Межэтнические браки и их социальные характеристики 7 страница

См.: Сикевич З.В. Социологическое исследование: практическое руководство / З.В. Сикевич. – СПб.: Питер, 2005. – С.260-264.

 

Межэтнические отношения: сущность и модели

Основные понятия: межэтнические отношения, этносоциальная дистанция, этническая толерантность, этническая интолерантность, этнический парадокс современности.

 

Отношение к иной культуре представляет собой противоречивое явление, в котором присутствует и недоверие к чужому, и стремление его узнать и освоить. Народы привязаны к своему быту и этническим особенностям, но хотят перенимать достижения других, и проявляют любопытство к их экзотике. В высокоразвитых этносах к этому прибавляется, как стремление сознательно форсировать культурный обмен (например, политика Петра I), так и культурный изоляционизм («закрытие» Японии режимом Токугавы)[90].

Межэтнические отношения есть взаимодействия народов, складывающиеся в области семьи и быта, политики, трудовой деятельности и др. Социологи изучают два их уровня этих отношений - межличностный и межгрупповой. К Л.М. Дробижевой, как специалисту по межэтническим отношениям, не раз обращались москвичи с вопросом, куда можно детям пойти

учиться, чтобы их не называли в учебных заведениях «черными», «азерами», чтобы выходцам из смешанных браков не было необходимости менять фамилии на русские[91].

В России люди разных национальностей равны на институциональном уровне. Однако избиения и даже убийства по внешнему виду и цвету кожи, антисемитские плакаты имеют место. Это неформальный уровень. Социологи изучают этнические предрассудки, а не только формально фиксируемую дискриминацию, которой занимаются юристы и правозащитники.

Проведенное исследование в г. Воронеже выявило тревогу населения по поводу неурегулированных процессов миграции, роста национализма и ксенофобии в регионе[92].

Социологи из С.-Петербурга в ходе исследования по изучению стереотипных образов 12 этнических групп выявили степень этносоциальной дистанций с полюсами «свои»-«чужие» в оценках русских испытуемых[93]. См., табл. 1.

Таблица 1

Степень дистанцирования по признаку соотношения

положительных и отрицательных атрибуций*

Этническая группа	Соотношение положительных/отрицательных атрибуций, %	Размер дистанцирования (1 — «ближе всего», 11 — «дальше всего»)
Японцы	+ 88,8/-11,2	1 +
Французы	+ 82,1/-17,9	2 +
Немцы	+ 78,3/-21,7	3 +
Американцы	+ 62,1/-37,9	4 +
Украинцы	+ 58,7/-41,3	5 +
Евреи	+ 55,9/-44,1	6 +
Армяне	+ 51,4/-48,6	7 +
Эстонцы	+ 48,5/-51,5	8 -
Татары	+ 43,1/-56,9	9 -
Цыгане	+ 38,8/-61,2	10 -
Чеченцы	+ 28,9/-71,1	11 -

Применительно к этноконтактной среде С.-Петербурга, а опосредованно – и всей России.

«Инаковость» японцев вызывает доброжелательную реакцию. Японцы представляют собой наиболее динамичную культуру Азии, более других известную россиянам. Все модальные качества, приписанные этому народу, за исключением хитрости, прекрасны: они трудолюбивы (так считают 43% опрошенных петербуржцев, в то время как самих себя называют трудолюбивыми менее 9%) умны, вежливы, уважают свои традиции, пунктуальны и т.п. В полюсе абсолютной «инаковости» расположились чеченцы. Надо заметить, что в отношении к ним дистанция стремительно расширилась из-за чеченского конфликта. До начала 1990-х гг. в восприятии русских чеченцы никак не выделялись из числа других кавказских народов.

Это пример символических дистанций с полюсами «этническая толерантность/терпимость» и «этническая интолерантность/нетерпимость», которая почти всегда отражается на индивидуально-личностном уровне. В то же самое время степень терпимости/нетерпимости обусловливает именно межгрупповые отношения. Социологи разделяют два разряда данных отношений[94].

