и никогда не познаете меру своего заблуждения.
Таким образом, характеризуя эмпирическую науку
лишь посредством формальной или логической структу-
ры составляющих ее высказываний, нельзя изгнать из
нее ту широкораспространенную форму метафизики^,
которая вытекает из возведения устаревшей научной
теории в неопровержимую истину.
*! Я добавил слова в скобках «или строгом опровержении» по-
тому, что (а) они явно подразумеваются в сказанном несколько ра-
нее («окончательного опровержения теории вообще нельзя провести»)
и (Ь) мою точку зрения постоянно искажают, заявляя, будто она
предполагает критерий, основанный на доктрине «полной» или
«окончательной» фальсифицируемости (к тому же критерий наличия
значения, а не критерий демаркации).
74
Таковы мои аргументы в пользу тезиса о том, что
науку следует характеризовать используемыми в ней
методами, то есть нашими способами обращения с на-
учными системами, тем, что мы делаем с ними и что
мы делаем для них. В дальнейшем я попытаюсь устано-
вить правила или, если хотите, нормы, которыми руко-
водствуется ученый, вовлеченный в процесс исследова-
ния или открытия, интерпретируемый в принятом нами
смысле.
10. Натуралистический подход к теории метода
Сделанное мною в предыдущем разделе замечание
относительно глубоких различий между занимаемой
мною позицией и позицией позитивистов нуждается в
дальнейшем разъяснении.
Позитивист отрицательно относится к идее, соглас-
но которой и за пределами «позитивной» эмпирической
науки должны быть осмысленные проблемы — те самые
проблемы, которые должны разрабатываться подлинно
философской теорией. Он отрицает мысль о том, что
должна существовать подлинная теория познания —
эпистемология или методология* 2. В так называемых
философских проблемах позитивист желает видеть толь-
ко «псевдопроблемы» или «головоломки». Конечно, это
его желание, которое, между прочим, выражается не в
виде нормативного предложения, а как высказывание
о факте* 3, всегда может быть удовлетворено. Нет ни-
чего проще, чем представить ту или иную проблему как
«бессмысленную» или «псевдопроблему». Стоит только
зафиксировать достаточно узкое значение термина «зна-
чение», и вы вскоре увидите, что о любом затруднитель-
""" 2 Еще за два года до первой публикации этой книги обычная
критика, выдвигавшаяся членами Венского кружка против моих
идей, состояла в том, что утверждалась невозможность существо-
вания теории метода, которая не была бы ни эмпирической наукой,
ни чистой логикой, ибо, по их мнению, все, что находится за пре-
делами двух этих областей, представляет собой явный нонсенс.
(Подобного взгляда Витгенштейн придерживался еще в 1948 го-
ДУ —ср. мою статью [63, прим. на с. 128].) Позже эта обычная кри-
тика закрепилась в легенде о моем намерении заменить верифи-
Цируемсгсть как критерий значения критерием фальсифицируемости.
Позднее некоторые позитивисты изменили свою позицию —
см. ниже, прим. 6.
75
ном вопросе можно будет сказать, что вы неспособны
обнаружить у него какое-либо значение. К тому же,
если вы в число имеющих значение включаете только
проблемы из области естественных наук [95, утверж-
дение 6.53], то любые дебаты о самом понятии «значе-
ние» также окажутся не имеющими значения 4. Догма
значения, однажды возведенная на престол, навсегда
остается вне критики. На нее уже больше нельзя на-
падать. Она стала (по словам Витгенштейна) «неопро-
вержимой и окончательной» [95, с. 30].
Дискутируемый вопрос о том, существует ли фило-
софия или имеет ли она какое-либо право на суще-
ствование, почти столь же стар, как и сама философия.
