать ситуации, нарисованной в 1938 г. Ь. Ромашовым в пьесе «Родной дом»: «Мы живем в нашем большом советском доме, работаем, увлекаемся, веселимся. А какие-то лично­сти бродят вокруг нашего дома и норовят его взорвать». Кампания по выявлению и очищению страны от «врагов» в 1935-1938 гг. сопровож­далась многочисленными судебными процессами.

Первыми из наиболее громких был процесс по делам «ленинград­ской контрреволюционной зиновьевской группы Г. И. Сафарова, 11. А. Залуцкого и других» (январь 1935) и «московской контрреволю­ционной организации — группы "рабочей оппозиции"» (март—ап­рель 1935, главные обвиняемые А. Г. Шляпников, С. П. Медведев).

249

В самом начале 1935 г. возникло так называемое «кремлевское дело», в результате которого был снят с поста секретаря ЦИК СССР А. С. Енукидзе, являвшийся ко всему прочему крестным отцом жены Сталина Н. С. Аллилуевой. Как отмечалось в постановлении Политбю­ро ЦК ВКП(б) «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе» от 3 апреля 1935 г., действительные мотивы его перемещения «на меньшую рабо­ту» не могли быть объявлены официально в печати, «поскольку их опубликование могло дискредитировать высший орган Советской ма­сти». Современные историки считают это дело, в отличие от многих других, не вымыслом, а в значительной степени отражением реаль­ных событий и фактов (см.: Жуков Ю. Н. Иной Сталин. М., 2003).

Благодаря своеобразным личным качествам закоренелого холос­тяка Енукидзе, в аппарат ЦИК (секретариат ЦИК, комендатура Крем­ля, Правительственная библиотека, Оружейная палата) «сотрудники и сотрудницы принимались не по деловым признакам, а по знакомству, личным связям и нередко по готовности принимавшейся сотрудницы сожительствовать с тем или иным из ответственных работников секре­тариата ЦИК». В результате, как отмечается в цитируемом документе, аппарат оказался «крайне засоренным чуждыми и враждебными со­ветскому государству элементами». В частности, работниками прави­тельственной библиотеки оказались Н. А. Розенфельд, урожденная княжна Бебутова, бывшая жена брата Л. Б. Каменева; бывшие дворян­ки Н. И. Бураго, 3. И. Давыдова, Е. К. Муханова, Е. Ю. Раевская и др.

Вся эта компания обвинялась в распространении «клеветы о това­рище Сталине». Женщины активно обсуждали версию о неестествен­ной смерти жены Сталина — о том, что самоубийство, а возможно убийство Аллилуевой, было вызвано ее несогласием с проводимым в стране политическим курсом, в результате которого деревня доведена до обнищания, в городе населению не хватает продуктов питания. Вопреки официальной трактовке смерти Кирова утверждалось, что _; убийство не носит политического характера, а является результатом личной мести и т.д.

Озлобленность Нины Розенфельд крахом политической карьеры своего высокопоставленного родственника переросло в глубокую не­приязнь к Сталину. Из ее уст неоднократно звучали слова о готовнос­ти лично его убить. Следствие с готовностью трансформировало эк­зальтацию в террористические намерения. В цитируемом постановле­нии Политбюро отмечалось, что, по показаниям Н. Б. Розенфельда и бывшей его жены, их террористические настроения вдохновлялись Л. Б. Каменевым, «который не раз заявлял им, что устранение от ру­ководства и уничтожение Сталина является единственным средством изменить политику партии и пробраться к власти группе Каменева-Зиновьева». Нина и Николай Розенфельды якобы принимали эти ук зания «как прямую директиву к совершению террористического акт^-В документе далее отмечается, что «Енукидзе ничего не знал о готов