Во-первых, относительно редкое явление устойчивой этнической толерантности, когда этнический признак вообще не принимается во внимание при восприятии человека другого расово-этнического происхождения или иной этнической группы. Ситуативная терпимость – поверхностный слой межличностных отношений, который легко размывается любой конфликтной ситуацией. Иллюстрацией служат межрасовые отношения в США: белые и темнокожие граждане этой страны при внешне декларируемой интеграции, тем не менее, в частной, в особенности семейной жизни, демонстрируют закрытость своих общин, о чем свидетельствует малое число смешанных браков.

Во-вторых, устойчивой этнической интолерантностью считается предрассудок, который удерживается в коллективной памяти народа в течение многих поколений. Примером служат фобии оседлых народов в отношении кочевников (европейцы-цыгане) или иноверцев (христиане-мусульмане, христиане-иудеи). Большее распространение получила ситуативная нетерпимость, которая обусловлена не архаическими представлениями о норме и отклонении, а социальными процессами и отношениями в конкретную историческую эпоху. Если говорить о современной России, то это «кавказофобия», у немцев – ситуативная неприязнь к туркам, у французов – к арабам.

Этническая толерантность – терпимое отношение к «другому», «иному» при отсутствии враждебности [95]. Толерантность во многом определяется длительностью совместного проживания, развитием многообразных форм межкультурного взаимодействия. Проявлением толерантности можно считать межэтнические браки, распространение двуязычия, двойное самосознание, черты культурного взаимопроникновения (в распространении национальных блюд, в отмечаемых праздниках, гостеприимстве и т.д.).

Условиями оптимальной организации контакта этносов выступают[96]:

а) признание безусловного равенства сторон;

б) наличие обстановки открытости и доверия;

в) принятие общих, значимых для обеих сторон целей;

г) уважение к традиционным нормам, ценностям, правилам поведения, образу жизни друг друга.

Выполнение перечисленных условий требует наличия в национальных идеологиях контактирующих этносов неконкурентных, недискриминационных стратегий, а это возможно лишь при наличии у этносов полновесных, зрелых, конгруэнтных этносу элит.

Вплоть до середины ХХ в. исследователи полагали, что этничность будет постепенно терять свое значение в жизни людей вследствие тенденций модернизации, развития гражданского общества и личностного индивидуализма. Однако затем заговорили о новом социальном феномене, который был назван «этнический парадокс современности» и связывался с резким всплеском этнического самосознания. Этнический фактор стал «двигателем» многих социальных процессов. Происходящее столкновение мира человеческой субъективности и социально-экономической интеграции в конце ХХ в. подвергло сомнению некоторые, казавшиеся достоверными идеи прошлого:

а) что этнические чувства острее всего у тех, у кого ниже уровень образования;

б) что чем больше различий между этническими группами, тем более вероятны конфликты между ними;

в) вероятность конфликтов тем выше, чем ниже уровень социально-экономического развития общества.

Сегодня острое противоборство, разворачивающееся зачастую на основе неочевидных для других народов символов этничности, имеет место в высокоразвитых странах, и его носителями являются высокообразованные люди. В опросе, проведенном среди населения 27 стран Евросоюза, более 60% респондентов указали на существование дискриминации по этническому признаку[97]. Прогнозируют, что человечество вступило в новую этнокультурную полосу своей истории. Географ С. Коэн предполагает, что через несколько десятков лет в мире будет300 государств – исчезнет Канада, Австралия превратится в 4 государства[98].

«Взрыв» этничности во второй половине ХХ в. обусловлен культурными и политическими причинами.

Культурные мотивы этнической мобилизации коренятся в объективной тенденции интернационализации материальных и духовных ценностей. Урбанизация и внешняя миграция способствовали повсеместному возникновению этноконтактной среды. Для малых народов происходящее способствовало аккультурации, утрате этнокультурной специфики. Их главными задачами стали сохранение самобытности, избегание усредненности космополитичных городов.