Постоянно возникают новые философские направления,
разоблачающие старые философские проблемы как
псевдопроблемы и противопоставляющие злонамерен-
ной философскойчепухе здравый смысл осмысленной,
положительной, эмпирической науки. И постоянно пре-
зренные защитники «традиционной философии» пытают-
ся объяснить лидерам новейшего позитивистского
штурма, что главной проблемой философии является
критический анализ обращения к авторитету «опы-
та» 5, — того самого «опыта», который каждый последу-
ющий первооткрыватель позитивизма, как всегда, про-
стодушно принимает на веру. Однако в ответ на такие
возражения позитивист только пожмет плечами — они
для него ничего не значат, так как не принадлежат к
эмпирической науке, в которой только и возможны
имеющие значение высказывания. Для него «опыт» —
это некая программа, а не проблема (за исключением
того случая, когда он исследуется в рамках эмпириче-
ской психологии).
Я не думаю, что мои попытки проанализировать по-
нятие опыта, который я интерпретирую как метод эм-
пирической науки, смогут вызвать у позитивистов иную
реакцию. Для них существуют только два вида выска-
4 Витгенштейн в конце «Логико-философского трактата» (где
он разъясняет понятие значения) пишет: «Мои предложения пояс-
няются тем фактом, что тот, кто меня понял, в конце концов уясняет
их бессмысленность» [95, с. 97]. (Ср. [84, с. 243].)
5 Гомперц пишет: «Если мы разберемся в том, сколь бесконечно
проблемный характер носит понятие опыта... нам наверняка придет-
ся прийти к убеждению, что... по отношению к нему восторженное
признание его подходит значительно менее... чем тщательнейшая и
упорнейшая его критика» [29, с. 35].
76
зываний: логические тавтологии и эмпирические выска-
зывания. Если методология не является логикой, то,
по их мнению, она должна быть ветвью эмпирической
науки, скажем науки о поведении ученых в процессе
их работы.
Воззрение, согласно которому методология является
эмпирической наукой, то есть изучением действитель-
ного поведения ученых или реальной «научной» дея-
тельности, может быть названо «натуралистическим».
Натуралистическая методология (которую иногда на-
зывают «индуктивной теорией науки» [20; 46]), без со-
мнения, имеет некоторую ценность. Человек, изучаю-
щий такую логику науки, вполне может заинтересовать-
ся ею и даже с пользой ее применять. Однако то, что
я называю методологией,нельзя считать эмпирической
наукой. Так, я не верю, что использование методов эм-
пирической науки поможет нам разрешить такие спор-
ные вопросы, как вопрос о том, применяется ли реаль-
-но в науке принцип индукции или нет. Мои сомнения
возрастают, как только я вспоминаю, что вопрос о том,
что следует считать «наукой» и кого следует называть
«ученым», всегда будет зависеть от конвенции или не-
которого решения.
Я считаю, что к вопросам такого рода следует под-
ходить совершенно иначе. Так, можно рассматривать
и сравнивать две различные системы методологических
правил: одну с принципом индукции, другую — без не-
го. Затем мы можем исследовать, возможно ли, допу-
стив этот принцип, применять его, не впадая при этом
в противоречия. Помогает ли он нам в чем-либо, нуж-
даемся ли мы в его помощи? В результате такого ис-
следования я пришел к выводу, что можно обойтись
без принципа индукции. И дело вовсе не в том, что
этот принцип фактически не находит применения в на-
уке, а в том, что, по моему мнению, он не является не-
обходимым, не оказывает нам помощи и к тому же ве-
дет к противоречиям.
Поэтому я отвергаю натуралистическое воззрение.
Такой подход совершенно некритичен. Его сторонники
неспособны заметить, что, открывая, по их мнению,
факт, они в действительности только выдвигают кон-
венцию 6. Поэтому такая конвенция может легко обер-
6 Нижеследующее примечание написано в 1934 году, в то время,
когда эта книга находилась в корректуре. Концепции, согласно ко-
77
нуться догмой. Проведенная критика натуралистиче-
ского подхода относится не только к критерию значе-
ния, но также и к выработанному в рамках этого под-
хода понятию науки, а следовательно, и к связанной с
ним идее эмпирического метода.