Этнополитическая мобилизация чаще всего состоит в стремлении к государственному оформлению этнической идентификации. Считаются меньшинствами в своих собственных национальных государствах 5-8 тыс. этнических групп – курды в Западной Азии, баски во Франции и Испании, арабы в Израиле и др. В современной Европе существует немало государств, возникших относительно недавно в результате того, что кто-то от кого-то отделился – Бельгия от Нидерландов, Норвегия от Швеции, Финляндия от России. Сейчас получили подобное право хорваты и украинцы, словаки и эстонцы, хотя карабахским армянам, боснийским сербам и чеченцам в этом отказано. Нет общепризнанного критерия, чтобы однозначно решить, кто «имеет право» на государственность, а кто этим правом не обладает. Международно-правовой основой обретения независимости стал принцип самоопределения. В результате сейчас действуют две противоречивые нормы международного права – принципы самоопределения и территориальной целостности.

Вместе с тем, международное сообщество пришло к признанию права народов на внутреннее самоопределение в пределах границ государств. Внутреннее самоопределение более или менее синонимично местной или региональной автономии, соответствующей федеративному государству. К примеру, в Норвегии реализуются особые права малочисленного народа Севера – саами[99]. Параллельно с выборами в норвежский парламент проводятся выборы в Законодательное собрание саами, в компетенцию которого входит рассмотрение любого вопроса, который затрагивает интересы этого народа. Выборы проводятся по особому избирательному списку, в который включены все, кто считает себя саами или пользуется языком в качестве родного, кто имел или имеет родителей, бабушек или дедушек, родным языком которых являлся саами. Вся территория Норвегии разделена на 13 избирательных округов, от каждого из которых избирается три депутата. Так реализуется право саами на активное участие в политической жизни независимо от места проживания в стране.

Очевидно, что этническое и политическое пространствоа могут не совпадать[100]. Этническое пространство русских превышает границы политического пространства Российской Федерации, включая в себя северо-восток Эстонии, большую часть Донецкой области Украины, северные территории Казахстана. Этническое пространство лезгин практически пополам «разрезано» политическим пространством РФ и Азербайджана, басков – Франции и Испании.

В условиях организации государства на принципах национально-территориального федерализма, как в России, вторичное политическое пространство накладывается на первичное этническое – это конкурирующие формы единого социального пространства[101]. Этническое неравенство на пересечении данных пространств сохраняется как фактор латентной конфликтности. В наследство от СССР России досталось два типа социального взаимодействия русского и нерусского населения[102]. В сегрегационном типе четко выражена разделенность национальностей, как, например, в республике Саха (Якутия). Здесь этнические Саха (якуты) в наибольшей мере представлены в сфере управления, здравоохранения, просвещения, науки, культуры и искусства. Русские же заняты преимущественно в сфере индустрии, добывающей промышленности. Другой тип – конкурирующий – характеризуется более или менее сходной структурой занятий у титульного народа и русских (Татарстан). Конкурирующая модель оказывается более перспективной, так как в социальной сфере люди разных национальностей переживают общие радости и трудности.

В зависимости от исторических, социальных, культурно-психологических факторов отношения между народами выстраиваются в следующие модели[103]:

1. Модель ассимиляции (смены этничности) связана с ситуацией проживания этноса в иноэтничной среде, вторжением более многочисленного этноса и миграцией. Малочисленные этносы попадают под действие новых социально-экономических факторов и культурных норм. Постепенно происходит изменение в мышлении и поведении в сторону господствующих нормативных образцов. Этот процесс – длителен, не менее двух-трех поколений. Явными признаками ассимиляции является возрастание количества межэтнических браков и изменение языковой принадлежности ассимилируемого этноса.

В России сильно ассимилированы русскими такие народы, как этнически близкие белорусы и украинцы, а также евреи, карелы, мордва, немцы, представители многих других народов стран ближнего и дальнего зарубежья, живущие в инонациональном / русском окружении[104].

2. Модель «плавильного котла». На одной территории в результате миграционных процессов оказываются носители различной этничности, ни одна из них не занимает господствующее положение. В результате происходит утрата первоначальной этничности, рождается новая, вбирающая в себя элементы многих культур.

3. Модель культурного плюрализма характерна для обществ, в которых достаточно мирно сосуществуют носители разных этничностей. Все они рассматриваются как одинаково ценные в общем национально-культурном комплексе.

Вопрос о создании позитивного, пусть даже мифологического, образа межэтнический коммуникации, а на ее основе - формирование навыков и умений построения системы этнокультурного плюрализма не теряет своей актуальности в современном мире.

Контрольные вопросы

1. Проанализируйте социологический подход к межэтническим отношениям?

2. Каковы условия формирования этнической толерантности?

3. Каковы причины возникновения этнического парадокса современности?

4. Назовите и охарактеризуйте модели межэтнических отношений, сформировавшиеся в ходе развития полиэтнических государств.

Хрестоматийная часть

Изучите выдержки из статьи Г.К. Лейшкалне «Русскоязычное население Латвии: проблемы интеграции в общество». Охарактеризуйте особенности межэтнических отношений в современной Латвии.

 

«Незадолго до распада СССР и образования самостоятельного латвийского государства в Латвии проживало до 905,5 тыс. русских (30,4%). Удельный вес русскоязычных жителей превышал 40%, в то время как латыши составляли немногим больше половины всех жителей республики. Столь неблагоприятное количественное соотношение национального состава, с точки зрения автохтонного этноса, драматически повлияло на этнополитическую ситуацию страны уже на начальной стадии самостоятельного развития. «Национальный вопрос», который подспудно, латентно существовал и раньше, получил не просто «выход» на поверхность общественно-политической жизни, но и резко обострился в новой ситуации. Он ясно выразил открытый раскол общества, как в идейно-политическом, так и в культурно-психологическом отношениях. Этот вопрос обнаружил связь, во-первых, с проблемой идейно-политической интеграции всех общин в единое гражданское общество, необходимость преодоления этнического раскола общества; во-вторых, с проблемами сугубо этническими, т.е. психологическими, культурными, нравственными и политическими, затрагивающими каждую национальную группу в отдельности.

В таких условиях начала формироваться государственная национальная политика, которая по существу была и остается по содержанию культурно-языковой и опирается на идею иерархии языков, а именно – преимущественному на охрану культурно-языковой самобытности латышского народа. В рамках Закона о языке (1989, 1992 гг.) латышскому языку был присвоен статус единственного государственного языка, а русский язык могли использовать русскоязычные граждане (и неграждане) в частной сфере общества – в быту, деловых отношениях и т.д. Язык и языковая политика фактически становятся рычагами «строительства» гражданского общества, преодоления этнического раскола. Латышский язык получает огромный спектр функций, не только социолингвистических, но и идеологических, политических в рамках всего общества. В 1995 г. начинается процесс «натурализации» в условиях, когда только 20% нелатышей владели латышским языком, а закон о гражданстве (1994 г.) требовал знания этого языка. Исключение делалось только для тех нелатышей, которые являлись гражданами Латвийской Республики до 1940 г., а также их потомки.

Латвийские власти декларировали, что, связывая проблему гражданства с проблемой усвоения латышского языка, исходили из того, что это приведет к осознанию новым поколением ценностей гражданского общества, развитию толерантности и политической культуры, а также одновременно сохранению национальной идентичности и интеграции в латвийское общество. Тем не менее, результаты многих исследований, равно как и неоднократные акции протеста, свидетельствуют о том, что введение реформы образования пока способствовало только большему расколу, как между этнолингвистическими группами, так и между государством и обществом, преимущественно его русскоговорящей частью. Например, исследование "Интеграция инородной молодежи в латвийское общество" показало: несмотря на то, что острые столкновения между латышами и русскими на бытовом, будничном уровне не происходят, разрыв на уровне групповых отношений углубился. Характеризуя свои отношения с латышами, только 3% русскоязычных школьников и 1% родителей назвали их враждебными, но 20% школьников признают, что в последние полгода (этот период совпадает со школьными демонстрациями) они ухудшились.