11. Методологические правила как конвенции
Методологические правила рассматриваются мною
как конвенции. Их можно описать в виде правил игры,
характерной для эмпирической науки, которые отли-
чаются от правил чистой логики примерно в той же
степени, в какой правила игры в шахматы отличаются
от правил логики (вряд ли кто-либо согласится считать
правила шахматной игры частью чистой логики). Пра-
вила чистой логики управляют преобразованиями линг-
вистическихформул. Учитывая это, результат иссле-
дования шахматных правил, пожалуй, можно назвать
«логикой шахмат», но едва ли просто чистой «логикой».
(Аналогично и результат исследования правил научной
игры, то есть правил научного исследования, можно на-
звать «логикой научного исследования».)
Приведем два простых примера методологических
правил. Их вполне достаточно, чтобы показать, что
вряд ли уместно ставить исследование метода науки
на одну доску с чисто логическим исследованием.
(1) Научная игра в принципе не имеет конца. Тот,
кто когда-либо решит, что научные высказывания не
нуждаются более в проверке и могут рассматриваться
как окончательно верифицированные, выбывает из игры.
торой определение понятий «подлинное высказывание» и «бессмы-
сленное псевдовысказывание» является результатом некоторого ре-
шения и которую я только что кратко изложил, я придерживаюсь
уже многие годы (как и точки зрения о том, что элиминация мета-
физики также является результатом некоторого решения). Однако
моя настоящая критика позитивизма (и натуралистического воззре-
ния), насколько я понимаю, не применима к книге Карнапа «Логи-
ческий синтаксис языка» [15], где он также принимает точку зрения,
по которой все вопросы такого типа основываются на тех или иных
решениях («принцип толерантности»). В «Предисловии» к этой книге
Карнап пишет, что аналогичную точку зрения в течение многих лет
выдвигал Витгенштейн в его неопубликованных работах. (*См.,
однако, прим. *2 к этой главе). Книга Р. Карнапа [15] было опубли-
кована как раз тогда, когда моя книга была в печати. Я очень со-
жалею, что не имел возможности обсудить ее.
78
(2) Если некоторая гипотеза была выдвинута, про-
верена и доказала свою устойчивость* 7, ее нельзя
устранять без «достаточных оснований». «Достаточным
основанием», к примеру, может быть замена данной
гипотезы на другую, лучше проверяемую гипотезу или
фальсификация одного из следствий рассматриваемой
гипотезы. (Понятие «лучше проверяемая» впоследствии
будет рассмотрено более подробно.)
Два этих примера показывают, что представляют
собой методологические правила. Очевидно, что они
весьма отличны от правил, обычно называемых «логи-
ческими». Хотя логика и может, пожалуй, устанавли-
вать критерии для решения вопроса о проверяемости
тех или иных высказываний, она, без сомнения, не за-
трагивает вопроса о том, пытается ли кто-либо дей-
ствительно проверить такие высказывания.
В разд. 6 я попытался определить науку при помо-
щи критерия фальсифицируемости, но, поскольку мне
тут же пришлось признать справедливость некоторых
возражений, я обещал дать методологическое дополне-
ние к моему определению. Аналогично тому как шахма-
ты могут быть определены при помощи свойственных
им правил, эмпирическая наука может быть определе-
на при помощи ее методологических правил. Устанав-
ливая эти правила, нам следует действовать система-
тически. Сначала формулируется высшее правило, ко-
торое представляет собой нечто вроде нормы для
определения остальных правил. Это правило, таким об-
разом, является правилом более высокого типа. Тако-
вым является как раз правило, согласно которому
другие правила следует конструировать так, чтобы
они не защищали от фальсификации ни одно из науч- '
ных высказываний.
Одни методологические правила, таким образом, тес-
но связаны с другими методологическими правилами
и с нашим критерием демаркации. Однако эта связь
не является строго дедуктивной, или логической
(ср. [53, с. 58]), она скорее обусловлена тем, что все
правила такого типа конструируются с целью обеспе-
чения применения критерия демаркации. Поэтому фор-
мулировка и принятие этих правил происходит в соот-
* 7 Относительно перевода «sich bewahren» как «доказать свою
УСТОЙЧИВОСТЬ» («to prove one's mettle») см. прим. *1 к гл. X.
79
ветствии с практическим правилом более высокого ти-
па. Соответствующий пример был только что приве-
ден— правило (1): теории, которые мы решили не под-
вергать дальнейшей проверке, перестают быть фальси-
фицируемыми. Именно систематическая связь методо-
логических правил позволяет нам говорить о теории
метода. Конечно, положения этой теории, как показы-
вают приведенные примеры, по большей части пред-
ставляют собой конвенции, имеющие достаточно оче-
видный характер. В методологии вообще не стоит ожи-
дать глубоких истин* 8. Тем не менее во многих случаях
она может помочь прояснению логической ситуациии
даже решению некоторых далеко идущих проблем, ко-
торые оказывались до сих пор трудноразрешимыми.
К таким проблемам относится, например, проблема
установления приемлемости или неприемлемости ве-
роятностных высказываний (ср. [70, разд. 681).
Наличие тесной связи между различными проблема-
ми теории познания и возможность систематического
рассмотрения этих проблем часто подвергаются сомне-
нию. Я надеюсь показать в этой книге неоправданность
таких сомнений. Этот вопрос достаточно важен. Един-
ственным основанием для выдвижения моего критерия
демаркации является его плодотворность, то есть воз-
можность прояснения и объяснения на его основе мно-
гих вопросов. «Определения догматичны, только выво-
димые из них следствия могут продвинуть вперед наше
понимание», — заявляет Менгер [52, с. 76]. Это, без
сомнения, верно и по отношению к понятию «наука».
Только исходя из следствий моего определения эмпири-
ческой науки и из методологических решений, основы-
вающихся на этом определении, ученый может увидеть,
насколько оно соответствует интуитивной идее о цели
всех его усилий.
Философ также признает полезность моего опреде-
ления только в том случае, если он сможет принять
его следствия. Необходимо прежде всего убедить его в
том, что эти следствия помогают раскрыть противоре-
чия и неадекватность прежних теорий познания и иссле-
* 8 Я в принципе и до сих пор придерживаюсь этого взгляда,
даже принимая во внимание то, что такие, например, теоремы, как
«степень подкрепления не равна вероятности» или моя «теорема об
истинном содержании высказываний», пожалуй, являются достаточ-
но неожиданными и не лежат на поверхности явлений.
80
довать их вплоть до тех фундаментальных предпосы-
лок и конвенций, из которых они берут свое начало.
К тому же следует убедить его и в том, что выдвигае-
мым нами положениям не угрожают трудности того
же рода. Этот метод обнаружения и разрешения про-
тиворечий применяется и внутри самой науки, но осо-
бенное значение он имеет именно для теории познания.
Никакой иной метод не в силах помочь нам оправдать
наши методологические конвенции и доказать их цен-
ность 9.
Я опасаюсь, что возможность признания философа-
ми принадлежности таких методологических исследова-
ний к сфере философии весьма невелика, но это не ме-
няет существа дела. Считаю необходимым, однако, упо-
мянуть в этой связи, что немало доктрин, которые
имеют, несомненно, метафизический, а следовательно,
философский характер, можно интерпретировать как
типичные случаи гипостазирования методологических
правил. Пример такой ситуации, связанный с так на-
зываемым «принципом причинности», будет обсуж-
даться в следующем разделе. Другой пример, с кото-
рым мы уже сталкивались, ·— это проблема объектив-
ности. Требование научной объективности можно ин-
терпретировать как методологическое правило, то есть
как правило, утверждающее, что наука может исполь-
зовать только такие высказывания, которые допускают
интерсубъективную проверку (см. разд. 8, 20, 27). По-
этому, пожалуй, мы имеем право сказать, что боль-
шинство проблем теоретической философии, и, несо-
мненно, наиболее интересные из них, можно переинтер-
претировать указанным образом в виде проблем мето-
да науки.