Конфликт между государством и русскоязычной общиной решался не по сути его основного вопроса, а именно: необходимости учить латышский язык, но подменился вопросом о том, как, когда и насколько интенсивно следует преподавать этот язык. Для полноценного перехода на билингвальное обучение большое значение имеет мотивация овладения другим языком. До сих пор желание жителей Латвии изучать латышский язык было подчинено достижению утилитарных целей. Так, в исследовании "Интеграция инородной молодежи в латвийское общество в контексте реформы" при ответе на вопрос: "Почему, на Ваш взгляд, надо знать латышский язык?", только 18% учеников, 31 % родителей, 46% учителей высказались, что всем жителям Латвии надо знать латышский язык. Самой сильной мотивацией овладения латышским языком для русскоязычных школьников является перспектива получения хорошей работы (74%) или образования – 73%. Мировой опыт показывает, что, как правило, могут быть две мотивации билингвизма: инструментальная, при которой второй язык осваивается для достижения личных целей, и интегративная, при которой индивид желает присоединиться к иноязычной группе или идентифицировать себя с ней. Превалирующая часть исследователей билингвизма признают, что более мощным стимулом не только для освоения языка, но и для широкого применения в дальнейшей жизни, является интегративная мотивация, к тому же утилитарный подход обычно носит кратковременный характер. Однако, для того чтобы такая интегративная мотивация появилась у латвийских русскоязычных, им необходимо чувствовать принадлежность к этому государству, необходимо принять его цели и конституциональный порядок».

См.: Лейшкалне Г.К. Русскоязычное население Латвии: проблемы интеграции в общество // Социол. исслед. – 2005. - №9. – С.86-90.

 

Обострению межэтнических отношений существенно способствует влияние СМИ. Воспользуйтесь текстом экспертного заключения на информационное издание, распространяемое на территории России и Белоруссии, написанное автором данного учебного пособия. Попытайтесь оценить современный уровень российско-украинских отношений, степень влияния националистической информации на взаимоотношения народов.

 

ОТЗЫВ

эксперта на информационный бюллетень N

В условиях усиления этнической конфликтогенности на постсоветском пространстве заметно возросла степень деликатности проблем, обсуждаемых в средствах массовой информации – история развития народов, межэтнические отношения, влияние этнического фактора на политические установки и поведение и др. Эти вопросы требуют предельной осторожности, взвешенности суждений, так как относятся к сокровенным проявлениям человеческой психики, переживаются. Все этническое подвержено значительной мифологизации и идеологизации.

В этой связи рецензируемое издание отличается конфронтационной направленностью содержания, акцентированием претензий, как к государственным структурам РФ, так и к русскому этносу в целом. В статьях, посвященных истории взаимоотношений Украины и России, научные факты перемешиваются с односторонними оценками украинского и русского национального самосознания, материал об исторических деятелях прошлого со случаями новейшей истории. Процитируем статью с символическим названием «Феномен бандерофобии в русском сознании»: «Бендеровец» тип антирусский по определению именно из-за своего украинства». Призыв к русскому народу: «Надо подняться над племенными комплексами, над национальной ограниченностью».

N предлагает тенденциозно подобранные факты с полным набором признаков искаженного восприятия действительности. Это и сильная эмоциональная окраска материала, основанная на чувствах враждебности, недоверия («Восточная Украина истекала кровью под сапогом красной Москвы»). Это и упрощение информации, ее крайняя избирательность, схематизация при оценке фактов («русская ментальность воспринимает высокий уровень украинского национального сознания как шовинистическую русофобию, нормой же считает почти полное отсутствие у украинцев национального сознания», «свободолюбивых украинцев хотели сделать бесправными и молчаливыми батраками на своей земле»). Создается «дьявольский образ врага» («садист, изверг и детоубица мог вызвать у европейски воспитанного гетмана ужас и страх за свой народ»). В распространении подобной искаженной информации коренится значительная опасность для российско-украинских отношений, так как важнейшим фактором возникновения конфликта является восприятие ситуации как конфликтной.