9 В настоящей книге я отвел критическому — или, если вам
нравится, «диалектическому» — методу разрешения противоречий
второе место, поскольку главной моей заботой было развитие прак-
тических методологических аспектов моих взглядов. В до сих пор
не опубликованной работе я попытался встать на путь критики и
показать, что проблемы и классической, и современной теории по-
знания (от Юма и Канта до Рассела и Уайтхеда) можно свести к
проблеме демаркации, то есть к проблеме нахождения критерия
эмпирического характера науки.
6—912
Ч а с т ь II. НЕКОТОРЫЕ СТРУКТУРНЫЕ
КОМПОНЕНТЫ ЭМПИРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
ГЛАВА III. ТЕОРИИ
Эмпирические науки — это системы теорий, поэтому
логику научного знания можно определить как теорию
теорий.
Научные теории являются универсальными выска-
зываниями. Подобно всем лингвистическим образова-
ниям, они представляют собой системы знаков или
символов. Я считаю бесполезным выражать различие
между универсальными теориями и сингулярными вы-
сказываниями посредством указания на то, что послед-
ние «конкретны», в то время как теории являются
только символическими формулами или схемами, так
как то же самое можно сказать даже о наиболее «кон-
кретных» высказываниях* 1.
Теории — это сети, предназначенные улавливать то,
что мы называем «миром», для осознания, объяснения
и овладения им. Мы стремимся сделать ячейки сетей
все более мелкими.
*' Сказанное — критический намек на ту точку зрения, которую
позднее я назвал «инструментализмом» и которая в Вене была пред-
ставлена Махом, Витгенштейном и Шликом (см. прим. *14 и 15
к гл. 1 и *10 к гл. V). С этой точки зрения теория есть не что иное,
как средство, или инструмент, для предсказания. Я подверг ее кри-
тическому анализу в статьях [64; 67]. Моя точка зрения, кратко
говоря, состоит в том, что наш повседневный язык наполнен тео-
риями, что наблюдение всегда является наблюдением в свете теории
и что лишь индуктивистский предрассудок заставляет людей верить
в существование феноменального языка, свободного от теорий и
отличного от «теоретического языка», и что, наконец, теоретика ин-
тересует объяснение как таковое, то есть проверяемые объяснитель-
ные теории, а приложения и предсказания интересуют его лишь по
теоретическим основаниям — поскольку их можно использовать для
проверки теорий (см. также [70, прилож. *Х]).
82
12. Причинность, объяснение и дедукция предсказаний
Дать причинное объяснение некоторого события-—
значит дедуцировать описывающее его высказывание,
используя в качестве посылок один или несколько уни-
версальных законов вместе с определенными сингуляр-
ными высказываниями — начальными условиями. На-
пример, мы можем сказать, что мы дали причинное
объяснение разрыва некоторой нити, если мы нашли,
что она имеет предел прочности 1 фунт и что к ней
был подвешен груз весом в 2 фунта. При анализе этого
причинного объяснения мы обнаружим в нем различ-
ные составные части. С одной стороны, здесь имеется
гипотеза: «Всякая нить, нагруженная выше своего пре-
дела прочности, разрывается» — высказывание, имеющее
характер универсального закона природы. С другой
стороны, здесь есть сингулярные высказывания (в дан-
ном случае их два), применимые только к данному
обсуждаемому событию: «Предел прочности данной ни-
ти равен 1 фунту» и «К нити подвешен груз весом в
2 фунта»* 2.
Таким образом, для полногокаузального объясне-
ния необходимы высказывания двух различных видов:
(1) универсальные высказывания, то есть гипотезы, но-
сящие характер естественных законов, и (2) сингуляр-
ные высказывания, которые относятся только к специ-
фическому обсуждаемому событию и которые я буду
называть «начальными условиями». Из универсальных
высказываний в конъюнкции с начальными условия-
ми мы дедуцируем определенное сингулярное высказыва-
ние: «Эта нить разорвется». Это высказывание мы назы-
ваем специфическим, или сингулярным, предсказанием* 3.
* 2 Более тщательный анализ этого примера, при котором выде-
ляются два закона и два начальных условия, имел бы следующий
вид. Два универсальных закона: «Для каждой нити, обладающей
структурой S (которая определяется ее материалом, плотностью
и т. Д.)> существует предел прочности w, такой, что нить разрывает-
ся, если к ней подвешен груз, превосходящий ш» и «Для каждой
нити структуры S] предел прочности w\ равен 1 фунту». Начальны-
ми условиями в этом случае будут: «Эта нить имеет структуру Si»
И *К э той нит и подвешен груз весом ъ 2 фунта».
* 3 Термин «предсказание», используемый здесь, охватывает вы-
сказывания о прошлом («ретросказания»), а также «имеющиеся в
настоящее время» высказывания, которые мы хотим объяснить
(«экспликандумы»)—см. мою работу [69, с. 133].
6 * 83
Начальные условия описывают то, что обычно назы-
вают «причиной» данного события. (То, что груз в
2 фунта был подвешен на нити с пределом прочности
в 1 фунт, явилось «причиной» ее разрыва.) Предсказа-
ние же описывает то, что обычно называют «след-
ствием». Употребления терминов «причина» и «след-
ствие» я буду избегать. В физике использование выра-
жения «каузальное объяснение», как правило, ограничи-
вается тем специальным случаем, в котором универсаль-
ные законы имеют форму законов «действия посред-
ством соприкосновения», или, более точно, действия на
расстоянии, стремящемся к нулю, выражаемых диффе-
ренциальными уравнениями. В настоящей работе это
ограничение не принимается. Кроме того, я не прини-
маю какого-либо общего утверждения об универсальной
применимости этого дедуктивного метода теоретическо-
го объяснения. Таким образом, я не утверждаю ника-
кого «принципа каузальности» (или «принципа уни-
версальной причинности»).
«Принцип причинности» есть утверждение о том, что
любое событие можно объяснить каузально, то есть
можно дедуктивно предсказать. В соответствии с тем,
как интерпретируется слово «можно» в этом утвержде-
нии, оно будет либо тавтологичным (аналитическим),
либо утверждением о реальности (синтетическим). Ес-
ли «можно» означает, что всегда логически возможно
построить каузальное объяснение, то данное утвержде-
ние— тавтология, так как для любого предсказания
мы всегда можем найти универсальные высказывания
и начальные условия, из которых выводимо данное
предсказание (являются ли эти универсальные выска-
зывания проверенными и подкрепленными в других слу-
чаях — это, конечно, совершенно другой вопрос). Если
же «можно» означает, что мир управляется строгими
законами и построен таким образом, что каждое от-
дельное событие представляет собой пример универ-
сальной регулярности, или закона, то данное утвержде-
ние, по общему признанию, является синтетическим. Од-
нако в этом случае оно нефальсифицируемо (см. [70,
разд. 78]). Поэтому я не буду ни принимать, ни отвер-
гать «принцип причинности», а просто удовлетворюсь тем,
что исключу его из сферы науки как «метафизический».
Вместе с тем я предложу методологическое правило,
которое настолько хорошо соответствует «принципу
84
причинности», что последний может рассматриваться
как его метафизический вариант. Это простое правило
состоит в том, что мы не должны отказываться ни от
поисков универсальных законов и стройных теоретиче-
ских систем, ни от попыток каузального объяснения
любых событий, которые мы можем описать 4. Этим
правилом ученый-исследователь руководствуется в своей
работе. Мнение о том, что новейшие достижения физи-
ки требуют отказа от этого правила или что по крайней
мере в одной из областей физики бесполезно искать