Газета повествует о деятельности организации X, «которая борется за присоединение всех украинских этнических земель к Украине всеми доступными средствами» (хотя и оговариваются, что это юношеский максимализм). Прошедшие специальную подготовку члены ложатся под колеса милицейских автобусов. Сама организация представляет собой жесткую структуру, где есть «крестный отец», «всевидящий глаз», «домоклов меч». Сильная метафоричность используемой печатной речи также свидетельствует о пропаганде межэтнической напряженности.

Хотя материал издания и носит завуалированный манипулятивный характер, он, тем не менее, соотносится со статьей 282 Уголовного кодекса РФ, предусматривающей ответственность за действия по возбуждению национальной вражды с использованием средств массовой информации. Ряд международных правовых актов четко прописывают положения, которые нарушаются в содержании N:

· о том, что «право свободно выражать свои мысли посредством печати налагает особые обязанности и особую ответственность, сопряженную с некоторыми ограничениями... в связи с охраной общественного порядка и нравственностью населения» (Международный пакт о гражданских и политических правах, статья 19, 20).

· о климате взаимного уважения, понимания, сотрудничества между народами… решения проблем с помощью диалога, основанного на принципах верховенства закона» (Документ Копенгагенского Совещания по человеческому измерению СБСЕ, 36. 1991 г.).

· «создание обстановки терпимости и диалога необходимо для того, чтобы культурное разнообразие было источником и фактором обогащения, а не раскола» (Рамочная Конвенция о защите национальных меньшинств»).

 

Современное полиэтническое государство

Основные понятия: национальное государство,полиэтническое государство, унитарное государство, федерация, национально-территориальная автономия, процесс регионализации.

 

Два суждения ярких политических деятелей могут проиллюстрировать дальнейший анализ особенностей современного национально-государственного строительства. Бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр (1997-2007 гг.): «Право быть другим и обязанность интегрироваться – вот что значит быть британцем». Николя Саркози – 23-й президент Французской республики, избранный в 2007 г.: «Отец, ты был не прав, когда говорил, что президентом не может стать сын венгерского иммигранта».

Большинство государств мира являются полиэтническими, в них проживают представители разных народов. В истории их развития выделяют две вехи[105].

1. С 1648 г. (Вестфальский мир) в Европе сложилось и начало функционировать сообщество суверенных национальных государств, которые в отличие от империи четко определяли свою территорию и свою компетенцию.

2. В последней трети ХХ в. началась новая этноконфликтная полоса истории.

В современных условиях понятие «национальное государство» используется в основном для обозначения государств с абсолютным большинством этнически однородного состава населения. К таким странам относятся Япония, Дания, Норвегия, Исландия, Греция, Польша, Венгрия, большинство арабских и латиноамериканских стран, где представители титульной нации составляют 90 и более процентов населения.

Западноевропейская модель национального государства имеет ряд составляющих.

· Разделение церкви и государства.

· Гражданство, основанное на формальном равенстве всех входящих в государство лиц.

· Юрисдикция национального государства, законная сила которого распространяется на всю территорию в пределах его границ.

· Национальная культура на базе доминирующего языка, основанная напринципе «национального самосознания».

Более двадцати стран мира в настоящее время имеют федеративное устройство. Это Аргентина, Бельгия, Бразилия, Канада, Мексика, Россия, Швейцария и др. В этих странах имеется три уровня управления - общенациональное, власть субъектов федерации, местное самоуправление. Вместе с тем, федерации различаются между собой. Например, федеративно-централистские системы сложились в Австрии, Индии, Пакистане, ФРГ. Федеративные децентрализованные системы – в Австралии, США.

В практике полиэтнических стран широкое признание получило выделение национально-территориальных и административно-территориальных автономий. Политологи предполагают, что регионализм в Европе усиливается[106]. Правами автономии пользуются:

- Азорские острова и остров Мадейра в Португалии;

- Аландские острова в Финляндии;

- Шотландия, Уэльс, острова Гернси, Джерси, Мэн в Великобритании;

- Области Аоста, Сардиния, Сицилия, Трентино-Адидже, Фриули-Венеция в Италии;

- Острова Кука в Новой Зеландии;

- Галисия, Каталония, Страна Басков в Испании.

В то же самое время регионализация способствует хрупкости структуры многонационального государства. На международной арене выделяют два вида государств: унитарные с централизованной властью (Франция, Великобритания), которые не могут быть расчленены в результате односторонних действий, и федеративные с регионализованной властью (Швейцария, Бельгия, Канада, Германия), которые, по утверждению ученых, вполне могут[107].

Приведем в пример две европейские страны, где были проведены конституционные реформы с учетом этнокультурного фактора.

Испания представляет собой довольно нетипичный случай обустройства полиэтнического государства, в котором три четверти населения являются испанцами, и одна треть – национальные меньшинства - баски, каталонцы, галисийцы. В 1983 г. автономии приобрели широкие полномочия в обустройстве своих внутренних дел, а местные языки получили в границах соответствующих сообществ статус официальных наряду с испанским. Нетипичность структуры состоит в том, что национальных меньшинств три, а автономий – семнадцать. Население само определило границы автономных образований с использованием демократической процедуры. Исследователи этого феномена обнаружили в Испании «областническое» сознание, в котором превалирует категория «место рождения»[108]. Автономными сообществами провозгласили себя народы Страны басков, Каталонии, Галисии, Андалузии и Валенсии. В остальных 12 случаях местные конституции определили население своих автономий как «народы-региональные общности» с акцентом на их историческое и региональное единство и сложившееся своеобразие.

Референдум по вопросу о независимости прошел в декабре 2009 г. в ряде районов автономной области Каталония (7,5 млн. чел.) - в самом экономически развитом регионе Испании [109]. Референдум, а скорее опрос населения, символический, его результаты не имеют юридической силы. В то же время вопрос на референдуме поставлен серьезно: «Согласны ли Вы с тем, что каталонская нация станет правовым государством, независимым, демократическим и социальным, в составе Европейского союза?». Подтверждается рассмотренная выше тенденция усиления роли этнического фактора как «двигателя» социально-политических процессов.

Этнополитические проблемы, в той или иной степени характерные для всего Европейского континента, встречаются на маленькой территории Бельгии[110]. Это, прежде всего, проблема сосуществования различных этнических групп и языков. Фландрия стремилась к культурной автономии, фламандцы хотели остановить процесс офранцуживания. В результате четырех реформ государственной системы 1970-1993 гг. сложилась асимметричная федерация с двумя принципиально различными типами федерализма. Первый принцип связан с территориями. В компетенцию трех областей - Фламандской, Валлонской и Брюссельской входят вопросы экономики, транспорта, общественного порядка. Второй принцип связан с сообществами: три сообщества - Фламандское, Франкоязычное и Немецкоязычное имеют полномочия в решении вопросов культуры. И общины, и регионы имеют собственную институциональную систему, включающую правительство и парламент. Эти институты абсолютно независимы от федерального уровня и располагают законодательными полномочиями. При этом их законы и федеральные законы равны по силе. Фландрия и Валлония – одноязычны, в смешанных языковых зонах имеются льготы. В двуязычном Брюссельском округе принадлежность к сообществам свободная и «регистрация» проводится только институтами, которые человек посещает, например школой. Несмотря на то, что проблема сообществ решена институционально, она составляет угрозу стабильности государства.